(роль цвета в политической истории России)

Гражданская война вошла в историю как война между красными и белыми. Откуда пошло это противостояние цветовых символов и их идеологическая привязка?
Как сказано в БСЭ, традиционна символика белого цвета как цвета сторонников законного правопорядка, что и определило присвоение его всем движениям контрреволюционного направления. Впервые термин «Белая гвардия» возник как наименование буржуазной милиции, созданной в Финляндии в 1906 г. для борьбы с революционным движением. Отличительным знаком первых белогвардейцев были белые нарукавные повязки. Отряды же оппозиции стали называться в Финляндии Красной гвардией [1].

Но даже поверхностный поиск в направлении происхождения символики обоих цветов уведет нас в глубь времен. Современный башкирский семиотик А.Р. Абдуллин приходит к заключению, что символы первоначально возникают как бессознательные и закрепляются в мифах. Анализируя древнее эпическое произведение своего народа «Конгур Буга» (Бурый бык), которое заканчивается фразой: «бурый цвет – священный цвет», он утверждает, что особое волнующее восприятие этого цвета за счет чисто физиологических качеств человека сделало его символом религиозного стремления к идеалу. Когда католические священники стали носить одежду красно-бурого цвета, также считая этот цвет священным, тогда возникла подсознательная, религиозная символика этого цвета, имеющая корни в мифологической символике. Когда в качестве цвета пролетарского знамени был выбран тот же красно-бурый цвет, то налицо идеологически обоснованная символика, происхождение которой имеет сознательную природу [2]. В соответствии с концепцией Абдуллина, так, в три этапа происходило формирование всей современной системы культурных символов.
У первобытных народов нет «плохих» цветов, просто у каждого есть свой смысл, иногда весьма противоречивый. Белый – это чистота, безбедность, источник жизни и здоровья, главенство или власть. Истоки символики белого (впрочем, как и других основных цветов) английский этнограф В. Тернер находит в психобиологическом опыте человека [3]. Несомненна связь белого цвета с двумя важнейшими жидкостями человеческого организма – семенной и молочной, которые считались древними людьми священными. Символические значения красного определяются «видом» крови. Все «красные вещи» разделяются на две категории, в зависимости от того, приносят они добро или зло. Но, независимо от своей валентности, все «красные вещи» обладают силой, так как кровь – это сила, без нее человек умирает. Таким образом, сила – главное значение красного.

В иудео-европейской традиции белый цвет занимает особое место, так как он символизирует начало Творения – отделение Света от Тьмы. В христианской версии белый цвет остался символом святости, чистоты и духовности. Ангелы на небесах — в белых одеждах, как и святые, претерпевшие за веру. Особенно важным являлось такое значение белого как чистота и непорочность, освобождение от грехов, как об этом говорится в «Откровении» Иоанна. Белый не имеет в христианстве отрицательных значений, даже белый саван означает переход в иной, «лучший» мир и только в этом состоит его «траурность». Красный в христианстве символизирует кровь Христа, пролитую ради спасения людей, а, следовательно, – и его любовь к людям [4].

Как считает художник Й. Киблицкий [5], в России не позднее XVIII в. начинают использовать бело-красные цветовые сочетания, с небольшим вкраплением золота, берущие традиционное начало из Византии, от иконописи. Красный постепенно подсознательно становится главным и любимым цветом в русском народе. Его энергия и интенсивность передают огромную силу и страсть, он рождает решительность, вызывает честолюбие. Красный цвет создает некий драматический эффект в любом изображении, усиливая его своим триумфом.
В конце XVIII в. красный впервые используют как цвет революционной борьбы во время Великой французской революции, но именно в России он приобретает особое значение свободы и обновления. Именно в России революционная идеология начинает активно эксплуатировать красный цвет, совмещая в нем символику крови, торжества, превосходства и победы; надежду и веру.
Частные примеры использования символического и смыслового значения обоих цветов в отечественной истории могут проиллюстрировать путь к закреплению их за противоборствующими лагерями в гражданском конфликте начала ХХ в.
В старинных казачьих песнях неоднократно встречается образ Белого Царя – царя Московского. Откуда он взялся в южнорусских степях сказать трудно.
Приуныло, приумолкло войско Донское,
Приужаснулася армеюшка Царя Белого.
Или:
Умирал-помирал млад Донской казак
Среди степи во темной ночи
Все за батюшку, Царя Белого [6].

Итак, в представлении донских казаков белый цвет издавна был связан с монархической идеей.
Но и центральная московская власть своих мнимых и явных оппонентов принялась называть красными гораздо раньше, чем принято считать. Отстраняя от участия в составлении проекта крестьянской реформы Николая Милютина, Александр II сказал ему: «Мне крайне жаль расстаться с вами, но я должен: дворянство называет вас “красным”» [7]. В бумагах А.А. Киреева за 1870 г. недавно выявлена неожиданная запись: «…Не знаешь, кто друг, кто недруг, консерваторы перемешались с прогрессистами, красные с белыми, все это вышло так пестро и все так меняется со дня на день…» (курсив автора – О.М.) [8]. Таким образом, уже в раннее пореформенное время прогрессисты и либералы – это красные, а консерваторы – белые. В мемуарах, написанных летом 1899 г., П.А. Кропоткин назвал намерение реставрации монархии Бурбонов после Франко-прусской войны попыткой «начать царство белого террора» [9].

Задолго до начала вооруженных столкновений цвета разобраны, но еще не окончательно. В 1905 г. кадеты носили красные ленточки в петлице [10], но для погибшего от рук черносотенцев кадета – белые цветы. В европейской (французской) геральдической традиции «белые цветы» – это королевские лилии, особая королевская инсигния и мета, символ благородства высшей пробы [11]. Когда в 1907 г. хоронили убитого черносотенцами кадета-еврея Г.Б. Иоллеса, жена другого видного кадета Екатерина Яковлевна Кизеветтер выбрала для него венок с белыми лентами и белыми цветами, так как посчитала белый наиболее подходящим цветом к его чистому образу [12].
26 августа 1906 г. в Новом Петергофе, на перроне железнодорожного вокзала, пятью пулями был застрелен усмиритель декабрьского вооруженного восстания в Подмосковье генерал Г. Мин, которого Николай II объявил национальным героем. Расправу учинила Зинаида Коноплянникова, сельская учительница и одновременно заметная фигура в Боевой организации эсеров. Ее тут же задержали. На суде Коноплянникова заявила: «Партия решила на белый, но кровавый террор правительства ответить красным террором...» Ее повесили после двухнедельного пребывания в Шлиссельбургской крепости [13].

По воспоминаниям О.Г. Янкиной тамбовские мальчишки уже в 1910-е гг. играли в военную игру – «в белых и красных» [14].
Когда свершилась Февральская революция, вопрос об общепонятном символе для всех символе обновления не стоял. Самым популярным стало слово «гражданин», а друг друга все называли «товарищ». На каждом «товарище» и «гражданине» – красные банты, они «говорили за то, что они есть друзья народа, и они готовы пролить кровь за народную свободу, купленную дорогою ценою у поработителей Родины» [15]. Этот цвет был тогда цветом революционной демократии. Граждане России торжествовали «бескровную, чистую, незапятнанную революцию». Это был цвет радости, а не крови. «В области, как и всей России, воцарилась эйфория. Улицы и площади заполнили ликующие толпы. На груди, рукавах, головных уборах пламенели красные банты и широкие ленты. Над головами демонстрантов реяли кумачовые транспаранты. Плечом к плечу шествовали богатые и бедные, банкиры и капиталисты, пролетарии и солдаты, интеллигенция, офицеры, крестьяне и казаки» [16].

Казалось, белому цвету уже нет места в новой России. Но когда в октябре 1917 года по Ефремовскому уезду Тульской губернии прокатилась волна массовых погромов имений, в Ефремове был создан отряд Белой гвардии, в который помимо вооружившихся жителей, входили и 50 местных казаков, во главе с воинским начальником и комиссаром. Отряд был создан Ефремовским отделом общероссийского Союза земельных собственников [17]. Возможно, это был один из первых случаев применения белой символики в послемонархический период. А в апреле 1918 г. находившийся в Харбине генерал барон А.П. Будберг в своих дневниковых записях назвал всё антибольшевистское движение белым [18]. В воспоминаниях атамана П.Н. Краснова сказано, что казаки его донских полков «все имели на фуражках или папахах белую полоску для отличия в рукопашном бою от красной гвардии» [19], а сменивший его на посту донского атамана А.П. Богаевский вспоминал, что приказ об этом отдал Корнилов после боя под слободой Лежанка 21 февраля 1918 г. (ст.ст.) [20].
По воспоминаниям бывшего военного прокурора тавричанки пели врангелевцам:
Офицерик молодой,
Погон беленький!
Утекай за Перекоп,
Пока целенький [21].

Хотя у многих офицеров Вооруженных сил Юга России были погоны черные, траурные, в память о погибших патронах – Маркове, Корнилове, Дроздовском, Алексееве [22].
Жестокая гражданская война вывела на первый план не оптимистический, радостный смысл красного цвета, сложившийся после Февраля 1917 г., а трагическую символику пролитой в боях за Советскую власть крови, что и отразилось в песне «Красное знамя»:
То наша кровь горит огнем,
То кровь работников на нем…



Как замечает Й. Киблицкий, понятие «красный», изменив свое первоначальное значение в ходе революционных процессов, оставалось в памяти и сознании людей как безусловный, то есть не имеющий устойчивого значения символ. Новая власть успешно использовала красный в своих обозначениях и словосочетаниях: Красная армия, красная конница, красный командир, красный уголок, красная доска и другие. В них «красный» олицетворяет правильный, верный, лучший, передовой и так далее. В годы Гражданской войны командир полка Красной армии В.И. Цапенко ходил исключительно в красных штанах и тем запомнился многим красноармейцам [23]. Его комдив, легендарный Д.П. Жлоба, до империалистический войны механик-самоучка, большой любитель всякой техники, только во время боя пересаживался на гнедую кобылу, остальное время его средствами передвижения были красный автомобиль и красный мотоцикл, а парад во Владикавказе весной 1920 г. Жлоба принимал, стоя на автомобиле с двумя своими маленькими детьми, одетыми в красные платья [24].
Популярность такого визуального образа как цвет в годы Гражданской войны связана на наш взгляд с тем, что в этом конфликте бóльшую роль играло мощное чувство страха оказаться среди чужих, не в том лагере. В условиях длительного стресса, переживаемого населением огромной страны в течение ряда лет, цвет стал надежным ориентиром для людей, потерявшихся в клубке боев и ненависти, особенно это касалось низов общества.
Белый лагерь потому и был расколот, что в объединении его участников цвет был вторичен, важны были политические пристрастия, для многих из них слишком важна была свобода собственного выбора. Замечено, что сторонники большевиков охотно называли себя красными, их противники тоже использовали это слово для обозначения вражеского лагеря, но белые были таковыми больше для красных, себя же они именовали как угодно, но чаще всего по принадлежности к воинскому соединению – терцы, донцы, марковцы, каппелевцы, корниловцы, семеновцы и пр. Белый лагерь потому и продержался три года, потому что и в его рядах были слои с низким уровнем рефлексии, для мобилизации которых в единый боевой кулак достаточно было простой символики – знамени с волчьей головой как у отряда Шкуро или надежды на добротное антантовское обмундирование.
В 1920-е гг. слово «красный» еще четче стало обозначать «своего». Малограмотный Г. Поляков, участвовавший в Гражданской войне еще подростком, с трудом приспосабливался к мирной жизни, ему трудно найти работу, ведь он так и не приобрел никаких знаний и навыков, ничему не научился, его отовсюду гонят, – он нигде не нужен, и он пишет в своей жалобе: «Ни жалка бы было[,] каба говарил наш красный партизан», а то ведь повылазили предатели, которые раньше нас к стенке ставили [25].
Красный цвет, как никакой другой, отражал состояние нации, ее амбиции и надежды. К красному цвету привыкли, он вошел в сознание людей. Его смысловая нагрузка продолжает меняться, но как символ страны он будет жить еще долго.

Источники:

1. Государственный архив Ростовской области (ГА РО). Ф. 55. Оп. 4. Д. 623. Л. 1 об.
2. См.: Абдуллин А.Р. Культура и символ. Уфа, 1997.
3. См.: Тернер В.У. Проблема цветовой классификации в примитивных культурах (на материале ритуала Ндембу) // Семиотика и искусствометрия. М., 1972.
4. См.: Базыма Б.А. Цвет и психика. Харьков, 2001.
5. См.: Киблицкий Й. Немного о цвете, о красном цвете // Красный цвет в русском ис-кусстве. Санкт-Петербург: Государственный Русский музей, 1997.
6. ГА РО. Ф. 55. Оп. 1. Д. 556. Л. 3 об., 12 об.
7. Кропоткин П.А. Записки революционера. — М., 1988.
8. Отдел рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ). Ф. 126. Оп. 1. Д.6.Л. 17 об. // Цит. по: Христофоров И.А. Русский консерватизм: исследовательская схема или историческая реальность? // Отечественная история. 2001. № 3. С. 118.
9. Кропоткин П.А. Указ. соч.
10. Кизеветтер Е.Я. Дневник 1905-1907 гг. // Российский архив. Т. V. М., 1994. С. 354.
11. Stafford B. М. Body Criticism. Imagining the Unseen in Enlightenment Art and Medicine. Cambridge, Mass.: The MIT Press, 1991. P. 297.
12. Кизеветтер Е.Я. Указ.соч. С. 392.
13. Политический терроризм в России // Независимая газета. 5 сентября 2005.
14. Янкина О.Г. Воспоминания об отце // http://www.kraeved.ru
15. «Первые дни свободы в Москве»: ученические сочинения о февральской революции 1917 г. // Российский архив. Т. I. М., 1991. С. 202, 196.
16. Козлов А. Дон в Февральской революции 1917 г. // История Донского края. № 11 (68). 8 июня 2001 г. // http://www.relga.rsu.ru/n65/don65.htm
17. Малеванов Н.А. «Ефремов. Город на Красивой Мече». Краткое изложение // http://www.baranovsv.narod.ru/revolustion.html
18. Будберг А.П. Дневник. // От первого лица. М., 1991. С. 102.
19. Краснов П.Н. Всевеликое войско Донское. // Там же. С. 294.
20. Богаевский А.П. Ледяной поход. Воспоминания 1918 г. — Нью-Йорк, 1963 // http://militera.lib.ru/memo/russian/bogaevsky_ap/ind...
21. Калинин И.М. Под знаменем Врангеля: Заметки бывшего военного прокурора. Рос-тов н/Д., 1991. С. 187.
22. Раевский Н.А. Дневник галлиполийца // «Простор» (Алма-Ата). № 1-2, 2002. // http://militera.lib.ru/db/raevsky_na/index.html
23. Центр документации новейшей истории Ростовской области. Ф. 912. Оп. 1. Д. 8. Л. 262.
24. Там же. Д. 5. Л. 385, 654; Д. 8. Л. 172 об.; Д. 9. Л. 153.
25. Там же. Д. 5. Л. 245-246.
___________________________
© Морозова Ольга Михайловна