«Жалобы ветеранов – жлобство, низость и глупость».
«Это вам только кажется, что отдых ваш заслуженный и почетный. Это вам только кажется, что вы пользуетесь всеобщим уважением. Вам внушили это давно, но ваше время кончилось… Вы – советские ветераны, и вашей страны, слава Богу, уже 18 лет как нет».
Неприятное впечатление производят эти высказывания, не правда ли? Нельзя в таком тоне говорить с пожилыми людьми!

Фразы взяты из скандальной статьи Александра Подрабинека («Ежедневный журнал», 21 сентября с.г.). Патриотически настроенная молодежь возмутилась и начала пикетировать квартиру Подрабинека, требуя, чтобы автор извинился перед оскорбленными стариками – либо выметался из России. Правы ли были юные патриоты? Прав ли был В.В.Путин, назвав статью хамской?

Полагаю, В.В.Путину, как и патриотически настроенной молодежи, дали почитать только несколько выдержек, которые, в самом деле, выглядят как недопустимое в моральном плане (если не точки зрения закона) глумление над целыми поколениями наших соотечественников (а к тому же у Подрабинека вызывающее отчество «Пинхусович»).
Но выдержки, фрагменты, отдельные фразы всегда рекомендуется рассматривать в контексте. А из контекста статьи Подрабинека ясно, что он обращается НЕ КО ВСЕМ ветеранам бывшего СССР, а только к тем, кто подписал протест против названия шашлычной «Антисоветская». Или даже к одному человеку – бывшему секретарю ЦК КПСС В.И.Долгих, председателю Московского Совета ветеранов, в лице которого никак не могут быть обижены ВСЕ носители ветеранского звания.

Александр Подрабинек по образованию медик, он не прошел школы профессиональной журналистики. Особенно советской журналистики, воспитывавшей особое, бдительное и трепетное отношение к слову – «чтобы нельзя было придраться». Подрабинек ПОДСТАВИЛСЯ: дал возможность политическим противникам выдрать его фразы из контекста и приписать ему гнусные намерения. А ведь этого довольно легко можно было избежать!

Еще из той же статьи:
«Советское прошлое – кровавое, лживое и позорное».
«Презрение потомков – самое малое из того, что заслужили строители и защитники советского режима».

Не надо быть Зюгановым, чтобы возмутиться. Ясно же, что в советском прошлом, как и в прошлом любого народа, были НЕ ТОЛЬКО, НЕ СПЛОШЬ позорные страницы. Написал бы Подрабинек: «В советском прошлом было великое множество кровавых, позорных страниц…», - и противники уже не смогли бы начать травлю, а вынуждены были бы оспаривать, опровергать и доказывать, что нет, мол, позорных страниц было меньше, чем славных.

Далее, «строители и защитники советского режима» - да к ним же можно отнести почти всех, кто родился, скажем, до 1965 года! Работал в Советском Союзе, служил в армии – значит, защищал и участвовал в строительстве. Получается, все мое поколение 1940-х годов рождения не заслуживает ничего, кроме презрения наших детей и внуков?
Мой покойный отец, в 1941 – 1953 гг. офицер Советской Армии, «доблестный защитник Ленинграда», как гласит гравировка на его именных часах. Подрабинек явно не таких защитников имел в виду, а «вертухаев и доносчиков». Просто он торопливо, запальчиво, небрежно, неточно формулировал свои мысли (что и признал в одном интервью). Чем здорово облегчил задачу тем, кто решил дать бой «злонамеренным антипатриотично настроенным писакам».
Все мы задним умом крепки.

Случай из моей практики. В середине девяностых годов опубликовал я злую реплику по поводу нескольких ксенофобских-шовинистических стихотворений, попавших в сборник местных писателей. Мне показалось забавным проанализировать авторский состав сборника от лица такого вот махрового шовиниста: «Сплошные лебеденки, коркищенки, геращенки, гриценки! Да где мы живем, в конце концов, на Дону или в Полтаве?». За этой тирадой следовало авторское заключение: вот, дескать, до чего можно дойти, развивая «народно-патриотические» взгляды.

Через несколько дней после выхода газеты с моей репликой некий газетный клоп, назову его условно В. Гончаров, печатает отклик, где весь этот сатирический пассаж, насчет засилья хохлов на Дону, приписывался… мне самому! «Полюбуйтесь, каковы они на самом деле, либералы-дерьмократы, и как они пытаются разжечь вражду между братскими славянскими народами!»

Чтобы тут же не быть пойманным на жульничестве, этот В.Гончаров, в нарушение элементарных правил полемики, не привел ни даты выхода газеты, ни красноречивого названия моей реплики: «Жид» для рифмы».

Помню, я был очень раздосадован наглостью этого шулерства. Но ведь надо признать, что я и сам сплоховал, подставился, хотя можно было то же самое изложить так, чтобы мелкий пакостник не смог выдернуть кусок из контекста и передернуть. Я ведь знал нравы и обычаи той разновидности публицистов, к которой принадлежал В.Гончаров.

Знаменитая статья Президента Медведева «Россия, вперед!» открывается фразой: «Через несколько месяцев Россия вступает в новое десятилетие нового века».

Цифра «10» замыкает первый десяток, а не открывает второй. 2010 год - не первый год второго десятилетия, а последний год первого. Эта сложнейшая хронологическая проблема была обстоятельно исследована при наступлении третьего тысячелетия, т.е. когда оно все-таки наступило – в 2000 либо в 2001 году.

Президенту «помогали» писать статью, надо полагать, лучшие перья и лучшие умы страны. И вот эти блестящие спичрайтеры то ли не заметили глупейшей ошибки в летоисчислении, то ли сознательно допустили ошибку ради звонкой фразы: «Россия вступает в новое десятилетие…»

Обратите внимание: Не «мы вступаем», «не мир вступает», а «Россия вступает». Вступает, получается, идя своим особым историческим путем, независимо от остального человечества. Так ошибка в первой фразе сразу вызвала некоторое сомнение к восприятию основного текста. Во всяком случае у меня…

В рассказе Аркадия Аверченко «Ихневмоны» один честный журналист пишет честную рецензию на художественную выставку: «Холст очень мило расписан голубыми квадратиками», «На картине «Ночной извозчик» этот персонаж изображен вымазанным в зеленой краске, одна нога короче другой» и т. п.

А более продвинутый и не такой простодушный рецензент, хоть самой выставки и не видел, бойко строчит: «В ироническом городе давно уже молятся только старушечья привычка да художественное суеверие, которое хмурится за версту от пропасти… Стулов, со свойственной ему дерзостью большого таланта, подошел к головокружительной бездне и заглянул в нее».

Аверченко издевается над такой стилистикой, над таким подходом к рецензированию.
Меня тоже часто раздражает подобная залихватская манера, за которой пишущему так комфортно прятать свое невежество. Невольно вспоминается классический стиль газеты «Правда»: «Открывшаяся выставка – новое убедительное свидетельство крепнущей связи советского изобразительного искусства с жизнью. Мастера живописи, графики, ваяния посвящают свое творчество созданию произведений, раскрывающих образ советского человека, его героические боевые и трудовые подвиги. Отрадно видеть, что ряды мастеров пополняются талантливой молодежью, чьи работы волнуют зрителя, с большой художественной силой изображая выдающуюся роль нашей Родины в борьбе за мир, демократию и социализм». (Это не набор слов, составленный мною, а подлинные цитаты).
Нет уж, по мне, лучше «иронический город», чем «крепнущая связь искусства с жизнью». То и другое – халтура и глумление над читателем, но первое, по крайней мере, требует каких-то умственных усилий.

У многих интеллигентов, как у Иосифа Бродского, разногласия с Советской властью носили прежде всего стилистический характер. Казенный, он же дубовый, он же барабанный язык вызывал тошноту, и, в отличие от царских времен, от него некуда было деться. Разве что совсем не читать советских газет, не слушать советское радио, не смотреть советское телевидение.

«Единственный способ быть каждый день новым человеком – это журналистика»,- так говорил Сергей Доренко. Может, оно и так у них, в столице, на журналистском Олимпе, в мире эксклюзивных событий. Журналист рядовой пишет о событиях обычных и повторяющихся, по одним и тем же поводам. Трудно, почти невозможно быть каждый день новым человеком, что должно выражаться стилистически - в свежести и своеобразии языка Трудно, почти невозможно среднему журналисту ежедневно обновляться – и обходиться без штампов.

Посмотрел бы я на аверченковского модернистского рецензента с его «ироническим городом»), если бы ему пришлось каждый день ходить на вернисажи и к утру сдавать в редакцию материал! «Иронический город» годится только один раз: слишком хорошо запоминается. Поэтому в следующий раз приходится изобретать что-то новое, чтобы не разочаровать читателя. Все время изобретать – надолго ли тебя хватит? Что же ты напишешь в десятый раз, в двадцатый раз вместо «иронического города» - «саркастическая страна»?

Газетный стиль по природе своей тяготеет к стандартизации, к повторам, да и читателю легче осваивать текст, составленный из готовых блоков. Первомайская демонстрация, подъем зяби, уборка зерновых культур, зимовка общественного животноводства, отчеты и выборы в первичных организациях – ежегодно, Дважды в год пленумы ЦК КПСС, решения которых широко обсуждаются в трудовых коллективах, находят единодушную поддержку и горячее одобрение. Ничего нового не придумаешь, а те журналисты, которые все же умели сказать что-то свежее, не затасканное о такой будничной вещи, как небывалый размах соцсоревнования за достойную встречу, - очень ценились.
Во времена Аркадия Аверченко журналисты тоже пользовались штампами, и свои избитые выражения были у либеральной, радикальной, консервативной, реакционной печати. У царской бюрократии был свой язык, который не совпадал с языком газет, даже монархических. «Всеподданнейше припадая к священным августейшим стопам» - так писали в прошениях, на Высочайшее Имя приносимых, - в газетах писали по-другому. Советская же печать изъяснялась столь же казенно, как и начальство, абзацы из передовой статьи можно было спокойно переносить в доклад - и наоборот.

Как ни ругай современные СМИ, но надо признать, что их штампы и затертые обороты снова стали отличаться от официального языка. И штампы стали разными – свои у либерально-оппозиционной печати, свои у желтой, народно-патриотической, деловой и т.д. Один пишет «уникальность духовности русской, неизбывность традиций православного смиренномудрия», другой – «мировой опыт и структуры гражданского общества», третий – «гламурная вечеринка в пафосном ресторане».

Однажды я, тогда молодой и неопытный журналист, дежурил по номеру, Дежурить по номеру – тогда означало сидеть в типографии, внимательнейше вычитывать полосы, вылавливать «ляпы», не замеченные корректорами, сокращать материал, если выясняется, что он не влезает в отведенное место, решать прочие мелкие вопросы, возникающие в процессе верстки.

Так вот, приносит мне верстальщица оттиск полосы и говорит: «Ваш ответсекретарь, наверное, опять пьяный был, когда рисовал макет, дал 20 строк на подпись под клише, а там текста – всего пять строк. Думайте, как дырку забить».

На фотографии был изображен улыбающийся парень за рулем. Подпись под снимком гласила: «Комсомолец Сергей Микитенко приехал на наш завод всего полгода назад, но уже успешно освоил профессию водителя электрокара, сменные нормы выработки выполняет на 110-115 проц.»

Я связался с завкомом комсомола, объяснил ситуацию и попросил дать еще какие-нибудь сведения о Сергее Микитенко из электротранспортного цеха. Позвонил через пятнадцать минут – полный завал! Микитенко вместе со всей своей бригадой работает в другую смену, секретарь цехкома комсомола – на собрании актива (набрал эту фразу и ностальгически ощутил неповторимую атмосферу эпохи), а старший мастер знает о Сергее только то, что он работает недавно, но справляется.

Катастрофа!
Звоню в редакцию: что делать?
- Ну, допиши там строк десять, и пусть Наташа (верстальщица) возьмет на шпоны,- недовольно отвечает ответсекретарь (который в пьяном виде неправильно макетировал).
- А что дописать, если фактуры никакой нет?
- Ну, сочини там что-нибудь вообще молодежное…
Я перелистываю подшивки центральных газет, нахожу передовицу «Соревнованию – комсомольский замах и задор!» - и творчески варьирую: «И таких, как Сергей, молодых энтузиастов пятилетки, стремящихся к новым трудовым свершениям, у нас на заводе много. Встав на трудовую вахту и широко развернув всенародное соревнование за… Опираясь на опыт наставников, старших товарищей… Воспитание навыков хозяина на производстве…»
- Да здесь уже больше, чем на 15 строк, сокращайся! – говорит Оля-наборщица.
Ну, сокращать - дело нехитрое.
Я думал, на планерке меня поругают за халтурный подход. Или похвалят за оперативность и смекалку.
Нет, никто не обратил внимания.

Веками существовала профессия наборщика. Для набора используют гарт - сплав свинца и висмута, очень вредный для здоровья. Наборщики болели чахоткой, маялись другими хворями. Ручной набор был заменен линотипом, но гарт продолжали использовать.
Вдруг в конце прошлого века появляется компьютер. Появляется принтер. Появляются новые полиграфические технологии - профессия наборщика-линотиписта ликвидируется. Другое дело, что в нашей стране этот процесс начался гораздо позже, чем на Западе.
Только за одно это – благословение научно-техническому прогрессу! Когда я слышу рассуждения насчет того, что он, прогресс, ничего не дает простому трудовому народу и от него один ущерб духовности, вспоминаю бледное-бледное лицо знакомой линотипистки. Все жаловалась на сердце, на легкие. Умерла, бедняга, не дожив до пенсии. Хотя работникам типографии, согласно колдоговору, выдавали молоко.

В 1977 году наша газета, как и все газеты Советского Союза, напечатала полный текст новой редакции Гимна Союза ССР. По недосмотру молодой сотрудницы, дежурившей по выпуску номера, была допущена не просто досадная, но просто ужасная опечатка. Вместо бессмертного михалковского двустишия:
«Партия Ленина – сила народная
Нас к торжеству коммунизма ведет!» -
было напечатано грубо ошибочное, как с политической, так и с точки зрения стихосложения: «Нас к коммунизму ведет».

Не думаю, чтобы кто-нибудь внимательно вчитывался в текст Гимна, напечатанный в нашей газете, тем более что к тому дню он появился во всех-всех-всех газетах. Можно было сделать вид, что ничего не произошло. Наш руководитель неоднократно рассказывал нам, как в 1947 году он вычеркнул два абзаца из речи Руденко, советского обвинителя на Нюрнбергском процессе, которые не лезли в полосу их дивизионной газеты. «И ни одна зараза ничего не заметила!» - говорил он назидательно.

Но в тот раз наш руководитель почему-то решил иначе, и в следующем номере Гимн Союза ССР был напечатан снова, уже без ужасной политико-версификационной ошибки.
Таким образом, об опечатке узнали все.

На моей памяти, году в 1972-м, завотделом областной газеты спрашивал ответсекретаря:
- Вот тут сказано: «Мы от всего сердца благодарны родной партии и ее ленинскому Центральному Комитету»… А «лично Леониду Ильичу Брежневу», думаешь, надо вставлять?
- Вставляй, вставляй,- авторитетно отвечал ответсекретарь. – У краснодарцев уже чуть ли не в каждом материале «и лично генеральному секретарю», а они всегда раньше нас знают, куда ветер дует.
- Так может, надо и «лично ДОРОГОМУ Леониду Ильичу»? – размышлял завотделом.
Он дописал поверх машинописной строчки «дорогому». Посидел, подумал, тяжело вздохнул, вычеркнул. Потом посидел, подумал, тяжело вздохнул, восстановил зачеркнутое.

С советской цензурой я сталкивался всего два раза.
В небольшой заметке рассказывалось о кружке авиамоделистов, занявшем какое-то место на каком-то смотре. Упоминалось, что такие-то бывшие кружковцы стали авиаконструкторами.

Вот это место не понравилось цензору: «Называть фамилии авиаконструкторов - нельзя».
Сошлись на замене конструкторов «инженерами-машиностроителями».
В другой раз в материале встретилось название «Таганрогский завод электротехнического оборудования».
- Нет такого завода! – сказал цензор.
- Может, есть другой, с похожим названием? – спросил я с надеждой. Я знал, что в ЛИТО есть полный перечень всех «открытых» предприятий страны.
- Может, и есть. Разбирайтесь, выясняйте.
Быстро выяснить не удалось, пришлось переправлять: «одно из предприятий г.Таганрога», что в контексте выглядело нелепо и, как мне кажется, придало абзацу совершенно излишнюю таинственность, ибо в Таганроге есть предприятия оборонной промышленности,

А завода электротеХНического оборудования в городе и вправду не было, был завод оборудования электротеРМического. И при желании цензор мог бы выручить меня без труда. Видимо, не имел права.

Говорили, что в ЛИТО проверялись, и очень тщательно, все цитаты из Ленина, Брежнева и из решений съездов КПСС и пленумов ЦК.

Кстати, тот цензор производил очень приятное впечатление: интеллигентный, доброжелательный, без всякой фанаберии. Бывало, он обнаруживал опечатки и «ляпы», пропущенные всеми, кто читал номер до него. Кадры цензоров формировались из журналистов, и не худших.

Рональд Ковен, представитель Всемирного комитета за свободы прессы: «Призыв к ответственности – призыв к самоцензуре. Цензоры всегда мечтали, чтобы пресса делала за них их работу – сама воздерживалась от неудобного для них неконтролируемого освещения событий».
- До каких пор милиционеры будут не охранять, а убивать и избивать своих сограждан, вымогать взятки, покровительствовать бандитам? – спрашивает пресса министра МВД.
- Принимаются все необходимые меры по усилению борьбы с негативными проявлениями,- отвечает он. И тут же сам переходит в наступление: - Сколько можно над нами издеваться? Сколько можно передергивать?
Действительно, ведь не все сотрудники МВД стреляют друг в друга и в посторонних граждан! Не все берут взятки! Это тенденциозные журналюги, охотники за сенсациями, виноваты в том, что народ боится своей милиции!

Вот ведь какие у нас наивные прекраснодушные министры: всерьез призывают прессу стать островком благородства и чувства ответственности в океане коррупции. Прокуроры, судьи, чиновники, политики, предприниматели, генералы – все они, наверное, до ужаса честны, коль так страстно возмущаются продажностью лживых журналюг.

Что такое демагогия?
«Основанное на намеренном извращении фактов воздействие на чувства, инстинкты, настроения несознательной части масс».
«Использование лживых обещаний, лести, разжигание страстей для достижения определенной цели, например, для привлечения масс на свою сторону, для создания популярности».
«Рассуждения или требования, основанные на грубо одностороннем истолковании чего-нибудь».
Такие определения дают электронные словари.
Чего-то, на мой взгляд, в этих определениях не хватает.
Есть такая поговорка: «Когда Бог хочет наказать кого-то, то исполняет его желания». Есть молитва: «Дай мне, Господи, не то, о чем я прошу, а то, что мне необходимо». Так вот, демагогия обещает выполнить желания и предлагает народу как раз то, что ему хочется услышать в данный момент. А не то, что действительно нужно.
«Неплохо бы подумать о прекращении моратория на смертную казнь. Иначе не остановить уличную преступность и бандитизм. Мы же демократическое государство. Вот и послушаем, чего требует demos (народ)». (Станислав Говорухин, «Так жить нельзя» . 2009 год).

Типичный пример демагогии!
Известно, что скажут массы на любом плебисците: «ужесточить наказания, не пускать иностранцев, поднять зарплаты и пенсии, снизить цены, покончить с безработицей, перестать кормить бездельников, окоротить богачей». Будущий президент Джон Ф. Кеннеди написал книжку «Очерки о политическом мужестве», в которой доказывал, что народ, избрав конгрессмена или сенатора, дает ему право идти против его, народа, воли, если этого требует его, народа, польза. Чтобы оправдать доверие, политик ОБЯЗАН голосовать по совести за то, что необходимо избирателям, даже вопреки их желаниям. На то он и избран, чтобы лучше избирателей понимать, в чем состоит их истинное благо. Это и есть истинная представительная демократия.

Сходные мысли задолго до демократа Кеннеди высказывали такие полярные по воззрениям (и схожие по методам) политические мыслители, как Ленин и Гитлер.
Режиссер Станислав Говорухин может и не знать этой теории. Но если режиссер Говорухин полез в политику, ему стыдно повторять демагогическое: если народ - за смертную казнь, то законодателю следует исполнить его волю.

Столь же демагогично утверждение, будто только с помощью смертной казни можно остановить уличную преступность и бандитизм. Подросток выхватил у женщины мобильник – расстрелять его за это? Если казнить за изнасилование, то насильники будут убивать – на всякий случай, чтобы жертва ничего не сказала. Педофилов, серийных убийц угроза смертной казни не остановит: во времена Чикатило она применялась, ну и что?
Требование смертной казни – естественный, но неверный ответ на ситуацию, когда явные и всем известные преступники остаются безнаказанными либо отделываются смехотворными наказаниями. Нет смысла расстреливать одного из ста «крестных отцов» и киллеров, кого удалось поймать, в назидание остальным – гораздо лучше направить усилия на поимку хотя бы половины опаснейших преступников.

- Но это же сложно! Это долго! Это не удовлетворяет наше желание НЕМЕДЛЕННО навести справедливость!
Граждане, жаждущие крови в качестве частных лиц, в роли присяжных заседателей оправдывают подсудимых либо признают их заслуживающими снисхождения.
Почему оправдывают – боятся расправы? Поддаются давлению адвокатов?
А может, просто проявляют мудрость и чувство гражданской ответственности?
С мудростью и чувством ответственности демагогия плохо совмещается.

Снова встретил в газете слово «пассионарий» в самом положительном контексте (что-то вроде «страстный, самоотверженный, героический»), тогда как сам Лев Гумилев писал, что «пассионариев отличает не умение, честность и приспособленность к выполняемой работе, а честолюбие, алчность, зависть, тщеславие, ревность, которые толкают их на иллюзорные предприятия, а те могут быть полезными, но крайне редко».
Читайте первоисточники!

Ну, давайте почитаем.
Лев Гумилев, «Этнос и биосфера Земля».
Пишешь об этносе – потрудись объяснить значение этого термина. И автор объясняет: «Этнос – феномен биосферы, или системная целостность дискретного типа, работающая на геохимической энергии живого вещества в согласии с принципами второго закона термодинамики, что подтверждается диахронической хронологией исторических событий».

Всё поняли? Завидую вам. Я ничего не понял.
Причем тут, скажите на милость, второй закон термодинамики? Одна из его формулировок гласит, что невозможен процесс, единственным результатом которого была бы передача энергии путем теплообмена от тела с низкой температурой к телу с высокой температурой и что замкнутая система приближается к состоянию термодинамического равновесия. (Тоже не очень понятно, но тут, по крайней мере, речь идет о предметах, которые заведомо не могут и не должны быть всем понятными).
Кажется, Лев Гумилев дал нарочито, до издевательства заумную формулировку, «чтобы не приставали». Когда он хотел, определял значение терминов очень четко.

Захар Прилепин называет «три классических романа от современников». Их авторы: Александр Кузнецов-Тулянин, Сергей Самсонов, Александр Терехов.
Мне эти имена ничего не говорят.
Какой стыд – не знать живых классиков, не читать их великих произведений!
Быть может, Захар Прилепин, при всем своем огромном опыте и авторитете, все-таки слегка переоценил величие и классичность своих современников? Такие вещи имели место в истории, пожалуй, не реже, чем недооценка.

Интересно, почему я тут же не бросаюсь на поиски романов Кузнецова-Тулянина и других – быть может, гениальные, чем черт не шутит? Во-первых, потому что я не до конца доверяю оценкам Прилепина, у которого рок-певцы Кинчев, Цой и Борзыкин тоже гении. А во-вторых, потому что и без Самсонова с Тереховым слишком много надо читать.
Сейчас вам не Советская власть, когда можно было уследить за всеми событиями в литературе и стыдно было пропустить такую-то публикацию в «Новом мире» или «Москве». Пять-шесть литературных журналов, несколько хороших издательств. Количество писателей, которых непременно надо читать, тоже не очень велико. И хорошие писатели не торопятся с новыми романами и повестями, ибо всё равно издательские планы сверстаны на годы вперед.

Иногда мне становится досадно, что расплодилось «слишком много» издательств, талантливых писателей, талантливых книг. Так много, что при всём желании сможешь ухватить только одну десятую, одну сотую, одну тысячную часть интересного и значительного. Перефразируя старушку из «Театрального романа» Булгакова: столько всего прекрасного написано – читать не перечитаешь. Хорошо бы поставить точку. Прекратить процесс, перестать принимать рукописи новых авторов. Пусть народ старое хорошенько освоит. Лично мне хватает Искандера, Битова с Маканиным, Улицкой с Веллером и Быковым, ну, еще Акунина с Марининой.

Мне не хочется верить в то, что не известные мне авторы могут создать что-то великое. Я заранее настроен против новоявленных классиков. Если романы, которые назвал Прилепин, вдруг окажутся действительно хороши, я, естественно, обрадуюсь, но и испытаю легкую досаду оттого, что теперь надо будет читать и другие произведения этих авторов. А иначе совесть загрызет, будешь чувствовать себя виноватым перед большими писателями Земли Русской.

Еще из Захара Прилепина: «…поэт Евтушенко и поэт Вознесенский, если это разные люди».
Человек моего поколения никак не мог бы пошутить так зло: мы воспринимаем Евтушенко и Вознесенского как абсолютно разные, в чем-то противоположные поэтические личности, спутать их и принять одного за другого невозможно.
Но вот пришла молодежь, для которой Евтушенко и Вознесенский сливаются, как какие-нибудь Надсон, Случевский и Апухтин.

Лет через сорок очередной молодой писатель скажет: «Прозаик Прилепин и прозаик Самсонов-Терехов, если это разные люди».

Духовный лидер нации приехал в Пикалево, защитил людей труда, окоротил олигарха.
Событие неординарное. О нем подробно рассказали все главные телевизионные каналы страны, его прокомментировали многие газеты.

И вот оказывается, что 58 процентов населения страны НИЧЕГО НЕ СЛЫШАЛИ о решительном, отважном поступке премьер-министра. Особенно много таких незнаек среди лиц малообразованных (это как раз понятно), а также жителей Сибири и Дальнего Востока.

Не читают газет, не смотрят телевизор? Пропустили мимо ушей, посчитав, что это их не касается?
Мне кажется, современная журналистика сильно преувеличивает силу своего воздействия на аудиторию.
Мне кажется, и власть, и оппозиция, вообще все политики еще сильнее преувеличивают интерес к своей деятельности со стороны «простых людей».

Заголовки на первых страницах польских газет в сентябре 1939 г.:
«Польская авиация над Берлином», «Британский флот у Данцига», «Десант англо-французских сил в Восточной Пруссии», «Польская кавалерия победно движется на Кенигсберг», «Линия Зигфрида прорвана. Дорога на Берлин открыта!».
Когда стало ясно, что победным наступлением и не пахнет, то заголовков несколько изменился: «Стратегический маневр: немцы в ловушке», «Немецкие танки вязнут на польских дорогах».

Надо учесть, что, хотя режим в стране был далек от либеральной демократии, правительство все же не предписывало каждой редакции, что именно писать. Это был добровольный патриотический психоз. Журналисты свято верили в то, во что хотелось верить, а польское общество свято верило газетам, которым приятно было верить.
Тут действует психологический закон, провозглашенный Джером К.Джеромом: «Предсказывающий хорошую погоду всегда симпатичнее того, который предсказывает дождь, независимо от того, чьи предсказания сбываются».
Публика охотно прощает лжепророкам их обман, если ложные пророчества отвечали тайным ожиданиям публики.

Советская печать с 1939 года называла Германию «великой миролюбивой державой», Англию же и Францию – поджигателями войны.
Были СССР и Третий рейх заклятыми врагами – стали нежными друзьями. За несколько дней.

Вот оно, колоссальное преимущество советского строя! Сколько нужно было бы трудиться буржуазной пропаганде, чтобы подготовить общественное мнение к подобной крутой перемене? Как минимум, несколько месяцев. Знаменитая Фултонская речь была произнесена 5 марта 1946 – целых полгода прошло после разгрома Японии и окончания Второй мировой войны. Принято считать, что с этого дня ведет начало «холодная война», и прошли еще годы, пока ее пропагандистский маховик был раскручен на полную мощь.
А в 1939 г. – чик! – и готово: газета «Правда» говорит прямо противоположное тому, что повторяла на протяжении многих лет. Причины столь крутой перемены начальство объясняет крайне невнятно. При этом принцип непогрешимости начальства свято соблюдается, никто не говорит, что прежние пропагандистские утверждения были ошибочными, а предполагается, что они будут мгновенно забыты аудиторией.

Но аудитория не может всё дисциплинированно забыть. Кому-то было все равно, кто-то пребывал в растерянности, а многие понимали: комплименты Гитлеру рассчитаны не на внутреннее, а на внешнее потребление: фашистам посылают знаки, чтобы видели, как мы хотим им угодить. Сообщения ТАСС, адресованные якобы советскому народу, на самом деле предназначались читателям в Берлине.

Вообще советская пропаганда в то время не то, чтобы демонстрировала свое презрение к обществу, но как бы не принимала его в расчет. Полбеды, что «Правда» врала, беда то, что она вела себя так, словно и не очень-то хотела, чтобы ей верили.
«Нобелевская премия по литературе утратила свой авторитет, став разменной монетой в грязной политической игре». (Премия - Пастернаку).
«Нобелевская премия – почетная награда, которой заслуженно отмечены величайшие заслуги…». (Премия - Шолохову).
«Нобелевская премия по литературе в значительной мере дискредитирована… Конъюнктурные соображения… Пешка в крупной антисоветской провокации…»
(Премия - Солженицыну).
Не надо преувеличивать способность советского человека к забыванию. Газете «Правда», по моим наблюдениям, рабочие и колхозное крестьянство, не говоря уже о трудовой интеллигенции, не слишком доверяли.
В те годы читательская аудитория могла сравнивать картину действительности, рисуемую «Правдой», с самой действительностью. Но не с картиной мира, которую рисовали другие газеты. Потом стало ясно: «надо верить не «Правде», а «Огоньку» и «Московским новостям».

А что сегодня?
Газета «Голос истины» публикует журналистское расследование об афере предпринимателя А.
Телевизионная программа «Доверие народа» публикует журналистское расследование о том, что А. честнейший человек, а дело против него сфабриковано полковником милиции Б., который вымогает у А. взятку и хочет прибрать к рукам чужой бизнес.
Интернетный ресурс «Настоящий патриот» публикует журналистское расследование о том, что в деле А. столкнулись православный полковник милиции Б. с сатанинским сотрудником Следственного комитета В., который за взятку покрывает А.
«Голос истины» публикует новое расследование о том, что честнейшего следователя В. хотят устранить коррупционеры во главе с Б., за которым стоит криминальный авторитет Г.
«Настоящий патриот» не остается в долгу: благородный воитель - полковник милиции Б. борется не просто с коррумпированным следователем В., а с целой международной мафией, чьи приказы тот выполняет.
И так далее. Немудрено, если у человека, регулярно читающего газету «Голос истины», смотрящего телепрограмму «Доверие народа» и заглядывающего на сайт «Настоящий патриот», голова идет кругом. Человек сбит с толку, дезориентирован и приходит к выводу: верить нельзя никому!

Так действительно ли свобода печати – непременное условие победы над коррупцией? На Украине, в Израиле, Бразилии, Италии со свободой печати все в порядке, но и коррупция никуда не делась. Журналистские разоблачения странным образом не отражаются на репутации публичного политика, избиратель исправно голосует за Берлускони и Лужкова, как бы там печать ни изощрялась на их счет.

Весь ужас в том, что свободная печать, встроенная в коррумпированное общество, сама становится коррумпированной и в этом качестве не может бороться коррупцией. Разве что одна группа коррупционеров использует печать против другой группы.

Александр Проханов в начале 2007 г. публично заверял, что «наш человек» Гиоргадзе к осени того же года будет лидером Грузии. Гиоргадзе лидером Грузии не стал, но это никак не отразилось ни на авторитете Проханова, ни на уверенности тона.

Михаил Леонтьев в феврале 2009 года торжественно пообещал, что доллар лопнет через 5 месяцев, т.е. где-то к концу лета. Вот уж и осень на исходе, доллар теряет в весе, но до лопанья далеко.

Проханов с Леонтьевым продолжают широковещать, как ни в чем не бывало, сохраняя тот же умудренный и загадочный вид людей, посвященных в Высшие Тайны. Никто не зовет властителей дум к ответу за несбывшиеся пророчества. Хотя можно предположить, что кто-то из телезрителей, поверив Леонтьеву, принялся лихорадочно продавать доллары и немало на этом потерял. Это говорит не о короткой памяти аудитории, а скорее, о том, что политобозреватели для телезрителей - нечто вроде шутов гороховых. Смотреть забавно, но принимать всерьез?..

Из иностранного юмора.
Приезжает в маленький город католический архиепископ. Огромное событие!
В толпе встречающих репортер местной газетки, решивший непременно сделать сенсационный материал. Он спрашивает высокого гостя:
- Входит ли в программу вашего визита посещение ночного клуба?
- В вашем городке есть ночной клуб? – сильно удивляется архиепископ.
На следующий день местная газетка выходит с аршинным заголовком на первом странице: «Первые слова архиепископа: «В вашем городке есть ночной клуб?»
Давайте представим себе, что архиепископ подал на редакцию в суд и вы судья. Всем понятно, что репортер сделал гадость. Но что конкретно можно ему предъявить? В чем состоит оскорбление чести и достоинства духовного лица? Журналист совершенно точно воспроизвел вопрос. Он утаил существенные обстоятельства? Но это законное право журналиста – отбирать и дозировать информацию. Он исказил интонацию, которая в данном случае определяет смысл фразы? Но интонацию к делу не пришьешь.
Вот вам, пожалуйста: журналист самым недостойным образом солгал, хотя точно воспроизвел факт.
А можно отразить факт неточно и при этом сказать сущую правду. Такая у нас профессия…
_________________________________
© Хавчин Александр Викторович