 |
||||||||||||||||||
|
|
|
|
 
Оружие пролетариата
1 октября 1921 года, 83 года назад, появился документ, который просто обязан войти в историю советской бюрократии – «Отчет о деятельности Ставропольского Уэкономсовещания Самарской губернии». Местные бюрократы сотворили и представили его в Совет Труда и Обороны в самое тяжелое для России время – когда ленинская гвардия окончательно доканала страну грабительской продразверсткой, реквизициями и прочими «экономическими» мероприятиями, в разгар голода в Поволжье.
«Товарообмен с крестьянством: Ввиду голода у населения излишков продуктов для обмена нет… В настоящий момент голода, когда населением невероятно уничтожается скот, кооперация приняла широкие шаги по обмену невыделанных кож и овчин… Улучшение положения рабочих и крестьян: Ставропольский уезд является исключительно из крестьянского слоя населения. Охвативший голод привел все хозяйство в полный упадок, на улучшение которого потребуются года… Состояние сельского хозяйства: Состояние сель. хоз-ва находится в полном упадке... По данным последнего объезда в сфере голода находится все население… Наркомюст: На общепринудительные работы без лишения свободы в последнее время репрессии уменьшены за неурожаем, в силу чего репрессии лишением свободы являются смертельными приговорами. Ибо заключенные без посторонней поддержки продуктами от получаемого пайка умирают от недоедания…» Так что вовсе не пресловутый булыжник – голод стал истинным оружием «победившего» пролетариата. И это была первая великая чистка. Очередь следующей (не считая, разумеется, голода 1933 года) пришла через шестнадцать лет. Октябрь 1937 года, страна готовится во всеоружии отметить 20-летие великого Октября. Революция тем временем с энтузиазмом пожирает своих детей. Местная газета сообщает: закончившийся 15 октября пленум Ставропольского райкома ВКП(б) объявил врагами народа всю районную верхушку. Выяснилось вдруг, что первый и второй секретари райкома, «запутавшись в связях с врагами народа, не только не вели борьбы с врагами, но всеми своими действиями активно поддерживали врагов народа и прикрывали их». Что председатель райисполкома «проводил явно вредительскую налоговую политику среди трудящегося населения; дал распоряжение принимать кулаков в колхозы на общих основаниях со всеми трудящимися» и, кроме того, вместе с другими врагами «сорвал строительство школы, фельдшерского пункта, детских ясель» в окрестных колхозах и совхозах. Мало того – одни «ставленники» первых руководителей, «орудовавшие в райземотделе, открыто издевались над колхозниками… давали явно вредительские указания по проведению сева и уборки», другие «сотни тонн хлеба заразили долгоносиком». Да что там долгоносик – один из врагов вообще задумал «переоборудовать трактора в танки против Красной Армии». И таких только в райцентре набралось 12 человек! История закончилась обычно для того времени: «пойманную с поличным головку вредителей» отправили в лагеря. Спутник покруче гольфа 4 октября 1957 года, 47 лет назад, с космодрома Байконур была запущена ракета-носитель, которая вывела на околоземную орбиту первый искусственный спутник. Я не открою Америку, если скажу: где-где, а здесь нам действительно удалось перегнать Америку. «В настоящее время спутник описывает эллиптические траектории вокруг Земли и его полет можно наблюдать в лучах восходящего и заходящего Солнца при помощи простейших оптических инструментов (биноклей, подзорных труб и т. п.», – сообщило ТАСС. И вся планета вылезла на крыши домов в попытке разглядеть в космосе 58-сантиметровый шарик с четырьмя усиками.
На утро американские газеты и агентства задали жару своему правительству. Советский спутник вызвал шквал писем возмущенных американцев президенту – дескать, пока вы тут в гольф играете, русские спутники запускают. «90 процентов разговоров об искусственных спутниках Земли приходилось на долю США. Как оказалось, 100 процентов дела пришлось на Россию», – иронизировало агентство «Юнайтед Пресс». А газета «Дейли ньюс» буквально метала молнии: «Сейчас мы выглядим довольно глупо со всеми нашими пропагандистскими визгами, когда мы утверждали на весь мир, что русские плетутся где-то в хвосте в области научных достижений»… В тот же день Информационное агентство США (ЮСИА) распространило специальный меморандум для прессы, в котором национальным СМИ рекомендовалось быть сдержанными. «Голосу Америки», в частности, поручалось «не осуждать советские достижения, но избегать утверждения, что запуск искусственного спутника Земли является доказательством превосходства советской науки»… Что ж, шила в мешке не утаишь. При этом никто, разумеется, не знал, что русские намеревались запустить спутник еще в апреле-июне 1957-го и что лишь в августе третья по счету баллистическая ракета успешно донесла «головную часть» до Камчатки… Второй советский спутник – с пойманной в казахстанской степи Лайкой на борту – улетел спустя месяц, навстречу 40-летию Октября. Лайка, портрет которой был опубликован во всех советских газетах, была обречена стать невозвращенкой, поскольку систем возврата из космоса к тому времени еще не было… «Каменная баба спиной к Америке»
Каких только испытаний не выпало на долю «слабой женщины», волей судьбы заброшенной на чужой континент и призванной стать символом американской демократии. Если бы все неласковые слова, сказанные в адрес ее новой родины за более чем вековую «жизнь», а особенно в годы холодной войны», вдруг материализовались – не устоять бедной на постаменте. Взять хотя бы один, еще довольно-таки щадящий по отношению к самой статуе, текст полувековой давности – рукопись Ивана Комзина, генерал-майора инженерно-технических войск, командовавшего в послевоенное время восстановлением Севастополя, а в момент написания сей проникновенной публицистики начальника строительства Куйбышевской ГЭС. Не могу сказать, увидел ли он свет на страницах печати, – но ей-богу, впечатляет! Текст так и называется – «Статуя Свободы». «Давным-давно Старый Свет в лице Франции подарил США колоссальную статую – статую Свободы. Стоит она у входа в порт Нью-Йорк на маленьком островке по соседству с тюрьмой Эми Айленд (которая находится тут же, на островке, бок о бок со "Свободой"), и не статуя, а этот мрачный атрибут пресловутого американского образа жизни – подлинный символ сегодняшней Америки. Факел, который держит в поднятой руке каменная статуя, – это не факел свободы, мира, разума, нет. Это факел, которым взбесившийся куклуксклановец Гарри Трумэн надеется разжечь пожар нового мирового костра. Этот факел так удивительно похож на тот, которым в свое время толстый Геринг вместе с шизофреником "фюрером" поджигал рейхстаг. Так же пронзительно глупый Остин в ООН, как в свое время делал пресловутый враль Геббельс, кричит, кликушествуя и беснуясь, о руке Москвы и красной опасности в бессилии доказать, что агрессор – это хлебопашец с Янцзы, взявший винтовку для того, чтобы скинуть со своего стола длинные ноги Дяди Сэма. А гангстер с Бродвея, с истинно американской деловитостью снимающий скальп с корейца и живьем закапывающий в землю детей, – это всего лишь защитник западной демократии от красных азиатов... Судорожно включают рубильники электрических стульев длинные руки Дяди Сэма, трудно их спрятать в манжетах дипломата, не прикрыть их и ханжеской болтовней богомольного Гарри. Слишком уж хищно тянутся эти руки к белой голубке мира. Тщетны старания рыцарей доллара и плахи обелить стены резиденции новоявленного Гитлера. "Черного кобеля – как известно – не выкрасишь добела". Да и в цвете ли дело, когда так мала разница между двумя маньяками, один из которых сидел в коричневом доме, а другой продолжает его дело в Белом. Скрипит машина колесования, тянутся вверх руки иуд, продавших свои народы за тушенку и электрический стул с маркой "Made in USA", но народ обманывать долго нельзя, невозможно задушить правду об истинных и фальшивых поборниках мира. Грозно, один за другим встают простые люди разных политических и религиозных убеждений, разного цвета кожи, профессий и возрастов, грозен их гнев, тверда их решимость в борьбе за мир – тот долгожданный мир, который так нужен и дорог всем труженикам Европы и Азии, Африки и Австралии. Видит это и (неразб.) галантерейщик с Потомака, снова и снова подстегивающий своих партнеров по кровавому бизнесу. В страхе перед народами он размахивает атомным щитом, холерными бациллами и прочими надменными аксессуарами кандидатов "во владыки мира". Дымя мимо Острова слез (так прозвал американский народ островок Эми Айленд), уходят на восток пароходы с солдатами и танками, пушками и бомбами. Длинными вереницами тянутся пароходы – пароходы войны. Миллионы людей шлют проклятия сегодняшней Америке – Америке Трумэна и Ачесона, Маршалла и Макартура, Бреули и Эйзенхауэра. Спиной стоит каменная баба к Америке. Стыдно ей». Тем временем один из заключенных на «великой стройке коммунизма» под началом И. Комзина, бывший фронтовик П. Глушко посылает письмо Александру Фадееву, известному писателю, в то время председателю Комитета защиты мира: «...Мы обращаем ваше серьезное внимание на факты зверского отношения к человечеству. Лилась кровь реками в годы войны, льется она и сейчас, когда все дороги ведут к коммунизму...» Их бросала молодость… 7 октября 1918 года, 86 лет назад, красные заняли Самару. Пришел конец власти «Комуча» – правительства эсеров, поддержанных Чехословацким корпусом, продержавшегося почти четыре месяца… О событиях того времени можно написать так, как нас учили: молодое советское государство стойко сдерживало натиск ополчившегося мирового империализма… А можно так, как пишут в западных изданиях: «Никогда большевики не чувствовали, что их положение так шатко, как в летние месяцы 1918 года. Их власти, контролирующей территорию, равную былому Московскому царству, грозили с трех сторон мощные антибольшевистские силы»... Есть разница? Разумеется. Скорректировали свои курсы лекций и отечественные историки, получившие, наконец, доступ к архивам и «добро» писать все как было. И хотя многие так и не смогли переступить через себя, вчерашнего (десятилетиями славить большевиков, получая за это степени и на кусок хлеба с маслом, – это вам не просто так), – кому-то это все же удалось.
Оказалось, что не такими уж и героями были десятилетиями прославляемые «герои революции и гражданской войны». В частности, тогдашний предревкома Валериан Куйбышев, имя которого Самара носила до начала 1990-х годов. Как пишут теперь самарские историки, когда в июне 1918-го «чехи подошли к мосту через реку Самару и начали вести артиллерийский обстрел города, Куйбышев с группой советских и партийных работников в панике бежал из Самары в Симбирск, оставив на произвол судьбы красногвардейцев, оборонявших город». Один из коммунистов, оставшихся оборонять город, обвинил Куйбышева в дезертирстве. «Паникеры вновь решили возвратиться в Самару. К тому времени ситуация вокруг города еще более обострилась, а потому вернувшийся Куйбышев вновь бежал на пароходе с красноармейцами полка, прибывшего из Москвы для защиты Самары». Многие же из тех, кто остался обороняться, включая председателя ревтрибунала коммуниста Венцека, были отбиты у чешского конвоя и прямо на улице «растерзаны толпой», натерпевшейся от большевиков… Оказалось, что «интервенты» и эсеры сделали не так уж мало хорошего. «Определенных успехов достигло комучевское правительство в организации народного образования, считая, что «пролитая в борьбе против большевиков и немцев кровь будет напрасной, если страна лишится образованного потомства». Оно обязало освободить «все школьные и библиотечные помещения, занятые военными, правительственными и общественными организациями». Около половины всех средств, отпущенных земствам, было истрачено на ремонт школ, покупку учебников и выплату жалованья учителям». Именно в это время, «10 августа 1918 г. в ответ на очередное ходатайство общественности Педагогический институт, учрежденный 21 августа 1917 г., был преобразован в Самарский университет. Открытие университета вызвало большой общественный резонанс…11 августа после молебна и торжественной манифестации состоялось первое торжественное заседание совета университета, продемонстрировавшее стремление к мирному созидательному труду рабочих и крестьян, учителей и врачей… – всех, кому дороги общечеловеческие ценности, а не идейно-политические амбиции…. П.А. Потапов от Совета рабочих депутатов отметил, что "нарождающийся университет, обслуживая нужды народа в образовании, дает широкий доступ в университет и детям рабочих"». Спустя несколько лет большевики университет закрыли, поскольку содержать его было не на что, профессура и рабфаковцы нещадно голодали. Вечнопоселенцы 53 года назад, 9 октября 1951-го, был подписан указ Президиума Верховного Совета СССР о вечной ссылке для спецпоселенцев немецкой, чеченской, калмыцкой и других депортированных» национальностей… Сссылали народы в несколько этапов. 28 августа 1941 года вышло постановление о массовой депортации российских немцев: «По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов»… 28 октября 1943-го началась вторая волна – вышел Указ Президиума ВС СССР о народах-«пособниках фашизма»; до июня 1944 года на Алтай, в Сибирь и Среднюю Азию переселили калмыков, крымских татар, чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев, в общей сложности около 900 тысяч человек. Как отмечают авторы «Черной книги коммунизма», повод для депортации тех же калмыков – в декабре 1943-го – казался стране вполне убедительным: в ответ на предоставление им некого подобия самоуправления те создали корпус конной кавалерии для борьбы с советскими партизанами, численностью в несколько тысяч человек. (Для сравнения, в «Русской освободительной армии» Власова было две полноценных дивизии. – С.М.) Несмотря на то, что «потенциально опасных» советскому режиму «элементов» в Калмыкии было всего 1-2 процента от всего населения, высылали целыми семьями и улусами. В основном – женщин, стариков и детей, поскольку большая часть дееспособных мужчин воевала в Красной армии. Есть и документальные свидетельства: «Берия в письме, направленном Микояну, в ноябре 1944 года, т. е. год спустя после высылки калмыков, признавался, что "они были поставлены в чрезвычайно трудные санитарные условия проживания: большинство из них не имело ни жилья, ни одежды, ни обуви"». Два года спустя двое ответственных сотрудников НКВД отчитывались: «30 % калмыков, способных работать, не работают, потому что у них нет обуви. Полная невозможность привыкнуть к суровому климату, к непривычным условиям, незнание языка появляются постоянно и вызывают дополнительные трудности»... «Положение высланных в Сибирь калмыков трагично, – писал Сталину Д.П. Пюрвеев, бывший президент Калмыцкой АССР. – Они потеряли свой скот. Они приехали в Сибирь, лишенные всего... Они мало приспособлены к существованию в качестве производителей... Калмыки, распределенные по колхозам, не получили ничего, поскольку у самих колхозников ничего нет. Что касается тех, кто попал на предприятия, то им не удалось привыкнуть к новому для них положению рабочих, откуда проистекает их нетрудоспособность, не позволяющая им себя прокормить»... Два года спустя, в январе 1946-го, из девяноста трех тысяч высланных калмыков осталось 70 тысяч... Причем, как утверждают ведущие западные историки, «естественная убыль» была лишь незначительной частью всех смертей... Пост сдал – пост принял 12 октября 1964 года, 40 лет назад, закончилась хрущевская и началась брежневская эпоха.
Хрущев еще не успел оправиться от пышных празднеств по случаю своего 70-летия. Дату 17 апреля – день рождения генсека – твердо знал тогда каждый советский школьник. В связи с юбилеем Никита Сергеевич был награжден очередной Звездой Героя Соцтруда. К хрущевскому юбилею даже был снят фильм, который так и назывался – «Наш Никита Сергеевич». Не прошло и полугода, как картина, которую крутили в кинотеатрах страны в качестве киножурнала, была изьята из проката – со снятием самого героя. 12 октября собралось заседание Президиума ЦК КПСС, на котором председательствовал Брежнев. Хрущева, отдыхавшего в Пицунде, срочно вызвали в Москву на расширенное заседание Президиума. Стенограммы этого заседания не сохранилось, но так или иначе, Хрущев был обвинен в авантюризме, волюнтаризме и прочих грехах – и снят. Ему припомнили все. Из решения Президиума ЦК: «При сложившихся отрицательных личных качествах как работника, преклонном возрасте и ухудшении состояния здоровья т. Хрущев не способен исправить допущенные ошибки и непартийные методы в работе». 13 октября Хрущева убеждают «добровольно» уйти в отставку. 14-го он смещается со всех постов. «Я с вами бороться не собираюсь, да и не могу», – ответил, по воспоминаниям Шелепина, Никита Сергеевич. И ушел с заседания проигравшим, но не побежденным персональным пенсионером… И это уже прогресс: в прежние времена с ранеными лошадьми не церемонились, не правда ли? «Эх, товарищ маршал!..» 15 октября 1941 года, 63 года назад, Государственный комитет обороны принял решение об эвакуации советского правительства во главе с В. Молотовым в город Куйбышев. 17 октября в «запасную столицу» приехали М. Калинин, К. Ворошилов, А. Андреев, А. Горкин, М. Шкирятов, Н. Вознесенский и другие наркомы. «Молотов и Калинин покинули Москву на самолете, – сообщила 26 октября берлинская газета "Новое Слово". – Очередной резиденцией кремлевского отделения мирового Коминтерна явится Самара, переименованная в Куйбышев, куда выехали члены большевистского правительства… Мумия Ленина извлечена из саркофага, погружена ночью в вагон-холодильник и увезена на восток… Тысячи москвичей с женами и детьми осаждают вокзалы, стремясь покинуть столицу. Продажа железнодорожных билетов, однако, прекращена. Ускользнуть удается лишь людям близким к большевистской головке».
Зря злословили голоса: вслед за «головкой» в Куйбышев эвакуировали дипкорпус, Большой театр, оборонные предприятия. И конечно, центральный аппарат НКВД, который тут же оправдал высокое доверие. 28 октября в поселке Барбыш, ныне в черте Самары, чекисты расстреляли 25 крупных военачальников, на которых списали вину за неудачи и потери в первые месяцы войны (первая публикация об этом преступлении – статья Аркадия Ваксберга «Тайна октября 1941-го» в «Литературной газете, 20 апреля 1988 г.). Среди расстрелянных – легендарные люди, участники кампаний в Испании и на Халхин-Голе: дважды Герой Советского Союза, генерал-лейтенант авиации, начальник ВВС Красной Армии Яков Смушкевич; Герой Советского Союза, член ЦК ВКП (б), генерал-полковник Григорий Штерн и другие видные полководцы. Как пишут историки, комбрига Павла Рычагова, расстрелянного в тот день, в партию рекомендовал Ворошилов по просьбе самого Сталина. Ворошилов же санкционировал арест многих из расстрелянных в Самаре. Интересно, на что рассчитывал инвалид из Куйбышева Алексей Панов, написавший десять лет спустя, 4 ноября 1951 года, за три дня до великого праздника, отчаянное послание Климу Ворошилову. Это письмо, найденное в архивах, также процитировал в эфире один из «вражьих голосов». Отличный шофер (а наркому обороны, на зависть другим кремлевским старцам, плохих водителей не давали) напоминает, как возил Ворошилова в ноябре 1941 года по просторам Приволжского округа. И как потом, году в 1942-м или 1943-м, «в момент посевной кампании партия и правительство доверила мне, беспартийному гражданину, обслуживать вас на машине… Этими двумя встречами мною с вами, тов. Маршал Советского Союза, я горжусь, – писал Алексей Сергеевич, – что я имел великое счастье пребывать с вами рядом в автотранспорте. После чего с гордостью я вступил в 1944 г. в коммунистическую партию. По приказу министра вооруженных сил СССР я демобилизован в 1945 г. После чего скоро заболел туберкулезом легких, стал инвалидом 2-й группы... Было хозяйство, дом, не говоря об остальном, все продал для борьбы с болезнью, которая парализовала мои бытовые условия в материальной жизни … Эх, товарищ Маршал Советского Союза, знали бы вы как хочется дожить до пуска великой стройки коммунизма. Это нашей на Волге Куйбышевской ГЭС. Да и вообще, хочется жить»… Не знаю, дожил ли не старый еще, судя по всему, человек до пуска великой стройки коммунизма: пенсия у него действительно была убогой. Скорее всего, увлеченный послевоенными репрессиями сталинский нарком это письмо даже не читал. Да и мало ли кто имел великое счастье пребывать с ним в одном автотранспорте… Десять лет войны 10 лет назад, 17 октября 1994 года, погиб военный обозреватель «Московского комсомольца» Дмитрий Холодов. Не прошло и полугода – убит Влад Листьев… Десять лет назад в России родилась жуткая традиция: расправляться с журналистами, оставаясь при этом безнаказанными. Особенно преуспели в этом плане в Тольятти. 15 октября 1995 года стреляли в главного редактора газеты «Тольятти сегодня» Андрея Уланова (он стал уже 25-м российским журналистом в скорбном списке, открытом Димой Холодовым). За жизнь Андрея врачи боролись, но из комы он так и не вышел. «Следствие, поначалу убеждавшее горожан в своей решительности, сегодня уже не очень-то активно противится догадкам журналистов о том, что оно "зашло в тупик". И мало кто в Тольятти сомневается, что так и будет», – писал я в декабре 1995 года в газете «Новое русское слово». Так, собственно, и случилось. 13 января 1997-го – в День российской прессы – выстрелом в лицо был смертельно ранен главный редактор тольяттинской газеты «Обо всем» Николай Лапин. В октябре 2000 года один за другим погибли руководители телекомпании «Лада ТВ»: 3 октября у порога собственного дома убит директор компании Сергей Иванов, 28 октября при странных обстоятельствах гибнет директор и главный редактор «Лады» Сергей Логинов. Похоронили его 4 ноября, ровно пять лет спустя после похорон Андрея Уланова. Так случилось, что я участвовал в самом последнем эфире Сергея Логинова, 27 октября, – в программе «Мы помним», посвященной Всероссийскому дню памяти жертв политических репрессий. По количеству звонков, по накалу страстей этот прямой эфир, на мой взгляд, не знал себе равных – настолько профессионально он был подготовлен и сделан. Вот только одна цитата из его комментария: «К сожалению, я могу сделать вывод, что руководители нашего государства не сделали никаких выводов из не таких уж и давних уроков истории... К сожалению, сейчас можно дать только один диагноз: мы... я не могу сказать, что безнадежно – мы тяжело больны. Мы нравственно больны. Пример – та истерия, которая разворачивается по второму кругу – по поводу подъема тел погибших подводников. Вот вчера я посмотрел сюжеты, и мне было стыдно за своих коллег»... Следующей мишенью для наемных убийц стало «Тольяттинское обозрение». 29 апреля 2002 года расстреляли основателя и главного редактора «Тольяттинского обозрения» Валерия Иванова, 9 октября 2003 погиб сменивший его Алексей Сидоров. Пожалуй, правы самарские журналисты, написавшие после этого случая «гаранту Конституции России»: «То, что произошло, – уже не первый наглый вызов криминалитета не только журналистскому сообществу, но и всей общественности нашей губернии и всей страны. За последние годы только в Тольятти убиты шесть ведущих журналистов и руководителей СМИ. Это – криминальная война против свободы слова и гражданской позиции всех, кто ее отстаивает». И далее: «Мы обращаемся с вопросом: в каком государстве мы живем? Что делает власть, чтобы обеспечить безопасность граждан? Чего стоит и какие результаты дала работа правоохранительных органов и в том числе Генеральной прокуратуры по раскрытию целого ряда преступлений против журналистов?..» На эти вопросы пытался ответить и Сережа Логинов. Священный Гайдар
История его гибели окружена таким количеством тайн, что хватит не на одну книгу. Было сделано все, чтобы убедить народ: Гайдар погиб геройски, погиб в бою, – но время от времени находились сомневающиеся… Официальная версия такова. В августе 1941-го «Комсомольская правда» командировала Аркадия Гайдара в качестве своего фронтового корреспондента. Уже через несколько недель, когда части вермахта взяли Киев, Гайдар отказался лететь в тыл последним самолетом – и связь с ним была потеряна. Считается, что писатель попал в окружение, оказался в партизанском отряде и был убит фашистами в ходе одной из операций на окраине поселка Лепляво. Там и был похоронен, а в 1947 году, в присутствии журналистов «Комсомолки», перезахоронен в городе Каневе – там же, где и кобзарь Тарас Шевченко, «над Днепром широким»… Но если внимательно вчитаться в собранные в уже послевоенное время описания обстоятельств гибели писателя (самое авторитетное из них – многократно переизданная книга гайдароведа Бориса Камова «Партизанской тропой Гайдара») – возникает немало вопросов. Слишком неубедительны свидетельства его гибели. Слишком сомнительно, что похоронили – и перезахоронили шесть лет спустя – именно Гайдара. Слишком много накладок и несуразностей при описании обстоятельств самой операции, с которой связана гибель Гайдара. Тем более что никаких достоверных документов, подтверждающих факт смерти писателя (кроме письма его вдове от одного из партизан, и то не видевшего Гайдара мертвым), – не сохранилось. А значит: то, что Аркадий Гайдар погиб от пули гитлеровца 26 октября 1941 года – вовсе не факт… Самая убедительная, на мой взгляд, «альтернативная» публикация появилась в конце прошлого года в украинской газете «Киевский регион» (1-7 ноября 2001 г., "Гибель Аркадия Гайдара"). Журналист Виктор Глущенко, много лет собиравший, проверявший и перепроверявший свидетельства украинских сельчанок, ссылаясь на них, утверждает: зимой 1941-1942 года Гайдар скрывался в селе Тулинцы, недалеко от Лепляво. На том, что это был именно Гайдар (звали Аркадием Петровичем, вспоминал сына Тиму, обещал прославить спасительниц на всю страну, да и по фото в книжках много лет спустя опознали сразу), женщины настаивают. По их воспоминаниям, Гайдар порывался перейти линию фронта, но первый раз попал в лапы полицаев, сбежал: как сложилась вторая попытка – они не знают… Попытка же журналиста донести эту информацию до общественности, предпринятая им еще в конце 70-х, окончилась провалом: Глущенко заявили, что дата и место гибели Гайдара «установлены официально, на государственном уровне» и «для их пересмотра нет оснований». А в местном обкоме КПСС ему просто пригрозили: «Вам что, спокойная жизнь надоела?»… Вторую попытку усомниться в «общеизвестном» сделал я, ссылаясь на дневник писателя Виктора Балашова, попавшего в плен на Украине в июле 1942 года. Дневник написан в марте-апреле 1945-го в немецком концлагере (см. фрагменты дневника в «Релге» № 9 (99). Версия о том, что Гайдар мог оказаться в немецком плену, косвенно подтверждается дневниковой записью Балашова: «Вспоминаются слова Гайдара: "Пойдем в РОА, Виктор! Хоть из-за проволоки выйдем, на воле будем и с голоду там все же не сдохнешь". Да, дорого стоит эта "воля"»... Моя публикация об этом вышла два года назад (Мельник С. Тайна гибели Гайдара // Журналист. – 2002. – № 6. – С. 84-85). Гайдаровед Б. Камов немедленно ответил статьей (Темные слухи боятся света // Журналист. – 2002. – № 8. – С. 84-87), изобилующей «доводами» вроде нижеприведенного: «В начале 1960-х годов я искал боевых товарищей Аркадия Петровича. Часто вел передачи по радио и ТВ. В редакции, с которыми я работал, в ЦК ВЛКСМ и даже в ЦК партии вскоре начали поступать будоражащие письма. Авторы сообщали, что в годы ВОВ они находились в немецких концлагерях и дружили там с писателем Гайдаром. Писатель (в каждом письме!) умирал у них на руках. Авторы предлагали показать место, где они его своими руками «прикопали». Для этого требовалось: вызволить каждого «друга Гайдара» уже из советского исправительного лагеря и организовать поездку за границу… Мне по поводу каждого письма приходилось готовить ответы «наверх», объясняя, что «сенсационное сообщение» является дешевой блатной «клюквой»… Никаких документов, естественно, к статье не приложено. Переэксгумация, которая бы раз и навсегда сняла «щепетильный» вопрос, не проведена. Следовательно, вопрос о том, что стало с Гайдаром после 26 октября 1941 года, остается открытым. Судьба одного узника 30 октября 1974 года, 30 лет назад, узники мордовских и пермских лагерей впервые отметили голодовкой день политзаключенных. За пять лет до того, 31 октября 1969 года, в самиздатовской «Хронике текущих событий» вышла статья об одном из мордовских узников. «Судьба Юрия Иванова» – так называлась справка о человеке, «оценившем» за свою жизнь почти все достопримечательности ГУЛАГа. Рожденный в 1927 году, внук бывшего министра путей сообщения Российской империи и сын питерского художника (оба расстреляны в 1937-1938 гг.) в лагерях оказался в 1955-м – за непосещение лекций по марксизму-ленинизму в Академии художеств. В Кунеевлаг на строительстве Куйбышевской ГЭС попал уже выпускником академии, членом Ленинградского отделения Союза художников СССР. Второй срок дали за создание организации, члены которой «не были обнаружены». Трудился «на элеваторе и шлюзах, где в то время работало около 8 тысяч заключенных, осужденных по 58-й статье». В 1956-м, когда дело рассматривала комиссия Верховного Совета, отказался признать свою вину и раскаяться – естественно, остался тянуть дальше. Но вскоре бежал, при побеге был ранен и через неделю схвачен. Добавили еще десятилетие – с отбыванием в мордовских лагерях. Там возглавил забастовку в одном из лагпунктов. Отсюда новые десять – теперь уже на особом режиме в том же Дубровлаге и во Владимирском централе. В 1959-м в Лондоне состоялась выставка лагерных рисунков Юрия Иванова – разумеется, без него. Последнее упоминание о судьбе Иванова – из той же Мордовии: теперь уже как об осужденном по ст. 70 ч. 2 – аналогу злосчастной пятьдесят восьмой в очередном УК. Строптивец отказался не только от раскаяния – в Саранском изоляторе КГБ органы «принуждали его передать государству право на зарубежное наследство»… Где он теперь? Чем закончил свой путь? Кто знает – прошу, напишите: melnik@rambler.ru. |
       
|
