Главная
Главная
О журнале
О журнале
Архив
Архив
Авторы
Авторы
Контакты
Контакты
Поиск
Поиск
Обращение к читателям
Обращение главного редактора к читателям журнала Relga.
№05
(407)
21.07.2023
Культура
«Писателя должно судить…» Страницы из рабочей тетради. Часть 33
(№10 [190] 10.07.2009)
Автор: Александр Хавчин
Александр Хавчин
Как влияет прогресс науки на развитие литературных сюжетов.
У чеховской Душечки умирают один за другим мужья - от болезней, которые сейчас лечатся фельдшером поселковой больницы. Легко было писателям позапрошлого века: не нужен персонаж - заболел и умер от лихорадки, грудной жабы, дифтерита, воспаления легких или, как у Достоевского, от мозговой горячки.
Сегодня нужны особые обстоятельства, например, автомобильная или авиакатастрофа. Можно еще погубить героя с помощью онкологии или сердечно-сосудистых, но и тут возникают определенные сложности, и чтобы сохранить жизнеподобие, надо что-то объяснять, оправдывать.
В 1870-е годы уже были заложены основы дактилоскопии, теоретически ничто не мешало сравнить отпечатки пальцев на предполагаемом орудии убийства и других предметах – и установить невиновность брата Митеньки и виновность Смердякова. Увы, такого рода улики приобрели силу законного доказательства только лет через тридцать после описываемых событий. Еще позже научились различать человечью кровь от звериной и птичьей, а также группы крови.
- Откуда эти пятна на вашей одежде?
- Курицу резал. Видно, забрызгался… (Или «Порезался, когда брился»)
И проницательные детективы из романов Габорио, Гастона Леру, Мориса Леблана ничего не могут поделать!
А проблема отцовства! Вечная тема романов: все думают, что Альфонс сын графа де Манжета, а на самом деле своим появлением на свет он обязан герцогу де Трюмо! Уже на глазах моего поколения эти сюжетные ходы убиты на корню: генетический анализ – и вся недолга.
Нельзя не задуматься над тем, сколько нам открытий чудных готовит просвещения дух. Может быть, через каких-то двадцать лет будет изобретен абсолютно надежный детектор лжи и задача криминалистов сведется к тому, чтобы задать каждому из подозреваемым один-единственный вопрос – и виновный сам себя выдаст, не сможет не выдать. И появится прибор, безошибочно определяющий, был ли данный человек на месте преступления в такое-то время.
Можно не сомневаться, жанр детектива не умрет и тогда, но всего лишь изменит свой облик. Допустим, главной фигурой станет не убийца, не грабитель, не похититель детей, а хакер.

Лев Скворцов, известный лингвист, возмущается засорением родного языка и спрашивает: «Чем «спонтанный» лучше «непреднамеренного», «случайного», «самопроизвольного»? Чем «имидж» точнее, чем «облик», «вид», «образ»? Зачем вообще нужны «креативность», «гламур», «формат»?
Попытаемся ответить. «Спонтанный» - в некоторых случаях - как раз тем и лучше, что заменить его могут ТРИ разных прилагательных, причем «случайный» означает совсем не то, что «самопроизвольный». Спонтанный – это термин, ему полагается быть суше, четче, строже, определеннее своих исконно русских коллег.
«Имидж политика» и «образ политика» - разные вещи. Именно потому, что слово иностранное, звучит оно с оттенком отчуждения, иронии. О симпатичном человеке так вряд ли скажут. «Креативность» - не совсем то, что « творчество». «Гламур» означает и соблазнительный, и модный, и шикарный, т.е. не имеет полных и точных синонимов.
Выдающийся лингвист знает это гораздо лучше меня. Но такая у него общественная задача – стоять на страже, быть радетелем и борцом за чистоту русской речи. Этого от него ждут.

По общему мнению, специалисты говорят особым птичьим языком, чтобы труднее было понять и чтобы казаться умнее. Так, любая фраза, изложенная на философском жаргоне, выглядит, если не мудрой, то, по меньшей мере, осмысленной. Но если говорить о проблемах философии нефилософским языком, это будет уже не совсем философия – не совсем. наука со своей системой однозначных понятий. Как ни странно, философы изъясняются на своем языке, чтобы лучше понять друг друга, а не для того, чтобы вызвать раздражение у профанов.
Свой, нарочито усложненный жаргон у музыкантов. Как можно о таком высоком искусстве говорить отвратительными квазинаучными словосочетаниями: «фа-диез в миноре», «кварт-секстаккорд двойной доминанты», «несовершенный плагальный каданс»?! Почему дирижеры не хотят обращаться к оркестрантам так, как лекторы филармонии обращаются к школьникам: «Пленительная мелодия вальса переходит в чарующий медленный раздел, создающий неповторимый образ родной природы»!? Чтобы всё всем было понятно…

Пушкин часто ставил эпитет после определяемого слова: «прелесть неизъяснимая». Может быть, это галлицизм (во французском языке такой порядок слов - норма).
Гоголь любил ставить после существительного притяжательное местоимение: «голова моя», «руку свою». Может быть, это влияние Библии. На иврите притяжательный местоименный суффикс ставится в конце слова, присоединяясь к нему: «яд» - рука, «яди» - моя рука, «ядэха» - твоя рука, «ядо» - его рука и т.д. То, что на языке оригинала звучало нейтрально (или слегка приподнято), в переводе Священного Писания на церковнославянский приобрело характер стилистического приема: «Перепоясай чресла твои и возьми посох твой…», «Простри руку Твою над народом Твоим…», - мощно и торжественно!
Прилагательное, стоящее после определяемого существительного, сегодня служит верным признаком истинно-патриотического мировоззрения: Народ Русский, Держава Российская, Духовность Православная. Так же, как и любовь к прописным буквам, и аффектированно задушевное, с легким подвыванием, якобы старомосковское произношение: «Рыссия», «русскый».

Нецензурная (неподцензурная) русская литература – это литература революционная, атеистическая и… непристойная, вроде «Сашки» Полежаева или «Луки Мудищева». Исаак Бабель упоминает, что его ранние рассказы цензура запрещала и по политическим мотивам, и как порнографию. Но обычно эти течения внутри отечественной словесности развивались отдельно.
Эмигрантская проза 1970-80-х годов. Например, «Остров Крым» Василия Аксенова. Или «Мужские разговоры в бане» Эфраима Севелы. Почему-то антисоветизм сопровождается «смелыми эротическими описаниями». Нарушать запреты – так сразу все. Бросать вызов проклятому официозу – так по всем направлениям.
Фильмы конца восьмидесятых – начала девяностых тоже соревновались как по резкости обличений кошмарной действительности, так и по продолжительности постельных сцен. Дорвались! Загарцевали!
Что дало основания консервативно-почвенным деятелям ставить знак равенства между «либеральной болтовней о свободе творчества» и «клубничкой».

В Индии участник телешоу «Кто хочет стать миллионером?» стал победителем, ответив на легчайший, по нашим представлениям, вопрос о трех мушкетерах.
Думаю, европеец тоже заслужил бы миллионный приз, если бы правильно ответил на легчайший, по мнению жителя Индии, вопрос, как звали возлюбленную Чокроборти из романа Рабиндраната Тагора.
Индийская духовность не менее уникальна и самодостаточна, чем любая другая. Индиец так же не обязан хорошо знать классическую европейскую литературу, как европеец – хорошо знать индийскую, китайскую, японскую классику.
Но уж свою отечественную знать обязаны все, не так ли?
Несколько молодых интеллектуалов, и не просто интеллектуалов, а членов ЭЛИТАРНОГО клуба «Что? Где Когда?», и среди них, кажется, учительница русского языка и литературы, - поплыли и растерялись, отвечая на детский вопрос из Интернета.
- Так кем же приходилась Анна Каренина Стиве Облонскому?
- Я читал «Анну Каренину»,- врет один из великолепной шестерки.- По-моему, она приходилась ему крестной матерью.
- Это вопрос-ловушка,- говорит другой. – Никем она ему не приходилась!
Они не только не читали романа, но и не видели его экранизации, которую много раз показывали по телевидению!
Скандал.
Катастрофа.
А вы смеетесь над индийцем, получившим миллион за правильный ответ о романе Дюма…

Я считал, что сценарий (пьеса) для режиссера не должен быть гвоздем, на который можно повесить любую шляпу, а… Ну, скажем, семенем, которое, попав в лоно, может взрасти и дать удивительный плод.
Но вот странный пример: «Амаркорд», «Затмение» «Брак по-итальянски», «Ностальгия»… Что объединяет эти шедевры мирового кино? Сразу и не скажешь, настолько фильмы разные. Оказывается, все они сняты по сценариям одного автора - Антонио Гуэрра. У него, надо полагать, свой неповторимый почерк, свое видение мира – точнее, дар создавать свои миры. И все эти миры-космосы – всего лишь сырье, полуфабрикат для режиссеров (класса Феллини, Антониони, Де Сикка, Тарковского), которые создают НАСТОЯЩИЕ миры-космосы.
Реальная действительность так же относится к сценарию, как виноград к вину (видоизмененный афоризм Мейерхольда). Для режиссера же сценарий – виноград, из которого он делает свое вино.

Как-то раз я допустил постыдную слабость – размечтался, как было бы чудесно, если бы мою пьесу сыграли народные артисты Д. и Т., «для которых» я, собственно, и писал роли. Дело было не в самих этих мечтаниях, а в том, что я неосторожно сказал: «Блестящие актеры из любого дерьма сделают конфетку».
И тут мой приятель-режиссер принялся размазывать меня по стенке: «Значит, актеры должны собой, своим мастерством и талантом вытягивать длинноты и несценичность твоего текста? Настоящая пьеса должна производить сильное впечатление в мало-мальски приличном исполнении! Напиши такую, и народные артисты сами тебя найдут», - таков был смысл его гневной речи.

«Драматического писателя должно судить по законам, им самим над собою признанным».
Почему драматических писателей Пушкин выделяет особо? Может быть, потому законы, которые писатель над собой ставит, - это законы жанра. У прозаика и поэта правила жанра изменчивее и гибче, нарушать их легче, новые законы могут создаваться специально для данного романа, для данного стихотворения. Драматургия – жанр более консервативный. Пьеса обращается одновременно к массе, которая воспринимает произведение совсем не так, как читатель-одиночка. Зритель не может вернуться к непонятному месту, остановиться на нем и начать размышлять. У лирика и эпического писателя нет посредников, а между драматургом и аудиторией стоит театр, со своей вещественностью, пылью кулис, со своими традициями, т.е. консерватизмом.
Законы, выбранные и признанные над собой самим драматическим писателем, должны быть обозначены резче и четче, чем в других родах словесности. Драматург может позволить себе меньше, чем лирик и прозаик. Театральная аудитория опять же консервативнее читательской, медленнее привыкает к новым законам, дает автору меньше свободы в творческим дерзаниях. Ей надо время, чтобы освоиться и понять, по каким правилам ведется игра. Тогда она будет судить драматурга правильно, то есть по законам, которые он сам над собой поставил, по законам жанра. И не спутает правила эксцентрической комедии с законами комедии бытовой, не станет оценивать абсурдистскую пьесу как лирическую драму.
В музыке функцию сдерживающего, консервативного начала играет хор. Как изменились, усложнились и усовершенствовались приемы фортепьянного, смычкового, духового исполнительства со времен Вивальди и Баха! Техника же хорового пения, в силу особенностей «инструмента», в эпоху Стравинского и Свиридова осталась почти такой, какой была при Палестрине и Орландо Лассо.

Еще из Пушкина: «Молодые писатели вообще не умеют изображать физические движения страстей. Их герои всегда содрогаются, хохочут дико, скрежещут зубами и проч. Все это смешно, как мелодрама».
Содрогаются, дико хохочут, скрежещут зубами, стучат кулаком по столу и как-то странно взвизгивают герои не только Бестужева-Марлинского и Лермонтова, но и Достоевского, который не был молодым. И у него эти – да, мелодраматично изображенные физические движения страстей вовсе не кажутся смешными. Все зависит от контекста, от общего тона, общих правил литературной игры.

По нашим представлениям, порядочный человек должен держаться подальше от порочной власти, чтобы не запачкаться, не опозориться. А вот Франческо Гвиччардини, флорентийский мыслитель XVIII века, советовал идти в услужение тирану, чтобы тот не был окружен одними подлецами.
Действительно, если подумать, находиться близ диктатора, смело говоря ему правду, вступаясь за невинных, разоблачать подлость льстецов, словом, рисковать, - разве это не благороднее, чем жить тихонечко, не высовываясь, моя хата с краю?! Не идти во власть – разве это не бывает формой трусости?!
За четыре века до Черчилля («Демократия – худшая форма правления, не считая всех остальных») Гвиччардини говорил: «Огромны недостатки и неустройства народного правления, тем не менее, мудрые и добрые граждане одобряют такое правление как меньшее зло». Причину коррупции он видел в том, что «правители терпят рядом с собой подлецов и обходятся с порядочными людьми не лучше, чем с теми, кто служит из рук вон плохо».
Многие советы и наблюдения Гвиччардини, как и его старшего друга Николо Макиавелли, воспринимаются уже как банальность: человечество поумнело, набралось опыта, и коварство политики и политиков стало само собой разумеющимся. Но иногда размышления сохраняют свою актуальность, например, о глупости людей, верящих в астрологию.
(Кстати, Августин Блаженный разоблачал астрологов еще на заре христианства. Тем не менее, дело Глобы живет и торжествует. То ли человечество все же не поумнело за последние десять-пятнадцать веков, то ли в ней, в астрологии, все же что-то есть?)
Но как вам понравится такое правило Гвиччардини: «Город, только что избавившийся от власти тирана, никогда не обеспечит себе свободы, если не истребит всю породу и все потомство тиранов». И его рассуждения о том, за кого выдать дочь – за ровню или за отпрыска более знатного и богатого семейства. При этом чувства и пожелания самой дочери в расчет не берутся. Брак - дело политическое, это коммерческая сделка. Видимо, предполагается, что юноши из хороших фамилий взаимозаменяемы, мало друг от друга отличаются, а любовь и взаимное уважение придут в процессе супружеской жизни. А ведь это страна и эпоха Ромео и Джульетты!

Невинная девушка изнасилована негодяями. Она сама или ее отец, брат, жених дед) пытаются добиться справедливости законным путем, но – безуспешно: один из насильников – сын шефа окружной полиции. Правда, дело доходит до суда, но ловкий адвокат сумел убедить присяжных в том, что девушка сама виновата!
И тогда девушка или ее отец, брат, жених, дед решают самостоятельно покарать Зло. Приобретается взрывчатка или винтовка с оптическим прицелом…
Мораль: коль скоро государство бессильно восстановить справедливость, одиночка вправе вершить над преступниками свой собственный суд.
Сюжет типично голливудский. Пропаганда насилия, самосуда, мести, неуважения к закону. Отвратительный индивидуализм, не имеющий ничего общего с христианством, тем более с кротким и любящим духом Русского Православия!
Теперь представим себе, что действие происходит в России, - и получаем, как вы уже догадались, сюжет фильма «Ворошиловский стрелок». С той, правда, разницей, что у нас дело и до суда не дошло.
Позволительно спросить, исчез ли от переноса места действия отвратительный индивидуалистический, антихристианский дух? Исчез ли голливудский запашок оттого, что и сценарист, и режиссер позиционируют себя как русские почвенники и антилибералы?
И еще. Всем известно, что кинопроизводство и на Западе, и в нынешней России контролируется крупным капиталом. Зачем крупному капиталу фильм, наводящий широкие массы на мысль о самосуде, о расправе над буржуями?.. Быть может, «Ворошиловский стрелок» был сигналом более дальновидных и осторожных буржуев совсем распоясавшимся «новым русским»? Мол, не наглейте, не доводите народ до отчаяния, оставляйте вашим жертвам другой выход, кроме как взяться за оружие!
Но зачем обращаться к богатым, которых среди российских зрителей очень мало?
Всем известно также, что основные телевизионные каналы контролируются государством, зачем государственному телевидению демонстрировать фильм «Ворошиловский стрелок», показывающий бессилие и коррупционность правоохранительных органов и призывающий народ к топору?
Некоторое удивление вызывает и телесериал «Капкан». Известный фотожурналист, человек не бедный и не без связей, по воле какого-то следователя попадает за решетку по подозрению в убийстве жены (как выясняется, живой-здоровой). Вырваться ему удается только благодаря взяткам, умело раздаваемым другом-адвокатом, и вмешательству добрых знакомых, один из которых, по счастливой случайности, оказался криминальным авторитетом, а другой - бывшим полковником КГБ.
Может быть, за этим скрывается изощренный расчет тех же «силовых структур» - с помощью киноискусства окончательно убедить аудиторию в том, что в сложной ситуации надо прежде всего не скупиться на взятки милиции и прокуратуре? Иначе - пропадешь...
Может быть, к финансированию имела прямое отношение мафия, в интересах которой создать обстановку тотального недоверия к силовым структурам.
«Ворошиловский стрелок» повествует о ельцинских девяностых (разгул беззакония, хаос, вакханалия), телесериал «Капкан» - о путинских нулевых (диктатура законности, властная вертикаль, суровая и бескомпромиссная борьба с коррупцией).
Но русский человек остается все таким же бесправным и беспомощным!
Давайте, в порядке мысленного эксперимента, перенесем ситуацию «Ворошиловского стрелка» в счастливое советское прошлое. Совершенствуется развитой социализм, саженьи шаги пятилетки на марше, а сынок генерала МВД и сынок директора крупной торговой базы надругались над внучкой пенсионера.
Больше ли было тогда шансов найти справедливость? Ох, сомневаюсь! То есть шансы-то были. Допустим, как раз в это время разворачивалась кампания по борьбе с изнасилованиями и надо было показать яркий пример беспощадности «невзирая на лица». Либо генерал КГБ давно искал способ свалить генерала МВД. Либо недавно назначенный секретарь обкома КПСС хотел показать себя народу во всем блеске. Либо у секретаря обкома КПСС был влиятельный недоброжелатель в Москве, который мастерски использовал возможность и искусно сплел интригу, чтобы сковырнуть генерала МВД и скомпрометировать секретаря обкома…
Да, какие-то шансы были.
Так ведь шансы были и у несчастных героев «Ворошиловского стрелка». Можно было продолжать борьбу в более высоких инстанциях. Можно было обратиться за помощью к средствам массовой информации – хоть какая-то надежда.
Вот вам пример из жизни. Сынок личного друга президента, вице-премьера, патриота-державника, насмерть сбил пожилую женщину. Разумеется, та сама во всем оказалось виноватой. Причем, я уверен, папаше и звонить никому не надо было, само устроилось.
Но как же поизмывались газеты, не говоря уже об интернетных изданиях, над личным другом президента, влиятельнейшим силовиком, большого масштаба патриотом-державником!
Да, непосредственного результата эта атака не имела (возможно, именно потому, что дело касалось ну очень влиятельной персоны), но и бесследно не прошла. Кто знает, если бы не эта история и не яростные газетные статьи… Был бы сейчас президентом России человек с фамилией, на которой она, Россия, и держится, личный друг Путина, большой-пребольшой патриот и бескомпромиссный борец с коррупцией!
Я хочу сказать, что возможность публично рассказать о произволе и несправедливости – это самостоятельное благо. И при насквозь лицемерных либеральных свободах и продажных СМИ у простого человека появляется все же искорка надежды достучаться, пробить лбом стену.
Ощущение, переходящее в уверенность, что всюду царит произвол и беззаконие, - в какой мере оно рождено непосредственной действительностью, а в какой - сформировано телевидением и газетами, смакующими факты произвола и беззакония? При развитом социализме такие факты были «отдельными, нетипичными», о них редко писали, и если бы не слухи, в большинстве случаев правдивые, о них никто бы ничего и не узнал.
Сегодня «кругом царит несправедливость» не только потому, что она царит кругом, но и потому, что о ней более или менее свободно говорят и пишут.

Экономист Михаил Делягин выступает в популярной газете («КП», 29.05.09): «Объективно ключевая задача рыночных реформ заключалась в том, чтобы вытеснить из общественного сознания мотив права мотивом прибыли. Молодцы – вытеснили. Помните сериал «Бригада»?»
Молодец Михаил Делягин, ловок! Можно подумать, в советском общественном сознании мотив права был твердо укоренен, а кто-то его в одночасье выкорчевал! Как раз об обратном свидетельствует сериал «Бригада»: негодяям-либералам-рыночникам не надо было прилагать особых усилий, еще до начала реформ в «право» уже мало кто верил и оно занимало в общественном сознании весьма мало места. Иначе рыночные реформы проходили бы не так, как они проходили, а куда более цивилизованно. Задолго до всяких реформ было сказано, что в России законы проносятся где-то высоко, как самолеты, а жизнь скрипит и плетется сама по себе, как телега.
Служители государства и права в сериале «Бригада» вызывают меньше симпатий, чем гангстеры, у которых, в отличие от милиционеров, чекистов, чиновников, сохранились понятия о дружбе, верности, чести.
«Не будет русский человек жить по закону: скучно ему!» - говорит один из Двенадцати в фильме Михалкова. Говорит с некоторой горечью, но и с гордостью. Благодать, Совесть, Понятия выше закона – это один из столпов русской идентичности. Скучным (мертвящим, сухим, формальным) показался капиталистический закон – получайте интересную, разудалую, кипучую капиталистическую благодать…

Один сорокалетний журналист знаменитое высказывание «Нам нужны Гоголи и Щедрины» - приписывает Сталину. А я точно знаю, что оно принадлежит Маленкову!
Я помню: мне лет шесть, и кто-то при мне говорит: «А хорошо сказал Маленков, что нам нужны наши советские Гоголи и Щедрины». А другой собеседник тут же цитирует: «Нам нужны подобрее Щедрины и такие Гоголи, чтобы нас не трогали».
Есть свои преимущества в том, чтобы быть старым. Не ошибешься в датах, фамилиях, фактах, потому что помнишь события, которые происходили на твоих глазах. А молодые люди знают эти события только по книгам и часто путаются.

Генерал Игнатьев («50 лет в строю») приводит совет, который дал ему отец: выступать перед недовольным, бунтующим народом надо непременно утром, когда нервы спокойнее, не устали от впечатлений целого дня.
Я вспомнил об этом, наткнувшись в одной немецкой книге на рассуждение о том, что выступать перед публикой лучше вечером, когда аудитория более восприимчива. Автор говорит как о своей большой ошибке об опытах ораторствовать днем - эффект гораздо скромнее. И советует сравнить реакцию публики утренних и вечерних сеансов одного и того же фильма (разницу нельзя объяснить тем, что актеры вечером играют лучше).

Эта немецкая книга - «Майн кампф». Она не вся сплошь, от первого слова до последнего, наполнена человеконенавистническими идеями, а содержит изрядное количество банальностей, нескладных выражений и часто просто скучна. Длиннющие немецкие фразы, утопающие в придаточных, бесконечные рассуждения о предметах, в которых автор разбирается весьма поверхностно и которые вряд ли интересны читателю. Например, роль номадов в истории.
В нескольких источниках приводится как пример плоского гитлеровского косноязычия такой афоризм из «Моей борьбы»: «Глубина падения какого-либо тела всегда является мерой отдаленности данного его местонахождения от первоначального положения, в котором оно находилось раньше». При желании подобных образцов можно найти немало.
Но есть куски (особенно в первой части, особенно о великом предназначении немецкого народа и его уникальной духовности) неожиданно искренние и страстные. Что и ужасно.
Уж лучше бы он был политическим прохиндеем без твердых убеждений, как Муссолини. Насколько лучше это было бы и для Германии, и для всего человечества!
Слова «раса» и «отечество» были так скомпрометированы нацистами, что современные немцы инстинктивно избегают их. Вместо «фатерлянд» говорят «хаймат» (родина). «Rasse» обозначает и человеческую расу, и породу животных, так даже во втором случае современные немцы предпочитают пользоваться синонимом «Gattung».
Меня пытались убедить в том, что и слово «фюрер» вышло из употребления, но это неправда: в современном немецком оно лишено не только зловещего, но и возвышенного оттенка и примерно соответствует русским вожак, проводник, водитель, вожатый. И входит в состав слов, означающих экскаваторщик, проводник служебной собаки, экскурсовод.
В лексиконе нацизма самым частым словом было «народный» - и соответственно «антинародный». (Кстати, и каждая речь Гитлера, и каждый съезд НСДАП тут же объявлялись историческими). Так что ж, и на «народ», das Volk, распространить запрет?
Излишне напоминать, что «народ» и производные от него были одними из самых распространенных и в советском лексиконе. В нынешней русскоязычной печати это слово встречается гораздо реже, если не считать маргинальных изданий. Чаще встречается «общество», «страна», «избиратели», «налогоплательщики», «телезрители».

Немецкий журналист Михаэль Зайлер цитирует одного современного политика, чьи крутые высказывания чем-то напоминают стилистику Гитлера и его присных.
«Воспитание решительности и мужества – долг государства».
«Элита страны должна показывать народу пример воли и собранности».
«Один из худших признаков упадка – все большее распространение половинчатости. Это следствие неуверенности и в то же время одна из причин малодушия».
«Кто должен вести людей, доверившихся ему, должен потчевать их чистым вином правды, даже если оно терпкое».
Да, смахивает на очень плохие исторические образцы. Но так говорил никакой не тоталитарист, а безукоризненный и несомненный демократ, а именно бывший президент ФРГ Роман Херцог.
У риторики свои приемы, свои законы. Политику, даже самому распронаилибералу, всегда приятнее разглагольствовать, а публике слушать - о мужестве, силе воли, смелых решениях, чем об осмотрительности, осторожности, необходимости семь раз отмерить и проч.

С чьей-то легкой руки распространилось мнение, будто тюрьмы в США и Западной Европе похожи на бывшие советские дома отдыха. Так ли это?
«Зюддойче цайтунг» помещает отрывки из дневника одного немецкого гражданина, попавшего в тюрьму штата Вирджиния. (Он пишет, что была допущена судебная ошибка, он не совершал никакого преступления, но – все они так говорят!). Если верить ему, не так уж это сладко, быть американским заключенным. Всего их в стране, кстати, почти два миллиона, это не считая военных и федеральных тюрем. Получается, более одного процента взрослого населения – в местах лишения свободы! Для сравнения: в Германии примерно в четыре раза меньше жителей, чем в США, а заключенных - 80 тысяч.
На содержание тюрем США тратят 63 млрд. долларов в год. Видимо, этого недостаточно. Автор записок жалуется на плохое питание: на полдоллара в день на человека не разгуляешься, преобладают соя и индюшиное мясо - самые дешевые продукты, а также хлеб и картошка. Фрукты бывают редко. Впрочем, за свои деньги можно купить в буфете мороженое, сласти и т.п.
39 процентов заключенных в штате Виргиния больны гепатитом, денег на обследование и лечение не хватает. Заражаются разными путями, в том числе делая татуировку.
Камера тесная, на ночь запирается.
Одно хорошо: душ можно принимать хоть два раза в день.
Почему в самой богатой и передовой капстране так много преступников? Одно из возможных объяснений: хорошо работает правоохранительная система, обеспечивается неотвратимость наказания.
Другое объяснение: Америка – страна людей повышенно энергичных, активных, пассионарных, активность же проявляется, в том числе и через преступность.
С легкой руки Александра Солженицына распространилось мнение, будто в царской России заключенным жилось совсем не плохо и уж наверняка получше, чем в сталинском ГУЛАГе!
Из воспоминаний Нестора Махно: «В Орловской каторге чуть не каждого прибывающего в нее политкаторжанина под воротами спрашивали: "Жид?" И если отвечал: "Нет", заставляли показать крест. А когда не оказывалось последнего, били, приговаривая: "Скрывает, мерзавец, свое жидовство". Били до тех пор, пока не срывали с него арестантского костюма и не убеждались на половом члене. Но и в этом случае били, только теперь уже за то, что не носит креста.»
Такой порядок применялся, надо отметить, к ПОЛИТИЧЕСКИМ заключенным, которые были все же на особом счету и пользовались определенными привилегиями по сравнению с уголовниками.
В России телесные наказания в тюрьмах оставались законной воспитательной мерой, когда почти во всей остальной Европе о них давно забыли (см. сахалинские очерки Власа Дорошевича). Было, было чтО перенимать ГУЛАГу из традиций царской России!
Кстати, цитата из Махно подтверждает глубокую правоту слов Александра Исаевича о «сонном неразличении наций» в Российской империи.

- А еще шляпу надел, интеллигент!
Презрительное отношение шляпе как к опознавательному знаку образованного сословия свойственно не всем народам.
Американские фотографии эпохи Великой депрессии: стоят безработные в очереди за бесплатным супом. У большинства – фетровые шляпы.
Классический американский гангстер – тоже в шляпе.

Гете говорил, что поздние произведения великого поэта отнюдь не значительнее ранних. Ведь львица рождает сразу львенка, а не так, чтобы сначала кролика, потом собаку и только затем льва.
По отношению к Пушкину и Лермонтову это совершенно справедливо.
Но как же быть с Гоголем и его юношеской поэмой «Ганц Кюхельгартен»? С Некрасовым и его сборником «Мечты и звуки», с которым так безжалостно обошелся Белинский?

«М* не столько обуздывает свои страсти, сколько подавляет их. Он сам признавался мне: «Я вроде наездника, не умеющего сладить с лошадью, которая понесла. Он убивает ее из пистолета и валится наземь вместе с нею».
Не отсюда ли знаменитое сравнение Зигмунда Фрейда: психическую энергию сознанию дает подсознательное, как лошадь движет всадника.
Шамфор вопрошал: увидят ли наши внуки такое торжество веротерпимости, при котором председателем Законодательного собрания Франции будет избран еврей и католический священник разведется с лютеранкой, чтобы жениться на баптистке и т.д.
Странно, что политическая составляющая этой мечты сбылась гораздо раньше религиозной. Евреи во главе христианских государств – не редкость. А вот развестись католику до сих пор почти невозможно, тем более заключить церковный брак с протестанткой.
_______________________
© Хавчин Александр Викторович
Белая ворона. Сонеты и октавы
Подборка из девяти сонетов. сочиненных автором с декабря 2022 по январь 2023 г.
Почти невидимый мир природы – 10
Продолжение серии зарисовок автора с наблюдениями из мира природы, предыдущие опубликованы в №№395-403 Relga.r...
Интернет-издание года
© 2004 relga.ru. Все права защищены. Разработка и поддержка сайта: медиа-агентство design maximum