Григорий Чхартишвили отмечает «поразительный, но почему-то греющий душу факт: в Освенциме уровень самоубийств среди охранников был в несколько раз выше, чем среди заключенных».
Но почему этот факт греет душу? Может быть, потому, что снова убеждает нас: зло не всесильно, из человека трудно до конца вытравить все человеческое. Ведь даже среди тщательно отобранных и прошедших специальную обработку эсэсовцев не все смогли избавиться от сострадания. Хотя бы в самой элементарной его форме, не на моральном, а почти на физиологическом уровне.
Об этом свойстве нервной системы говорил Стефан Цвейг: «малодушное в сущности (…) нетерпение сердца, спешащего скорее избавиться от тягостного ощущения при виде чужого несчастья. Это не сострадание, а лишь инстинктивное желание оградить свой покой от мучений ближнего».
Малодушное-то малодушное, инстинктивное-то инстинктивное, - а все же как-то спокойнее, надежнее с человеком, обладающим этим качеством.
Опыты показали, что стадо обезьян начинает нервничать при виде страданий кого-то из сородичей. Обезьянки готовы даже поделиться едой с голодающими, лишь бы не слышать их жалобных криков.
Кошкам, собакам, дельфинам, лошадям в той или иной степени тоже присущи сострадание, сопереживание. Или, более научно, «эмпатия». Приведу различные определения этого термина, появившегося в 1912 году.
Эмпатия (от греческого «эмпатэйя», сопереживание) – это способность посмотреть на ситуацию с точки зрения другого человека, поставить себя на его место, как бы принять его роль, понять желания, актуальное эмоциональное состояние на непроизвольном уровне;
- глубокое и безошибочное восприятие внутреннего мира другого человека, скрытых движений его души, отклик на его переживания и созвучие с ними, отождествление себя с другим;
- активность по реконструкции чувств другого человека с помощью воображения, размышления, о том, как человек повел бы себя на месте другого (принятие его роли);
«Эмпатия является основой для наиболее оптимального уровня взаимоотношений между различными живыми организмами, частью эмоциональной культуры, которая отвечает за социальные навыки».

К дочке пришли подружки-одноклассницы. Веселые крики, взрывы смеха, магнитофон – на полную мощь. А в соседней квартире лежит покойник. Приехали его родственники, жена рыдает, старшую сестру увезла «скорая»…
- Девочки, не шумите! – прошу я. – У людей горе, поставьте себя на их место.
Притихли, выключили магнитофон. Но через четверть часа опять хохот, громкая музыка.
Снова взываю к их совести и состраданию. На этот раз они и четверти часа не выдерживают.
Что, такие бесчувственные и жестокие дети? Вроде нет. Просто они не могут жить с оглядкой на чужое несчастье. «Способности к эмпатии возрастают с увеличением жизненного опыта» (из электронного словаря).

Сила эмпатии прямо пропорциональна величию личности и обратно пропорциональна квадрату расстояния. Сострадание заставляет человека действовать вопреки эгоистическим интересам ради интересов ближних - семьи, общины, племени. По мере расширения границ этого круга эмпатия проявляется все слабее.
В середине шестидесятых годов один студент попросил у полковника КГБ руки его дочери. Тот отвечал: «Как вы можете думать о плотских утехах, когда во Вьетнаме идет война, льется кровь, под бомбами гибнут люди…»
Аргумент тем более коварный, что, на первый взгляд, обращается к самому светлому началу и даже как бы льстит:
- Я-то думал, что вы стоите на колоссальной нравственной высоте, обладаете исключительной совестливостью и восприимчивостью к чужому страданию, а вы меня разочаровываете приземленностью своих намерений и вульгарностью своих желаний.
Но страдать за всех страдающих, болеть за всех больных – это пытка. Нам дан защитный механизм: эмпатия, как утверждают ученые, НЕ ЯВЛЯЕТСЯ доминирующей в психике. И слава Богу. Общество тотальной и ярко выраженной эмпатии – это туловище, сплошь покрытое глазами, как у мифического великана Аргуса.
Наша способность к эмпатии – дар Господа. Другой Его дар – ограничение этой нашей способности как по интенсивности, так и во временнОй протяженности.
Умение без непосредственного сопереживания, чисто по-деловому реагировать на чужое несчастье – это вопрос профессиональной пригодности врача, юриста, менеджера. Если бы директором были вы, кому бы повысили зарплату – талантливому и усердному работнику из хорошей обеспеченной семьи либо ленивому и тупому, но очень нуждающемуся (на руках старушка-мать, жена-инвалид, сестра-алкоголичка, сын-наркоман)?
«Нам сочувствие дается, как нам дается благодать». Имеется в виду сочувствие по отношению к нам со стороны других. Но как благодать дается и противоположная способность - НЕсочувствия чужому страданию, уж больно много его вокруг.

Максим Горький обличал странника Луку (из «На дне») и доказывал, что утешительство – штука вредная. Не ограждать надо свой покой от мучений ближнего, а – действовать.
Возьмем случай, о котором Иван Карамазов рассказывает своему брату Алеше. Деревенский мальчик зашиб камнем собаку генерала. Генерал приказал отдать ребенка на растерзание псам.
Горьковский Лука стал бы утешать несчастную мать: Господь дал ей сына, Господь его и забрал, на том свете они непременно снова свидятся.
А ДЕЯТЕЛЬНОЕ сострадание, как оно должно выразиться?
1. Расстрелять генерала, как предлагает Иван, – и брат Алеша через силу с этим соглашается.
2. Бросить свое собственное тело собакам, чтобы спасти мальчика (метод Льва Толстого).
3. Свергнуть строй, при котором генералы имеют власть безнаказанно травить детей собаками, и установить новый, справедливый миропорядок.
Третий вариант, вариант Маркса-Ленина-Горького, выглядит наиболее привлекательным: вырвать зло с корнем, не ограничиваясь полумерами. Но, как показывает практика, в процессе коренных преобразований происходит перераспределение зла, а не его уничтожение.
Есть еще слащаво-либерально-мещанский вариант: мол, вследствие постепенного смягчения нравов, распространения цивилизованности и прочего, подобные дикие эксцессы станут просто невозможными. Но мы ведь с вами не Маниловы и живем не в Европах, а в России, мы-то прекрасно знаем, что генералы (губернаторы, олигархи, прокуроры) никогда не прекратят травить детей собаками, оставаясь безнаказанными.

Дело было в Турине, в конце XIX века. Возница кнутом бил лошадь. Какой-то прохожий бросился к животному, обнял его за шею и стал утешать, а потом упал в обморок.
Имена возницы и лошади история не сохранила, а прохожим был Фридрих Ницше. Тот самый, который сказал: «Падающего подтолкни», «Я люблю того, кто так сострадателен, что из своей жестокости делает добродетель и поклоняется ей» и еще что-то про белокурую бестию.
Вот такой это был человеконенавистник!
Анализируя случай в Турине, современный исследователь Дебора Хайден, автор книги о влиянии сифилиса на судьбу и творчество великих людей, приходит к выводу: причиной неадекватного поведения Ницше была его болезнь. Ведь нормальный человек не бывает настолько сострадательным, чтобы обнимать извозчичью лошадь.
Артур Шопенгауэр, другой реакционный немец, однажды в порыве злобы и раздражения толкнул пожилую женщину так, что она упала с лестницы и сильно ушиблась. По решению суда Шопенгауэр выплачивал ей некую сумму в порядке возмещения ущерба здоровью.
Можно было бы сказать, что толкать женщин с лестницы – это вполне в духе человеконенавистнической философии. Но, как назло, Шопенгауэр был страстным проповедником сострадания и в нем видел корень всех добродетелей.
Кто их, реакционеров-человеконенавистников, разберет?!

Некий язычник попросил двух мудрецов изложить суть Учения за время, пока можно простоять на одной ноге.
- Чего себе не желаешь, того и другому не делай,- отвечал Первый мудрец.
- По образу и подобию Своему создал Бог человека,- сказал Второй.
Ответ Первого – конкретней и практичнее, т.е. лучше подходит для использования в качестве прямого руководства к действию.
Тезис Второго, при всей своей отвлеченности, объясняет, почему нельзя причинять зло другому человеку. Не только потому, что он подобен тебе, но и потому, что вы оба - подобие Бога. Ты – это целый мир, и он – целый мир.
Фазиль Искандер пишет по этому поводу: «Чем отчетливее мы понимаем психическую сложность живого существа, тем труднее его уничтожить… Человек слишком сложен, чтобы убивать его. Убивая человека, ты слишком многое убиваешь заодно с ним, и прежде всего свою душу».
Но в том и проблема, что для понимания психической сложности живого существа нужно самому стоять на еще более высокой ступени психической сложности. Есть люди, чья духовная структура недостаточно сложна, чтобы вполне оценить чужую сложность. Им не надо преодолевать внутреннего барьера перед насилием.
Конфликт между «понимающим» сложность чужой души и «непонимающим» типичен для искусства XX века. «Понимающий» (иначе говоря, Культурный), мучим сомнениями: «Если я буду поступать с Некультурным так, как он поступает или хотел бы поступить со мной, я уподоблюсь ему и потеряю право называться Культурным. И мне будет ужасно неудобно перед другими Культурными Людьми. Если же я буду поступать с Дикарем культурно, то никогда не смогу его победить и повсюду восторжествует дикарство».
Дикарю гораздо проще: он спокойно использует методы и средства, в отношении которых Культурный испытывает мучительные сомнения, и не задумываясь переступает ту грань, перед которой Культурный останавливается в растерянности. Дикарь знает также, что, если Культурный все же осмелится действовать против него, Дикаря, дикарскими методами (или хотя бы даст основания в этом себя заподозрить), ему, Дикарю, надо будет воззвать ко всему Культурному сообществу – которое нашего Культурного тут же пристыдит.
Можно увидеть в этом извечную слабость или даже обреченность Культуры в ее сражении с Дикарством. Гитлер высказался вполне определенно: «Так называемая человечность является выражением чего-то среднего между глупостью, трусостью и самомнением». Йозеф и Магда Геббельс, умертвив своих детей, действовали в согласии со своими принципами. У них не было сомнений относительно того, что на их детях откликнется точно так, как аукнулось на детях низших рас: большевистские варвары в союзе с еврейскими плутократами, одержав победу, не проявят «так называемой человечности» по отношению к геббельсовским отродьям.
Большинство же ближайших сподвижников Гитлера твердо рассчитывали на то, что откликнется не так, как аукнулось. Будь они людьми идеи и принципов, заявили бы на Нюрнбергском процессе: «Ваш так называемый гуманизм – глупость и трусость, плевать нам на адвокатов, мы проиграли и готовы подвергнуться пыткам, быть четвертованными и колесованными без суда и следствия». Так ведь нет, когда запахло жареным, все палачи сразу поняли, что человечность, и права человека, и состязательность сторон не такие уж плохие вещи. Нацистские бонзы догадывались, что их повесят, но твердо знали: морить голодом, пытать, впрыскивать психотропные средства – никто не разрешит, хотя желающих нашлось бы, наверное, немало.
Еще раз сошлюсь на Фазиля Искандера: «Абсолютно бессовестных людей не бывает. Самый бессовестный человек не бывает настолько бессовестным, чтобы в глубине души не знать о своей бессовестности. Поэтому суд над ним справедлив».

«У сильного всегда бессильный виноват». «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».
По-моему, поведение Волка подтверждает силу, а не слабость морального начала. Волк мог бы просто съесть Ягненка, не прибегая к дискуссии, но ему зачем-то надо доказать и жертве, и самому себе, что Ягненок заслужил свою участь. Волку почему-то надо продемонстрировать, что он «не придерживается тактик и стратегий, причиняющих боль заведомо невиновному». Как аукнется, так и откликнется – это понимание присутствует на самых ранних стадиях развития. Северные народы прибегают к разным хитростям, чтобы умилостивить Медведя: «Мы тебя едим, но ты нас, пожалуйста, не ешь». Южные народы торжественно клянутся не есть акулье мясо, чтобы у акулы не было морального права есть человечину. Вся греческая мифология построена на «эффекте бумеранга»: каждое нарушение естественного права и естественной морали в конце концов неотвратимо приводит к гибели нарушителя.
Если не совесть, то расчет говорит хищнику, что надо соблюдать правила, «действовать по понятиям» - иначе завтра более сильный зверь съест самого Волка на том же нравственно-юридическом основании: «Хочется мне кушать!».
Да, двойная мораль, но все же МОРАЛЬ, и лучше такая, чем ее полное отсутствие.
Примечательно, что Волк вменяет Ягненку не индивидуальную, а коллективную вину: весь ваш овечий род заслуживает наказания, а ты лично – как представитель проклятого племени.
При таком подходе Волк сохраняет лицо и ощущение своей моральной безупречности. Если какой-нибудь Лев или Тигр попробует задрать Волка за коллективную волчью вину, у того есть сильный моральный аргумент:
- Мы, волки – санитары леса, у нас особая историческая роль и высокое предназначение: поедая слабых и больных особей, мы спасаем весь животный мир от вырождения. Волкофобия – это проявление черной неблагодарности!
Франческо Гвиччардини сетовал на то, что люди склонны к самообману, чужие грехи объявляя тяжкими, а свои собственные - легкими.
Да, склонность к самообману – в природе человека, так же как применение разных мерок по отношению к себе (или к своим) – и к чужим. Зная фантастическую способность людей к самооправданию, надо считать победой Добра уже то, что мы признаем свои грехи грехами, пусть легкими. Если природный неизбывный Эгоизм держит себя в рамках приличий и признает за другими право быть эгоистами и преследовать свои интересы – это уже крупное достижение эмпатической цивилизации. Обычно же, чем больше в человеке эгоизма, тем более он нетерпим к эгоизму чужому, и чем охотнее он глумится над другими, тем болезненнее относится к насмешкам над собой.

Как остро и чутко национальное сознание реагирует на двойственность чужой морали – и какого труда стоит «на себя поворотиться». Нельзя заставить общество более критично относиться к самому себе, однако мы вправе требовать хотя бы более снисходительной, без ожесточения, реакции на грехи и проступки других обществ.
Американский полковник изнасиловал и убил арабскую девушку в Ираке. Несмотря на негодование местного населения, следствие долго топталось на месте, никак дело не могло дойти до суда. Потому что американская патриотическая общественность объявила полковника оклеветанным героем и требовала отпустить его на волю. Убийца все же был осужден, хоть и далеко не по всей строгости закона. Выпустили его досрочно – за примерное поведение. Общественность радовалась.
Что же это за подлый народ, американцы, если такой отморозок вызывает у них сочувствие, а не отвращение?!
То ли дело полковник Буданов и наше отношение к нему, проникнутое истинно православным милосердием! Надо же понимать, что русский офицер прошел через ад. Издерганные нервы. Притом он эту девицу не просто так убил: думал, что она снайперша, которая стреляла в наших солдат…
…Полезно иногда делать такие подстановки, чтобы воздерживаться от размашистых суждений о подлости того или иного народа. Разный подход и полярные оценки проистекают из того, что в одном случае берется конкретика, живой человек, у которого старушка-мама и расшатанные войной нервы, человек, вызывающий невольную жалость: «Грех ненавидим, а грешника любим». В других случаях мы оперируем чистыми абстракциями: «Вор должен сидеть в тюрьме. Отнявший жизнь у другого не заслуживает права на жизнь».
Всё понять - не обязательно значит всё простить, это значит всего лишь стараться судить по справедливости. Мы не виноваты в том, что не смогли понять. Мы виноваты в том, что не захотели понять из опасения, что придется что-то простить, т.е. отказаться от привычных и удобных стереотипов.

Секрет успеха покойного Яна Арлазорова во многом был основан на умении почти безошибочно распознать среди публики и вытащить на эстраду людей, способных включиться в игру, поддержать веселье.
Кажется естественным, что тот, кому дано понимать чужие души, проникается к ним добрыми чувствами, жалостью и сочувствием.
Поэтому особое отвращение вызывают воровки на доверии, мошенники, которые прекрасно разбираются в людях, однако используют это знание во зло.

- У меня истинно русская натура: добрая, щедрая, открытая…
Слыша такого рода исповедь, испытываешь не только неловкость за говорящего, но и недоверие к нему.
Почему? Ну, допустим, налицо хвастовство и личная нескромность, но ведь эти свойства не мешают проявляться доброте, щедрости и открытости! Бывает же так, что за похвальбой стоит чистая правда. Так почему мы настораживаемся, когда собеседник начинает толковать о своей искренности, душевности, доверчивости и прочих милых качествах? Только ли в том дело, что мы вообще не склонны доверять предельно искренним признаниям в собственных добродетелях?
Я могу предположить, что в нашем мозгу мгновенно выстраивается примерно такая логическая цепочка:
«Люди великодушные, открытые, щедрые должны обладать сильной эмпатией.
Эмпатия предполагает тактичность, т.е. умение приноравливаться к собеседнику, избегать всего, что может быть ему неприятно.
Хвалиться собственной добротой, искренностью, щедростью, как правило, бестактно, ибо многие слушатели воспримут эти слова как укор им, не таким добрым и щедрым.
Бестактный человек вряд ли обладает эмпатией и, следовательно, вряд ли обладает заявленными качествами (добротой, открытостью и щедростью).
Следовательно, говорящий врет, возможно, для того, чтобы втереться в доверие и этим доверием злоупотребить.
Следовательно, ушки надо держать востро!»

Американка Гарриет Бичер-Стоу создала книгу «Хижина дяди Тома», в которой живописала страдания несчастных негров в южных штатах. Эта книга оказала огромное влияние на общественное мнение страны и, по признанию самого президента Линкольна, способствовала его избранию и усилению борьбы за освобождение негров (что привело к Гражданской войне).
Другая американка Маргарет Митчелл создала роман «Унесенные ветром», в котором живописала страдания белых граждан южных штатов в ходе Гражданской войны, вызванной в числе прочих причин, влиянием лживой книги Бичер-Стоу. Ведь на самом деле неграм жилось совсем не плохо, большинство из них обожали своих добрых господ.
Кому верить?
Я полагаю, что Бичер-Стоу заслуживает большего доверия. Не только потому, что ее роман вышел в 1851 году, т.е. писался с натуры, а Митчелл родилась в 1900 году, спустя 35 лет после окончания Гражданской войны в США, т.е. со слов тех самых добрых белых господ, которые любили негров и были ими обожаемы. Человек сочувствующий, переживающий за другого, обычно стоит ближе к Высшей Справедливости, чем спокойный, объективный и рассудительный наблюдатель, склонный считать страдания преувеличенными, а сострадание – следствием легковерия,
Бичер-Стоу - художник довольно слабенький, но не лишенный при этом огромного самомнения, вызывает тем не менее большое уважение: отождествила себя со страдающими, униженными (в ущерб своему, как минимум, душевному спокойствию). А Маргарет Митчелл, гораздо более одаренный беллетрист, выглядит куда менее благородно.

«Если бы я был Богом, я бы отдал весь мир за одну твою улыбку!»
«Когда б имел златые горы и реки, полные вина…»
У субъекта хватает фантазии, чтобы мысленно перенестись в самые необычные обстоятельства. У него не хватает, однако, фантазии, чтобы сообразить: в предлагаемых новых обстоятельствах у них появятся и новые проблемы, которые заставят забыть о нынешних (по меньшей мере, отодвинут их на задний план).
Эта особенность человеческой фантазии обыгрывается во множестве анекдотов:
«Если б я был царь, я украл бы сто рублей и удрал».
«Если бы я был царь, я бы жил лучше, чем царь, потому что я бы еще немножко шил».
На далеких расстояниях эмпатия буксует. И совсем иссякает по отношению к враждебным системам. Нужно огромное усилие, чтобы поставить себя на место своего недоброжелателя, тем более неприятеля. Далеко не все способны на такое напряжение фантазии.
Гитлеровцы из старых советских фильмов друг с другом общаются на ломаном русском, с мерзким акцентом. В старых советских романах американские политики искренне признавались: «Мы не остановимся перед самыми гнусными и чудовищными средствами, чтобы коварно растлить и подчинить нашему пагубному влиянию русских – самый гордый и свободолюбивый в мире народ». В чеченском агитфильме девяностых годов генерал Ермолов заявлял: «Я залью кровью Кавказ, чтобы покорить чеченцев – самый гордый и свободолюбивый в мире народ».
Тут, конечно, есть повод поговорить и об эмпатическом уровне аудитории, которая принимала всё это за чистую монету, т.е. никак не могла вообразить, что подлые и коварные враги считают себя добрыми и благородными.

В царской России неурожай, мужики голодают. Город пытается помочь: ведется сбор средств, чтобы купить хлеб за границей, открываются бесплатные столовые и так далее.
Русский же мужик-богоносец отнюдь не торопится бескорыстно накормить голодающих горожан, дабы проявить свои уникальные душевные качества. Нет, русский мужик ведет себя так же, как бездуховный европейский фермер в сходных условиях: пользуется моментом, старается продать продукты питания втридорога, а промышленные товары получить за бесценок. У иных мужиков полы в коровниках покрыты дорогими коврами.
Крестьяне считали себя вправе грабить помещиков и сжигать их усадьбы (иногда с убийством помещичьих семей). К лету 1917 г. начали в массовом порядке отнимать землю у прежних хозяев.
При таком легком и непредвзятом отношении к чужой собственности хлеборобы были очень недовольны, когда большевики принялись отнимать собственность у них самих. Позиция же большевиков была вполне последовательной: ах, вы срываете заготовки, не хотите продавать хлеб по твердой цене и по-хорошему обеспечивать рабочих и Красную Армию? Так мы вас накажем за такой антипатриотизм и жадность: просто отберем у вас урожай!
Разметнов из «Поднятой целины» ведет себя как нормальный совестливый человек: жалеет детишек из раскулаченных семейств. Другие гремяченские коммунисты осуждают такую мягкотелость: нельзя жалеть кулацкое отродье! Давыдов рассказывает, как его мать, чтобы прокормить детей, пошла на панель. История душераздирающая, но какое отношение она имеет к раскулачиванию? Кому, собственно, мстит коммунист Давыдов?
Нагульнов берет еще круче и выражает готовность ради идеи перестрелять из пулемета женщин и детей. Хороша должна быть идея, которая может потребовать (хотя бы теоретически) таких решительных мер!
Я хочу подчеркнуть, что авторская позиция в этом эпизоде двусмысленна. Можно доказать, что Шолохов не одобряет методов, которыми велась коллективизация (внимательный читатель обратит внимание на одно обстоятельство: многодетная семья, которую пожалел Разметнов, была, как позже выяснится, раскулачена по ошибке). Трудно понять другое: на каком уровне нравственного отупения должна была стоять советская школа, чтобы преподносить подросткам этот кусок романа как моральную победу несгибаемо жестоких большевиков над большевиком, способным к состраданию.
За обидные для советской власти высказывания Нагульнов бьет середняка Банника рукояткой револьвера по голове, так что кровь льется струей. Нам, школьникам, внушалось, что сочувствия достоин избивающий, а не избитый: надо же, до какого состояния довел чувствительного Макара этот кулацкий прихвостень! При этом Шолохов величался выдающимся продолжателем славных гуманистических традиций русской литературы.

Румынские помещики часто приглашали болгар управлять имениями. Болгары имели репутацию людей деловых, знающих, строгих, любящих порядок. Эти качества не всегда вызывали симпатию управляемых.
И вот одного такого, слишком придирчивого (по некоторым сведениям, он выжимал из подопечных все соки и доводил их до полного разорения), несколько румынских крестьян ЖИВЬЕМ закопали в землю.
Ужас вызывает то обстоятельство, что дикое преступление было совершено не в состоянии аффекта, не во время вспышки гнева: убийцы слышали крики своей жертвы, наверное, получали садистское удовольствие от зрелища мучений – наслаждались местью... Кстати, убитого, по странному совпадению, звали Христианом.
Великий румынский поэт написал огромную поэму, в которой этот эпизод воспроизведен – с явной симпатией к убийцам! Их главарь представлен эдаким сказочным героем. И школьники на уроках румынской литературы изучают эту поэму и пишут сочинения на тему: «Саулеску – богатырь Святой Румынии».
При этом румыны искренне считают себя самым добрым, открытым, сердечным народом, носителем православной духовности. А свою литературу – богатой гуманистическим традициями.
…Болгары действительно приглашались управлять румынскими поместьями и пользовались репутацией эффективных, рачительных и требовательных (может быть, иногда придирчивых) администраторов. А все остальное я, признаюсь, выдумал.
Впрочем, нет, не всё…
Вам, конечно, знакомы строчки:
«Я в землю немца Фогеля
Христьяна Христианыча
Живого закопал».
Ну, да, «Савелий - богатырь святорусский», хрестоматийная глава из хрестоматийной поэмы Некрасова. Что я сделал, пересадив этот сюжет на румынскую землю? Ведь ничего не исказил, не выдумал, я ВСЕГО ЛИШЬ переставил акценты, т.е. сосредоточил внимание читателя НЕ НА ТЕХ подробностях. Так, чтобы затушевать жестокость пострадавшего, а выпятить жестокость расправы.
А в подробностях вся суть, бог литературы – бог деталей.
Это я к тому, что надо с сугубой осторожностью относиться к «объективным пересказам подлинных историй», в которых представители чужой нации рисуются изощренно мстительными, или непроходимо глупыми, или жуликами, или бесчувственными. Вполне может быть, что здесь ПЕРЕСТАВЛЕНЫ АКЦЕНТЫ.
Когда ругают чужих, надо к этим оценкам относиться очень осторожно. И когда хвалят своих, тоже надо проявлять осторожность.. И не брать сразу на веру, когда ругают своих. И когда хвалят чужих. Все эти типы высказываний часто бывают предвзятыми. Такой уж это деликатный и тонкий предмет – национальные чувства и межнациональные отношения.

- Вы же не со мной спорите, а с каким-то воображаемым собеседником! И та мысль, которую вы так остервенело опровергаете, вовсе не моя!
– Как это «не ваша»? Вы же только что сказали…
- Нет, я говорил совсем другое. Если вы хотите нормально со мной дискутировать, потрудитесь вникнуть в мою точку зрения и воспроизвести ее так, чтобы сам я подтвердил: «да, вы меня поняли правильно»!
Много раз я убеждался в том, что мало кто из спорщиков в состоянии выполнить это элементарное требование. Люди не умеют вести полемику, не искажая, не подтасовывая, не упрощая до полного идиотизма позицию собеседника, не приписывая ему несусветной чуши.
Допустим, вы говорите, что восстановление смертной казни не окажет заметного влияния на состояние преступности. Хотя бы потому, что маньяков, террористов-самоубийц высшая мера наказания не останавливает, а киллеры, не говоря уже о заказчиках и организаторах заказных убийств, в большинстве случаев избегают всякого наказания, так что об ужесточении говорить просто глупо.
Оппонент же представит вас как блаженного идиотика, карася-идеалиста, предлагающего отпускать на волю маньяков, террористов и киллеров.
Возможно, некоторые люди так дорожат собственными убеждениями, что всякая честная попытка понять позицию противника и встать на его место кажется им чем-то похожим на измену принципам.

Через третьи руки до меня дошла исповедь одного молодого человека, который за изнасилование получил столько-то лет колонии строгого режима. Поначалу он считал, что осудили его несправедливо, слишком сурово. Зона кое-что прояснила в его сознании, кое-что до него дошло:
- Я ведь раньше думал, что, когда женщина отказывает, она просто ломается, цену себе набивает. И даже если она в самом деле не хочет, от нее ведь ничего не убудет!
Что же на него так повлияло? Оказывается, «на зоне» его первым делом изнасиловали.

Когда чилийская хунта во главе с кровавым диктатором Пиночетом бросила за решетку пламенного вождя коммунистов Луиса Корвалана, особое негодование советской печати вызвало то, что в одиночной камере заключенного днем и ночью горела яркая лампочка, не давая нормально спать;
- Ведь это пытка!
По «Голосу Америки» (или по «Би-би-си» ?) эти гневные обличения были тут же злорадно прокомментированы: «Чья бы корова мычала, а советская социалистическая молчала! Во всех советских тюрьмах ночью горят яркие лампочки, чтобы охрана в глазок могла видеть, что происходит в камере. Если это действительно пытка, тогда ей подвергаются ВСЕ советские заключенные».
- Типичный софизм западной пропаганды! На первый взгляд, убедительно, однако на самом деле…
Да, так что же «на самом деле»? Я, более или менее правоверный комсомолец, мучительно искал, как опровергнуть хитроумную вражескую демагогию. Всем же понятно, что сходство тут чисто внешнее. В наших тюрьмах лампочки горят и ночью, чтобы предотвратить самоубийства и другие эксцессы. А в чилийских тюрьмах – чтобы превратить жизнь заключенного в ад. На самом деле – ничего общего.
«Чисто формальное сходство, на самом деле в этих ситуациях ничего (или очень мало) общего» - палочка-выручалочка на случай, когда тебе говорят: «Чья бы корова мычала…», т.е. упрекают в использовании двойных стандартов. Поскольку двух абсолютно одинаковых ситуаций не бывает и различия непременно отыщутся, всегда можно, сохраняя достойный вид, указать, что у нас-то стандарты как раз не двойные, а самые правильные, «на самом деле в этих двух совершенно непохожих случаях мы используем соответственно разные подходы».
Еще очень помогает объявить каждый случай – особым.
- Почему Косово и Чечня не вправе были отделиться, а Абхазия и Южная Осетия – вправе? Почему Россия, поставляя вооружения Армении, действовала нравственно, по-христиански, а Украина, поставляя вооружения Грузии, действовала безнравственно, антихристиански?
- Как можно сравнивать!? Ничего же похожего нет!
Еще пример. Советская, а затем и российская печать не раз писала об отвратительном орудии массового убийства - кассетных бомбах. Американская и израильская военщины используют это гнусное изобретение, жертвами которого становятся мирные жители. Леденящие душу фотографии и кинокадры: безногие детишки, изуродованные подростки…
И вот собираются дипломаты из ста с чем-то стран и подписывают международную конвенцию о запрещении производства и использования кассетных бомб.
Лишь несколько стран отказываются присоединиться к этому договору. Естественно, американская и израильская военщины, а также военщина Пакистана. И в этой славной в кавычках компании оказалась наша Россия - страна Сергия Радонежского и Серафима Саровского, Толстого и Достоевского, духовный лидер всего человечества, не смирившегося с диктатом капитала!
Разумеется, от имени страны Сергия Радонежского и Серафима Саровского распространяется заявление, в котором очень достойно и убедительно разъясняется, что кассетные бомбы - эффективное оружие, от которого страна Льва Толстого и Федора Достоевского в настоящее время, к сожалению, не может отказаться.
Надо же понимать, что в руках американской и израильской военщин кассетные бомбы служат целям агрессии и угнетения, в руках же Христолюбивого Русского Воинства – делу мира, справедливости и гуманизма.
При некотором, чисто формальном, сходстве – на самом деле ничего общего!
Алессандро Мандзони утверждал: «Система исключений, оправдываемых ради личной выгоды, подрывает саму идею морали». Если ради личной выгоды – тогда конечно. Но если система исключений устанавливается ради Национальных Интересов? Согласитесь, это совсем другое дело!

Мэр Нью-Йорка Марк Блумберг и миллиардер Билл Гейтс жертвуют 500 млн. долларов на борьбу с курением в развивающихся странах.
Зачем им это надо? Какое им дело до курения в развивающихся странах? По логике, они должны радоваться, когда в этих странах много курят: растут прибыли транснациональных табачных монополий. Что касается всяких азиатов и африканцев, так пусть себе помирают на радость Мировой Закулисе: Золотому Миллиарду больше кислорода достанется!
Да, непонятно ведут себя американские олигархи. Может быть, хотят жалкими подачками откупиться от мира голодных и рабов? Ведь никто же не поверит в то, что они, наперсники Желтого Дьявола – Его Препохабия Капитала, способны испытывать обычные человеческие чувства, кому-то сострадать!

Еще раз о готтентотской морали: «Когда я убиваю врага, это Благо, когда он убивает меня, это Зло». Если мы обратим внимание носителя этой морали на двойственность его стандартов, он разъяснит, что неувязка здесь только кажущаяся. Дело в том, что он, готтентот, как и все его племя, состоит под покровительством доброго бога, а враги – под патронажем злых сил.
По нынешним политкорректным временам это звучит странно, но нетрудно убедиться в том, что готтентотская мораль господствовала на протяжении почти всей истории человечества, на ней держались почти все цивилизации. Ибо она естественна, нормальна, заложена в глубинах нашей природы.
Вера в Единого Бога могла потеснить, но не вытеснить наивные языческие представления.
Погибает в сражении запорожский казак. Расстается с телом его душа. «Подняли ее ангелы под руки и понесли к небесам. «Садись, Кукубенко, одесную Меня!» - скажет ему Христос,- Ты не изменил товариществу, бесчестного дела не сделал, не выдал в беде человека, хранил и сберегал Мою Церковь».
Можно вспомнить, что Кукубенко принимал (мог принимать) посильное участие в разбойничьих набегах на беззащитные турецкие берега и в убийстве безоружных людей, виновных лишь в том, что родились жидами. Но казачий Христос не считает это бесчестным делом.
Разве не ясно, что Иисус в представлении запорожцев – их племенной божок, а не Бог всего человечества.
Разумеется, ляхи в этом отношении недалеко ушли от казаков. Если бы сюжет «Тараса Бульбы» разрабатывал польский писатель, у него прямиком на небеса попала бы душа Андрия и польский Христос говорил бы ему что-нибудь в таком роде: «Садись одесную Меня, возлюбленное чадо. Ты перешел из еретической веры в лоно Моей Истинной Церкви, приняв мученическую смерть от руки нечестивца-отца».
Историческое чутье и гений Гоголя, как и гений Гомера и других античных авторов, придают языческой, готтентотской морали возвышенные, поэтические черты. Носителями этой морали восхищаешься и любуешься. Да и в философии, художественной литературе и публицистике готтентотские идеи могут звучать очень мощно, ярко и впечатляюще.
Николай Данилевский, человек огромного ума и разносторонней учености, говорил о «гнете ложной формы христианства, продукте лжи, гордости и невежества, величающем себя католичеством». Почему, собственно, католичество есть продукт лжи и невежества, а Греко-православие – выражение подлинной мудрости и просвещенности? Это может быть доказано обстоятельно и убедительно, стоит только принять за исходную точку то, что предстоит доказать, т.е. что «наша вера – истинная».
Католики, как ни странно, имеют наглость доказывать нечто нелепое и чудовищное – будто их еретическая вера является истинной, а их сатанинский идол – самый настоящий Христос.
Все становится на свои места, если принять тезис Шатова из «Бесов» Достоевского: «Бог есть синтетическая личность всего народа». Ну, конечно же, у русского народа свой добрый и прекрасный Бог, который так и называется «Велик Бог Земли Русской», или «наш русский Христос», а у полячишек, французишек, немчуры, жидков – свои божки, уродливые и злые.
«Боже, покарай Англию!» - молилась Германия в годы Первой мировой войны. За что надо было покарать Англию? За то, что она «ради клочка бумаги» (т.е. выполняя договорные обязательства) объявила войну Германии – родственной нации. Очевидно, молитвы немцев были обращены не к Богу-Вседержителю, а к своему национальному, карманному богу.
«Один Бог над нами» - большинством жителей Земли эта идея воспринята и осознана лишь формально.

Не в силе Бог, а в Правде. Это с особой ясностью видно, когда «мы» одерживаем победу.
А если мы потерпели поражение? Значит, Бог наказал нас за грехи, наслал на нас испытание. Но наше поражение – дело временное. Надо копить силы и готовиться к новой войне, в которой мы обязательно победим, потому что не в силе Бог, а в Правде.
- А как узнать, на какой стороне правда?
- Странный вопрос! Где мы, там и правда.
- Почему вы так уверены?
- Потому что это НАШЕ дело. Бог на нашей стороне, ибо это НАШ Бог.


«Давно на почве европейской,
Где ложь так пышно разрослась,
Давно наукой фарисейской
Двойная правда создалась:
Для них - закон и равноправность,
Для нас - насилье и обман...
И закрепила стародавность
Их, как наследие славян».

Сравним с другим стихотворением:

«Осудите сначала себя самого.
Научитесь искусству такому.
А потом уж судите врага своего
И соседа по шару земному.
Научитесь сначала себе самому
Не прощать ни единой промашки.
А уж после кричите врагу своему,
Что он враг и грехи его тяжки».

Чьи строки полны языческой гордыни, а чьи дышат христианским смирением - истинно православного поэта и мыслителя Тютчева или сомнительного Александра Володина (Лифшица)?
«Для них - закон и равноправность, для нас - насилье и обман.»
Да, но с таким же успехом «они» могут сказать, что наши закон и равноправность для них – насилье и обман? Можно ли допустить, что и мы, и они по-своему правы?
Мы чуть не встали на опасный путь! Как бы не затянуло нас болото скептицизма, агностицизма, космополитизма и либерального релятивизма!
«Никогда не говори, что Господь на твоей стороне, лучше молись о том, чтобы тебе самому быть на стороне Господа»,- это принцип не наш, а гнилого Запада с его поганой политкорректностью. Истинно верующий твердо знает: «С нами Бог!».

«Сегодня враг – завтра союзник, противостоят не Тьма и Свет, а наши национальные интересы, которые завтра могут ведь и измениться, каждый из нас прав по-своему, постараемся сблизить наши позиции, пойдем на взаимные уступки и договоримся»,- это язык дипломатов, а тот, кто обращается к народу, - пророк, вождь, агитатор-горлан – вызовет только крайнее разочарование и раздражение, если начнет мямлить: «Это сложный вопрос, тут нет однозначных ответов, мы должны понимать логику наших оппонентов» и т.д.
Владимир Жириновский поразил меня широтой взглядов, заявив однажды, что ПО-СВОЕМУ американцы правы, в их системе взглядов они поступают единственно возможным способом. «На месте Клинтона я сделал бы то же самое».
Но привычны для Владимира Вольфовича другие подходы. В свое время он обвинял Билла Клинтона: тот, мол, приказал бомбить Сербию, чтобы отвлечь внимание американского народа от неприглядной истории с Моникой Левински. Правда, это обвинение плохо сочеталось с нашим знанием (подкрепленным авторитетами Михаила Задорнова и Михаила же Леонтьева) того, как чудовищно невежественны американцы: попросите показать на карте Сербию - будут искать ее в Африке. Тем не менее, кризис «где-то в Европе», по мысли Жириновского, мог до того взволновать американцев, что они отвлеклись от скандальных похождений президента.
Россияне совершенно справедливо считают, что Запад бомбил Сербию, чтобы наказать гордых и свободолюбивых братушек за непокорность, а заодно пригрозить стоящей на их стороне России. Западные же граждане, обманутые лживой пропагандой, убеждены в том, что НАТО защитило несчастных албанцев от сербских зверств.
Россияне совершенно справедливо считают, что Россия бомбила Грузию, чтобы спасти от геноцида южных осетин и абхазцев. Западные граждане, обманутые лживой пропагандой, убеждены в том, что Россия хотела наказать гордую и свободолюбивую Грузию за непокорство, а заодно пригрозить всем странам бывшего СССР.
Одно телевидение показывает женщин, рыдающих над окровавленными детьми, руины, пожарища. И ухмыляющиеся лица солдат, танки и бронетранспортеры. Зрители ведут себя как нормальные люди: проникаются состраданием к невинным жертвам и требуют прекратить зверства ____________ военщины (вместо прочерка можно вставить: «американской», «израильской», «сербской», «русской», «грузинской»).
Другое телевидение показывает рыдающих израильских, сербских, русских, грузинских женщин над окровавленными детьми. И – ухмыляющиеся лица бородатых боевиков-террористов – соответственно палестинских, албанских, чеченских, осетинских.
Зрители проникаются состраданием к невинным жертвам и требуют положить конец зверствам террористов.
Западные журналисты лгут нагло и манипулируют сознанием аудитории цинично. То ли дело наши! Если им приходится подчас солгать, то не нагло, а застенчиво, если порой они вынуждены манипулировать сознанием аудитории, то делают это не цинично, а с муками совести.

Прекрасный повод для размышлений о двойной морали давал городской транспорт классической советской эпохи:
- Куда вы прете, разве не видите, что вагон набит под завязку?!
Но тот, кому непременно надо сесть в трамвай, не обращает внимания на эти призывы и увещевания. И только оказавшись внутри и испытывая некоторые неудобства, он начинает негодовать на тех, которые лезут и лезут, хотя уже и так ни вздохнуть, ни пошевелиться.
Одни, стоящие у врат, имеют такое же право на обретение статуса пассажира, как и другие. Другие, пассажиры-ветераны, имеют право ехать в комфортных и не унижающих человеческое достоинство условиях. В том, что права и интересы вступают в конфликт, нет ничего примечательного. Примечательно то, с какой быстротой и легкостью в сознании одного и того же человека происходит полная смена моральных установок.
В одной ситуации:
- Препятствовать другим войти в вагон – это эгоистично, несправедливо и в конце концов безнравственно!
В другой ситуации:
- Пытаться войти в вагон, в котором и без того значительно превышены нормы вместимости, - это эгоистично, несправедливо и в конце концов безнравственно!
Корень проблемы - дефицит ресурсов. Американцы производят пятую часть всех мировой продукции и услуг, потребляют две пятых мировых ресурсов, владеют 59 процентами мировых богатств, на их долю приходится 60 процентов всех отходов. Я уверен, американцы совсем не против того, чтобы все остальные земляне жили примерно так же, как они. Но для этого потребовалось бы еще восемь-десять таких планет.
- Это эгоистично, несправедливо и в конце концов безнравственно - потреблять так много! – говорит Америке остальной мир. – Вы обязаны умерить аппетиты ради других народов!
- Еще чего! – говорит Америка.- Сколько мне надо ресурсов, столько и буду потреблять. А если вам их не хватает – это ваши проблемы.
Впрочем, Америка так не говорит, она просто не понимает, чего от нее хотят.

…Бурное промышленное развитие Китая и Индии здорово ударило по многим странам Латинской Америки: тамошние предприятия оказались не в состоянии конкурировать с азиатскими. Казалось бы, китайцы и индийцы, на своей шкуре испытавшие, что такое колониальная нищета и отсталость, должны проявить интернациональную солидарность - поджаться, поумерить прыть, дабы не лишать кислорода менее успешных собратьев. Это было бы справедливо, не так ли?
Но нет, никто не торопится пожертвовать собой и придержать собственное развитие ради соседей по планете Земля. Своя рубашка ближе к телу.
Теперь возьмем россиянина, возмущенного грабительской политикой США и всего Запада в распределении природных ресурсов. Россиянин отождествляет себя скорее с несчастным обездоленным большинством человечества, чем с распухшим от жира «золотым миллиардом». Более того, значительная часть нашего населения считает, что Россия призвана стать лидером борьбы за более справедливой миропорядок.
Вообразим, что некоторые южные народы попросили Россию повернуть на юг великие северные реки:
- Нам не хватает пресной воды, а у вас ее избыток. У нас каждая капля на счету, а вы транжирите воду миллионами кубометров. Дайте нам то, что у вас пропадает без пользы, и мы превратим наши пустыни в цветущие сады.
- С какой это стати? – удивляется россиянин.
- Ради более справедливого миропорядка. Чтобы показать всему свету пример христианской любви и самоотверженности. И вновь продемонстрировать всемирную отзывчивость русского человека.
- Чего-о? Реки – мои, как и леса и поля, хочу - транжирю, хочу – берегу, а если вам не хватает воды – это ваши проблемы.
Около 70 процентов жителей Земли неграмотны и, по меркам развитых стран, нищенствует, около 50 процентов населения недоедает или просто голодает. Россия по уровню жизни ближе к «золотому миллиарду», чем к странам Третьего мира. Она скорее в "трамвае", чем пытается в него влезть. Неизвестно, откуда берется уверенность в том, что от установления «более справедливого экономического порядка» Россия выиграет.

Старый анекдот о двойных стандартах. Мальчик говорит: «Если б я был большим, пошел бы на войну и всех немцев поубивал бы» Рассудительная девочка предостерегает: «А если они тебя?» - «А за что?»,- искренне недоумевает будущий герой. (Существуют варианты этого анекдота, связанные с именами Василия Ивановича, Петьки и здоровенного Мойши, двух грузин и армянина-каратиста и др.)
Я хотел бы подчеркнуть, что недоумение мальчика (Василия Ивановича, кавказца Гиви и др.) – вполне искренне. Бить врагов - это же естественно, благородно и похвально! А когда враги бьют тебя – это подло, бесчеловечно, цинично!
Некий современный публицист пишет: «США и страны Запада непрерывно вели подрывную работу по уничтожению СССР. Называлось это беспрецедентное по масштабам и размаху мероприятие «холодной войной… Неизвестно, должен ли был умереть СССР. Точно известно другое: прикладывались огромные усилия к тому, чтобы его уничтожить».
Ага, значит Запад вел подлую подрывную работу, прикладывал огромные усилия. А что же СССР – сидел сложа руки, подставлял другую щеку? Совсем наоборот! А ля гер ком а ля гер, война велась со ВЗАИМНЫМ ожесточением. Советская власть тоже прикладывала огромные усилия, чтобы уничтожить Запад («Мы вас похороним!»). На это работал колоссальный пропагандистский аппарат, в капиталистических странах открыто действовали миллионы членов Коммунистических партий, т.е. агентов советского влияния. Они проникали в парламенты, армии, профсоюзы, в правительствах и даже в спецслужбы. Свободно издавались коммунистические, т.е. антизападные газеты и журналы, брошюры и книги. Словом, наши друзья на Западе чувствовали себя гораздо вольготнее, чем друзья Запада – в СССР.
Почему СССР, располагая огромными ресурсами, в том числе самой передовой и единственно верной идеологией, проиграл холодную войну? Тот же публицист («Гоблин»-Пучков) отвечает: «В определенный момент оказалось, что противник гораздо богаче, значительно сильнее и на порядок умнее».
Если противник гораздо богаче, значительнее сильнее и на порядок умнее – значит, было бы ужасной ошибкой продолжать драку. И надо не проклинать, а благодарить руководителя страны, который заключил с победителем мир на сравнительно мягких условиях.
Возмущаться же тем, что враг оказался сильнее и умнее, не гнушался никакими средствами и прилагал огромные усилия для победы… Ищу подходящее слово… Ну, скажем так: «несколько наивно».
Каждый воюющий должен верить в победу - и считаться с возможностью поражения. Но кто, где, где, когда в человеческой истории воспринимал свое поражение как естественное следствие собственных слабостей и ошибок? Никто и никогда! Всегда и везде своя победа считалась заслуженной наградой за упорство и прочие добродетели, торжеством справедливого миропорядка и предустановленной универсальной гармонии, а свое поражение – наказанием совершенно незаслуженным, вопиющей несправедливостью и нарушением извечных законов природы и нравственности.

Человеку больно. Человек стонет, кричит, плачет. Было бы в высшей степени бестактно спрашивать: «Так ли тебе на самом деле больно, как пронзительно ты стонешь? Не притворяешься ли ты, не преувеличиваешь ли, не хочешь нас разжалобить?»
Пронзительность стона, конечно, не всегда говорит о силе страдания. Может быть, этот человек необычайно чувствителен, у него низкий болевой порог. Может быть, ему доставляет извращенное удовольствие демонстрировать свои страдания всему миру (кокетничать ими, по определению Чехова).
И все же только тот имеет право подозревать ближнего своего в притворстве, кто сам никогда не стонал и не плакал от боли.
Но существует плач как жанр устного народного творчества. Тут вопрос об искренности чувства остается за скобками. Тут страдание напоказ – норма и правило. Выразительность в рамках традиционных форм – вот что важно. А не то, правдив ли создаваемый образ усопшего.
Теперь приведем отрывок из выступления Валентина Распутина на IX Всемирном Русском Народном Соборе (весна 2005 года):
«Сегодня мы живем в оккупированной стране, в этом не может быть никакого сомнения (…) Что такое оккупация? Это устройство чужого порядка на занятой противником территории. Отвечает ли нынешнее положение России этому условию? Еще как! Чужие способы управления и хозяйствования, вывоз национальных богатств, коренное население на положении людей третьего сорта, чужая культура и чужое образование, чужие песни и нравы, чужие законы и праздники, чужие голоса в средствах информации, чужая любовь и чужая архитектура городов и поселков – всё почти чужое, и если что позволяется свое, то в скудных нормах оккупационного режима».
Это высказывание наводит на тяжелые раздумья о направлении развития интеллектуальных и духовных сил замечательного русского писателя. Чего стоит фраза «в этом не может быть никакого сомнения»? Моральный запрет сомневаться в том, что оратор провозглашает, – это что? Это речь не гражданина, не соратника, не учителя, даже не лидера, а фюрера, пророка, демагога, гипнотизера, мошенника.
Или поэта.
Мы бы допустили ошибку, восприняв слова Распутина рационально. Ошибку в определении жанра: перед нами не текст, рассчитанный на постижение умом, а – плач как жанр устного народного творчества. Тут цель – вызвать жалость аудитории к самой себе, к погибающей Отчизне, к Валентину Распутину, так прекрасно переживающему и умеющему выразить свои эмоции в подобающей форме.
- Ах, какая чудесная колоратура с верхним ля-бемоль! Люблю Проханова, но по части пронзительности, согласитесь, не дотягивает он до Распутина, – обмениваются впечатлениями знатоки.
Соответствие действительности никого не интересует, как не интересует ценителей деревенского плача, вправду ли у покойника были белые рученьки
Почему никто не восхищается гражданской отвагой Валентина Распутина? Надо же, в оккупированной стране так страстно бичевать оккупационный режим! Рискуя тем, что оккупанты беспощадно расправятся: бросят в тюремные казематы или психбольницы, отправят в ссылку, лишат надбавки к пенсии...
Отметим, что для обличения режима Ельцина-Путина использовался целый ряд резких эпитетов: преступный, антинародный, антидемократический, бандократический, олигархический, коррумпированный и др. Распутин выбирает самое спорное определение «оккупационный» - ибо оно единственное соответствует жанру плача, единственное, исключающее вопрос, не виноват ли сам народ (хоть чуть-чуть?) в том, что терпит такой мерзкий режим. Ведь если страна оккупирована, ясно, что народ ни в чем не виноват и от всего сердца, от всей души может сам себя жалеть и оплакивать.
Еще одна деталька: плакальщик-то он, В.Г.Распутин, искренний, но как ловко, впору гнусному либералу, манипулирует словом «чужое»! «Чужие» - это большинство жителей России, ибо «чужой» - это:
- горожанин для сельского жителя (и наоборот);
- москвич для всей остальной России (и наоборот);
- интеллигент – для «человека из народа» (и наоборот);
- успешный – для неудачника (и наоборот);
- представитель власти – для обычного поданного (и наоборот);
- пришлый – для «коренного»;
- инородец – для представителя «титульной нации»;
- иноверец – для исповедующего «правильную» религию;
- иностранец – для всего народа;
- любой, кто мыслит иначе, чем заединщики и душеприказчики народа, пользуясь блестящим определением Юрия Бондарева.
Итак, чужим можно объявить (назначить) кого угодно. «Чужой» в контексте распутинского плача означает «враг». Кого имеет в виду Почти Великий Писатель Земли Русской ? Кто конкретно оккупировал Россию – американцы, масоны, еретики, инопланетяне, картавые инородцы, буржуины, доморощенные изменники-либералы, конгломерат всех этих дьявольских сил? И что это за оккупационный режим, разрешающий пропаганду враждебных ему взглядов и допускающий демонстрации под лозунгами «Долой оккупационный режим, освободим Землю Русскую от нечисти!»?
Впрочем, это вопросы некорректные. Повторю: пронзительные трели, рыдающие фиоритуры и всхлипывающие модуляции Валентина Распутина следует рассматривать в терминах эстетики плача, всё это не рассчитано на рациональное восприятие.
Но давайте примем пассажи Распутина насчет оккупированной страны за нечто содержательное. В этом случае сразу придется признать, что те признаки оккупации, которые оратор наблюдает в современной России, с не меньшим основанием можно было отнести к бывшим республикам Советского Союза и уж тем более – к странам «социалистического лагеря».
«Устройство чужого порядка. Чужие способы управления и хозяйствования. Чужая культура и чужое образование. Чужие законы и праздники, чужие голоса в средствах информации…» - разве не то же самое говорили прибалтийские, западноукраинские, кавказские плакальщики, не говоря уже о польских, чешских, венгерских? (Об афганцах лучше не упоминать).
В советские времена принято было толковать про «добровольный союз свободных и равноправных республик» – сегодня Распутин и его национально ориентированные единомышленники прямо говорят, что СССР был Русской Империей. Доступно ли их пониманию, что далеко не всем литовцам, туркменам, молдаванам, украинцам нравилось видеть свою исконную землю - русской окраиной? «Если что позволяется свое, то в скудных нормах оккупационного режима…»
Плохо жить в оккупированной стране? Очень плохо, впору зарыдать, что и делает Распутин. Если русским сегодня плохо под игом, может быть, и «братским нациям» было не так уж сладко? Человек истинно верующий, глубоко православный, должен Распутин понимать, что всё во власти Господа и если об оккупации России говорится не ради красного словца, то не иначе это сам Бог Земли Русской испытывает Свой излюбленный народ и карает его за оккупацию чужих стран. Мне отмщение… Как аукнется…
«Страна наша всегда была многонациональной. И за исключением достаточно нечастых вспышек национализма все в ней весьма неплохо уживались»,- по-видимому, вполне искренно пишет другой современный публицист, и значительная часть читателей в это готова поверить. Словно бы не знали те же самые читатели в свое время, что «западные украинцы на русских волками глядят, все они бандеровцы», «эстонцы не отвечают на вопросы, заданные по-русски», «грузины нас презирают», «узбеки нас не любят». А что касается чехов, венгров, румын, «они нас терпеть не могут».
Плохо ли, хорошо ли жилось народам Русской Империи – об этом надо спрашивать все же не у русских. Пусть оккупация России Западом (инородцами, масонами, либералами и далее по списку) бесчеловечно жестока, тогда как русская оккупация какой-нибудь Эстонии была доброй-доброй, задушевной и самоотверженной, но что делать, если народы не хотели и такой?
- У меня душа болит за свою страну, за свой народ, до чужих мне дела нет,- мог бы сказать Распутин. Но не скажет. Потому что куда же деть всемирную русскую отзывчивость?
А куда же, в самом деле, она делась, если современное русское общество не понимает, почему соседи рвутся в НАТО, т.е. понимает это стремление только как предательство и проявление черной неблагодарности?!
Один из очень видных российских политиков назвал развал СССР величайшей геополитической катастрофой. Если бы он уточнил, что таким это событие представляется ему самому и большинству россиян, возразить было бы нечего. Но ведь для многих нероссиян крушение советской империи стало и не вселенской, и не катастрофой, а совсем наоборот – освобождением!

Наверное, я несправедлив к Валентину Распутину. Выражение «оккупационный режим» для характеристики постсоветской российской власти придумал не он. И никто из участников Всемирного Русского Народного Собора не вспомнил, что Владимир Солоухин, тоже заединщик и душеприказчик народа, называл оккупационным режимом Советскую власть (а как же, мол, иначе назвать метод правления, при котором православному иерею запрещено отправлять обряды вне церкви, а бабусе - торговать пирожками на улице?). Как оккупанты в чужой стране ведут себя коренные русичи – отрицательные персонажи перестроечной повести самого же Распутина "Пожар". Советские историки называли полуколониальной страной царскую Россию: основные отрасли промышленности и транспорта в руках англичан, французов, бельгийцев, немцев, австрийцев, страна в долгу как в шелку… В.В. Розанов возмущался: среди директоров, управляющих русских не найдешь – всюду немцы, евреи, поляки. Словно в оккупированной стране!
Когда же великая Россия не была оккупированной страной?!
Нет, все-таки Распутин вызывает некоторую жалость, как всякий человек, не понимающий, как комично и нелепо выглядят со стороны его искренние причитания. «Сегодня мы живем в оккупированной стране… Чужие способы управления и хозяйствования». А вчера, значит, режим был нашенский, русский? Советская власть, образцом для которой послужила Парижская Коммуна, и колхозы, копировавшие, противно выговорить, израильские кибуцы, – это, значит, родное, исконно-посконное?!

Один из кандидатов в мэры крупного российского города был дважды судим.
- Караул! Криминалитет рвется к власти.
- Помилуйте, обе судимости давным-давно сняты. Мало ли какие грехи были в молодости, а теперь это другой человек: достойный, солидный, порядочный.
_-Э-э, нет, батенька! От уголовного шлейфа человек не избавится никогда!
Дважды судимый гражданин – кандидат в президенты Украины. Лидер России, по образованию юрист и выходец из «силовых структур», активно участвует в предвыборной кампании на его стороне.
- Помилуйте, обе судимости давным-давно сняты. Мало ли какие грехи были в молодости, а теперь это другой человек: достойный, солидный, порядочный. А главное, настоящий друг России.
Значит, Янукович – это не криминалитет не рвется и не к власти.
Неважно, что сукин сын, важно, что «НАШ сукин сын». Мало кто искренне осудит президента за использование двойных стандартов. Если при этом он не обрушивается на других президентов за использование двойных стандартов и поддержку «ихних» сукиных сынов.
Обозреватель Максим Шевченко называет депутата израильского Кнессета - людоедом: тот предложил депортировать из страны нелояльных арабов.
- А президент независимой Южной Осетии – тоже людоед? – спрашивает ведущий. – Он ведь заявил, что грузины, изгнанные как нелояльные граждане, никогда не вернутся в свои жилища…
- Это была грубая политическая ошибка, и я говорил и говорю об этом со всей прямотой.
«Людоед» и «политик, допустивший грубую ошибку» - почувствуйте разницу! Будь благословен русский язык, столь богатый синонимами!
- Английская королева возвела презренного предателя Гордиевского в рыцарское достоинство. Надо же так унизить почетное звание!
- Но вас же не удивило, что Ким Филби стал Героем Советского Союза. Хотя для англичан он гнусный изменник. Вот так же для нас Гордиевский предатель, а для англичан - герой.
Двойная мораль в конечном счете сводится к применению разных слов для обозначения одинаковых или очень похожих объектов. Как сказал Ивлин Во, «Другие страны угрожают применением силы, а мы, британцы, всего лишь демонстрируем нашу мощь».
Вот что пишет Николай Данилевский: «Европа не случайно, а существенно нам враждебна; следовательно, только тогда, когда она враждует сама с собою, может она быть для нас безопасною». Хорошо сказано: точно и жестко, без слащаво-либеральных самообольщений.
А ведь сказано-то, по сути, «разделяй и властвуй»! Русский патриот излагает тот самый политический принцип, который всегда считался крайне подлым и циничным – когда применялся Европою против России.
Данилевский исчерпывающе доказал, почему требования христианской морали вообще неприложимы к политике. Нравственный образ действий предполагает самопожертвование, оно же вытекает из представлений о бессмертии души, т.е. из высших божественных законов, которыми должна руководствоваться отдельная личность. Но государство и народ не обладают бессмертием и существуют только во времени. Следовательно, законы их деятельности, то есть политики, должны исходить не из моральных требований, а из целей достижения спокойствия, счастья и благоденствия.
Итак, если верить Данилевскому (а как ему, патриоту, не верить?!), говорить о двойной морали в политике – бессмысленно, ибо политика находится вне морали, или, что то же самое, в ней только двойная мораль и возможна. Возмущаться двойной моралью политика – это значит негодовать: «Он любит себя больше, чем меня. Каков эгоист, каков циник, каков лицемер!»

Из книги воспоминаний генерала Алексея Игнатьева «50 лет в строю»: «В России многие не верят и по сей день в искренность и незаинтересованность симпатии французского народа к русскому».
Это неверие в чужую искренность поистине странно для народа, справедливо считающего себя искренним, добрым и заслуживающим симпатии. По логике, теплым чувствам к себе надо не удивляться, а принимать их как должное. Тем более что французы, в отличие от англичан и германцев, пользовались в России славой народа несерьезного и позволяли смотреть на себя сверху вниз. (Н.Я. Данилевский: «Французы – народ легкомысленный и переменчивый по преимуществу»)
Впрочем, генерал говорит, что не верят «многие», следовательно, многие, напротив, верят. В большом народе, тем более в народе великом кого угодно – «много». Вопрос в том, кого мы считаем типичным, характерным, отражающим «самый дух народа», а кого – паршивой овцой, маргиналом, исключением, которым можно пренебречь.

На выставке о Голодоморе тридцатых годов были обнаружены поддельные фотографии. То есть фотографии-то настоящие, но относившиеся не к Голодомору на Украине, а к американской Великой депрессии либо к голоду в Поволжье.
Можно догадаться, почему устроители прибегли к такому подлогу: просто не нашлось настоящих фотографий (кто бы разрешил фотографировать голодающих?).
Меня поразило другое: как вцепились в факт этой «отвратительной фальсификации» российские журналисты, каким глумлением были наполнены газетные и телевизионные сообщения! Ну да, украинские националисты, чтобы поссорить братские народы, сеют ложь, будто Москва организовала голод нарочно, дабы извести именно украинцев. Но ведь сам Голодомор – это не выдумка украинских националистов! А если Голодомор есть исторический факт, а не выдумка пана Ющенко и его клевретов, то разве это не кощунство – упражняться в остроумии по поводу того, что вместо одних голодающих показали других голодающих?!
Очень активно доказывают российские политики, что Голодомор не был геноцидом – не соответствуют содержание и параметры этого процесса общепризнанному определению термина. Ну, не геноцид – бедствие, катастрофа, массовые убийства. Как хотите назовите, только выразите по-человечески сочувствие, сострадание братскому народу! Пусть Ющенко и компания спекулируют на трагедии, но ведь была же, была же она - страшная трагедия. И осталась незажившая рана в памяти украинского народа.
Нет, вместо слов сочувствия – мертвые казенные рассуждения о том, что число жертв завышено, что пострадали не только украинцы и что украинцы же были среди организаторов Голодомора…
«Комсомольская правда» докатилась до фраз «так называемый голодомор» и «миф о голодоморе». Какая ужасная национальная бестактность! Неужели не понимают российские публичные люди, какой болезненной темы касаются, неужели действительно подозревают соседей в притворстве?
В 1915 году в Турции произошла чудовищная резня армян, были зверски убиты около полутора миллионов человек – треть нации. Это все знают.
Это все знают, хотя турки доказывают, что никакого геноцида в 1915 году не было. Я читал в сокращенном пересказе их официальную точку зрения. Оказывается, резали армян не турки, а курды. Это во-первых. Во-вторых, печальные инциденты носили стихийный характер, а не направлялись сверху. Мусульманское население мстило за предательство: армянские полки перешли на сторону русского врага, предав свое Отечество. Возникла реальная угроза территориальной целостности страны. В-третьих, в Стамбуле и других крупных городах армяне жили в полной безопасности, занимали ведущие позиции в финансах, промышленности и торговле, общественной жизни, никто их не трогал. В-четвертых, количество жертв чрезвычайно преувеличено и не подтверждается достоверными источниками. В-пятых, армяне с давних пор искусно спекулируют на этой теме, чтобы вызвать к себе сочувствие мирового общественного мнения и извлечь из этого вполне конкретные политические и иные дивиденды.
Я не берусь судить, насколько обоснованы эти аргументы. Для этого нужно было бы изучить возражения, возражения на возражения и новые возражения.
Я знаю другое: события 1915 для армян остаются чрезвычайно болезненной темой. Спокойное научное обсуждение в таких условиях невозможно: армяне убеждены, что всё давным-давно доказано и любое отрицание преступления или преуменьшение его масштабов есть оскорбление жертв, их потомков и соплеменников.
На месте турок я бы уступил, хоть это очень трудное испытание для национального самолюбия. Надо уступить, именно потому, что для одних это вопрос самолюбия, а для других – незаживающая рана.
В патриотическом журнале «Наш современник» в свое время были перепечатаны обширные отрывки из труда Роже Гароди о Холокосте как мифе сионистской идеологии. Многие доводы и рассуждения автора выглядят убедительно. «Шесть миллионов убитых евреев» - достоверна ли эта цифра?
В блокадном Ленинграде умерли от голода дед и сестра пишущего эти строки. Это две единицы в списке евреев – жертв войны, жертв нацизма. Но – не жертв геноцида, их ведь не убили избирательно и целенаправленно по признаку национальной принадлежности.
Не исключено, что среди тех, кто числится жертвами Холокоста, оказались тысячи и тысячи евреев, умерших от голода или от болезней либо павших с оружием в руках. Не исключено, что польских евреев, оказавшихся в СССР после разгрома Польши, внесли в списки погибших дважды.
Чтобы разобраться и удостовериться, надо прочитать, что возражали Гароди и другим «ревизионистам Холокоста» их оппоненты, что противопоставлялось этим возражениям и какие возражения выдвигались вновь. Однако «нормальное, спокойное научное» обсуждение затруднено тем, что задеты чувства миллионов евреев, которые считают «сомнения в подлинности», тем более отрицание некоторых фактов - глумлением над жертвами и памятью о них.
В некоторых странах отрицание Холокоста признано уголовным преступлением. Не есть ли это нарушение свободы слова и научных исследований? Может быть. Но важно понять, как обосновывал запрет Верховный суд ФРГ в конце 1979 г.: «Уничтожение евреев и полуевреев – факт настолько неоспоримо задокументированный и бесспорный, что его отрицание не может быть выражением мнений (если даже ошибочных, но искренних) или взглядов (если даже не вполне корректных, но опирающихся на науку), а лишь заведомой клеветой, оскорблением и дискриминацией евреев».
Допустим, нацистами и их пособниками было убито не шесть, а четыре миллиона евреев, или три, или два, остальные же погибли не в газовых камерах, а «просто» в концлагерях, от голода и инфекций. Пусть сионисты спекулируют на трагедии ради извлечения конкретных дивидендов! Но что подвигает «ревизионистов Холокоста» вновь и вновь громко заявлять о себе? Неужели только неизбывная страсть к истине?! Что-то с трудом верится…
К вопросу о спекуляции на трагедии. Приведу высказывание Фридриха Горенштейна: «За общую беду, за общие страдания и унижения компенсацию в первую очередь получают худшие. Худшие из потерпевших своими действиями и своей моралью дают возможность свергнутым преследователям и палачам оправдаться и снова вернуться к прежним замыслам».
Замечательный литературовед и публицист-почвенник В.В. Кожинов, как говорят, часто погружал в ступор своих еврейских знакомых, заявляя им с подмигиваньем: «Мы-то с вами знаем, что никакого Холокоста не было!»
Если это правда, был он редкой сволочью, выдающийся литературовед Кожинов!
Представим себе, что Некто, подмигивая нам, говорит: « Мы-то с вами знаем, что никакой Великой Отечественной войны не было! Героическое сопротивление вермахту – это не более чем совдеповская агитка. На самом деле простые русские люди не хотели воевать с Германией, испытывали к ней огромное уважение и самые теплые чувства. Поэтому миллионами сдавались в плен, вступали в Русскую Освободительную Армию генерала Власова, полицейские формирования под эгидой германских оккупационных властей. «Угон на принудительную работу в Германию» - это тоже миф. Бывало, конечно, всякое, но в большинстве случаев русское население охотно отправлялось в Германию, условия труда там были безусловно не хуже, чем в советских колхозах и на предприятиях, и относились к восточным рабочим неплохо. «Массовое партизанское движение – это еще один миф. На самом деле не было «народных мстителей», а были группы диверсантов и убийц, оставленные НКВД и грабившие местное население. Наконец, количество жертв с советской стороны в этой войне преувеличено в несколько раз. Все умершие естественной смертью зачислялись в «погибшие». Цель понятна: извлечь моральные и политические дивиденды!»
Все это «разоблачение мифов» может быть подтверждено документами, свидетельствами очевидцев и т.д. Но что должны думать и чувствовать еще живущие среди нас ветераны?! Что должны чувствовать вдовы, дети, внуки погибших, умерших в плену, без вести пропавших?!
Наверное, все-таки нужен закон о наказании клеветников, «ревизионистов Победы»!

Вдруг вспомнился рассказ одного калмыка о том, что пришлось пережить его семье. Мы ехали в одном купе, это было в 1968 году, т.е. прошло почти четверть века со времени депортации, и не производил этот сын степей, бывший партийный работник с высшим педагогическим образованием, впечатление сентиментального человека, но не мог сдержать слез передо мною – случайным попутчиком! (Справедливости ради отмечу, что мы выпили, но не так уж много).
Что должен чувствовать этот калмык, что должны чувствовать сотни тысяч балкарцев, чеченцев, ингушей, слыша крики «Имя России – Сталин!» и рассуждения об эффективном менеджере, сурово, но справедливо покаравшем народы-предатели?
Если принимать закон о наказании за отрицание Победы, тогда по логике и по человечности надо принять и закон о наказании за отрицание преступлений Советской власти!

Обличать царящую кругом ложь, лицемерие, фарисейство, двойные стандарты – занятие увлекательное, безопасное и благодарное. Благодарное - потому что возвышает и облагораживает обличителя в собственных глазах и глазах окружающих. Безопасное – потому что обличаемые в фарисействе и двойных стандартах как бы не имеют права заявить в ответ, что сам обличитель фарисей и любитель двойных стандартов (то есть право-то они имеют, но прекрасно понимают, как пОшло и неубедительно это выглядело бы). Увлекательное - потому что реальная действительность дает неизменно обильный материал для обличений.
___________________________________
© Хавчин Александр Викторович