5 февраля 2007 г. исполнилось 100 лет со дня рождения Александра Васильевича Западова - замечательного ученого-филолога, историка литературы и журналистики, книговеда, Заслуженного деятеля науки, Заслуженного профессора Московского университета, Учителя (в самом высоком смысле этого слова), воспитавшего несколько поколений филологов и журналистов, писателя - автора исторических повестей и романов, научных монографий и учебников.
А осенью, в сентябре, уже будет 10 лет, как Александра Васильевича не стало.
Его друзья, коллеги, ученики хранят о нем благодарную память.
По этому случаю был издан сборник, посвященный А. В. Западову, «чтобы не обрывалась связующая нить между поколениями, - написали составители в предисловии, - и чтобы образ выдающегося университетского профессора, прекрасного человека вошел в сознание молодых так же, как он вошел в наше сознание, и занял в их сердцах такое же место, какое занял в наших сердцах».
Публикуем материалы из этого сборника, а также фотографии с банкета.
Автобиография
Живу я долго - девяносто лет. Родился в г. Кронштадте, в семье преподавателя гимназии. У деда была дача в Петергофе, где мне случалось видеть маленького царевича Алексея на руках у дядьки, дюжего матроса. Солдатская каска, шашка и шинель («серов», как ее называли мы, дети), подаренные мне дядей в 1914 году, были любимыми игрушками, в них исток моей любви к России, готовности защищать ее от врагов.
Закончив в 1923 г. среднюю школу, я поступил работать телефонистом в артсклад Кронштадтской крепости. Радовали лихая матросская форма и кипучая комсомольская жизнь. Спали не раздеваясь. Ждали мировую революцию.
В 1925 г. меня рекомендовали на должность литсотрудника в газету «Красный Кронштадт». В 1928 г. я поступил на историко-лингвистический факультет Ленинградского университета.
В 1935 г. поступил в аспирантуру Института искусствознания АН СССР. В 1940 г. защитил кандидатскую диссертацию. Преподавал в Курском педагогическом институте. Получил звание доцента.
С первых дней войны я - в действующей армии. Менялись фронты: Западный, Калининский, Ленинградский, Волховский, 1-й Дальневосточный. Менялись должности: командир взвода, начальник разведполка, командир дивизиона, зам. командира полка, начальник штаба артиллерии. Шли чины (от мл. лейтенанта до майора), награды (имею пять боевых орденов и всевозможные медали), дважды был ранен. На войне сделал важный вывод: не стреляют - уже хорошо.
После войны - долгий путь литературной и научно-педагогической работы. Преподавал в Ленинградском и Московском университетах. Доктор филологических наук (1959), профессор (1961), Заслуженный деятель науки (1980), член Союза писателей (1960).
Главная моя специальность - русская литература.
За последние тридцать лет сделал еще один важный вывод: нужно жить для женщины. Теперь, пожалуй, все.
А. Западов
Жизненный путь
Александр Васильевич Западов родился в семье русских интеллигентов в Кронштадте 5 февраля 1907 года. После окончания средней школы некоторое время служил телефонистом, потом с 1925 года работал литсотрудником в редакции газеты «Красный Кронштадт». Представляют интерес его ранние журналистские публикации, стихи. Они положили основание тем глубоким исследованиям по истории русской литературы и журналистики и по некоторым другим направлениям историко-филологической, книговедческой науки, которые появились позже.
С 1928 по 1933 год А. В. Западов учился в Ленинградском университете. С 1935 года преподавал в Ленинградском педагогическом институте им. М. Н. Покровского, одновременно обучаясь в аспирантуре Института искусствознания АН СССР. С 1938 по 1941 год работал в Курском педагогическом институте. В 1940 году защитил кандидатскую диссертацию, посвященную комической опере XVIII века. Получил звание доцента.
С 23 июня 1941 года А. В. Западов на фронте. Он прошел всю войну, от начала до конца как боевой офицер - от командира артиллерийского взвода до начальника штаба артиллерии. Воевал на многих фронтах: Западном, Северо-Западном, Калининском, Ленинградском, Волховском, Карельском, 1-м Дальневосточном. Был дважды ранен (второе ранение тяжелое - в голову). Войну закончил после победы над Японией. Вышел в отставку в чине майора (был представлен к званию подполковника, но не успел его получить в связи с демобилизацией из армии).
А. В. Западов награжден пятью боевыми орденами. У него два ордена Красной Звезды и три ордена Отечественной войны (один -1 и два - II степени). Среди его медалей такие, как медаль «За оборону Москвы», медали «За оборону Ленинграда», «За оборону Советского Заполярья», «За победу над Германией», «За победу над Японией» и др.
С 1947 года А. В. Западов - доцент, а затем с 1949 - заведующий кафедрой истории русской журналистики филологического факультета Ленинградского университета. Эту работу он совмещал с другой - редакторской, занимая должность главного редактора Ленинградского отделения издательства «Молодая гвардия».
В 1953-54 годах Западов - декан филологического факультета ЛГУ.
В 1954 году А. В. Западов был приглашен на работу в Московский университет на должность заведующего кафедрой редакционно-издательского дела. Затем некоторое время заведовал кафедрой истории русской литературы и журналистики. В 1959 году защитил докторскую диссертацию на тему «Поэзия Г. Р. Державина», а в 1961 - стал профессором. Весной 1963 года возглавил обновленную кафедру книговедения и редакционно-издательского дела.
А. В. Западов - талантливый и многогранный ученый, выдающийся педагог. За годы работы в различных вузах Александром Васильевичем были прочитаны многие лекционные курсы. Это и лекции по теории литературы, по истории древнерусской литературы и литературы XVIII века, лекции по истории журналистики, основам редактирования и литературному редактированию.
А. В. Западов - один из лучших знатоков литературы и журналистики XVIII века. Широко известны его исследования, посвященные творчеству А. Д. Кантемира, М. В. Ломоносова, А. П. Сумарокова, М. М. Хераскова, В. И. Майкова, Н. И. Новикова, Г. Р. Державина. Профессора Западова можно считать основоположником академического преподавания истории русской журналистики: под его руководством была разработана первая программа университетского курса истории журналистики и выпущен один из лучших учебников по истории русской журналистики XVIII - XIX веков, выдержавший три издания (М, 1963, 1966 и 1973). Под его редакцией вышла также «Хрестоматия по истории русской журналистики XIX века» (М., 1965).
Неоценим вклад А. В. Западова в исследование актуальных проблем книговедения. Уникальным был его курс лекций о редакторском мастерстве русских писателей-классиков, где были представлены А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Л. Н. Толстой, А. П. Чехов.
Монография А. В. Западова «Мысль и слово» в 1971 году была удостоена Ломоносовской премии. Многие аспекты изучения редакционно-издательских дисциплин были, можно сказать, открыты благодаря А. В. Западову: он одним из первых обратил внимание на необходимость рассмотрения с научной позиции логических основ редактирования, научно-справочного аппарата книги и многого другого. Очень большое значение А.В. Западов придавал искусству профессионального чтения, работе с текстом, вопросам его точного прочтения («В глубине строки: О мастерстве читателя». М,, 1972, 1975).
Александр Васильевич - автор известных исторических повестей и романов, был членом Союза писателей. Его перу принадлежат повести «Забытая слава» и «Опасный дневник» из времен Павла I, роман «Подвиг Антиоха Кантемира» и вышедшие в серии ЖЗЛ книги о Н. И. Новикове и Г. Р. Державине.
Под руководством А. В. Западова подготовили и защитили диссертации более полусотни аспирантов, некоторые его ученики стали докторами наук, профессорами, профессиональными писателями.
В 1980 году А.В. Западов стал Заслуженным деятелем науки, а в 1996 - Заслуженным профессором Московского университета. Последние годы жизни Александра Васильевича были, несмотря на болезни, счастливыми, творчески полноценными и плодотворными. Он оставался работать на факультете журналистики в качестве профессора-консультанта. Сочинял и печатал на пишущей машинке «Стихотворения в прозе», диктовал свои мемуары о детстве, о встречах с интересными людьми.
А. В. Западов ушел из жизни в сентябре 1997 года. Он похоронен на Миусском кладбище в Москве.
Историк литературы и литературовед, писатель и журналист, ученый и педагог, А. В. Западов по праву вошел в число тех, без кого невозможно представить факультет журналистики, современную историю Московского университета. Его творчество сделало многих людей духовно богаче, разностороннее. Тысячи выпускников Университета и многих других вузов смогли стать высококвалифицированными специалистами, профессионалами своего дела благодаря книгам, лекциям А. В. Западова, общению с этим выдающимся человеком.
Е.В. Скударь
Главные книги А. В. Западова
1. В глубине строки: О мастерстве читателя. М.: Сов. писатель, 1972.280 с.
2. Державин. М: Мол. гвардия, 1958. 236 с.
3. Забытая слава. Опасный дневник: Ист. повести. М.: Сов. писатель, 1976. 624 с.
4. История русской журналистики ХУШ - XIX веков: Учебник для студентов гос. ун-тов и полиграф, ин-тов / Под ред. проф. А. В. Западова. М.: Высш. школа, 1973. 518 с.
5. Мысль и слово: Из наблюдений над литературной работой В. И. Ленина. М.: Книга, 1977.181 с.
6. Новиков. М.: Мол. гвардия, 1968. 192 с.
7. От рукописи к печатной странице: О мастерстве редактора. М.: Сов. писатель, 1982. 303 с.
8. Отец русской поэзии: О творчестве М. В. Ломоносова. М.: Сов. писатель, 1961. 282 с.
9. Подвиг Антиоха Кантемира: Ист. роман. М.: Сов. писатель, 1998. 301 с.
10. Поэты ХVIII века: М. В. Ломоносов, Г. Р. Державин: Лит. очерки. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. 312 с.
11. Поэты XVIII века: А. Кантемир, А. Сумароков, В. Майков, М.Херасков: Лит. очерки, М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. 235 с.
Хрестоматия по истории русской журналистики ХIХ века: Учеб. пособие для студентов фак-тов журналистики / Под ред. проф. А. В. Западова. М.: Высш. школа, 1969. 447 с.
Примечание. Полный библиографический указатель печатных работ А. В. Западова вышел на факультете журналистики МГУ в 1997 г. - Печатные работы профессора А. В. Западова: Библиограф. Указатель / Сост. Е. Скударь. М., 1997.47 с.
Александр Васильевич Западов
Еще при жизни мы воздали ему должное: восхищение и хвалу. Это утешает и греет. Хотя у него в жизни не все было так гладко, успешно, как думается.
И он пережил трудные 20-е годы прошлого века, и он, ленинградец из Кронштадта, сын интеллигентных родителей, испытал необходимость отработать в провинции после получения высшего образования, и он познал грозные годы Великой Отечественной войны, и он пережил семейные неурядицы и мелкие, но задевавшие самолюбие, неприятности высшей школы.
Но он никогда не сдавался, никогда не ныл и не плакался. Не раз начинал жизнь наново, с нуля. И снова становился образцом, примером жизнестойкости, оптимизма и бодрости, реализации способностей и таланта.
После переезда Западова в Москву, его бывшая супруга написала порочащее письмо, как тогда было принято, в партком, наверное, даже не с целью вернуть его в Ленинград, сколько из-за мстительного желания насолить ему на новом месте работы.
Мне пришлось прочитать это письмо как секретарю партбюро, и после беседы с Александром Васильевичем (это ученика-то с учителем!) со спокойной совестью отправить послание в архив. Я до сих пор рад свой молодой мудрости: ведь надо было щадить и беречь не только наше общее дело, но и его самого.
В Москве и в Переделкине, на даче, у него никогда не было пианино или рояля. Я подумать не мог, что он знает музыку, играет на пианино. И как неожиданно в ресторане на банкете у Ю. Ф. Шведова всех поразили громкие, бравурные звуки вальса: за роялем сидел сияющий Александр Васильевич и с задором, озорно (знай наших!), не глядя на клавиши, играл, старинный вальс. Да, подумалось мне, далеко еще нам до учителя!
В том, что он научил меня писать книги, я уже признавался. И за это ему снова и снова низкий поклон и вечная память!
В Москве он поселился в квартире Е. Л. Худякова, который переехал в университетскую высотку на Воробьевых горах. Дома ходил в военном обмундировании. Так проще», - говорил он. Много работал. Над письменным столом висел портрет Радищева. Мой кормилец, - говорил хозяин. Приверженность его к литературе, истории XVIII века была исключительной.
Книга о Порошине-офицере, учителе и воспитате¬ле молодого Павла I, «Опасный дневник» - отменно мне нравится и помнится. В Порошине есть нечто общее с автором повести, и эпиграф из Радищева это подтверждает: «Важен писатель, просветивший творением своим хотя единого! Блажен посеявший хотя в едином сердце добродетель!»
Б. И. Есин,
зав. кафедрой истории литературы и журналистики, профессор ф-та журналистики МГУ
К юбилею Александра Васильевича Западова
Нельзя не восхищаться этим человеком. Высокий, красивый, стройный. С манерами, какие редко сейчас встретишь. И при этом никакой позы, полная естественность, органичность. При нем хотелось подтянуться, стать лучше, выше. Кристально честный и чистый, он вполне мог служить мерилом принципиальности, бескорыстия.
Александр Васильевич Западов - это эпоха, во всяком случае, в жизни факультета журналистики МГУ. Он был воплощением любви к литературе. Поэт в юности, романист и ученый в зрелые годы, он выступал в этих разных ипостасях, соединив в себе яркий талант художника, публициста и блестящий аналитический дар исследователя. Одно продолжало другое. Написанные ясным, четким пером статьи получали развитие в художественном творчестве - в романах, повестях. Блестящий знаток XVIII века, он создал замечательные произведения о литературных деятелях этой эпохи. На моей книжной полке стоят эти книги Александра Васильевича с трогательными автографами. Не было практически ни одного литературного жанра, в котором не выступал бы Александр Васильевич. Он был литератор Божьей милостью.
Много лет возглавлял А. В. Западов кафедру редактирования. Можно сказать, он выпестовал ее, вырастил учеников-последователей, ставших крупными учеными. Будучи опытнейшим преподавателем, заслуженным университетским профессором, Александр Васильевич трепетно относился к чтению лекций. Он волновался перед лекцией, как начинающий стажер. Для него лекция была сродни произведению искусства. Он любил студентов, и студенты отвечали ему признательностью, уважением, любовью.
А. В. Западов создал основополагающие труды по редактированию, например: «От рукописи к печатной странице. О мастерстве редактора» (М., 1978). В этой книге анализируется редакторское мастерство А. С. Пушкина, А. М. Горького, В. И. Ленина, рассматриваются такие специальные вопросы, как аппарат книги, редактирование стихов.
Большое значение имела книга А.В. Западова «В глубине строки», посвященная мастерству читателя: «Охотно и часто мы говорим о мастерстве писателя, - говорит во вступлении автор, - об его уменье изображать людей, природу, отчетливо излагать свои мысли и значительно реже вспоминаем о тех, для кого он трудится, - о читателях. А ведь они также обладают своим мастерством - умением понимать прочитанное и наслаждаться им, и это мастерство надо понимать и совершенствовать» (с. 3).
Трудно охватить все аспекты редактирования, разработанные, намеченные А.В. Западовым. Но что следует подчеркнуть, это чистоту и прозрачность его языка. Александр Васильевич тонко чувствовал все оттенки слова, владел им безукоризненно. Поэтому чтение его трудов приносит эстетическое наслаждение.
Популярна расхожая мудрость: нет незаменимых людей. Личность Александра Васильевича Западова служит ярким опровержением этого банального высказыва¬ния. Конечно, придут другие люди со своими талантами и достоинствами. Но такой яркой, богатой личности, как Александр Васильевич Западов, уже не будет.
Г. Я. Солганик,
зав. кафедрой стилистики русского языка, профессор ф-та журналистики МГУ
Профессор Западов: этим все сказано
Несколько строк из биографии А. В. Западова. Александр Васильевич Западов чуткий и заботливый наставник, прекрасный педагог, талантливый ученый-исследователь. Он основоположник академического преподавания истории русской журналистики в высших учебных заведениях страны. Под его редакцией и при его участии был создан первый систематизированный учебник для вузов по истории русской журналистики XVIII-XIX веков, который вышел в 1963 году.
Осенью того же года, когда всего неделя оставалась до экзамена в аспирантуру по специальности, состоялось мое заочное знакомство с А.В. Западовым, фамилия которого значилась на титульном листе учебника. А через несколько дней - на экзамене - произошла и личная встреча. Первое ощущение от нее - невероятная доброжелательность. Теплота взгляда, сдержанная улыбка и чуть прищуренные в ожидании ответа глаза располагали к беседе. Она шла вокруг процессов, которые происходили в истории русской журналистики второй половины 50-х годов XIX века и, в частности, журнала «Современник».
Незаметно разговор перешел к современным проблемам советской печати 1950-1960-х годов, отношение к которым, безусловно, имел журналист-практик, поступавший в аспирантуру. Не остались в стороне и его научные интересы, побудившие покинуть редакторскую работу и заняться научно-педагогической деятельностью. Ответ экзаменующегося (меня) стал тогда определяющим в отношении профессора Западова к будущему аспиранту. Узнав, что я буду заниматься историей журналистики национальных регионов страны, А. В. Западов увидел во мне единомышленника, своего сподвижника в науке. Талант А. В. Западова - педагога и ученого - я, молодой исследователь, ощущал постоянно. Особенно в советах по сбору, обработке и обобщению исторических фактов, по их систематизации, по работе с научным аппаратом. Как назидание постоянно звучали его слова: «Приучайте себя к культуре научного труда. Проверяйте и перепроверяйте даты, фамилии и инициалы потому, что искажения в них, как правило, возникают после переписывания и перепечаток...».
Что касается заголовков статей, книг, диссертаций, то здесь А.В. Западов был непревзойденным мастером их лаконичных и максимально емких формулировок. Так, из невероятно длинного названия моей уже готовой к защите кандидатской диссертации он сформулировал заголовок всего из 5 слов. При этом спросил диссертанта, какие слова тому хотелось бы сохранить. Оказалось: всего два слова - «интернационализм» и «традиция». Спустя 10 минут на¬звание диссертации было сформулировано. Под этим же названием она и была защищена.
Неизменным оставалось внимание профессора Западова к научным поискам молодого ученого в период его работы над докторской диссертацией.
А как строг был Александр Васильевич к самому себе! К проверке изложенных фактов и комментариев к ним, к восприятию слушателями его произведений А. В. Западов относился с особым вниманием. С целью изучения читательского восприятия А. В. Западов стал иногда приглашать послушать отрывки из своих произведений, находящихся в работе. Так родились регулярные «Западовские чтения» на кафедре или на даче в Переделкине.
Помню, с каким интересом слушали собравшиеся отрывки из «Опасного дневника» - захватывающей повести о Семене Андреевиче Порошине - прекрасном русском писателе XVIII века, одном из самых образованных людей екатерининской эпохи. О том, что Порошин несколько лет был воспитателем наследника русского престола Павла Петровича, знали все. Но то, что он вел каждодневные записи о его жизни, о его придворном окружении, узнали впервые благодаря научному поиску и творческому таланту Александра Васильевича Западова. Перестали быть тайной детали дворцового быта, по-новому воспринимались события истории, интересовавшие в ту пору русское общество. Прав был автор повести, когда во вступительном слове сказал, что записки Порошина дают обширный материал для характеристики закулисной жизни царского двора. Не случайно, дневник Порошина, о котором узнали главный воспитатель наследника Никита Панин и императрица, был признан «опасным», а тот, кто вел его, получил отставку и должен был немедленно покинуть Петербург.
Несколько встреч со слушателями на даче А. В. Западова были посвящены жизненному и творческому подвигу замечательного поэта и талантливого дипломата Антиоха Кантемира, в течение 12 лет защищавшего интересы России в Англии и Франции. Сын молдавского ученого и политического деятеля (господаря), а затем князя и советника Петра I Дмитрия Кантемира, он продолжал дело, начатое отцом, выступал в поддержку прогрессивных реформ, проводимых Петром, принимал участие в политической борьбе русского дворянства с олигархическим правлением Верховного тайного совета.
Рассказывая о жизни Антиоха Кантемира за рубежом, А. В. Западов, ссылаясь на различные архивные материалы (служебные документы, реляции, письма, воспоминания современников), показывал, как Кантемир с честью представлял в Англии и Франции передовую русскую культуру, поражал лондонских и парижских собеседников своими знаниями, широтой интересов, изысканностью манер и тактом. «Подвигом был и его литературный труд, - отмечал автор исторического романа, - Кантемир положил начало новой русской литературе, придав ей светский характер, обосновал сатирическое в ней направление, усовершенствовал силлабическое стихосложение, расширил словарный запас русского языка». Особая заслуга Кантемира состояла, по мнению А. В. Западова, в том, что в примечаниях к своим стихотворениям он оставил своеобразный университет культуры. Здесь содержится множество ценных сведений, которые, несомненно, способствовали обогащению кругозора читателей.
Совершенно неожиданным для слушателей стало тогда заявление А. В. Западова о том, что Кантемир впервые перевел на русский язык с французского трактат Фонтенеля «Беседы о множестве миров», с греческого - стихи Анакреонта, с латинского - Горация.
Искусство лектора, талант педагога, увлеченность исследователя неизменно ощущались в любой аудитории, где появлялся проф. А. В. Западов. Через несколько минут любой оказывался в плену его увлеченной беседы.
В студенческой среде, если задавался вопрос о том, кто читает сегодня лекцию, и следовал ответ: «Западов! Западов!», - аудитория набивалась битком.
Этим все было сказано.
Р.П. Овсепян, профессор факультеma журналистики МГУ
Уроки милосердия
Александр Васильевич Западов сделал из меня человека.
Он научил меня говорить, читать и писать. Он мой Учитель. Пожизненно.
А началась учеба почти 35 лет назад, в июне 1972 года, в Карелии, когда Александр Васильевич приехал в Петрозаводский университет руководить государственной экзаменационной комиссией на защитах дипломных работ выпускников филологического факультета.
Для всех нас, юных, наглых от убежденности в собственной гениальности, но еще очень зеленых филологов, это было настоящее событие. Своих профессоров мы любили, знали, но это были свои. Здесь же твою работу будет перелистывать или, может быть, даже читать сам Западов!
На первую защиту курс явился в полном составе и в полной готовности ко всему. Но уже через пять минут, после двух-трех фраз Александра Васильевича, напряжение в зале исчезло. Именно в этот момент проявился его уникальный талант - легко, без всяких усилий создавать вокруг себя атмосферу профессионального братства. Никто из нас не понял, зато все ощутили, что мы, двадцатидвухлетние, и они, маститые профессора, - это одна филологическая семья, объединенная одной, вполне достойной и нравственной профессией.
Тогда же родилась и первая в моей жизни западовская легенда, которая до сих пор жива в стенах Петрозаводского университета.
Одна из сокурсниц защищала дипломную работу на весьма экзотическую по тем временам тему: «Образ падшей женщины в русской литературе XIX века». Ее научный руководитель сказал при обсуждении оценок следующее:
«Знаете, девочка она хорошая, но работала маловато и была нерадиВА...»
«И не родиЛА? - переспросил Западов, изобразив «плохослышащего» человека. - Занималась такой темой - и не родиЛА! Только «Отлично».
Все пять дней защит и после них весь курс говорил только о Западове. Его цитировали, его изображали. Его боготворили. И все мне завидовали, потому что за дипломную работу о сатире Андрея Платонова двадцатых годов он пригласил меня к себе в аспирантуру. На факультет журналистики МГУ! При этом сказал так: «Старик, есть изуверское правило, по которому на наш партийный факультет без двух лет стажа поступить невозможно. Если терпения хватит, приезжайте».
И я поехал в Закарпатье преподавать русскую литературу в цыганской школе. Приезжая в Москву два-три раза в год, я первым делом звонил Западовым и прямиком с Киевского вокзала шел на Кутузовский проспект, где меня кормили и слушали. Рассказываю это, чтобы обозначить одну редчайшую особенность душевного таланта Александра Васильевича. Он умел беречь, точнее, оберегать и предостерегать людей без всякой назидательности, без какого-то ни было запугивания. Когда в первый приезд я рассказывал ему об особенностях цыганской педагогики и непростой этнополитической ситуации на Западной Украине, он в конце разговора посмотрел на меня внимательно и неожиданно перефразировал Константина Симонова: «Как ТЫ выжил, будем знать только мы с тобой». Договорились?»
Договорились, и уже в ноябре 1974 года я посту¬пил в аспирантуру факультета журналистики МГУ на кафедру редакционно-издательского дела.
Когда вспоминают про щенка, которого учат плавать по принципу: выплывет - пусть живет, утонет - судьба такая, то я четко знаю, что проблемы щенка мне близки и понятны, как никому другому. Недели не прошло после приказа о зачислении в аспирантуру, как заведующий кафедрой Александр Васильевич Западов распорядился выделить мне две группы студентов четвертого курса дневного (!) отделения факультета журналистики для ведения практических занятий по литературному редактированию газетных текстов. И это мне, филологу, не опубликовавшему в прессе ни единой запятой, вчерашнему учителю русского языка и литературы из глухой западно-украинской провинции поручалось учить профессии уже почти сложившихся журналистов. На подготовку, сбор материалов, на все про все отводилась одна неделя. И при этом никакого контроля за тем, что я там делаю со студентами, чему и как их учу. Однажды только, где-то через месяц, словно бы случайно заглянув в аудиторию и увидев группу в полном составе, Александр Васильевич сделал удивленное лицо, выдержал только ему одному характерную паузу и сказал: «Надо же, сидят...»
Уже много позже я спросил его о том, не рискованно ли было так бросать щенка в преподавательский омут, на что Александр Васильевич ответил:
«Ничуть. Меня самого так учили.»
Зато я сразу получил возможность слушать его курс лекций по истории русской литературы ХVIII века. Вот это была школа так школа! Битком набитая самая большая аудитория факультета каждый раз с удивлением замечала, что восемьдесят академических минут пролетели, как одна. И на каждой лекции Александра Васильевича происходило чудо: казалось бы, мертвые, архаичные, справедливо забытые литературные явления или слова становились абсолютно живыми и остро, даже опасно современными.
Студенты его просто боготворили. И не потому, что, по-моему, ниже «четверки» он никому не ставил, хотя и любил припугивать студентов «страшной» фразой: «Историю русской литературы XIX века на «отлично» знает только Господь Бог. Мой учитель, профессор Гуковский, знал ее на «четверку», я знаю на «троечку», а вам - все остальные оценки». Никто этого не боялся, зато знали и учили его лекции не в пример прилежнее остальных.
Вообще, его афоризмы про общение студентов с преподавателями - это особая тема. Александр Васильевич, например, любил повторять такую шутку: «Что за народ пошел? Раз объяснил-рассказал - не поняли, два раза объяснил-рассказал - опять не поняли, три раза объяснил-рассказал, сам понял, а они и не догадываются».
Более того, русская классическая литература была для него, скажем так, разговорным материалом. Он мог легко, мгновенно, исключительно по ситуации процитировать или слегка перефразировать любого классика, да так, что дух захватывало от такого интеллектуального блеска. Идет, например, по факультетскому коридору А. 3. Вулис, крупнейший по тем временам знаток Ильфа и Петрова. Западов же, открывая ему объятия, говорит: «Брожу ли я вдоль вулис шумных...»
Или вот еще пример. Незадолго до моего появления на кафедре коллектив покинул один преподаватель, которого тоже звали Владимиром. Представляя меня коллегам, он сказал так: «Рекомендую, Владимир Александрович ...», и так далее, а затем со скорбно-фарисейским выражением лица сказал словами Иудушки Головлева: «Одного Володьку Бог взял, а другого дал».
Однажды только попытался я посоревноваться с ним в искусстве, как он говорил, «хватать концы». И, естественно, проиграл. Дело было так. Вскоре после выхода его потрясающей книги «В глубине строки» кто-то из коллег сказал ему, что теперь-то и наступит настоящая слава. Вот он мой звездный миг, решил я, и сказал: «Что слава? - Александр Васильевич, - яркая зарплата...». Он удивленно посмотрел на меня и сказал: «Ну, тогда уж «на ветхом рублище певца».
Он обожал острое слово. Но если бы меня спросили, что Александр Васильевич больше всего не любил в жизни и профессии, я бы ответил так: три вещи - пафос, фальшь и глупость. Особенно если все они одновременно воплощались в одном человеке, докладе или произведении. Вот почему он так не любил ходить на партийные собрания, хотя и, будучи человеком дисциплинированным, старался их не пропускать.
Надо сказать, внутренняя организованность, ответственность, самодисциплина, еще кронштадской закваски военная выправка - все это проявлялось не только внешне. Хотя более подтянутого и красивого профессора что на седьмом, что на девятом десятке лет мне в своей жизни встречать не доводилось. Но дело даже не в этом. Когда началась Великая Отечественная, у Александра Васильевича Западова было множество шансов получить бронь и остаться в тылу. На худой конец - место в любой фронтовой газете ему было гарантировано. Он сам пошел на фронт, на передовую, и боевым артиллерийским офи¬цером прошел всю войну от начала и до конца.
Зато когда много лет спустя одна студентка попросила его рассказать для факультетской многотиражки о значении прессы для фронтовиков, Александр Васильевич опять сделал такое скорбное-скорбное лицо и сказал: «Голубушка, ничем не могу вам помочь. Газеты на фронте мы читали только зимой, летом пользовались обыкновенными зелеными листочками».
И при этом абсолютно сильном характере, при безусловном даре ненавязчивого, но чрезвычайно эффективного организатора, Александр Васильевич, по-моему, никогда никого не обидел. Но что уж совершенно точно могу засвидетельствовать за 25 лет счастливого общения с ним, так это одно: он никогда не кричал, ни на кого ни разу не повысил голос, понятия ненависти или хотя бы возмущения были ему совершенно чужды.
Зато любой человек мог всегда рассчитывать на его сочувствие, участие и помощь. И в связи с этим хочу вспомнить о двух уроках милосердия, которые получил от него вскоре после поступления в аспирантуру.
Он поручил мне написать внутреннюю рецензию для издательства «Советский писатель» на книгу, изданную где-то на Дальнем Востоке и предложенную автором для переиздания уже в столице. Текст был ужасен, и я накатал 30 машинописных страниц, где доказывал, например, что не может человек, прощаясь с любимой у ворот ее дома, «целовать ее, ласкать и, в перерывах меж¬ду поцелуями, уговаривать ее вступить в комсомол и стать его женой». Я танком прошелся по всем глупостям и нелепостям повести и, гордый от классно сделанной работы, принес текст Александру Васильевичу. Пятнадцать минут ему потребовалось, чтобы из тридцати страниц осталось две с четвертью. Вручая мне то, что осталось, он сказал (никогда не забуду): «Во-первых, к читателю нужно относиться с состраданием. Пусть даже читателей таких всего два - автор книги и редактор издательства. Они не обязаны делать лишнюю работу. Поэтому вы должны на двух страницах сказать все то, что изложили сегодня на тридцати. Во-вторых, никогда не издевайтесь над графоманами. Они в этом не виноваты. А виноваты те, кто издает и тем самым внушает им иллюзию, что они писатели. Вы должны, даже отказывая автору в издании или переиздании, писать так, чтобы он остался благодарен вам за проделанную вами работу, за ваше участливое внимание и за те шансы, которые вы оставили ему на будущее. Не мы с вами создавали его иллюзию и не нам с вами ее разрушать».
Не поручусь за точность цитаты, но полностью ручаюсь за ее смысл.
Написав это, я в очередной раз пожалел, что никогда не вел дневников, никогда не записывал за Александром Васильевичем его афоризмов, его речей и просто блистательных шуток. Как необходимо это было делать на потом, на сейчас... Но все же еще одну историю по памяти я расскажу.
«Александр Васильевич Западов научил меня говорить, читать и писать», - начал я свой тост во время одного небольшого юбилейного застолья и услышал в ответ:
«Но пить и курить вы научились без моей помощи».
Вы скажете, повторяюсь? Нет, следую уроку Учителя, который часто говорил: «Закольцовывай тексты, старик, закольцовывай».
Закольцевал.
В.А. Верин,
канд. филолог, наук
«Первое впечатление нельзя произвести дважды»
На отдельной полке в моей домашней библиотеке стоят книги, подаренные Александром Васильевичем Западовым, и библиографические указатели его печатных работ.
Полка - ближняя, потому что две-три книги снимаю с нее еженедельно и приношу на факультет журналистики - студентам. Ибо работы глубокого ученого - всегда учебник, будь то «Мастерство Державина» или «В глубине строки: О мастерстве читателя», «От рукописи к печатной странице: О мастерстве редактора» или «Мысль и слово», «Недочитанные строки» или «Забытая слава»...
Когда публикации собираются вместе, сразу обращаешь внимание на нечто, их роднящее. В данном случае это - слово «мастерство» и все, с этим понятием связанное. Помимо упомянутого выше, - «Учись слушать лекцию», «Можно стать редактором», «Мастерская редакторов», «Наука редактировать» и другие работы (многие - в соавторстве с Е. П. Соколовой).
Почему - «мастерство»?
Во-первых, потому, что сам Александр Васильевич принадлежал к плеяде высококлассных Мастеров и с почтением относился к мастерству-профессионализму; во-вторых, потому, что хотел воспитывать именно мастеров своего дела, а не подмастерьев.
...Его называют создателем научной школы медленного чтения. Я бы уточнил: не столько медленного, сколько вдумчивого. «Читайте медленно, с раздумьями», - повторял он, особенно когда речь шла о классике. И доказывал, сколько открытий можно сделать, следуя этому принципу: например, что слово «мушкетер» теперь часто употребляется неверно или что Анна Каренина принимала наркотики. При беглом прочтении эти детали остаются незамеченными. Но вот они выявились - и про¬изведение стало другим.
«Университет учит учиться», - говорил А. В. Западов студентам. Как хорошо, что тогда, в 1978-м, я поверил в это сразу и навсегда. Появились новые смыслы. И если бы не западовская школа понимания текста и контекста, вряд ли я написал бы монографии о Николае Гумилеве, Сергее Орлове или Валентине Распутине.
Слушать А. В. Западова всегда было интересно и поучительно, ибо сам он принадлежал к тому типу ученых, для которых литература и история существуют в неразрывном их единстве. Сейчас многие могут увлеченно говорить о произведениях Пушкина и в то же время с трудом вспоминают, кто был в год создания того или иного произведения императором. Александр Васильевич строил свой рассказ так, что он получался объемным - за персонажами виделись прототипы, за строкой - история ее создания, за сюжетом - конкретная ситуация...
Кто-то вспомнит лекции А. В. Западова, - они действительно незабываемы как по материалу, так и по манере исполнения.
Кто-то вспомнит его искрометный юмор, - он действительно искрометен и реакция - мгновенна, без секунды на раздумья (как на банкете, когда ему сказали, показывая на множество пришедших: «Александр Васильевич, какой у Вас сегодня ПРИХОД!», и он тут же шутливо взялся за голову: «А какой у меня РАСХОД сегодня!»).
Кто-то вспомнит его удивительную, еще из ТЕХ времен донесенную интеллигентность, которая выражалась не только в деталях - поклоне при встрече, целовании рук дамам, но и в главном - в умении и желании понять, помочь.
Кто-то вспомнит старомодные, и чрезвычайно в этой «старомодности» поучительные, кафедральные чтения и доклады с последующими обсуждениями (мы, будучи студентами первого курса, имели честь быть приглашенными на такие заседания кафедры, и я по сей день помню не только продавленный кожаный диван, на котором сидел, но и поразившее меня тогда открытие - оказывается, о сложных проблемах в творчестве Л.Н. Толстого можно говорить доходчиво и просто!).
Только об этих чертах характера профессора А. В. Западова можно было бы написать целый очерк. И я знаю по крайней мере одного человека, который его непременно напишет. Сейчас моя задача проще - вспомнить лишь один фрагмент из многочисленных наших встреч, за которые я благодарен судьбе, ибо в течение почти двух десятилетий Александр Васильевич был для меня Учителем не только в науке, но и вообще - в жизни.
Так случилось, что чаще мы встречались в писательских поселках Переделкино и Внуково, чем на факультете. Но речь все равно шла о литературе. Умея радоваться чужим успехам, он в то же время мог достаточно жестко, хотя и всегда неизменно корректно, дать понять, что та или иная публикация к литературе имеет весьма отдаленное отношение.
Однажды М.Д. Львов (с которым, кстати, и познакомил меня А. В. Западов в Переделкино) прочитал мои стихи и отобрал два для публикации в журнале «Новый мир», где он был заместителем главного редактора. Дождавшись выхода журнала в свет, я радостно преподнес экземпляр Александру Васильевичу. Читал он долго, внимательно. Я почувствовал смущение, ибо понял: он или перечитывает, или обдумывает свой ответ. Наконец, оторвавшись от страницы и сняв очки, он сказал: «Ну что же, грамотные стихи». Я готов был от такой оценки раствориться в воздухе. Огорчение просто прилипло к моему лицу. Я пытался смять его подобием улыбки, но получилось еще хуже. «Это ведь первая ваша публикация в «Новом мире?», - вдруг нарушил он затянувшуюся паузу. «Д-да», - выдавил я. «Вот и хорошо! - воскликнул он. - Один мой знакомый, - Александр Васильевич назвал имя, - уже три года пытается напечататься в «Новом мире», да все не получается, а вы вот только принесли - и сразу в номер; не обижайтесь - я ведь нынешнюю поэзию плохо знаю, а в сравнении с той, которую знаю, почти все стихи последних лет проигрывают».
В тот же день я изъял из верстки своего сборника «Биография» четыре стихотворения - успел. И вовремя: потом, давая мне рекомендацию в Союз писателей, Александр Васильевич прочитал эту книжку.
Спустя несколько лет и совсем по другому поводу А. В. Западов сказал: «Первое впечатление нельзя произвести дважды». Вспоминаю эти слова, начиная любую новую работу, будь то статья, лекция или телевизионная передача. И когда хочется процитировать что-то «близко к тексту», слышу мягкий ироничный голос: «Читателя обманывать грешно. Да и не к чему: обмануть его невозможно - он многолик и обо всем знает».
* * *
Когда уходят Учителя - образуется вакуум. Вдруг всплывают десятки вопросов, которые не успел задать.
Вдруг заполняет душу тоскливое ощущение невысказанной признательности. Вдруг видишь себя постаревшим, но так и не поднявшимся на ту ступень, на которой хотел тебя видеть Учитель.
Все эти «вдруг» - как прощальная слеза.
С годами чувства притупляются и превращаются в память о чувствах. Слава Богу, что можно помнить о радостном предощущении встреч, о нежелании прощаться, о мягком голосе, добром взгляде и теплой руке - обо всем, что из биографии перетекло в судьбу.
И.А. Панкеев,
доцент ф-та журналистики МГУ, писатель
Человек, который помогает
100 лет - все-таки завораживающая дата. Век! Особо к ней относишься - уважение, гордость, страх некоторый даже, если как-то причастен. Было бы сто лет Александру Васильевичу Западову в эти февральские дни. Как мы желали ему достичь этого рубежа. Не суждено, значит. Но прожил он долгую, яркую, насыщенную жизнь. Посчастливилось мне быть с ним знакомым более четырех десятилетий.
Разновременные эпизоды личных отношений, мнения других, очень разных, людей и, конечно, труды, книги - из этого складывается внутреннее представление о человеке, оно становится частью тебя самого. Ты стараешься передать его другим. Вот несколько эпизодов.
...Как он впервые вошел в мою жизнь. Вернее я вошел... Втроем мы, студенты, с шумом влетели в угловую аудиторию на втором этаже университетского корпуса тогда на проспекте Маркса, 18 (там, где во дворе стоят Герцен с Огаревым). А лекция уже началась. «Можно войти?» - подчеркнуто громко, взбадривая себя, проорали с порога. Лектор ответил неожиданно. «Кру-гом! Шагом марш!» - скомандовал он, да так, что мы моментально выполнили команду (военному делу тогда учили хорошо), и вылетели из аудитории на потеху своим товарищам. Прогуленный час был как-то не в радость. Больше опаздывать не хотелось. Да и грех было опаздывать, когда читал Александр Васильевич. Пропустишь - не узнаешь столько неведомого, интересного. Восемнадцатый век, словно из первых уст, словно свидетельства очевидца.
Прошли годы. Стал я младшим коллегой Александра Васильевича по факультету. Известно его изумительное ощущение текста, «алмазный» редакторский глазок. Показал ему как-то один свой научный опус. Повертел Александр Васильевич, полистал, пробежал глазами несколько фраз на разных страницах. Схватывал он сразу.
«Знаешь что, все ничего! Но вот только бы взять, да где-нибудь рассмешить немножко!»
Я буквально опешил: текст сугубо научный. Но ведь скучный! Убрал термины, без которых можно было обойтись, или, по крайней мере, толково объяснить нормальным языком, изменил строй фраз, заменил некоторые слова. Смысл прояснился, а «научность» не пострадала. Какой тонкий совет! Стал я так же подходить к ученым текстам, которые приходится рецензировать, давать на них отзывы. Авторы порой обижаются. Напрасно.
Очередной День научного творчества студентов, - традиционно заметное событие в учебной жизни факультета: студенты могут продемонстрировать свои способности, а вдруг даже и таланты. Тот день был посвящен юбилею М.В. Ломоносова. Я был одним из организаторов. Конечно, сразу вспомнил об Александре Васильевиче. О Ломоносове он написал несколько глубоких работ (называл его не иначе, как Михаил Васильевич, по-домашнему). Но согласится ли он выступить, хватит ли сил? Совсем неважно тогда себя чувствовал. Сердобольные женщины даже корили меня за приглашение. Согласился! Как бы личный долг перед Михаил Васильевичем выполнял. Свое выступление в самой большой факультетской аудитории назвал он «Слово о Ломоносове». Волновался Александр Васильевич сильно: в большой аудитории давно не выступал, читать и говорить уже было трудно. Но студенты, что называется, смотрели ему в рот - так глубоко было это «Слово», и прочувствованно.
С годами более всего начинаешь ценить и просто общение как таковое. Вот сидит Александр Васильевич во главе стола на своем дне рождения (кажется, в последний раз, когда его отмечали в компании родных и друзей). Нарядный, чинный, смирный. Вокруг хлопочут заботливые женщины. «А ты лучше пей минеральную воду и сок.»
Боевому офицеру минеральную воду?! Ни слова он не возразил. Но стоило дамам ослабить внимание, как он взглянул на меня и скосил глаза в свою пустую рюмку. И не знаешь, что больше доставило ему удовольствие: толика коньяка или веселое озорство. Жена похвалила его за примерное поведение: «Вот видишь, как хорошо с соком. Ты даже разрумянился!»
Александр Васильевич весело посмотрел на меня, улыбнулся глазами. Было ему действительно хорошо.
Война - ключевой факт биографии каждого человека, пережившего ее. Не будь даже Александр Васильевич выдающимся филологом, писателем, преподавателем, он заслуживал всяческого уважения и интереса как фронтовик (участник двух войн!). Помню, поразила меня когда-то западовская библиография военных лет: «Артиллерийские удары», «Боевые действия артиллерии в горной местности», «Маневр артиллерии в горно-лесистой местности», «Маневр минометов с форсированием водных преград», «Учеба в артиллерийских штабах на фронте». Это обобщение опыта по «горячим следам» (куда горячей!), инструкции действующим пушкарям и минометчикам. Спросил как-то в шутку: «А может быть это лучшее, что Вы написали?». «Может быть», - ответил он вполне серьезно. На склоне лет написал он стихи о войне, своеобразный триптих: «Первый день», «Сибирь прислала валенки бойцам», «Не стреляют - уже хорошо». Они сразу врезались в память, я отношу их к числу лучшего, что о той Великой войне, написано.
Обаяние личности. Точно не выразить словами, но по ощущению, восприятию, очевидно. Или есть оно, или нет. Никого никогда не обманешь. Александр Васильевич был великий остроумец. И не только в отточенных афоризмах - за тем, что он говорил, - следил тщательно. Слово ценил! Но в поступках и действиях. Самые обычные ситуации выстраивал как-то по-своему, запоминались они частникам на всю жизнь. Бывало, что на экзаменах Александр Васильевич демонстративно закрывался свежим номером «Литературной газеты», с интересом просматривая ее страницы. Студенты четко понимали сигнал и сходу включались в бурную интеллектуальную деятельность, на которую почему-то не хватило времени в семестре. Вот свидетельство одной из участниц: «Студенты лихорадочно шелестели учебниками, вытаскивали из всех мест шпаргалки, профессор оставался невозмутим. Потом он, кивая, выслушивал ответы, ставил всем пятерки и уходил. Однажды я не удержала на коленях очень толстый том, и он с громким стуком рухнул на пол. Аудитория замерла, уж такого Западов не мог не заметить! Профессор спокойно перелистнул страницы «Литературки» и сказал: «Груня, у тебя упала промокашка». Вся группа тихо захихикала, а я почувствовала себя хуже некуда». Эту Груню Васильеву Александр Васильевич знал с детства - оттого и некоторая фамильярность. (Кстати, широкой публике известна она под псевдонимом Дарья Донцова, произведения ее продаются в любом газетном киоске. Эпизод взят из книги «Заметки безумной оптимистки»).
Отдали на отзыв одну интересную, по-своему новаторскую диссертацию (ее автор - ныне известный теоретик журналистики, мой друг, потому так я переживал) некой даме по имени Эра. Александр Васильевич сам ее присоветовал. Неожиданно разнесла ученая дама работу в пух и в прах, ничего в ней, похоже, не поняв. Александр Васильевич горько вздохнул: «Если это и Эра, то мезозойская!» Сразу легче всем стало. Преодолели мы в конце концов эту эру… Вошла в факультетский фольклор его максима: «Нужно соблюдать очередность неприятностей». Таковые почему-то всегда наваливаются. Я тогда произношу вслух западовские слова. Помогает, взбадривает.
Вот бы собрать сборник его афоризмов, пока остались они в памяти, в записках, дневниках.
Хотелось бы надеяться, что появятся когда-нибудь «Западовские чтения», а это значит, и содержательные научные сборники. В науке - это дань большому ученому, лучший способ увековечить его память. Александр Васильевич был автором двух книг серии ЖЗЛ. Мне кажется, он достоин быть и ее героем.
Елена Петровна Соколова, вдова Александра Васильевича, хранительница его архива, верный до конца ему человек, сказала: «Чем больше я живу, тем больше он мне помогает. Я стала оптимистом - смотрю на жизнь его глазами». Лучше не скажешь.
И.Н. Тхагушев, доцент ф-та журналистики МГУ
МЕДАЛЬ "ЗА ОТВАГУ"
Среди моих наград - одна чужая.
Солдатик Леня отдал мне ее,
просил хранить. Отважный был
боец,
бесхитростный и добрый.
Он в войну остался сиротой,
совсем юнец.
Земляк он был, из города
Кронштадта,
с Большой Екатерининской.
Я с ним сошелся славно.
Он смешно гордился тем,
что Шурой называл меня, майора.
Счастлив я теперь, что разрешал
солдату
называть меня, майора, Шурой.
Как-то раз увидел он впервые
знак отличья у немца пленного.
Я пояснил: участник трех атак.
Мне Леня передал медаль солдата,
Уйдя в атаку третью.
Ах, братик, братик, как ты там?
Прости: так долго я иду.
Но путь в полвека был путем
прямым.
Я, не сворачивая, шел к тебе,
чтобы вернуть доверенную ценность.
Александр Западов, майор запаса навеки
