 |
||||||||||||||||||
|
|
|
|
 
– Образование мы получили самое хорошее, – продолжал Под-Котик. – И немудрено – Льюис Кэрролл. Алиса в Стране Чудес
Предлагаю вам решить задачку: для чего на самом деле дети каждый день ходят в школу? Ответов должно быть два. Первый – с точки зрения самих детей. Второй – с точки зрения родителей. Условие: отвечать честно, не пользуясь стереотипными подсказками. Пока решайте, а ближе к концу сверим ответы.
«Темерник», «Гулливер», далее…? – Да у тебя на лбу Капитан Жеглов – Шарапову. Ростовский вещевой рынок «Темерник»… Хочется описывать его как Гоголь – Сорочинскую ярмарку. Можно гулять там часами, мерить все, что понравится, и уходить с чувством, что поносила разные красивые вещи. А продавщицы такие любезные, что даже неловко ничего не купить. Постепенно переключаюсь с вещей на лица торгующих. У каждого второго продавца на лбу нарисовано высшее образование, а то и кандидатская степень. Проверить свое предположение не могу – неудобно спрашивать. Единственные продавцы, кого я здесь знаю, иностранцы, выпускники вуза, где я много лет преподавала. Дипломированные инженеры, торгуют всякой ерундой. Почему они здесь, а не на родине, другая тема. Но им, так же, как и нашим, иначе виделось будущее. Один из них тихо сказал мне: «Если придется так жить и дальше, лучше бы я совсем не родился». Одна учительница рассказывала, что некоторые ее коллеги, не выдержав нищеты, бросили школу и пошли реализаторами на «Гулливер». Заработки там, конечно, побольше учительских. Но целыми днями на морозе стоять холодно, а учительницам еще и стыдно. От того и другого помогает водка. Непривычные педагоги за зиму спились. В газете «Вечерний Ростов» по понедельникам появляется страница «Вечерняя биржа труда». Есть там две колонки – «Требуются» и «Ищу работу». Требуются швеи, сапожники, электромонтеры, фрезеровщики и т.п., то есть умеющие делать руками полезные вещи. Если вдруг приглашают специалиста с высшим образованием, то к нему столько претензий – начиная с возрастного ценза, кончая наличием собственного автомобиля, – что мало кто подойдет. Зато среди ищущих работу все сплошь с дипломами вузов, опытом работы, владением иностранными языками и компьютером. Несколько лет назад остались без работы знакомые – муж и жена, инженеры. Сначала здание их проектного института (одного из самых престижных и крупных в Ростове) понемногу сдавали в аренду всяким фирмам. Потом те совсем вытеснили хозяев, пришлось переселиться в какую-то развалюху. А тут и зарплату перестали платить. И предложили искать работу. Обоим супругам за сорок, дочь-первокурсница, старики-родители. Поиски работы ничего не дали: высокая квалификация, запатентованные изобретения – все это никому не нужно. В службе занятости предложили переквалифицироваться. Жена согласилась, окончила курсы парикмахеров, потом год металась в поисках постоянного места. Пробавлялась разовыми подработками на дому у знакомых. Муж тоже не нашел работы. Кончилось все эмиграцией в Германию, где у них, на счастье, оказались родственники. Там они живут на пособие, причем так, как здесь им, преуспевавшим, по нашим понятиям, инженерам, не доводилось. Уезжают не только старшие поколения. Только что уехали в другую европейскую страну молодые, около тридцати лет, знакомые. Муж после университета торговал на вещевом рынке разными мелочами, заработка не хватало на еду семье. Жена, студентка-заочница, работала организатором в школе, получая около двухсот рублей. Обращение в службу занятости принесло ей столько унижений и скандалов, что она зареклась туда ходить. Дочка-первоклассница постоянно ходила голодная. От полного отсутствия перспективы, от нищеты уехали почти наобум, без официального разрешения, по туристической визе. Устроились, пока довольны. Кажется, у Толстого есть притча про двух лягушек, которые упали в ведро с молоком и стали тонуть. Одна быстро отчаялась и пошла ко дну. Вторая трепыхалась до последнего, а когда силы кончились, оказалось, что стоит на твердом масле, которое сбила лапками. Сейчас эту сказку часто вспоминают. Но разница в том, что мы провалились не в молоко, а в выгребную яму. А там, как ни сучи ножками, ничего хорошего не собьешь.
Гаудеамус игитур, ювенес дум сумус
От сессии до сессии Студенческий фольклор, ХХ век
«Будем веселиться, пока мы молоды», – так пели средневековые студенты в Европе. Смысл отечественной песенки двадцатого века примерно тот же. Говорят, в последние два года значительно выросли конкурсы в вузах. Значит, скоро на вещевых рынках прибавится реализаторов – со свеженькими дипломами старых и новоявленных университетов. Больше всего будет юристов и экономистов – именно на эти специальности самые большие конкурсы уже много лет. Положим, не хватало в стране правоведов и бухгалтеров, но не в таком же количестве. Не говоря о качестве… Впрочем, юридические и экономические знания им пригодятся в торговле. Конечно, абитуриенты уверены, что у них-то все получится: они преуспеют в жизни. А безработные, лоточники и тому подобные с дипломами просто неудачники или дураки. На самом деле перепроизводство выпускников вузов началось у нас давным-давно. Только безработица была скрытой. Она маскировалась псевдозанятостью. Выпускников распределяли на производство, но реальной работы не давали или заставляли заниматься не тем, к чему они готовились. Сколько помню – всегда было так: чем выше образование, тем труднее найти работу, и зарплата обычно ниже. Тогда еще шутили: «Чтобы мало получать, нужно много учиться». Кстати, в других странах людей с высшим образованием давно уже больше, чем рабочих мест для них: мы просто догнали Запад. Зачем же поступать в университеты, тратить годы, если на хорошую работу по специальности устроятся пять-десять процентов выпускников? Во-первых, после школы все равно не найдешь работу. А так проблема откладывается лет на пять. Во-вторых, вуз – средство избежать армии (но эта причина может вскоре отпасть: есть такое нехорошее предчувствие). В-третьих, для родителей важен престиж. Они повторяют магическую формулу – «надо получить образование!», понимая под этим диплом вуза. Хотя вон Иосиф Бродский формально окончил восемь классов, а двадцать лет преподавал в американском университете. И не потому, что у них такой низкий уровень требований, а потому, что был по-настоящему образованным человеком. Но у нас даже словарь Ожегова дает тавтологическое определение: «образованный – получивший образование». Однако если вдуматься, когда мы о ком-то говорим «образованный человек», то подразумеваем именно культурный кругозор, глубокие гуманитарные, общечеловеческие знания и способность ими оперировать. А это достигается самообразованием. Вуз, в лучшем случае, дает направление, толчок. А сами абитуриенты (исключая небольшое число тех, кто выбирает вуз по призванию), почему они хотят стать студентами? Когда-то было принято встречать молодых специалистов на производстве словами: «Забудьте все, чему вас учили в институте!» На практике так и получалось. Профессию осваивали заново. Подозреваю, что выпускникам вузов было не так уж обидно и трудно забывать изученное. Чего там забывать? Накануне экзамена выучил, после него выкинул из головы. Когда с восторгом вспоминают студенческие годы, ведь не лекции, семинары и сессии имеют в виду. Легендарная студенческая жизнь – вот что привлекает абитуриентов: пять лет веселья – и при этом станешь образованным человеком. А как же: есть диплом – значит, образованный. И в школе то же самое: получил аттестат – имеешь среднее образование. Что интересно: большинство вполне довольно проведенным временем. И считают, как Под-Котик, что образование получили самое хорошее. Спору нет, неплохо весело провести несколько лет в юности. Если нет других целей и не жаль потерянного времени. Но вот что мне всегда казалось удивительным: со времен Средневековья не изменились в принципе формы обучения. Ученые преподаватели тогда являлись единственными носителями знаний и передавали их устно большим группам учеников, а тем приходилось все записывать. Ведь книги были дорогой и малодоступной вещью. А почему в ХХ веке студенты строчат конспекты, если можно просто издать курс лекций? У нас в каком-то смысле по-прежнему средневековье. Давно известно, что информация глубже и во много раз быстрее усваивается глазами, что больше пятнадцати минут сосредоточенно слушать лектора студенты не могут. Писание конспектов – вообще маразм. Вы загляните, чего студенты там лепят. А хоть и успеют правильно зафиксировать устную речь преподавателя, усвоению смысла лекции это не поможет, все забудется назавтра. И зачем старались Иоганн Гутенберг и Иван Федоров? Однако даже диссертации защищены на темы пользы конспектирования (которому при этом нигде не обучают; наоборот, в школе учат писать медленно и красиво; в вузе считается, что студенты сами этому научатся). Может быть, есть и научные труды, доказывающие, что учиться большой толпой лучше, чем индивидуально. Хотя эта форма обучения – и в школе, и в университете – возникла от нехватки образованных людей и бедности. Богатые предпочитали индивидуальное обучение. Во времена Ломоносова можно было превзойти все науки своего времени и быть выдающимся ученым сразу и в физике, и в химии, и в лингвистике… В конце ХХ века мы не успеваем знакомиться с новой информацией по своей узкой специальности. Говорят, что в наступающем веке человеку придется в течение жизни пять-шесть раз менять специальность из-за ускорения научно-технического прогресса. И только система образования ворочается вымирающим динозавром, нехотя меняя какие-то частности. Но пока пути реформирования тупиковые. Вот опять передача про чудо-детей, которые в 12-14 лет уже студенты. Чуда как раз нет. В Средние века никого не удивляли столь юные студенты. Франсуа Вийон в XV веке поступил на подготовительный факультет Парижского университета в 12 лет. С тех пор продолжительность жизни увеличилась в два раза, но возраст умственного созревания от этого не стал более поздним. К 13 годам, согласно исследованиям психологов, человек достигает максимума своих интеллектуальных способностей, то есть скорость решения умственных задач наивысшая. Ребенок быстро соображает и способен решать творческие задачи. Но не хватает знаний и опыта. Нормальный ребенок вполне способен усвоить всю школьную программу к этому возрасту – было бы желание да разумная организация времени. Но вместо того чтобы использовать возраст творчества для продукции, период обучения искусственно растягивают чуть не до середины жизни. Затея с 12-леткой продиктована любыми соображениями, кроме цели оптимально использовать природные способности ребенка. А еще вуз. Человек до 22-23 лет не работает, а тратит время на усвоение информации, которая ему, скорее всего, не пригодится или устареет через пять лет. Еще хуже то, что к этому возрасту у него – уже сформировавшейся личности – нет привычки к труду, зато есть привычка к безделью. Недавно вспомнили сенсацию 1970 года («Новые известия», статья А. Зверева «Напрасный дар»). Американские психологи тогда обнаружили, что у дошкольников творческие способности невероятно высокие, а с 6-7 лет резко снижаются, причем навсегда. Вывод напрашивался сам собой. Школа отбивает склонность к творчеству у всех, кроме двух процентов упрямцев, ее сохраняющих. Впрочем, еще до научного эксперимента эта мысль приходила в голову многим. Но практику обучения так и не изменили. В те же 70-е, кажется, вышел номер журнала «Курьер ЮНЕСКО» под девизом «Пока им не исполнилось шести лет». Ученые, учителя, методисты разных стран писали о том, что обучение нужно начинать буквально с колыбели, используя все возможности. Потому что способности к обучению маленьких детей намного превышают тот минимум, который мы им даем. С тех пор идею эту пытались осуществить только энтузиасты-одиночки, в том числе образованные родители. Их дети и становились студентами в 12 лет. Остальные «веселились, пока молоды» и теряли природные способности. Детям часто кажется, что они умнее взрослых. Помните по себе? Так вот, возможно, это справедливо в некотором смысле. Если слово «умнее» не нравится, скажем точнее – сообразительнее. Примеров много. Самый наглядный – кубик Рубика. Дети подбирают грани по цвету за минуту. Взрослые крутят часами, в большинстве случаев безрезультатно. Новейший пример – юные хакеры, взламывающие сложнейшие системы компьютерной защиты. Странно, что взрослые считают детей гораздо глупее, чем они есть, забыв, как много они сами понимали в этом возрасте. Памела Трэверс помнит, ее сказочная версия похожа на гипотезу. У писателей память лучше. Лев Толстой тоже говорил о том, как много он знал в пять лет. А вспомните детей в рассказах Рэя Брэдбери: с дьявольской находчивостью они уничтожают мешающих им взрослых, беспомощных и бестолковых по сравнению с маленькими убийцами. Был не так давно эпизод в моей педагогической жизни: полгода работала в восьмом классе. Двадцать мальчиков и десять девочек, всем по тринадцать лет. Учатся, мягко говоря, не блестяще. Но соображают все очень неплохо и быстро. Если собрать столько же взрослых, лет сорока, людей – да тех же самых детей лет через тридцать, – коэффициент интеллекта у них был бы, думаю, намного ниже. Вероятно, каждый из нас в детстве был более способным, чем оказался спустя много лет. Не хочется повторять общеизвестные истории про выдающиеся открытия, совершенные – в большинстве – молодыми людьми. Обидно, да? Молодые и нахальные могут такое, что уже не дается умудренным и опытным. Они – опасные конкуренты. Пусть лучше подольше учатся. А пока доверяют старшим – внушим, что они ни на что не способны, если не знают горы наукообразной информации. Нет, конечно, так никто не рассуждает. Может, эта мысль брезжит в подсознании. А период обучения искусственно растягивается все больше.
О белизне и пушистости Медведь (ехидно): Один из любимых советских мифов – наше лучшее в мире образование. Даже сейчас повторяют: «Наша школа дает столько знаний! Никаким американцам не угнаться! Наши дети, если попадают в американские школы, там первые в учебе!». (Положим, в американские школы попадают не совсем рядовые наши школьники, но это другая тема.) Первым делом приходит в голову пошлый американский вопрос: «Если ты такой умный…», почему уровень жизни в России в 27 раз ниже, чем в США? Разве между уровнем образованности населения и уровнем жизни нет прямой зависимости? Это правда, по сложности программ российская школа на первом месте в мире. Но учителя даже в официальных выступлениях говорят, что только половина учащихся справляется с программой. По-моему, это явное преувеличение в сторону белизны и пушистости. Школьную программу невозможно уместить в одну ученическую голову. Оно и к лучшему (об этом дальше). Вот злорадное сообщение ИТАР-ТАСС: «Свыше половины взрослого населения США не понимает самых примитивных текстов. В Швеции эта новая болезнь под названием «вторичная (функциональная) неграмотность» поразила каждого пятого гражданина». Подтекст ясен: а у нас – как всем известно – самая читающая страна. Еще один советский миф, созданный на основе цифры книжных тиражей (помните эти книжные магазины, где книг полно, а читать нечего?). А кто проводил в России исследования того, сколько людей на самом деле способны прочитать и осмыслить несложный текст? Мы пушистые, мы читаем Пушкина и Достоевского? Ой, сомнительно, что результат был бы намного лучше, чем в Америке. Упомянутые выше мои восьмиклассники (за исключением единиц) категорически не читали ничего из школьной программы. Про Пушкина они заявили, что всё о нем знают: «Он всю жизнь сидел в тюрьме»! Ни один человек не мог написать элементарный диктант, хотя курс орфографии давно остался позади, изучали уже синтаксис. Как-то я пообещала сразу поставить пятерку в журнал тому, кто правильно напишет ОДНО слово – «ВЕСНУШЧАТЫЙ». Мне предложили пять вариантов написания. Правильного – ни одного. Проведите сами эксперимент над окружающими. Предложите им написать три слова – «веснушчатый», «дощатый» и «брусчатый». Увидите, что будет… Кинорежиссер А. Прошкин снял фильм «Русский бунт» по «Капитанской дочке» Пушкина (она в школьной программе за восьмой класс). Никто из десятка молодых актеров, которых он пробовал на главные роли, не читал эту повесть. Мне тоже не удалось уговорить учеников ее прочитать. Единственный результат, которого добиваются программа и учебники по литературе, а также методика ее преподавания, – прочное отвращение к изучавшимся произведениям, часто – к чтению вообще. Возражения типа «А вот у нас была замечательная учительница, которая всем привила любовь к чтению» отражают раритеты (вправду беленькие и пушистые). Одна пожилая дама недавно рассказала, что у них в классе соревновались, кто выучит наизусть всего «Евгения Онегина». Каково?! А у вас в классе какие были соревнования? У нас – кто доплюнет до училки из трубочки жеваной бумагой. Почему поколение моих родителей, учившихся в школе далеко от столицы в двадцатые-тридцатые годы, было намного лучше гуманитарно образовано, чем мы? Не потому ли, что их обучали учителя, получившие образование (гимназическое, которое так ругал Владимир Ильич) до революции? А затем – инерция убывала с каждым новым поколением педагогов. Помню, как веселили нас перлы наших учителей… «Выгнаю из класса!!!» – вопила одна, таким странным манером спрягая глагол «выгнать». К другой подошли двое мальчишек. Они поспорили: кого убил Мцыри? Один утверждал, что тигра, другой – что льва. «Мцыри убил барсука!» – авторитетно разрешила спор литераторша. Еще одна (учителя менялись почти каждый год) вслух читала на уроке «Евгения Онегина», становясь в тупик каждый раз, когда встречались слова, написанные иностранными буквами. Помните, там француз Трике привез куплет Татьяне, переделав известную всем песенку: И смело – вместо belle Nina Поставил belle Tatiana. Хорошо, если вы успели прочитать произведения из школьной программы до того, как их по методике разделали на уроке. Но тогда Пушкин (и вся русская классика) может на всю жизнь заразить вирусом вольнодумства. А это опасно. Поэтому на уроке вам преподнесут в качестве Пушкина какого-то кастрированного Ленского, боровшегося против царизма. А вы уж сами сделаете вывод про тюрьму. Спрашиваю: зачем такой обширный курс математики в школе? Обычно отвечают, что она развивает логику. Но ведь для того чтобы понять, что всякие «МММ», «Властилины» и тому подобные пирамиды создаются исключительно с целью освободить ваши карманы от денежных излишков, не нужна даже математическая логика, достаточно простой житейской. Все эти миллионы буратин, радостно вручивших деньги жуликам, обучались математике в школе. И где обещанная логика? Да нет, школьная математика обучает действовать по заданным алгоритмам, принимать на веру все, что говорится в учебнике и на уроке. Чему учат, то и получаем. Вы пробовали поговорить на иностранном языке, который учили в школе (обычной) и вузе (неязыковом), с его носителями? Если общение состоялось, значит, у вас был уникальный педагог. Здесь я как профессионал уверена, что выучить язык при той сетке часов, которая заложена в программу, невозможно. Это чистая потеря времени. Кроме того, во многих школах обучают по старым учебникам, где на иностранном языке даются тексты-кальки с русского языка о пионерах-героях, о Москве и т.п. А почитайте программу: если ей верить, все выпускники должны владеть языком. После гимназии, кстати, люди свободно говорили на одном-двух языках. На подготовительный факультет, где я преподавала, приезжают иностранные студенты из так называемых развивающихся стран. Их тестируют по математике, физике, химии по нашей школьной программе. И всякий раз говорят, что их программы хуже наших, что студенты не справляются с задачами, которые у нас решает каждый выпускник школы. А у них программы не хуже. Они другие. Например, у моих студентов из Колумбии экзамены на родине сдать труднее, чем у нас (между прочим, за границей не принято пользоваться шпаргалками и подсказывать: не потому, что они индивидуалисты, а потому, что уважают себя и знания). Но любой закон физики там изучается только на примере из повседневности, поэтому школьники понимают, для чего учатся. Да и на экзаменах вопросы формулируются всегда применительно к жизни (вот пример экзаменационного билета по физике: на четырех картинках показаны варианты прыжка человека с подножки едущего автобуса; требуется с помощью соответствующего физического закона объяснить, какой из вариантов наиболее безопасен). Еще у них в школах преподают психологию общения, благодаря чему они умеют мирно преодолевать конфликты. И много еще чего необходимого и полезного для жизни выносят там из школы в соответствии с программой. А у нас, даже когда вдруг решатся внести в программу что-нибудь нужное реально, нарочно придают предмету псевдонаучную форму изложения, чтобы было скучно и противно учить. За границей многие знают, какое у нас на деле образование. В 1998 году в «Известиях» была статья литературоведа из Берлина С. Марголиной «Не упивайтесь мифом о «лучшем в мире образовании». Прежде всего, писала она, это миф охранительный, защищающий устаревшую систему и ее носителей от конкуренции новых идей и людей, способных ее изменить («Известия», 1.07.98). Кардинальное отличие нашей образовательной системы от западной автор видит в вопиющем неравенстве по территориальному и материальному признакам. Да мы и сами знаем: у нас выдается за норму столичное либо привилегированное. Например, существует несколько известных на весь мир вузов с очень высоким уровнем преподавания и подготовки выпускников. Они – как выставочные экземпляры на ВДНХ. Однако официально разница между ними и рядовыми, особенно провинциальными, вузами считается как бы несущественной – дипломы-то одинаковые. Спустя год после окончания филфака Ростовского университета я попала в сентябре в Москву и познакомилась со студентами МГУ, которые пригласили послушать у них на первом курсе филфака несколько лекций. Там очень скоро мне стало ясно, что я в университете вообще не училась. Слушая лектора, я чувствовала себя как Орленок Эд из «Алисы…»: «Что это он говорит? Я и половины этих слов не знаю!». А профессора МГУ кидали их в аудиторию, уверенные, что та все поймет. Наверно, среди наших преподавателей тоже были образованные люди (вот блестящих лекторов не было – факт!). Но нам читались курсы на уровне ликбеза. Дословно запомнила цитату из лекции: «Идеал Пушкина – Татьяна, характерной чертой которой являлось то, что она была русская душою». Мы изучали классиков, которых знает любой образованный человек, не филолог. Правда, из произведений отбирались не те, что интересные, а те, что «идеологически выдержанные». Из советской литературы – благонадежные и, соответственно, бездарные (я так и не смогла заставить себя прочесть «Бруски» Панферова и «Цемент» Гладкова, а также «Жизнь Клима Самгина» великого пролетарского зануды). Из условно современной, как нашей, так и западной, предпочтение отдавалось покойникам (чтоб не ляпнули вдруг чего супротив самой передовой страны). Вместо Сартра, Камю и Пруста мы изучали Луи Арагона (толстенную книгу «Коммунисты» так и не прочитала) и Анри Барбюса («Огонь» – читали?) в качестве якобы властителей дум передовой Франции. Какой-нибудь Ричард Олдингтон и другие писатели второго или третьего ряда включались в программу за свою «прогрессивность», с советской точки зрения. О тех, кого действительно высоко ценят на Западе, мы узнавали не из лекций, а понаслышке, и далеко не обо всех. Названия специальных предметов по журналистике неприлично даже воспроизводить, настолько все похожи на «научный коммунизм»; содержание было не лучше. Скажете: это было давно, сейчас иначе. Ну да, встречаются и сейчас образованные преподаватели. Но ведь и те все почти остались. Недавно читала рукопись одного ныне действующего профессора, преподававшего нам больше 25-ти лет назад. Невообразимая орфография и пунктуация, жуткий стиль, о содержании лучше умолчать. Видели бы абитуриенты, может, не стремились бы так поступить на журналистику. Про другие факультеты не буду говорить, не знаю. Но выпускники нашего факультета тоже считают, что получили хорошее образование, стали беленькими и пушистыми.
В голове моей опилки, да-да-да! Вколачивать в человека ненужные Бернард Шоу Доктор Ватсон просто поверить не мог, обнаружив поразительное невежество Шерлока Холмса в таких областях знания, которые должны быть знакомы, по мнению Ватсона, всем цивилизованным людям. В ответ на его удивление Холмс дал замечательное объяснение, которое не могу не привести: «Мне представляется, что человеческий мозг похож на маленький пустой чердак, который вы можете обставить как хотите. Дурак натащит туда всякой рухляди, какая попадется под руку, и полезные, нужные вещи уже некуда будет всунуть, или в лучшем случае до них среди всей этой завали и не докопаешься. А человек толковый тщательно отбирает то, что он поместит в свой мозговой чердак. Он возьмет лишь инструменты, которые понадобятся ему для работы, но зато их будет множество, и все он разложит в образцовом порядке. Напрасно люди думают, что у этой маленькой комнатки эластичные стены и их можно растягивать сколько угодно. Уверяю вас, придет время, когда, приобретая новое, вы будете забывать что-то из прежнего. Поэтому страшно важно, чтобы ненужные сведения не вытесняли собой нужных». Приходилось ли вам в годы учебы задумываться, зачем вы тратите время на предметы или сведения, которые вам никогда не пригодятся? Все наше образование и есть забивание чердака хламом. Говорят, что потребность в новой информации – один из основных человеческих инстинктов. В таком случае школа сумела победить хотя бы один основной инстинкт. Маленькие дети в школу идут доверчиво и послушно: рады, что наконец узнают ответы на все свои вопросы. Проходит время, и большинство теряет всякий интерес к учебе, начинает испытывать скуку и безвыходность: безо всякой вины им вкатили десять лет отсидки, и нет надежды на амнистию. Наоборот, грозятся еще два года добавить. Говорят, что дети перегружены, что программа слишком большая и сложная, поэтому нужно растянуть обучение на 12 лет. С другой стороны, если рационально перестроить обучение, обычные дети, не вундеркинды, усвоят программу за срок минимум в два раза короче. Помните, знаменитый учитель из Донецка В. Шаталов на практике доказал, что весь курс школьной физики или математики дети усваивают за несколько месяцев. Что говорить об истории или географии – там месяца концентрированного изучения хватит. Думаете, сейчас я буду призывать реформировать программу, перестраивать систему обучения? Не буду. И погромче нас были витии, да не сделали пользы пером. Эдисоны от методики, талантливые практики, светлые педагогические головы… А чудище обло, огромно и т.д. продолжает пожирать лучшие творческие годы своих жертв и кормит их наукообразными опилками, трубя про то, что знание – сила, ученье – свет, а оно – чудище – лучшее в мире, беленькое и пушистое. Положим, произошло невероятное. Оказались в одной школе прекрасные учителя, вооруженные блестящей методикой, ученики все – с желанием учиться. Ура! – программа полностью усвоена и даже за короткий срок. Зачем? Исключая виртуальные цели, вроде сдачи экзаменов или решения кроссвордов, где можно применить эти знания? Почему-то считают, что бесполезных знаний не бывает. Шерлок Холмс думал иначе, я с ним солидарна. Большая часть научной, технической и просто узкоспециальной информации вне точки своего применения ценности не имеет. Да и специалисту многое держать в голове излишне, если под рукой справочная литература. А по поводу школьной программы и ее составителей, полагающих, что должны снарядить учащихся багажом знаний на весь жизненный путь, пришло в голову еще одно сравнение. Опытный турист берет с собой только то, без чего путешествовать невозможно. Неопытный – все, что может пригодиться. Сумасшедший турист набивает багаж всем барахлом, которое попалось под руку, а потом удивляется, почему не может сдвинуться с места и почему нет ни одной нужной вещи. Если вы окончили школу не менее десяти лет назад, уже можно подвести итоги. Скажите честно, что вам реально пригодилось в жизни? Лично мне – четыре действия арифметики плюс проценты, а еще – спасибо прекрасной математичке Е.А. Ростовцевой – приемы быстрого счета в уме, благодаря чему я знаю заранее результат длительных тыканий продавщиц в калькулятор. С признательностью вспоминаю учительницу домоводства – научила шить, учителя электротехники – научил чинить утюг. А что еще? Хотя училась я без проблем, каждый новый предмет приносил разочарования. Мечтала узнать, как называются и где находятся созвездия, но на уроках и в учебнике астрономии даже карты звездного неба не было. А биология! Не научили отличать рожь от пшеницы, не рассказали, как называются окружающие растения, птицы, насекомые, что съедобно, а что опасно, не научили, как вырастить что-нибудь в саду. Зато заставляли зубрить тычинки, пестики, моховидные, хвощевидные и тому подобные голосеменные. Вы можете показать катальпу Фарджеса? У нас на юге эти деревья на каждом шагу. Почему что ни год все травятся южными грибами? В школе учили высоконаучным материям, далеким от такой пошлой прозы. А химия! Вспомните закон Авогадро, уравнение Клапейрона-Менделеева… Как мы бойко умели расставлять коэффициенты в уравнениях химических реакций! Лучше бы нам объяснили, что во что нельзя вливать, чтобы не обжечься, почему моет стиральный порошок и чем его заменить, когда в магазинах нет даже мыла... Здорово вам в жизни пригодились теоремы Пифагора, Виета и прочих вкупе с решением рациональных неравенств методом интегралов? Вот он передо мной – «Краткий справочник школьника» за 5-11 классы. Открывай в любом месте – все те же научные опилки. Относительно той программы, по которой когда-то училось мое поколение, прибавилось много ненужного, почти ничего полезного, а кое-что прямо вредное. Знаете ли вы, что такое орфограмма? Когда мне объяснили, что ЭТО в обязательной программе, я поверить не могла. Говоря простым языком, это значит: «Посмотрите, дети, на это слово и подчеркните все места, где вы можете сделать ошибки». За такие нововведения диплома нужно лишать. А еще лучше – изловить и повесить как провокатора. Если раньше человек писал себе слово и не задумывался, тут он придумает возможные ошибки, а в следующий раз засомневается и одну из них употребит. А еще в виде платы за набитую опилками голову – потеря зрения, здоровья. Большинство выпускников имеют целый букет болезней, вызванных учебой в школе. Может, если бы был выбор, многие предпочли бы здоровое невежество. В последние годы я спрашивала всех знакомых: какой процент изучавшегося ими в вузе оказался вообще ненужным в их практической деятельности? У меня самой эта цифра близка к ста процентам, но я думала, что, может, у медиков, инженеров и других конкретных специалистов бывает иначе. Врач с двадцатилетним стажем, специалист в области, требующей разнообразных медицинских знаний, подумав, ответил: 95 процентов. Инженер-химик, кандидат наук, со стажем около сорока лет: 60-70 процентов. И все другие опрошенные называли похожие цифры. Половина предметов вообще не имела отношения к работе. Другие были перегружены частностями, смысл которых в отрыве от практики невнятен. Все, что действительно нужно в профессии, усваивается в процессе работы и быстрее, и эффективнее. Вузовские преподаватели скажут, что они дают широкий кругозор, умение находить нужную информацию, учат творческому подходу. Это тоже из сферы белизны и пушистости. В реальности голову студентов загружают информационными опилками и плотно утрамбовывают, чтоб свои мысли не просочились. Кому-то повезло встретить лектора, который научил широко и нестандартно мыслить, дал такую базу, какой ни в одном учебнике не найти. Но сколько таких педагогов на общем сером фоне? Тех, кто, по известному выражению, не заполняет сосуд, а зажигает факел? Единицы. В 1996 году в Киеве выпустили книжку В. Спиваковского «Если хочешь быть богатым и счастливым, не ходи в школу». Я обрадовалась, как только открыла ее: наконец-то нормальный человек, союзник. Он пишет: «Наша система образования учит людей быть неудачниками в жизни, и неудача, как чума, поражает даже тех, кто заканчивал школу лучшими среди лучших... Могу ли я честно сказать, что мое образование помогало мне прожить полноценную жизнь? Научило ли оно меня тому, как сделать мир лучше? Прожил ли я жизнь, занимаясь любимой работой? Заработал ли я достаточно денег для содержания себя и своей семьи? Научило ли меня образование навыкам и умениям, которые помогли мне получать удовольствие от жизни? Вы вынуждены согласиться, что по всем этим вопросам и ответам на них наши школы являются абсолютной неудачей, провалом нашей жизни». Представляю, как возмущаются школьные учителя такими заявлениями. Профессор Альваро Монтес из Уругвая – экстремист в еще большей степени. В своей статье «Блаженны нищие духом» он пишет: «Зачем загонять всех детей подряд в школу на восемь лет, если естественный ход вещей сам приведет туда тех, кто рожден для науки? Я согласен: общество в целом обязано оплачивать пусть даже восемь лет пребывания детей в школе – дабы они были под надзором, а не на улице. Но при чем тут оценки, экзамены, второгодники? Допустим, в наше время все дети имеют право научиться считать и читать. Для этого хватает четырех лет. Затем пускай срабатывает конкуренция. Кто не в состоянии усваивать науки, учите его ремеслу» (журнал «Alladin», Уругвай; перевод в журнале «Огонек» № 18, 1996). Кажется, сейчас повысился престиж среднего профессионального образо-вания. Очень многие восьмиклассники идут в ПТУ. Но как посмотришь вокруг, согласишься с профессором Монтесом: для большей части профессиональных занятий в нашей стране с избытком хватает четырех классов.
В начале жизни школу помню я… Смиренная, одетая убого, А.С. Пушкин По телевизору в новостях – демонстрация учителей в провинции. Им не выдавали зарплату полгода или того больше. Почти все бастующие – в норковых шапках и натуральных шубах. Чувства стиля им не хватает: кто же стоит на паперти в мехах?! Почему учителям платят так мало да еще с задержкой? Может, это тайная месть бывших школьников своим мучителям? Может, государству эта профессия нужна меньше других? Но хотелось бы понять другое: почему они столько времени ходили на работу без зарплаты? Есть одна версия. Только одну профессию любой из нас знает изнутри с детства – учительскую. Ну, и кто о ней мечтает? Непрестижна, по меньшей мере, в последние лет тридцать. Слышала я мнение, что в школу попадают неудачники. Да нет, большинство учителей не считает себя таковыми. И я не о тех, кто родился с талантом и призванием педагога. Вряд ли кому-то повезло встретить в жизни больше одного-двух таких учителей. Все нижеследующее к ним не относится. А большинство? Почему идут в пединституты, работают, несмотря на унизительную зарплату и известные прелести школьной жизни? Потому что любят детей? Разве что по формуле «Бьет – значит любит». Самих учителей об этом спрашивать бессмысленно. Помните, у Л.Толстого в романе «Воскресение» есть пространное рассуждение о том, что «всякому человеку, для того чтобы действовать, необходимо считать свою деятельность важною и хорошею» (это он о профессии Катюши Масловой писал!). Вот и учителя считают свою деятельность нужной. Ни за что не согласятся, что забивают головы учеников сведениями, на девяносто процентов бесполезными для жизни. По личному опыту скажу, что преподавание может быть творческой работой и приносить огромное удовольствие. Но тут необходим ряд условий, среди которых – желание учеников учиться, возможность видеть практический результат своего труда. А еще – свобода и время. Школа этого не дает. Так что подобная радость доступна одиночкам-энтузиастам. А обычные, рядовые учителя? Получают ли они удовлетворение от работы, повторяя одно и то же в нескольких классах, из года в год? Исправляя только даты в поурочных планах, пользуясь чужими методичками из старых журналов? Думаете, не получают? Наоборот. Только удовлетворение это иного свойства, чем радость творчества. В нашей жизни человек с рождения не чувствует себя свободным. Им руководят, помыкают, контролируют каждый шаг, делают замечания, приказывают, ограничивают в правах. В детстве кажется: вот вырасту – буду свободным. (Ну правда ведь, дети – самая бесправная часть населения; хотя, наверно, многие социальные группы тоже претендуют на это мрачное первенство.) Стал взрослым – опять кругом несвободен. Потребность освободиться от чувства зависимости, осознанного или подсознательного, вырывается наружу. В самых разных формах. У кого-то – в виде стремления к власти. Стало общим местом рассуждение о том, что власть обладает наркотическим притяжением. Согласиться с этим можно отчасти. Власть притягательна только для личности с определенными свойствами. Есть лидеры от природы, они выделяются с раннего детства, их первенство обычно признается окружающими. Но к власти тянет и заурядного, не отмеченного талантом или способностями человека, который чувствует свою нереализованность либо не удовлетворен степенью своего признания другими, испытывает потребность в самоутверждении. Для мужчин есть хороший выход – военная служба, которая, как заметил Толстой в упомянутом романе, дает безграничную власть над людьми. Но и в штатской жизни у мужчин несравнимо больше возможностей достижения власти. А где экологическая ниша для женщин? Правильно, в школе. В классе, где выше начальника, чем учительница, никого нет все 45 минут. В армии солдат первый год ходит в «молодых», а на второй сам становится «дедушкой». В школе все десять лет ученики – «молодые», а учительница – пожизненный «дед». Как она использует свою власть, зависит только от ее воспитания, моральных качеств, мировоззрения. «Дедушки» в армии тоже бывают разными, кто-то может даже дружить с «молодыми». Говорят, сейчас в развитых странах преобладает демократический стиль общения преподавателей с учащимися. У нас это не проходит. Ученики привыкли к муштре с малолетства, зато чуть с ними помягче – ходят на голове. Учителя просто не понимают, как это может быть: ученики совершенно равноправные с преподавателями люди. Что вы такое говорите?! Их нужно обязательно построить, заставить замолчать, следить за дисциплиной и т. д. Действия учителя описываются глаголами императивного ряда. Педагог заставляет и требует. Ученик подчиняется и выполняет. Идеал! Учителя гордятся своим умением навести тишину и порядок, держать класс в напряженном безмолвии. Причем часто они достигают этого без повышения голоса: дети цепенеют просто при их появлении. Я замечала это замирание даже у родителей учеников. Да вы сами, возможно, до сих пор непонятно для себя робеете при разговоре с учителем, даже не вашим и не ваших детей. Говорят, это чувство уважения. Возможно. Но это уважение кролика к удаву. Работа в классе благоприятствует повышению самооценки. Постоянно общаясь с теми, кто по определению знает меньше тебя, не имеет никакого опыта, невольно начинаешь чувствовать себя очень умным и образованным. Но вся остальная жизнь учителя не помогает укреплению уверенности в себе. Неприличная зарплата, мелочный контроль вышестоящих – проверка личных поурочных планов, постоянные посещения «контролеров» и комиссий, сдача каких-то квалификационных экзаменов и прочие глупости; страх потерять работу (тут вспоминается анекдот про чукчей в Заполярье: «Нельзя политический анекдот рассказывать! Сослют!». Куда сошлют? Дальше-то некуда). Вот потому, даже без зарплаты, спешат они на уроки – получать допинг самоутверждения. Замечали, наверное, что иногда учителям не нравятся ученики, которые читали много не по возрасту, знают больше, чем по программе положено, задают трудные вопросы, отстаивают свое мнение. Они раздражают: могут поцарапать учительскую самооценку. Но это пока она не покрылась броней. А положение учителя в школе способствует превращению даже положительных качеств в противоположные. Активность, напористость трансформируются в агрессивность; требовательность – в бесцеремонность; уверенность – в апломб и безапелляционность. Откуда взяться демократическому стилю общения, если вся школа насквозь авторитарна. В жесткой или мягкой форме – но диктатура учителя. Учителя, за редкими исключениями (обычно физкультурник и трудовик), – женщины. Стиль общения – авторитарный. Так закладывается стереотип, который неосознанно усваивают и несут в жизнь девочки и мальчики. Первые превращаются в семейных диктаторов. Вторые, привыкнув с мамой и учительницей к роли подчиняющегося, ведомого женщиной, будут такими и в собственной семье. Ни тем, ни другим это не принесет счастья, но они обречены воспроизводить стандарты поведения и передадут их своим детям. Мне повезло. После окончания школы я не имела с ней абсолютно никаких отношений всю жизнь. «Школьные годы чудесные» – тоже из советской мифологии. Но рассказы подруг, знакомых, газетные статьи и телепередачи в последнее время заставляют сравнивать ту школу из прошлого с нынешней. В годы учебы мне пришлось сменить пять школ (переезд, новый район, строительство школ все ближе к дому), и, соответственно, учителей я повидала больше, чем средний выпускник школы. Мало что хорошего вспоминается, но раньше даже вообразить было невозможно такое, что сейчас стало обычным делом. Дети подруг рассказывают, что учительница обычно называет их «стадо баранов», «дебилы», «идиоты», а когда рассердится – чуть ли не матом кроет, кричит: «Вон отсюда!», хватает за ухо и тянет из класса (ухо потом долго болит), бьет деревянной указкой и т.п. Недавно в «Общей газете» была статья про одну учительницу, на которую дети подали в суд за оскорбления. Ее слова не хочу здесь цитировать, поскольку раньше они считались непечатными. При этом у нее репутация блестящего педагога. Рукоприкладство и сквернословие со стороны учителя – воля ваша, раньше такого не могло быть. Но что еще хуже – это вымогательство в прямой и скрытой форме, на которое жалуются родители. Помню, у нас учителям дарили цветы два или три раза в год. Подарков они не брали. Никаких денежных поборов «на ремонт» и т. п. не было. Иногда просили помочь какими-то мелочами, вроде бумаги для стенгазеты, если у родителей была возможность. Что творится сейчас, не буду писать, все и так знают. Одна учительница обиделась на газету, которая опубликовала жалобу родителя. Он рассказал, что без подарка к учителю не подойдешь. Педагог возражает: «Сейчас везде так, мы же к врачу идем – тоже несем подарки и деньги». Такого абсолютного отсутствия совести раньше тоже не встречалось. Про один прием учителей-«новаторов» расскажу. Из учеников выбирают тех, у кого обеспеченные родители, и начинают им занижать оценки. Встревоженные родители прибегают в школу (а если не догадаются, учитель их вызывает). «Вашему ребенку нужны дополнительные занятия хотя бы раз в неделю, а лучше два. По 50 рублей за урок», – сообщает учительница. Занятия, естественно, групповые. Таким способом можно заработать в несколько раз больше ставки. «Училка у нас крутая: у нее мобильник», – рассказывают дети из ее класса. Репетиторство давно стало основным доходом учителей. Есть среди них добросовестные, которые занимаются индивидуально, не шантажируют учеников, чтобы набрать себе побольше частных уроков. Осуждать их было бы лицемерием. Но вымогатели процветают и преуспевают. Жалобы директору и выше безрезультатны. А вот еще новое в школьной жизни: учительница диктует родителям список, что ей подарить на праздник. В нем дорогая косметика, бытовая техника и даже золотые украшения! (Вспомнишь тут норковые шапки на бастующих учителях.) Золотые медали покупают. Сочинения на «золото» пишет группа учителей из разных школ и продает с гарантией пятерки. Может, и раньше такое случалось, но не в виде системы. В вузах еще хуже. Знакомая заочница во время сессии мечется, ищет деньги: каждый экзамен и зачет оплачиваются по таксе. Всем известно, сколько стоит поступление в тот или иной вуз. Оплата раньше бывала замаскированной (занятия с репетитором, гарантирующим поступление), но сейчас все стало проще и откровеннее. Достаточно посмотреть на автомобили некоторых преподавателей, чтобы понять, откуда дровишки. Когда я училась в университете, такого не было. Наши доценты и профессора ездили на троллейбусе, годами ходили в одном костюме. Был факультет, про который все знали, что и поступают, и учатся там за большие деньги. Но на других – ничего подобного. В семье у меня два поколения преподавателей вузов, круг знакомых соответственный, так что сужу не по рассказам: никогда не вымогали и не брали взяток со студентов. Сейчас нам предлагают сделать образование платным. Тогда взяточничество автоматически исчезнет. По принципу «Лучшее средство от перхоти – гильотина». В стране, где большинство родителей не могут обеспечить ребенку полноценного питания, говорить о преимуществах платного образования гнусно с моральной точки зрения. А с государственной – глупо. Нужно беспокоиться о том, чтобы учиться мог каждый, кто способен и хочет, а не только дети обеспеченных родителей. Если государство думает о своем будущем. Если понимает, что нельзя существовать за счет продажи невосполнимых ресурсов. Не потерять ни одной умной головы – вот вам национальная идея. Дать ей современное (а не средневековое) образование, именно в нее вложить все возможные средства, а не в бессмысленные войны, милитаризацию и строительство атомных монстров. Но наше государство, кажется, озабочено совсем другим. Один из министров образования проговорился в интервью «Известиям» (19.07.1998): «Задерживая подростка в школе, мы отбираем его у улицы, где он болтается год-два до ухода в армию. Переход на 12-летнее образование потребует финансовых затрат, но они гораздо меньше, чем затраты на исправительные учреждения». Армия или тюрьма – такую альтернативу видит для выпускников школы министр образования.
Призрак непроливайки
– Занятия почему так называются? – пояснил Под-Котик. – Потому что на занятиях мы у нашего учителя ум занимаем… А как все займем и ему ничего не оставим, тут же и кончим. В таких случаях еще говорят: «Ему ума не занимать»… Поняла? – А что же тогда с учителем происходит?– упорствовала Алиса. Льюис Кэрролл. Алиса в Стране Чудес
Четыре года назад случилось так, что, как было сказано раньше, пришлось полгода поработать учителем русского языка и литературы. Школа была самая рядовая. Правда, мне показалось, что она не похожа на те нервно-паралитические казармы, где я отбывала свой десятилетний срок. Может, потому, что я смотрела теперь с противоположной – преподавательской – стороны. А может, просто сейчас всем послабление вышло. Учительницы там – приятные дамы, одеты элегантно, совсем не похожи на ту мымру из телерекламы, которая хочет быть примером во всем и застирывает жуткую кофточку, модную лет тридцать назад. В этой школе тоже есть подобное описанному в предыдущей главе (многое я там и узнала от коллег). Но это сейчас практически везде. А по рассказам учителей из других школ, бывает намного хуже. По моим впечатлениям, к ученикам там относятся человечно. Вникают в семейные сложности, болезни, знают все проблемы каждого. Может быть, я сужу поверхностно, но дети в этой школе не озлобленные и в целом симпатичные. Наверное, есть в этом заслуга педагогов. Даже те два восьмых класса, которые мне достались потому, что считались трудными, состояли из неплохих ребят. Хулиганов, будущих преступников или подлецов в их забавных безобразиях не просматривалось. Они просто не хотели учиться. И я их очень даже понимала. Но что было делать – программу давать я обязана. Правда, пыталась их как-то заинтересовать. Чтобы понять, чем интересуется племя младое, незнакомое, составила нечто вроде анкеты, размножила и дала домашнее задание – написать ответы. Среди прочих были там вопросы: «Если бы ходить в школу было необязательно, что бы вы делали?», «Какие телепередачи вы любите смотреть?», «Что вы умеете делать?». На первый вопрос ответ был у всех (кроме троих) одинаковый: «Сидел бы дома и смотрел телевизор». Любимыми передачами оказались у большинства какие-то «Ле-го-го» и «Тин-тоник». Я нашла их в программке и посмотрела. Ужас какой-то для умственно отсталых. Но ведь для этого возраста телевидение не предлагает почти ничего развлекательного. Все же лучше «Ле-го-го», чем дебильные американские боевики. Сочиняя анкету, я хотела выяснить одну вещь: хотят ли подростки работать и чем полезным они могли бы заняться, если бы не учились. Только один паренек из класса умел много всего, включая ремонт автомобиля, даже разбирался в устройстве самолета, благодаря отцу-летчику, и в свободное время подрабатывал. Остальные были вполне беспомощными, но считали, что не пропадут в жизни. Одна девочка написала: «Я умею подметать, мыть пол, варить суп. Я все умею». Их уверенность в себе меня порадовала. Как-то раз написала на доске ряд слов и предложила прочитать с правильными ударениями. Примерно такие: щавель, цыган, столяр, завидно, хозяева, простыня, умерший, красивее, правы, приговор, газопровод, закупорить, кухонный, крапива, чернослив и т.п. Как дети озвучили эти слова, вы догадываетесь. Когда я проставила ударения и прочитала, они хором сказали: «Так никто не говорит». Тут я повела себя непедагогично. «Да, вы правы, – сказала я, – здесь в Ростове так почти никто не говорит. Если вы будете произносить эти слова правильно, на вас посмотрят с недоумением. А вы почувствуете себя белой вороной. Поэтому, если собираетесь всегда жить здесь, говорите как привыкли, как все». Когда я рассказала этот эпизод коллегам, они возразили, что мы все равно должны учить говорить правильно. Я не согласилась. Зачем? Чтобы они каждый раз внутренне передергивались от очередного «звОнит», «пОняла», «зАвидно», «готовА»? Чтобы смотрели на пап и мам снисходительно: «Правильно говорить не умеете, а туда же, жить учите»? Чтобы окружающие считали их «не своими»? Задумавшись об этом раз, я прогрессировала в инакомыслии. Нужно ли сегодня уметь правильно писать? Вот я жутко расстраиваюсь, заснуть не могу от ошибок, которые вижу на каждой странице издающихся сейчас книг и газет, в титрах на экране телевизора. И что, пожелать детям того же? А пишут они, как я уже говорила, чудовищно. Потому что не читают книг (впрочем, по новым книгам орфографию лучше не учить). А в учебнике упражнения те же, что в моем детстве: цитаты, надерганные из писателей давно прошедшего времени. Стала выбирать увлекательные заметки из газет для диктантов, чтобы дети хотя бы в написании повседневной лексики тренировались. Говорю коллегам: «Дети пишут пИвица, АштрафАвать, а в учебнике все примеры – из графомана Тургенева, со словами, которые никто не употребляет». Русистка, шокированная кощунством, восклицает: «Но как же?! Они должны уметь правильно писать багряный и лазурный!». Я не могу представить ситуацию, кроме дурацких диктантов, когда в жизни требуется писать подобные слова. Но если бы школьный учитель задавался такими вопросами, он не смог бы работать. Даю задание подчеркнуть члены предложения. Сама считаю это занятие бессмысленным, но по программе положено. С грохотом лезут в сумки, достают линейки и карандаши, подчеркивают прямой, волнистой, пунктирной линиями (все неправильно, конечно). Проверять тетради, где подчеркнуто карандашом, мучение для глаз: линия сливается с тетрадной линейкой, блестит. Говорю: «Подчеркивайте ручкой, не теряйте времени на карандаши и линейки». Отвечают, что им учителя не разрешают ручкой подчеркивать. Почему? – Говорят, грязь будет. – Откуда она возьмется? Не знают, потому что привыкли делать как велено, не задумываясь. Дома я вспоминаю этот разговор и вдруг догадываюсь, откуда взялась эта непонятная «грязь». Когда-то в школах писали перьевыми ручками-вставочками. К ним в придачу каждый ученик носил чернильницу-непроливайку в мешочке. Чертить линии ручкой было нельзя: получались кляксы. Учителя запомнили на всю жизнь это правило и перенесли его в эпоху шариковых ручек. Вся наша система образования – как призрак той непроливайки.
А мораль отсюда такова…
– А может, здесь и нет никакой морали, – заметила Алиса. – Как это нет! – возразила Герцогиня. – Во всем есть своя мораль, – нужно только уметь ее найти! Льюис Кэрролл. Алиса в Стране Чудес Вы уже решили задачку, которую я предложила в начале статьи? Я задала восьмиклассникам вопрос: «Зачем вы каждый день ходите в школу?», зная ответ заранее. Сначала они отвечали как положено: «Чтобы получить знания, образование» и т.п. – Значит, когда вы сегодня шли в школу, вы думали: «Вот сейчас получу знания! Как хорошо!»? Общее веселье. – А на самом деле – что вас привлекает в школу? – Ну… это… короче… с друзьями встретиться! Так я и думала. Вы тоже догадались? Школа для детей – это клуб, единственное место, где они могут общаться, знакомиться и тому подобное. А где еще детям в условиях большого города встречаться? Кружки и секции по интересам? А вы с друзьями что, в кружках разговариваете? На дискотеке? Там не поговоришь. Да еще от своих учеников я узнала, что именно там детей приучают к наркотикам. В квартиру родители не пускают, их можно понять. Летом собираются на улице, во дворе. А зимой остается школа. Там и круг знакомых расширяют, и дружат, и влюбляются, и играют. Вот только училки жутко мешают. Теперь второй вариант ответа – с точки зрения родителей. Если отбросить стереотипы про получение образования, ответить еще легче. Школа – это камера хранения. С какой-никакой гарантией, что ребенок не попадет под машину, не станет жертвой маньяка, хулиганов и пр., не наширяется наркотиками… продолжите сами. Хотя бы полдня дети под присмотром учителей. Кстати, в школе, где я работала, нам запрещено было выгонять учеников из класса, что бы они ни творили. Именно потому, что основной своей задачей директор считала упасти детей от возможных опасностей. И ее можно понять. Есть еще один ответ. С точки зрения государства. Когда-то давно, когда я училась в школе, одна учительница написала в конце сочинения резолюцию: «Собственные мысли хороши, если они не идут вразрез с мнением авторов учебника». Чеканная формулировка, которую я запомнила на всю жизнь, выражает не только все содержание школьного обучения, но и всю государственную идеологию. Помните, как объясняли на Западе непостижимые для иностранцев покорность и пассивность русского человека? Только русских детей с рождения туго пеленают, они лишаются физической возможности двигаться, и это необратимо меняет психику на всю жизнь. А что происходит в школе? С первого класса ребенка заставляют сидеть неподвижно. Якобы это дисциплинирует и воспитывает. А у него внутри кипит обмен веществ как в ядерном реакторе, ему физически мучительно находиться на месте больше десяти минут. Поэтому на переменах малыши носятся так, что взрослым опасно ходить по коридору – сшибут. В восьмом классе начинает играть гормон, нужно двигаться для разрядки. Урок физкультуры проблему не решает. Заставьте взрослых людей сидеть часами неподвижно и молча – это тяжелая нагрузка. А для детей вдвойне. Зато формируется навык покорного подчинения власти. Говорят, что дети утомляются в школе от перегрузки. От какой? От умственной работы? Да ее там вовсе нет. Устают от пассивного сидения часами в неудобных позах, от нервного напряжения (ожидание вызова к доске, постоянные замечания и одергивания учителей, унизительные даже если обращены к другому). Утомительно часами слушать ответы других учеников. А спрашивают чаще ленивых и тупых (врачи говорят, что 20 процентов детей даже в обычной школе – олигофрены в стадии дебильности; сейчас я понимаю, что, когда училась в школе, в нашем классе человек пять точно было с диагнозом – учителя в основном их и спрашивали). Слушать глупости бесполезно и даже вредно для умственного развития. Зато школьники привыкают терпеливо внимать болванам и сами от этого тупеют. Задания – это школа выполнения монотонного, нетворческого труда, которым большинству придется заниматься в жизни. Сколько прописных бессмыслиц нам успевают внушить! Хотя бы про то, что «старших надо уважать». А младших и ровесников не надо? А если старший уважения не заслуживает? И вообще уважение – как и любовь – это чувства, они не подчиняются слову «надо». А если иначе сформулировать, точнее: «Уважительно вести себя нужно со всеми»? Но такому нас не учат. Только начальство, старших, вышестоящих надлежит уважать. И без этих рассуждений! Школа учит подчиняться без анализа и сопротивления; требует не думать, а действовать по схеме, стандарту. Самостоятельное мышление («вразрез с мнением авторов учебника») учителями не приветствуется. Научить некритично запоминать информацию, не подвергать сомнению истинность написанного в учебнике и сказанного учителем (читай – властью) – вот цель школы. Стремление к независимости осуждается и подавляется. Одобряются тюремные добродетели: дисциплинированность, послушание, исполнительность. Зато как комфортно быть вместе со всеми, быть таким как все, ощущать единство! Как приятно петь в хоре, как славно ходить строем! Как хорошо получать пятерки за высказывание мнения, совпадающего с начальственным! Этот урок, в отличие от прочих, усваивают все. И в результате получается гражданин, очень удобный для управления им. Зря государство так низко ценит учителей. Именно они его опора. Школа – это первое и главное репрессивное учреждение в жизни, которого не миновать никому. Почему образование обязательное? Общедоступное – да. Но обязательность – это как-то недемократично. Да потому, что никто не должен избежать этого обтесывания под стандарт. Недаром всегда так трудно, почти невозможно было добиться права свободного посещения или экстерната. Как же государство добровольно откажется от системы образования, которая формирует легко управляемых граждан?! Какой должна быть степень демократичности в стране, которая позволит людям самим выбирать, чему и как учиться и учиться ли вообще, если человек не расположен к этому занятию?! Персональный компьютер и особенно интернет в ближайшие годы все равно произведут революцию в мировой образовательной системе. В нашей прессе тоже замелькало модное выражение «дистанционное обучение». Сидя за домашним компьютером, учащиеся будут выбирать удобные для себя время, темп, ритм, способы изучения и даже преподавателя из лучших в стране, сами будут решать, что им интересно, а что не нужно (пока или совсем). Вместо недоверия, принуждения и обязательности – добровольность, свободный интерес, которые, как давно известно, намного эффективней. А школа станет клубом, местом встреч с друзьями. Это в развитых странах. Нашей стране, сами понимаете, в скором будущем это не угрожает. Поэтому давайте действовать в свете идей чучхе, смысл которых – опора на собственные силы. Если есть возможность, не ходите, дети, в школу. Сами читайте книги – вон их сейчас сколько. Компьютер с интернетом пока у нас роскошь, и боюсь, долго останутся ею. Но есть право выбора. Хотите учиться? Выбирайте самостоятельность в обучении тому, что вам нравится и что необходимо в реальной жизни. Чем раньше вы сделаете это, тем лучше. Толку будет больше, чем от школы, куда мы ходили каждый день. Очень жаль бездарно и невозвратно потерянного времени. – Сначала мы, как полагается, чихали и пищали, – отвечал Под-Котик – А потом принялись за четыре действия арифметики: скольжение, причитание, умиление и изнеможение. – Я об этих правилах никогда не слыхала, – сказала задумчиво Алиса. – Вот я и говорю, – заметил Под-Котик, – школа у тебя была очень неважная.
Статья была опубликована в региональном выпуске «Литературной газеты» №№ 34-38 за 2000 год, а затем в журнале «Смена». _________________________ |
       
|
