ВРЕМЯ

В листопадной россыпи шагов
слышен шум великого исхода.
Испарился Бог из берегов
собственных законов. А свобода –
только сказка, сказанная зря.
В муках вечность родила младенца –
он играл юлою бытия,
стрелами минут пронзая сердце
плюшевого мира, где тоска
стала главной точкою отсчёта.
Сливу солнца прячут облака
взбитых сливок. В сумраке кивота
лики ждут, когда умрёт дитя.
Ветер жалит души пилигримов,
и любой немимолётный взгляд
всё равно проскальзывает мимо.

ЯД «Я»

обратная сторона Бога –
пустота,
не знающая миров,
сметающая в альков
внепространственного слога,
где нет - ни верха, ни низа,
ни колючих дат,
ни... -че-го,
кроме яда "Я".
вечность на одного.
рефлексия.
надежда на сумасшествие
горит, теплится, тлеет...
но грани ума острее,
изощрённее пониманье.
единственное желанье -
чув-ство-вать
время,
боль,
ну, хоть что-ниБУДЬ!

суть
наказанья
за то, что посмел не БЫТЬ –
существованья
нить,
где нет бытия –
только Я... я... я...


СМЕРТИ НЕ БУДЕТ

"Над бабочками крыш,
где смерти ты,
не мне,
принадлежишь"
Михаил Гофайзен
("Теогония")


-1-

Душно. Порхают крыши
бабочками ночными.
Небо всё ниже, ниже,
словно вот-вот нахлынет,
словно вот-вот раздавит
старым богам на радость.
Красная глина правил
новым богам досталась.


-2-
(ярость)

Он ничего не сОздал - в с ё - было - в Нём.
Выпустил. Отпустил. Не догнать, как взгляд.
Поезд уехал... Скупец стережёт перрон,
страстно желая вернуть злую часть Себя.

-3-
(а если?)

Там, где сущее станет безликим,
яд проклятья не тронет уста,
оборвётся тоска Эвридики,
вздорный голос утратит вода,
где змея – безобидная лента,
а не призрак вселенской беды –
наблюдает рассерженный Некто,
как сгнивают познаний плоды.

……………………………

Ладно ложатся строчки,
скрыв наготу страницы.
Смерти не будет. Точка.
МЫ будем вечно длиться.


***
Заскулит электричка, как брошенный пёс.
Над свинцовым прудом невесомость стрекоз.
Моцарт губит Сальери – величие – яд.
Жадно ночь-альбинос пьёт игристый закат
Жар земли. Соль небес. Льётся млеко шагов
по тропинке, среди самоцветов-цветов,
в дом, где стены кривые, а чайник шуршит,
словно змий, в умирающих травах души.
Время падает ниц перед нашей тоской.
Свет родился с тобой. Свет исчезнет с тобой.
Нет ни зла, ни добра, только жизненный ад,
да ещё, хищной вечности пристальный взгляд.


НА ПЕРЕКРЕСТКЕ ДУШ

Найди меня, до сумеречных врат,
до злого сокрушительного ливня,
пока огни рябиновые спят,
пока желанье сделать шаг – невинно.

Найди меня, пока дорога в ад
ещё мерцает криптограммой света,
и опадают, как листва, слова,
к подножию стального монумента.

Найди меня! На перекрёстке душ,
которым нет прощенья и забвенья,
я буду гладить неба мягкий плюш,
дыша надеждой нового рожденья.

СОБАЧЬЕ

Узнавая шаги, обнажаю клыки
и срываюсь с цепи, только хвост
выдаёт неизбежность собачьей тоски,
а мерцающих глаз купорос
на тебя
о тебе
за тебя
за тобой.
Я давно, сумасшедший мой бог,
обитаю за взлётно-нездешней чертой -
выше неба, но всё же... у ног.
Мне зима - не зима,
мне луна - не луна.
Поминальные вьюги метут.
Ждать - единственный жребий на все времена -
неизбывно, отчаянно жду.
Что по холке потреплешь, что пнёшь - всё равно.
Звёздных косточек мне не хватать.
А собачья любовь – как немое кино,
где нелепо о боли кричать.

БЕССОННОЕ

Отражают озёра окна - заострившийся профиль.
Тишина разведённых мостов в недовязанной фразе.
Я к утру одурела совсем от Артура и кофе,
осознав одиночество, в крайней его ипостаси.
Руки мелко дрожат, задыхаюсь, собой задыхаюсь,
умираю по капле... мой город нелеп и простужен.
В эпицентре тоски, над картонным мирком насмехаясь,
завершают ночной ритуал бесприютные души.
Вазу мучает груз антрацитово-гордых тюльпанов -
ей бы лёгкой ажурной сирени безоблачной масти...
Жжёт звериная нежность в берлоге сердечных изъянов,
но глаза для грядущего дня репетируют счастье.


ПОД СТУК КОЛЕС

-1-
Москва-Таллинн

Знаешь, я бесконечно люблю вокзалы –
эту бездомность всеобщую и сиротство.
Солнце заката небрежно целует шпалы,
время и мысли вальсируют. Превосходство
кажется не рубахой – дырой в кармане.
Даже любовь (мой пунцовый конструктор льдинок)
больше не плачет от пламени расстояний.
И вырастая из платьев своих ужимок,
я выношу за скобки сигнал тревоги.
Руки и душу согреет стаканчик чая.
Сердце читает, как Библию, вязь дороги,
в эти мгновения всех... и себя прощая.

-2-
Таллинн-Москва

Я сквозь пространство суженым любуюсь,
ловлю дыханье – шелест камышей.
Его упрёков липкое драже
перебирает память, сонно щурясь.
Ревную дико, даже к тени птицы,
что невзначай лизнёт его плечо,
мной управляет справа левый чёрт
в крылатой тоге ангельского принца.
В тетради неба откровенно-синей
едва видны мерцалки звёздных клякс.
Любовь в оправе шоколадных глаз
всё отдалённей... но необратимей


МОЕМУ ПИГМАЛИОНУ

"Ты - каменный, а я пою,
Ты - памятник, а я летаю"
М.Цветаева


Так воздух подземелья опостылел!
Смогу ли выйти за пределы "Е" -
в другую ночь, где сущность или/или
ежесекундно молится: "Рассвет!"?
Величие в сутане первородства.
Всевышний. Ты. Как разомкнуть овал
трагедии в квадрате превосходства?
Мир шил на вырост - оказался мал.
Оттенки одиночества повсюду.
Никто и ничего не выбирал -
вина Петра равна вине Иуды.
Отрёкся? Открестился? Подыграл?
Спастись! Спасти! И обрести Начало!
Талант любить - живительный талант.

Смешная птаха глупости вещала,
чтоб улыбнулся каменный гигант!


ЖИВОМУ – ЖИВОЕ


"Если я умру сегодня,
за кого погибнешь завтра?"
И.Амирова


Ты найдёшь за кого умереть -
у богов не бывает иначе.
Мне небес предзакатная медь
станет ломаным грошиком сдачи
с неземной ли, земной (как точней?)
попрошайки-любви. Воспевает
нашу боль трубадур-соловей.
Бог, по выдоху, рай отпускает
в этот мир. Ну, а там, за чертой, -
реки высохли, соль под ногами
и блуждает вселенский покой,
отвергаемый душами. Пламя
выжгло Сад. Как отрадно гореть!

Всё. Закончился воздух. Иное.

Ты найдёшь за кого умереть
и... воскреснуть.
Живому - живое.


ГДЕ РЯБИНКА С БЕРЕЗКОЙ

-1-

Чёрное с красным... красное с чёрным -
меньше обычного вдвое... Покорна?!
К чёрту!
Скомкать реальность, скомкать, словно листок бумажный!
Страшно не-при-коснуться и прикоснуться страшно.
Плюшевый мишка... в прозрачные пальцы...
Горько - не встретившись - расставаться.

-2-

Я хочу быть с тобою, мой маленький сад,
где рябинка с берёзкой, как свечи, стоят,
где теряется смысл самых жгучих молитв,
мотыльковых минут, антрацитовых плит.
Сердце стало гнездом лунной птице-тоске.
И стучи, не стучи - твой приют на замке.
Далеко-далеко - за чертой немо-ты -
дождь земной превращается в вечные льды.
Словно шпаги, скрестились пути наших звёзд.
Столько нежности - и в никуда, не сбылось.
Сказки умерли. Песни погибли. Внутри –
твой безмолвный, но мною услышанный крик.

-3-

Их отпевают рощи,
ропщут за них осины.
Там, за оградой, проще -
ветер, прямые спины,
нет ни крестов, ни нитей -
только слепая память.
Видно слепил Пракситель -
мир, позабыв о маме...


КОКТЕБЕЛЬСКИЕ ЗАРИСОВКИ

-1-
Кара-Даг

Шагнул из моря в небо и застыл.
Был первый вдох надводным откровеньем.
Извилистой пантерою хребты
обняли сердце многоликой Тени.
Течёт по жилам кровь живых камней.
В Саду неверных расцвели туманы
да маки отгорели.
Вышине
и глубине
не пеленают раны.

-2-

"Я хочу быть с тобой"
НАУ

Я хочу быть с тобой –
щедрым даром царю у вертепа,
ясноликой Еленой,
которая кличет войну.
Я хочу быть с тобой –
лепестком коктебельского неба
и пронзительным звуком,
разбившим твою тишину.

ПРИДЕТСЯ ЖИТЬ

Свинцовый ветер, бог погибших птиц,
на оголённом небе ставит метки.
Стеклянный глаз луны следит сквозь ветки
корявых яблонь за игрою лиц,
которых нет. Лелеет Время нить
земных агоний, осознав, что смертно.
Иллюзия надмирности мгновенна.
Нахлынет утро и... придётся жить


ТОМУ, КТО ЕЩЕ ПРИДЕТ
Тому, кто ещё придёт...
-1-

Сквозь метель истерик,
песчаные бури смыслов,
из холодных пещер полуприкрытых век
Его зрачки, притаившись, словно хищные звери
(усталость? вызов?),
наблюдают за бранным полем земных утех.

Глубиной Эреба
измерив всю сущность света,
постигая за пядью пядь Свой зыбкий мир,
проникая рывком в самую сердцевину н е б а
(читай – з а п р е т а),
Он придумал всё, а потом... а потом - забыл.

-2-

- Что такое покой?
- Мастер без Маргариты,
без "Романа", теряющий горькую память;
невозможность опутать, окутать словами,
обезличенность свиты...
- Где гнездится покой?
-Там, где властвует мера,
а в пруду отражаются плети плакучих.
Там, где боль и земное понятие "жгучий" -
архаичны, как вера
...в любовь...

-3-

- Папа..
- ...
- Мамочка, Бог тоже чьё-то творенье?
- Все мы чьи-то, иначе движенья не будет...
- Как же так! А свобода?
- Свобода, мой милый, - забвенье,
Он хотел несвободы, а значит, такие и люди.
- Мамка, ты сумасшедшая?
- Я? Как и Он...
- Это страшно?
- Страшно быть в н е времён, в н е любви, в н е распятий...
- И зачем Он нас создал, скажи?
- Не зачем – п о ч е м у?
Переполнилась чаша одиночества...
- Любит?
- Любит, родной!
Модельер любит платья.

ДО

Семя небес благодатно приемлет земля.
Лик демиурга ещё не распался на лица.
Словом, наш сон ещё ДО… до того, как приснится.
Мир - в первозданной гармонии предбытия.
Горы завидуют морю, а море – горам.
Выпорхнет солнце из тёплого гнёздышка ночи
и обнажит безнадёжность запутанных строчек,
чтобы придать некий смысл их пустым именам.
Время – единственный козырь в колоде колод.
Смерть не сотрёт, а скорее раскроет все грани.
Нет расстояний и нет никаких расставаний
там, где беспалая вечность бесплодно цветёт.

ДЕНЬ СЕДЬМОЙ

...день седьмой.
вечер скоро будет?..
И хотя суть добра - нетленна,
непрестанно бунтуют люди
в амальгаме Твоей Вселенной,
а любовь, под предлогом звонких
серебристых монет свободы,
предаёт, как Иуда. Боги
(или Бог?), мы одной природы.
Что ж, Твои миражи священны.
мир, до малой песчинки, мнимый.
Отразятся в глазах блаженных
блики кротости голубиной.
Кто-то - верит, а Кто-то – з н а е т,
но от этого разве легче?!
Зря гадает бездомный Каин –
сколько боли до братской встречи!
б е с к о н е ч н а...
и… скоро вечер...