На 49 году жизни. Поэт. Писатель. Драматург.
Художественный руководитель театра в Железнодорожной академии…
Ушел из жизни? Для нас – близко его знавших – ушел. Потеря невосполнима.
Для мира, в котором и которым он жил, – ухода быть не может.



Андрей жил в мире литературы. Жил литературой.

Реальным и материальным был для него именно мир ЛИТЕРАТУРЫ. Так и не став врачом, он пополнил плеяду блестящих российских литераторов, оставивших врачебную карьеру.

Слава Богу – успела при жизни выйти его первая большая книга прозы – «Зверинец верхнего мира». Спасибо питерскому издательству «Лимбус-пресс».

Но – оно не прогадало – книга входит в первые строки многих рейтингов, ее цитируют. Уже вполне серьезно идет речь о переводах и переизданиях… О второй книге, и не только прозы, но и поэзии.

Проза Андрея – она не просто «странная, неожиданная, завораживающая», «блестящая проза» - это проза высшей пробы.

Его книга – это не дебют писателя. Это наш дебют, читателей. А он – мастер зрелый и читательские проблемы – это не его дело.



В «Зверинце…» место действия, так или иначе: Студеный овраг, район, знакомый многим самарцам.

Но в книге Студеный становится и является неким Маккондо, и в калейдоскопе историй теряется понимание века и страны, реальности, поту-сторонности, посю-сторонности…

В узор этого калейдоскопа Андрей вглядывается то через лупу великого Энтомолога, то через пенсне не менее великого, доброго и ироничного, Доктора. Иногда взгляд этот приобретает древнекитайский прищур…

И в этом карнавальном калейдоскопе нет желания выискивать первоисточники и разбираться с алфавитом Литэнциклопедии – Борхес, Булгаков, Бунин…..

Эта проза - не стилизация и не мистификация. Это - материализация мира, в котором жил и остается жить Андрей.

Нам – перепадали лишь какие-то отблески и отголоски этого мира. Мира реальной литературы.

Перепадали они его многочисленным ученикам – можно всерьез говорить о литературном цехе, главой которого был Андрей.

Перепадали они студентам и школьникам – он периодически преподавал литературу, и нереальными и невозможными в наше-то время(!) казались его многочасовые лекции и пословный анализ текстов для студентов-железнодорожников, актеров театра, художественным руководителем которого он был. Не было прогульщиков с его лекций, хотя единственным зачетом-экзаменом – были спектакли. Впрочем, драматургия Темникова и его работы в театре – отдельная тема.

Как и его переводы Гийома Аполлинера и Жана Кокто.

Не поднимается рука писать о нем в прошедшем времени.

Но его жизнь – в его мире – мире ЛИТЕРАТУРЫ – не закончена. Она – продолжается.

Он – теперь – у себя дома. В своем кругу.

А нам - здесь – нам остается помнить тебя, Андрей.

Закончу его стихами:               

Как тушью писали в Китае -
Какие-то крылья краям,
Чтоб снов о мерцающем крае
Не выдать невинным друзьям.
Так тон этой сильной утраты
Размыл угловатую явь:
Мерцающий мир и мохнатый
По скорби пускается вплавь.
И так как меняются свитки,
Владелец не сядет в седло,
Как будто сугроб у калитки:
Есть хворост, а дом занесло.