|
|
|
Поэма
Глава 1 Пролог Я родом из матриархата. О, как я порхала над миром тончайшей любви поверх невесомого платья!.. Там нежные львы из белого камня палаты считали совместным жильем; там с кем-то вдвоем купалась в росе и вкушала не райского сада плоды в плену мимолетностей шалых, – не зная ни мести, ни мзды, ни яда, ни лести; там магии шарм куролесил в деянье любом, а стены не знали, что лбом возможно биенье о стены; стервятники, стервы не застили солнышка над оливковой рощей, и гари назойливый смрад не знала душа – было проще предчувствие крыл обрести, чем вздрогнуть от боли; там крови не портили боги, и не было крови в горсти, черпнувшей из речки; там был частью речи кошачий таинственный взгляд, и шепот наяд струился из тела свирели в мужские тела и обратно, а те не зверели: живому и сущему братья, они растекались по музыке сферы, по карме и Нечто ваяли – из камня с руками вокруг живота… Похожа, особенно та, на фоне музея в потемках, на нынешний мой силуэт… Простите, потомки, что общее – разве что свет луны на граните грудастом из эры не нашей. До рабства. Глава 2 Варвары Стало темно, но – спит колокольное «дон-н-н»… Стало черно, но – бог не вложил в ладонь факел и манго плод, чашу вина и хлеб (или монетку в рот)… Видимо, бог ослеп. Варвары, варвары, вар… Разум иссяк весь. Кто я теперь? – товар. Что я теперь? – вещь. Сколько стоила я? Разной была цена: драхма, кафтан, свинья, лодка, мешок зерна… Варвары, варвары, вар… Крику негде упасть. Что убивали? – дар. Что обретали? – власть! Лучшее – стынь в глаза. Худшее – вечный плен. Сколько вас, кто вонзал зубы в меня и член? Сжечь-растерзать-взалкать. Армия-банда-рать. Вычистив матриархат, стали друг друга жрать. Сколько вас, кто ломал этой душе хребет? …Пыль вам – мемориал в мире, где мира нет. Глава 3 Амазонки (Почти шансон) Мне виденье было: сестры уцелели, корабли угнали под покровом ночи, плыли долго – по сурьме, по акварели, и гребли-гребли-гребли что было мочи… Вскоре слух прошел про неприступный остров, где воинственные девы обитали. Вроде кто-то к ним наведывался в гости, но вернулся ли? – сие покрыто тайной. Был еще купец, рябой кутила с юга, что просиживал в таверне с нервным тиком, – вряд ли врал он, что сгубили их фелюгу девки дивные – и все без правой титьки! О, как байки эти грели-грели-грели! – где столетие спустя, а где миллениум, грели в роскоши и на подстилке прелой, грели вдох и преклоненные колени. Это лучшее, что было для согрева, с той поры как развернулся неба зонтик, с той поры как родила искусство ревность, с той реки, что называют Амазонкой. Где и как переломилась степень риска? – у какой такой истории узнать бы… Говорят, богам отдались греко-римским… Илья Муромец на лучнице женат был… Мне свободу как бы выдали (в аренду), право слова и другую ахинею… Только выйду за ворота «хэппи энда» – каменею, каменею, каменею. Глава 4 Магдалина Я просто у колодца ноги мыла, когда возник Тот Самый! Лики милых и немилых померкли вмиг: лишь Он теперь вкушал, алкал и трогал меня до дна… Он говорил, что лично знает Бога, и суть одна – любовь. А может, две – еще и вера… Сомнений чужд, Он мог любые сумерки развеять, сказав: «хочу!»… И знали даже карие маслины (варяг и грек), что право быть Марией Магдалиной – еще не грех. И кто, когда, какой разделит гранью любовь-разврат?.. Не мне придется спрашивать «Кто крайний?» у райских врат. Кто б знал, что Сын-то получеловечий, и финиш скор… Кто б знал, что Он меня увековечит и мой позор… Глава 5 (триптих) Рыцари Сонет 1-й Какая честь! Я тоже дама сердца, и каждый прикарманить норовит… Мой дедушка по сути был бандит, а титул – шутка, или просто скерцо, что проиграл имевший аппетит за карточным столом облезлый герцог. (Он умер, даже не успев раздеться, но, кажется, за мной доселе бдит…) Его сменили шустрые проныры – и публика свихнулась на турнирах, – романтика познала спрос и сбыт… Мир вывернут и, как доспехи, вспорот. А дама сердца в нем – всего лишь повод, чтоб чем-нибудь кого-нибудь убить. Сонет 2-й Я вашей мимолетностью была – соблазна долькой промеж двух турниров. Но мимолетность эта приструнила такую рать, которой нет числа… Стекло души моей как ни тонируй, виднеется еще с эпохи зла – но не Амура – варвара стрела… Сюда входящим зря вручала лиру: Я разложила рядом, под и над слова и стоны стольких серенад, что каждому хватило утолиться, – И вроде стали меньше воевать, и стала культом личности кровать… Но вновь забрала падали на лица. Сонет 3-й Плащи и шпаги. Ржавчина и камень. И полное незнание вины. Наследственно на головы больны, вы думали желудком и руками. В себя и только были влюблены. Вгрызались пожелтевшими клыками в свиные ляжки. Пережрав, икали, на большее лишь на словах годны… И «был ли мальчик» – благородный рыцарь? Никак не может в памяти отрыться заветный образ, даже на пари… Все больше дон жуаны, дон кихоты, скупое что-то и безликий кто-то в руинах замка с каплями зари… Глава 6 Осада Ни крыш, ни фасадов, ни белого света, ни хлеба… Три месяца длилась осада кусочка вселенной: игрушечный город стоял против армии грозной. Текли в пересохшее горло то слезы, то гроздья с обугленных лоз… А прочее – с камнем срослось – тела и молчанье. Считая мгновенья измора, наемники жрали, рычали, просили по морде; томимы бездельем, какого-то ждали приказа, лечили остатками зелья понос и проказу… А призрачный город мерцал глазами Стрельца. Три месяца желчи, – но вызрела царская милость. – Вы слышали? Выпустят женщин! – молва зазмеилась спасительной струйкой, – отпустят нагими, босыми, но с тем, что вмещается в руки!.. …Тебя выносила – ты в руки вместился мои. Мы вышли из крепости и – противник опешил: я строй разрезала как бритва, шагая в легенду неспешно знамением Крита. Не помню вкус крови и тяжести тела не помню… Не помню желания, кроме – пройти это поле, где следом, втянув животы, таких же, как ты, такие, как я, выносили… Зачем? («Интуиция самки», – сказал теоретик спесивый. Откуда он сам-то?..) Затем, чтоб ты бросил однажды – по жизни ли, в пропасть, в отраву волны купоросной и в раннюю проседь, на жертвенный чей-то алтарь… Душа, не мытарь! – никак по-иному… Ты станешь привычною ношей доныне – из омута в омут и денно, и нощно. Доколе? – отвечу меж строчек, за кадром, за сайтом …за чашечкой чая под вечер: – Припомни осаду! Глава 7 Феминистки Толку-то, брови хмурить – фатум, подруга, фатум! Женское право – де юре, право самца – де факто. Статус канавы сточной красным и черным латан: Жанну сожгли за то, что влезла в мужское платье! Женоподобный отче в суб-лимации затхлой оптом любил – и очень – плоти горелой запах… Грешницы, шлюхи, дуры – жертвы любого фарса: «кара Господня» – де юре, лютый садизм – де факто. Вечность – зубов стаккато и – никаких «презумпций»! Но надо же было как-то род продолжать безумцам, – Вот и слепили рамки, вот и вогнали в клетки тела и духа «раб ты!» – тех же варваров детки. Благо, дела Амура скрасили что-то как-то… «Зайка моя» – де-юре, «Вещь ты моя» – де-факто. Впрочем, бери повыше: в толщу веков зарыты, мы все равно вышли из-под развалин Крита! Скажут, на нас глядя: «Первые су…фражистки были, де-юре, бляди – стали, де-факто, жизнью…» Жаль, что в сундук Пандоры не запихнуть обратно свару, террор, «Аврору», сопли о славе ратной, ложь, геноцид, погромы, разум, бомбой брюхатый… Вот и решайте, кто мы, после патриархата. Глава 8 Эпилог в двух вариантах 1-й вариант Привет вам, братья по разуму! Прослушайте краткий отчет разведчика-зонда с третьей от солнца планеты, считавшейся необитаемой. Под слоем пыли и пепла найдены два предмета какого-то культа: гигант-гуманоид, отлитый из бронзы, лежал и протягивал руку к маленькой женской фигурке из лунного камня… 2-й вариант Они отведали свежей рыбы, запили напитком из валерьяны и сели, обнявшись, на теплый камень, чтобы полюбоваться закатом, – Он и Она с глазами сиамских кошек. – Это ля мур? – спросила Она. – Мур… мур… мур, – Он отозвался как эхо. ________________________ |
|