Вступив в историческое для них время рыбаками и охотниками, донские казаки спустя 250 лет оказались в гуще интенсивного строительства нового капиталистического уклада. При этом они были не статистами и свидетелями, а активными участниками наращивания экономического потенциала региона.
Расслоение, начавшееся в среде казачества еще в XVII в., не могло не повлиять на разность поведения рядовых казаков и казачьей старшины, затем на положение поместных, малопоместных и беспоместных офицеров-донцов.
Своеобразие картины мира казаков второй половины XVIII в. может быть восстановлено по документам из двух фондов – Войсковой канцелярии и семейного архива донских дворян Яновых.

1. Войсковой дьяк Иван Янов, будучи депутатом от казаков в Уложенную комиссию 1767-1768 гг., привез из столицы и сохранил «Проект законов о правах среднего рода государственных жителей», рассматриваемый в комиссии представителей городов. Этот документ носит следы внимательного чтения, корректив и правки ряда статей, сделанных рукой Янова. Наибольшее число пометок и внесенных изменений содержит глава «Права купцов». Интерес явно симптоматичен.
2. Наделенные землей в наследуемую собственность офицеры стремились увильнуть от службы. Внуки И. Янова – Василий и Алексей – устроили сильнейшую склоку по поводу дележа родительского имущества с набегами, похищением работников, сочинением фальшивых доносов не когда-нибудь, а в сентябре 1812 г.
3. Крепостные крестьяне на Дону были прежде малороссиянами, приходящими туда на заработки, их продолжали принимать и после введения на Украине крепостного права, несмотря на штрафы и запрещения до н. XVIII в.
4. То, что Войско было коллективным пользователем земли, влияло на отношение к жестоким крепостникам. Так, вдова Евф. Поздеева, владелица хутора под Черкасском, нанесла своим «малороссиянам» (так на Дону в XVIII в. называли крепостных) побои и «другие тирании и угнетения», что вызвало конфликт. Войсковая канцелярия предписала Поздеевой продать хутор «за настоящую и ей безобидную цену».
В 1820-е гг. значение хозяйства для массы владельцев офицерских наделов усиливается.

Информативным для выяснения мировоззрения землевладельцев и особенностей их хозяйствования является частная переписка семьи Ульяновых и круга их знакомых и сослуживцев за 1820-1870-е гг. В помещичьей практике Дона 1830-1840-х гг. обнаружены следующие черты:
1. Интерес донских офицеров к хозяйству возник, потому что жалование казаков было в несколько раз ниже, чем у аналогичных чинов регулярной армии. Как писал один из командиров о своих подчиненных: «Нищенский вид людей, корпус офицеров, банда… готовая пуститься на грабеж и всевозможные преступления» [1].
2. Быть более хозяином, чем воином стало модным. Офицеров совсем не влечет «бой кровавый», им милее жизнь мирная, на своем наделе, так, что бы все было под присмотром. Когда в ноябре 1840 г. И.С. Ульянов (1803-1874) поздравляя одного из друзей с отставкой и избавлением от «невыгод службы», писал, что тоже мечтает вернуться на Дон (он в то время служил в Бессарабии), чтобы «снять навсегда оружие, не повинное[,] впрочем[,] в преступлении: пусть его покроет ржавчина вместо крови человеческой» [2].
3. Появляется тяга к экспериментам в области полеводства и изобретению новых орудий и модернизации уже имеющихся. «Уже я командую дивизией, а так себе, почти частный человек», признался в 1835 г. другой офицер И.И. Краснов, а потому что мысли у него дома: «Нет… надо служить, надо там заложить фундамент, на основании которого стройте и собирайте домашность» [3]. Находясь же в 1838 г. в отпуску, он полностью отдался сельскому хозяйству: «Я… право готов променять свой… мундир на серый бешметишко и все поля чести и славы променять на мое поле занятое пшеницей и расчерченное десятинами. Непостижимое дело, как это судьба вертит человеком самодержавно и дает ему назначения, вопреки призванию! Мне бы хотелось быть экономом, пахать землю и разводить свиней, а тута своенравница втирает в руку то саблю, то перо». Далее он сообщал однополчанину, что «завел у себя… борону с железными зубьями, а в прошлом году экстерпатер[4], …молотилку[,] …выписал травных семян: эспарцет и клевер». Между офицерами происходит постоянный обмен «передовыми идеями и достижениями: «Посылаю тебе аглицкий плужок на пару быков… Что же касается до почтенной сивоколоски [5], то похвалы твои ей так вскружили мою голову, что я тоже [хочу попробовать]» [6]. В другой сезон он отправляет своему товарищу собственного изобретения борону для апробации на его почвах [7].
4. В это время травополье становится популярным на Дону. Считается, что четырехпольная система севооборота с долей, засеваемой кормовыми травами – это признак рыночного типа хозяйствования.
5. Желание слыть прогрессивным человеком понуждало некоторых помещиков публиковаться в журналах по земледелию, участвовать в научных обществах.
6. Причиной перехода к интенсивным методам хозяйствования было малоземелье и небольшое число крепостных у большинства офицеров. Полевые работы выполнялись наемными сезонными рабочими, труд которых год от года рос, особенно после эпидемий. Это толкало донских землевладельцев к оптимизации трудозатрат.
7. Достижения в таких хозяйствах не могли иметь постоянного характера, т.к. год занятий хозяйством прерывался необходимостью отъезда в полк. Тогда экономия оказывалась или в женских руках, или под надзором управляющего. Его эффективность в этот момент резко падала. Жалованная грамота дворянству 1785 г. относилась лишь к небольшой высшей части донского офицерства, получивших наделы в наследуемую собственность. Для остальных же служба была жизненно необходима, уход в отставку означал лишение и жалования, и временного надела.
8. Переход к интенсивному производству не был осознанием его прогрессивности, в идеале донские помещики хотели бы иметь усадебное хозяйство, устроенное по типу великорусского – закрепленное в наследуемую собственность и обеспеченное нужным числом крепостных. Этому никогда не пришлось сбыться: в 1861 г. было отменено крепостное право, и только в 1869 г. произошла унификация правил наделения войсковыми наделами для всех категорий донских офицеров-дворян.

То, что использование наемного труда в донском земледелии было широкой практикой, сделало его устойчивым к кризису, охватившему поместное хозяйство после отмены крепостного права. Примерами этого сценария стали имения П.И. Ульянова (1828-1884) и В.И. Денисова (1863 – после 1917 г.). Несмотря на то, что они принадлежат к разным поколениям, у них и у их любимых детищ – экономий – много общего. Оба – типичные представители обуржуазивающегося дворянства. Немного в молодости служили в армии, потом сосредоточились: Ульянов-мл. целиком на имении, Денисов – сочетая занятие сельским хозяйством и придворную службу. Оба унаследовали имения от родителей, но первый получил лишь голую землю, второй – процветающую экономию, купленную его отцом на деньги выкупного платежа крестьян родового хутора. Обоим удалось создать многопрофильные товарные аграрные производства.
Их отличает разная степень реакции на общественные процессы. Павлу Ульянову принадлежит такой пассаж: «В последнее время из Петербурга запели: религия, прогресс, человечность… Я перевел эти три великие идеи, не касаясь их значения, на свой личный катехизис: пшеница, овцы и удачи в предприятиях»[8]. Он полностью ушел в хозяйство, и каждая выборная служба, отрывающая от работы, для него каторга. Денисов более активен в вопросах общественной жизни. Например, в 1903 г. он участвовал в обсуждении в Ростовском дворянском собрании проекта аграрной реформы, содержавшей основные идеи той, которая вошла в историю под названием «столыпинской». То, что Денисов-предприниматель стоит за спиной Денисова – общественного деятеля, очевидно. В документе, подготовленном Г.А. Крестовниковым по заказу РЭП в 1911 г., говорится, что Германия вытесняет Россию из ее исконных (!) рынков ржи в Северной Европе; та же тенденция в отношении спирта, сахара, кож и многих других товаров. Все это производит и сам Денисов. Германия – его личный торговый конкурент! [9]. Поэтому он внимательно следил за таможенной войной России и Германии. Также занимался вопросами шлюзования р. Дон от х. Калач до ст. Казанской. Он стоял у истоков использования доберман-пинчеров в полицейской службе России. Эта открытость Денисова объясняется просто – более крупные размеры хозяйства требовали от его владельца большего кругозора. Впрочем, и Ульянов-мл. не так уж провинциален: в 1858 г., узнав в Таганроге известия из-за границы о возможном неурожае в Испании, Южной Франции, части Италии, ожидая повышение цен на хлеб[10], молодой помещик решил попридержать пшеницу нового урожая. Он быстро почувствовал себя частью мирового зернового рынка.

Экономическое поведение рядовых казаков было многократно описано; отмечалось отсутствие привычки к занятию хозяйством. Казак до сорокапятилетнего возраста проводил большую часть жизни в полку. Год «льготы» он проводил в праздности. Этот обычай блюли как верность старине, когда казакам решением Войскового Круга запрещалось заниматься сельским хозяйством. В связи с тем, что все снаряжение казак должен был собирать за свой счет, то в этом отношении он крайне зависел от жены. То, что она не могла выработать в своем хозяйстве, приходилось покупать, а деньги на это могла собрать только казачка, которая разводила и продавала скот, сдавала землю в аренду, обрабатывала огород и пр. Компетентность неграмотных казачек в вопросах торговли, прав собственности и арендных отношений демонстрирует следующий случай, произошедший в 1840-е гг. Казачья вдова ясно себе представляла разницу между арендой и субарендой, когда протестовала по случаю того, что ее квартирант, купец-иногородний, съехав из снимаемого у нее дома, сдал его третьим лицам за бóльшую цену, чем платил ей. Приезжий купец пытался ее убедить, что дом снят бессрочно, а если он разрывать контракт не намерен, то она как инициатор расторжения договора должна уплатить ему неустойку. Но казачка грамотно выдвигала контраргументы, дескать, сдавала дом под жилье, а не под склад, что прав на сдачу недвижимости в наем ему не передавала, и требовала освобождения куреня [11].
Как только на Дону учреждаются общества потребителей и взаимного кредита [12], представители разных слоев населения при наличии свободных средств становятся их пайщиками. Получение небольшого, но устойчивого дохода от свободных средств, совсем не противоречит их мировоззрению. Отмечена была активность казачек в этом направлении.
Многообразная палитра социально-экономических проблем на Дону не дает возможности кого-то назвать ретроградом, а кого-то прогрессистом. Богатые землевладельцы были за то, чтобы открыть рынок недвижимости для иногородних, все остальные слои – против. Рядовые казаки были за дележ юртовой земли на паи, закрепляемые за семьей, но начальство было против, считая выделы «самым сильным ядом казачьего благосостояния» [13]. Военный министр П.С. Ванновский в сер. 1890-х гг. запретил сдачу юртовых земель в аренду, однако на практике она сохранилась, поскольку иначе казачьи семьи были бы обречены на нищету.
К концу XIX в. на Дону сложилась уникальная ситуация: всеми силами сохраняемые патриархальные устои Войска одновременно консервировали патриархальные традиции и детерминировали новые типы хозяйствования.

Ссылки на источники:
1. ГА РО. Ф. 243. Оп. 1. Ед. хр. 34. Л. 77 об.
2. ГА РО. Ф. 243. Оп. 1. Д. 34. Л. 91.
3. ГА РО. Ф. 243. Оп. 1. Д. 34. Л. 370 об., 252.
4. Может быть, «транспортер»?
5. Старинный сорт твердой яровой пшеницы, колосья которой имели серый оттенок.
6. ГА РО. Ф. 243. Оп. 1. Д. 34. Л. 325.
7. ГА РО. Ф. 243. Оп. 1. Д. 34. Л. 407.
8. Там же. Л 45 об., 46.
9. ГА РО. Ф. 167. Оп. 1. Д. 27. Л. 51-53, 89-90; Д. 31. Л. 72.
10. ГА РО. Ф. 243. Оп. 1. Д. 40. Л. 406.
11. ГА РО. Ф. 243. Оп. 1. Д. 40. Л. 288, 289.
12. Напр.: ГА РО. Ф. 55. Оп. 1. Д. 637. Л. 44; Ф. 857. Оп. 1. Д. 162.
13. ГА РО. Ф. 162. Оп. 1. Д. 13. Л. 1.

Первая публикация: Морозова О.М. Хозяйственная практика казаков Дона XVIII-нач. ХХ вв.      // Полиэтничный макрорегион: язык, культура, политика, экономика: Тезисы докладов Всероссийской научной конференции. Ростов н/д.: Изд-во ЮНЦ РАН, 2008.
__________________________
© Морозова Ольга Михайловна