Позвонил приятель, с которым не общались много лет: "Достань "Литературку", там о вас". Господи, о чем он, кто это "мы"? В мафии вроде не состою, к власти касательства не имею… "Ну, ты же когда-то писал. Даже, я слышал, что-то напечатал. Там как раз об этом. И еще вопросы задают".

"ЛГ" почитываю редко: эхо из прошлого непереносимо. Однако сработало любопытство - уж если советует человек со стороны… Достал, прочел. "И немножко жутко, и немножко страшно", как сказал один старый фронтовой поэт. Нет, вру, и не жутко, и не страшно - скучно. Лет семь-восемь назад это, вероятно, имело бы смысл обсуждать. Теперь можно только подводить итоги. Окончательные, всем хорошо известные. Своеобразная форма мазохизма. Но такое уж наше поколение, не успевших перестроиться в перестройку - кровянить раны и снова и снова кричать "халва", жутко боясь, как бы во рту все-таки не стало слаще.

Статья Е.Лодина овеяна благородным пафосом, за что автору от души хочется пожать руку. А заодно напомнить: все мы (думаю, и он в том числе) когда-то страстно мечтали читать "Архипелаг ГУЛАГ" не в "слепой" машинописи, а на мелованной бумаге, желательно с золотым обрезом. Что в результате и произошло. Но пришлось платить. По самой высокой цене. Спокойно взирая на черные августы и Октябри, черные вторники, среды и четверги, черный пиар и черную Чечню, мы и не заметили, как цена эта уже перешла за роковую черту. Мы думали, это издержки роста, детские хвори неоперившейся демократии, а это оказался прочный государственный статус. Да и как может быть иначе, если "жизнь хороша, когда пьешь не спеша" ("а мы никуда и не торопимся!", если "иногда (нет, как правило) лучше жевать, чем говорить", писать, любить, мыслить, страдать… В обществе, где уголовник с лицом имбецила и ополовиненным словарным запасом Эллочки-людоедки величается "видным красноярским предпринимателем", а его благообразного вида адвокат толкует на всю страну, что мол, клиент чист перед УК, поскольку "всего лишь" давал устные советы, как убить человека, - в этом обществе, ясно, литература незваная гостья, которая вынуждена удалиться по-английски. Она и удалилась. Сознательно выжжено элементарное нравственное поле, и "крошки-сыновья" давно уже не задаются вопросом "что такое хорошо, и что такое плохо?" - значит, существование идет по каким-то своим законам, к нормальному человеческому Слову, тем более слову художественному, отношения не имеющим. Это надо принять как данность, принять и сделать выводы.

Кстати, замечу: если бы, по предложению Е.Лодина, и был создан некий общественный совет при Фонде поддержки писателей, то, подозреваю, его уважаемые члены в первую очередь стали бы печатать самих себя. Отчасти эта ситуация напомнила бы редсоветы при издательствах в советскую пору, но, понятно, в сильно ухудшенном варианте. Тогда обкомы-горкомы жестко контролировали всяческие темпланы, да и критерии (пусть в основном идеологические) все же имелись. Что до конкурса рукописей, то поверьте, г-н Лодин, их никто сейчас читать не станет. Просто не станет, и все. И дело даже не в лени, не в утрате навыков чтения и оценки за последний десяток лет (хотя и это есть), а - в очевидной бессмысленности данной акции. Писателю деньги зарабатывать надо, чтоб не околеть с голодухи, а не с чужими побрякушками играться! Прошли те времена.

В общем, по примеру известного классического героя, давайте воскликнем: "Мы этого хотели!" Хотели, правда, чуточку другого - чтоб и волки были сыты и овцы целы (читай: и цензуры нет, и деньги на государственное книгопечатание имеются), но так не бывает. Или свобода, или литература. Выбрали первое. Теперь, обалделые, бродим по пепелищу и рассуждаем, достойны ли лучшей участи. Горько!
Роман "Шум и ярость" Фолкнер назвал своей самой блистательной неудачей. Вот такой же "неудачей" явился и "тоталитарный" СП СССР. Готов даже назвать его блистательным злом. Ну конечно, перегибы, диктат, чрезмерно политики, но вместе с тем - реальная, и немалая, помощь пишущим, высокий социальный статус обладателя заветной красной книжечки и многое иное, что неизбежно способствовало творчеству. "Я еще недостаточно себя уважаю, чтоб начать писать прозу", - говорил Пруст. С чем-чем, а с этим в советское время проблем не было. Порой не хватало таланта, терпения, стойкости в изнурительной борьбе с редакторами-цензорами, но никак не самоуважения. Ныне все наоборот. Писателям указали на их место, и они безропотно туда пошли. Идут до сих пор, ибо далеко: где-то между дворницкой и псарней "новорусского" поместья. Профессии больше нет, осталось святое служение Делу. Или, как выразился один молодой столичный критик, "эстетическое противостояние действительности". Противостоим, по мере сил… Это и есть нижняя точка траектории, печальный финал романа судьбы целого (притом далеко не худшего!) поколения российских литераторов.

Что касается союзов писателей в нынешнем их виде, то они существуют с единой целью - самовоспроизводства. Раз или дважды в году собираются люди, чтобы пополнить свои ряды другими людьми. Какая-то виртуальная пирамида. Впрочем, от одного очень уважаемого мною прозаика я как-то услышал: быть членом СП престижно, нечто вроде профессионального знака качества. В ответ на это можно только улыбнуться. Престижно сейчас иметь "шестисотник", ошейник из драгметалла ("златая цепь на дубе том"), ручкаться с губернатором. Остальное - самообман, просроченная валерьяна для некогда гордых духом.

Союзы не имеют ни копейки денег (взносы давно не собираются), никаких юридических прав. Вернее, права-то, может и есть, но чисто теоретически - потому что нет баксов заплатить за эти "права". "Профсоюзная" роль - чем славились прежние творческие сообщества - утрачена полностью. Для восстановления ее необходима заинтересованная помощь со стороны государства, а оно само бессовестно разворовано, распродано по дешевке. Клуб по интересам? Но в наше время интерес один - выжить физически, и к литературе это отношения не имеет. Остается нечто вроде ветеранской организации. Бойцы вспоминают минувшие дни: "А помните, как Петроний Гай…", "а как Надежду Кузьминичну надеждой Константиновной обозвали…", "а еще когда выбирали счетную комиссию по приему в союз…" Других перспектив не просматривается. Да ведь и то сказать, снявши голову, по лысине не плачут.

Гений и злодейство не совместны, как не совместны Литература и рынок, Дух и рынок, Мысль и рынок. Может нам и впрямь учиться литменеджменту? Если, действительно, отравленный коммерческой шелухой читатель сделал окончательный выбор (и, вероятно, он прав… хотя это другой и долгий разговор), стоит ли нам устраивать споры на тему "какую помощь мы ждем от союза"? И сколько этих союзов должно быть - два, три, десяток? Поезд ушел, господа. Все в прошлом. "Обретенное время" (Пруст) имеет свою изнанку - Время Утраченное. Мы утратили свое время, давайте это признаем.

…Вспоминается наивно-гениальное недоумение Толстого: почему зло так монолитно, спаяно, объединено, а силы добра раздроблены, рассеяны, каждая их крупица как бы сама по себе? Вопрос вопросов! Причем злободневность его в прошедшем ХХ веке возрастала едва ли не с каждым десятилетием, если не годом. Сегодня она достигла высшей точки. Но это, увы, ничего не меняет. Хотя и отчасти отвечает на поставленный редакцией "ЛГ - Юг" вопрос - имеет ли смысл вступать во всевозможные союзы, в том числе писательские? Каждый должен ответить на него сам. Но, взяв на себя великую ответственность сказать "да, имеет!", обязан будет предложить КАЧЕСТВЕННО новые формы (идеи, цели, задачи, программы) этого объединения, а главное, обозначить перспективы коллективного противостояния злу. Тому Злу, что окружает нас ежедневно, ежечасно в реальном и виртуальном мире.

Остается лишь пожелать успеха будущим подвижникам-ратоборцам!
_____________________
©Левашов Владимир