Главная
Главная
О журнале
О журнале
Архив
Архив
Авторы
Авторы
Контакты
Контакты
Поиск
Поиск
Обращение к читателям
Обращение главного редактора к читателям журнала Relga.
№05
(407)
21.07.2023
Общество
Интеллигенция и гламур - 2
(№13 [211] 01.09.2010)
Автор: Андрей Максимов
Андрей Максимов

СОВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ - ИСТОЧНИК ГЛАМУРА,

или «Снег в Сахаре и на Северном полюсе - это принципиально разные природные явления» (гренландская пословица)

 

Итак, прямо с вывода и начнем. Почему бы и нет? Вывод такой: не было бы советской власти - не было бы и российского гламура. Чего, вообще не было бы? Может, и был бы… Не знаю. Кто ж это может нафантазировать, что бы тут было без советской власти? Но очевидно, что даже если бы и был, — то явно какой-то другой.

Да простят меня ветераны, но я очень не люблю советскую власть. А что такое? У меня много претензий к советской власти, но, пожалуй, главную я бы сформулировал так: советская власть стремилась уничтожить все нормальное и естественное как в самом человеке, так и в окружающей его жизни. Неслучайно эпитет «советский», вопреки законам грамматики, не украшает и не раскрывает стоящее рядом существительное, а вовсе даже уничтожает его.

Да ладно!

Не «да ладно», а совершенно точно. Судите сами.

Советская торговля — это не торговля. Торговец — это тот, кто должен торговать. А советский торговец должен был прятать под прилавок самый лучший товар, чтобы потом им спекульнуть, на чем и заработать. Ну что это за торговля, право слово, когда в магазин привозят товары и лучшие тут же прячут? Советские выборы - это не выборы вовсе, поскольку выборы не могут быть безальтернативными, явка на них не может составлять 99,9%, а победитель не может получать 99,7% голосов.

Молодым напомню, что ровно так все и происходило. Еще напомню, что на избирательных участках запросто можно было купить некоторые из тех самых дефицитных товаров: так нас, избирателей, беззастенчиво заманивали на выборы. Советская экономика - вообще штука уникальная. Она была плановой. То есть сверху, из специальной организации под названием «Госплан», спускалось указание: сколько и каких товаров надо производить. По сути, это была экономика, отрицающая само понятие «прибыль».В результате эта «экономика» привела к тому, что у нас дефицитом стало буквально все.

С советской гордостью вообще была какая-то едва ли не патологическая история. В стране, границы которой человек мог за всю жизнь ни разу не пересечь; где дефицитом, повторим, было все — от еды до предметов быта; где — в соответствии с планом! — люди жили все хуже и хуже; где уничтожались лучшие писатели — в частности, лауреаты Нобелевской премии, а бездарности получали звания и премии, — вот в этой самой стране гордились, в сущности, только тем, что живут в этой самой стране. Жили и гордились не хорошей жизнью, а окружающей жизнью.

 

Однажды было сказано откуда-то сверху: чтобы все непременно гордились тем, что живут в СССР! Как бы там чего не было — чтобы гордились все! У советских, мол, собственная гордость! Это, к слову сказать, было одно из любимейших развлечений при советской власти: изо всех сил страстно и искренне гордиться окружающей жизнью. При этом, повторюсь, качество жизни НИКАК не влияло на ту страсть, с которой гордились. И вот посредине всей это неясной гордости жило существо, которое называлось советский человек.

Советские люди — это мои родители, это я сам, это мои друзья и друзья папы и мамы. Это враги и недруги моих родителей и мои. Это разные люди: хорошие и плохие, талантливые и не очень, душевные и черствые, умные и глупые, красивые и уродливые, искренние и лживые. Разные, в общем.Но главный принцип, который с детского сада вдалбливался в головы этих людей: сам по себе ты — ничто. Ноль без палочки. Один в поле не воин.

Нам бесконечно талдычили метафоры типа: «Одна тростиночка — ерунда, ее запросто можно сломать. Вот веник — это дело. Его не сломать». Граждан СССР уничижительно называют совками. На самом деле нас надо бы называть вениками.

 У меня дома хранится старый сборник стихотворений Владимира Маяковского — воистину великого поэта, у которого — как у всякого гения — была трагическая судьба. Трагизм его судьбы состоял еще и в том, что Маяковскому было уготовано место поэта-пропагандиста, проповедующего в стихах главные истины социализма. В этом старом сборнике карандашиком отмечены строки — не те, которые мне особенно нравились, а те, которые надо было учить в школе.

И мы учили:

Единица! —

Кому она нужна?!

Голос единицы

тоньше писка.

Кто ее услышит? —

Разве жена!

И то,

если не на базаре,

а близко.

Партия — это

единый ураган,

из голосов спрессованный

тихих и тонких,

от него

лопаются

укрепления врага,

как в канонаду

от пушек —

перепонки.

Плохо человеку,

когда он один.

Горе одному,

один не воин —

каждый дюжий

ему господин,

и даже слабые,

если двое.

А если

в партию

сгрудились малые —

сдайся, враг,

замри

и ляг!

Партия —

рука миллионопалая,

сжатая

в один

громящий кулак.

Единица — вздор,

единица — ноль,

один —

даже если

очень важный —

не подымет

простое

пятивершковое бревно,

тем более

дом пятиэтажный.

Партия —

это

миллионов плечи… 

Ну и так далее…

 

В ту пору даже не мог возникнуть вопрос: а как же гении — они же всегда одиночки? Как же те титаны, которые на своих плечах не пятиэтажный дом — Россию вытаскивали из всяческих болот? 

Не, не, не… Это на гнилом Западе — гении, у нас — выскочки. «Ты что — лучше других?» — оскорбительнейший вопрос при советской власти. Лучше других быть нельзя. Хуже — не хочется. Что остается? 

Быть как все.

Правильно.

Если угодно, гламур родился как протест против этих строчек Маяковского.

Да ладно!

Ну, метафорически, конечно, говоря. Он просто не мог не родиться в стране, в которой десятилетиями утверждали: «горе одному», «единица — вздор, единица — ноль», «плохо человеку, когда он один».

Абсолютно естественное, затоптанное, но не уничтоженное советской властью желание человека, чтобы мир его заметил, — должно было прорваться. И оно прорвалось. И породило гламур. Абсолютно естественное, затоптанное, но не уничтоженное советской властью желание человека, чтобы мир его заметил, — должно было прорваться. И оно прорвалось. И породило гламур.

И гламур этот, что забавно, на своих знаменах начертал знаменитейшие слова знаменитейшего советского писателя — призыв, который был едва ли не главным лозунгом советской власти; мораль, которая едва ли не в каждой советской школе крупными буквами была начертана на стенах.

Что за текст такой? Слова Николая Островского про то, что жизнь дается человеку один раз и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Разве девиз этот нельзя повесить при входе в любой ночной клуб? На любой презентации? На любом показе мод? Жизнь дается человеку один раз? Отлично! Прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы? Очень хорошо. Значит, как прожить? Есть вопрос — есть ответ! В богатстве и славе!

Зачем богатство? Потому что оно открывает возможности и предоставляет свободу.

Зачем слава? Если философски отвечать: слава есть безусловное доказательство того, что мир тебя заметил, обратил внимание именно на тебя. Если практически: слава и деньги всегда идут рядом. Слова писателя-большевика Николая Островского про то, что жизнь дается человеку один раз и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, — это, без сомнения, лозунг гламура. А если уж совсем попросту: слава — это поистине замечательно потому, что общество бесконечно доказывает: быть знаменитым — это классно, красиво и вообще — очень здорово! Именно про знаменитых оно рассказывает всюду, где только может: в телепередачах, газетах, журналах…

 

Что такое Интернет? Это такой бесконечный комментарий: обыватели комментируют жизнь знаменитостей. Обывателю кажется, что комментируя, а чаще, просто хамя знаменитости, он как бы к ней приближается.

А приблизиться к знаменитости — это заветнейшая мечта практически любого обывателя. Ну если уж само общество сделало ставку на знаменитостей — чего уж? Против общества, как говорится, не попрешь.Вырвавшись из пут советской власти, человек ужасно захотел доказать всем, и себе в первую очередь, что единица тоже имеет право на жизнь. Он не очень понимал, как это сделать. И ему на помощь пришел гламур. Все эти выводы, без сомнения, требуют размышлений, то есть паузы. Безусловно. Возьмем ее. А потом — продолжим. 

ФЕРМАТА (итал., также corona; франц. point d`orgue) – остановка неопределенной продолжительности… Малый энциклопедический словарь. Том 4. Издание Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. Одиночество в России — вообще отдельная история. У нас одиноким быть почетно. Слова «одинокий» и «умный» — они в России синонимы почти. Одинокий — означает странный, интересный, занятный. Если человек вдруг вырастет балагуром и душой компании, ему трудно будет доказать «городу и миру», что он —умный, интересный, занятный. Так у нас повелось… Оно ведь как? В Европе, к примеру, откроешь ставни, и они тут же стукнут о ставни соседа, живущего напротив. Екатерина, когда еще не была великой императрицей, а называлась всего лишь принцессой Анхальт-Цербстской, приехав в Россию, все удивлялась: вот так вот едешь и едешь, едешь и едешь, едешь и едешь, и опять — едешь и едешь, а ничего буквально нет — поля, леса, да и все.

Русский человек выйдет из избушки своей: бескрайнее небо над головой, бескрайние поля перед ним. Как тут одиночество не ощутить? Поэтому никогда, ни в какие века не удивляется русский человек тому, что его начальство не замечает. Где ж заметить, когда такие просторы вокруг, да и народу — тьма тьмущая, тут уж не до личностей отдельных. Западному человеку от других скрыться некуда, а русскому человеку — от самого себя не убежать. Американец, к примеру, больше всего боится, что жизнь перестанет обращать на него внимание. Главный страх русского — стать скучным самому себе. 

Поэтому американцы все бегают, стреляют — стараются жизнь к себе привлечь. А русский пьет и надеется, что в пьяном состоянии он станет другим человеком и сам с собой не соскучится. А вокруг него цветет — пахнет — бушует советская власть, которая изо всех сил пыталась уничтожить генетическую тягу русского человека к самости и отдельности. Что невозможно. Любая власть бессильна перед этими просторами, перед этим ощущением: вот — я, вот — Бог, а между нами — небо. И тут — бац! — новые времена ка-а-ак придут. И жизнь начала диктовать новые законы. Человек начал верить в то, что его не просто будут иметь, а иметь в виду. В 1991 году люди помогли прийти к власти тем начальникам, которые им, людям, нравились. Выборы.И ты — лично — можешь способствовать тому, что губернатором края станет известный эстрадный артист, а президентом — президентом! — человек, который нравится лично тебе. И этот самый президент поедет по стране и будет даже на сцене отплясывать, чтобы тебе, человеку, понравиться. Вот ведь оно как. А как оно, собственно говоря? Страшно, конечно. Непривычно. Непонятно. Другая жизнь, которая к тебе по-другому относится; и сам ты, значит, должен к ней как-то иначе относиться. Все это требует осмысления — то есть занятия непривычного.

 

Ну, и чем же занималась в это время интеллигенция? Лучшие ее представители — объясняльщики, так сказать. Может быть, она хотя бы пыталась объяснить людям что-нибудь про мир, их окружающий, да про них самих? Ничего подобного! Задолбанная за годы советской власти, многократно оскорбленная и униженная, расстреливаемая, кричащая в пустоту — интеллигенция решила взять реванш и сама стать властью. Интеллигенция стала избираться всюду, даже в Верховный Совет, начала писать политические книги, статьи, ставить политические спектакли, кричать по телевизору, как жить нельзя и как жить можно. Другими словами: изо всех сил начала пытаться влиять не на людей, а на политический процесс. Искусство на все это обиделось и отошло не на второй даже план, а просто взяло, да и отошло. На смену ему радостно прибежала публицистика со всеми своими фильмами, спектаклями, книгами. Публицистика давала ощущение приобщенности к власти, к процессам в стране, но в то же время — и абсолютного отхода от Бога и от главных вопросов человеческого бытия. Оно и правда: когда обсуждаются актуальные вопросы сегодняшнего дня, вопрос о смысле жизни звучит нелепо. В стране не стало духовных лидеров, зато появилось огромное количество людей, которые называли себя «лидерами политическими».

 

Поначалу обрадованный новыми веяниями, человек очень скоро почувствовал свою растерянность. Преобразования, происходящие в стране, были не ясны. Не нашлось никого, кто мог бы просто поговорить с человеком и объяснить ему: а зачем, собственно говоря, все это делается? Зачем свобода? Какая связь между свободой и собственным благополучием? Зачем рынок?

И вообще: зачем человек живет, и помогают ли ему в достижении этой цели свобода и рынок? Человеку сказали: «Ты теперь не ноль! Ты теперь сам по себе не только единица, а даже больше! Забудь Маяковского! Не будь ни совком, ни веником! Иди на выборы! От твоего голоса… Хорошо расслышал? Чисто конкретно от ТВОЕГО голоса зависит: выберут в президенты того дяденьку или другого?» Тут ведь чего выяснилось, как всегда бывает в России — некстати? Что ежели ты — единица, то будь любезен сам решать, как и, главное, куда тебе жить. Когда ты, человек, являлся частью «миллионопалой руки» — тогда проблем не возникало: куда рука, туда и палец. А теперь сам давай. Плыви, как говорится, в автономном плавании.

Ну, человек поначалу обрадовался, конечно. А потом заволновался: «Как же мне теперь, единице самостоятельной, жить? Куды, как говорится, бечь и зачем?» Человек — он ведь вообще такое существо удивительное, что ему непременно нужны ценности. Хоть ты тресни. Ему надо знать (или чувствовать), для чего он живет. Без этого человеку трудно по одной-единственной причине: он — человек. Устроен он так. На этом противном Западе люди давно ответ на этот вопрос знают-чувствуют. Потому что у них — стабильность. Стабильность — это как раз когда ответ на вопрос «для чего живешь?» постоянно не меняется.

А у нас меняется все время. И вот стоит, значит, человек на перепутье новой жизни и пытается разобраться. И готов он, сердешный, куда-нибудь бежать, но куда — не ясно. Хочется ему, сердешному, за советом к кому-нибудь обратиться. Да вот не к кому…Политики занимаются политикой. Демократы, постоянно боясь, что их сметут, — спешно стараются наладить новую жизнь. Коммунисты делают все, чтобы их не позабыли. Им всем, дорогой ты наш человек, — не до тебя.

Интеллигенция тоже при деле — переделывает государство. Интеллигенции очень хочется доказать — в первую очередь, как водится, самой себе, — что власть в России все-таки может быть хорошей и справедливой. А то еще и интеллигентной. Это важная задача. Ее, конечно, надо решать. При чем тут какой-то одинокий человек (даже если таких одиноких миллионы), который, поди ж ты, не знает, куда жить?

Человек осторожно так спрашивает у государства: мол, у вас тут перемены всякие, не могли бы Вы, уважаемое государство, объяснить мне, куда жить? Государство провозглашает ценности красивые, но до конца не ясные. 

— Ты личность? — как бы спрашивает новое государство.

— Конечно, — отвечает человек. — Не хочу ни веником быть, ни совком. Личностью, вот именно, хочу быть.

— Молодец, — как бы отвечает ответом на ответ государство. — Хочешь быть личностью — будь! Потому получи от нас, человек, всякие свободы: свободу слова, свободу самовыражения, свободу личности, в конце концов. И живи! Ты — самостоятельная личность? Ай, молодца! Вот и живи самостоятельно! А человеку хочется есть. Не то чтобы ему новые ценности не нравятся, просто хочется кушать. И еще ему хочется порядка. Потому что ощущение такое, что где порядок — там еда. Еда, черт бы ее брал, находится с той стороны, где порядок, а со стороны свободы расположились хаос и безденежье. Вот стоит он, человек, буквально на перепутье жизни. Понимает он, что надо куда-то двигаться по этой жизни, а куда — не ясно. Ценности — они же ведь еще и ориентиры в житейском море. Нет ценностей, нет ориентиров — хаос получается, беспорядок и кавардак.

 

И тут — здрасьте пожалуйста — гламур. Начался он так незаметно, практически — скромно: с презентаций, куда поначалу ходили не наряды показать, а поесть — пусть и не очень вкусно, зато бесплатно и от души. А в результате очень быстро гламур превратился в отдельный мир, который создал отдельную философию со своими очень понятными и абсолютно логичными законами. 

В отличие, к слову сказать, от тех законов, которые проповедовала интеллигенция. Быть свободным — это хорошо или плохо? Вопрос. Стоит его задать, как тут же — откуда ни возьмись — появляются люди со словами про «колбасу по два двадцать» и «одну шестую часть мира», которую все боялись. А рядом — те, которые говорят про «либеральные ценности» и «весь цивилизованный мир». И — понеслись бесконечные споры. И опять все стало непонятно. А жить гламурной жизнью хорошо? Это не вопрос — это ответ. Жить гламурной жизнью хорошо. Поди плохо: быть богатым и знаменитым. Общаться с такими же богатыми и знаменитыми. Если париться — то только в бане, а не по поводу каких-нибудь проблем. Если грузить — то чемоданы руками носильщика, а не себя или других — проблемами.

 

В пору, когда в России произошла столь же бескровная, сколь и безусловная революция, — гламур сделал то, что не смогли сделать ни государство, ни интеллигенция: дал совершенно четкую систему ценностей, нашел ответы на те вопросы, которые будоражили общество.

В то время, когда и государство, и общество провозглашали нечто возвышенно-размытое и духовно-непонятное, гламур выскочил на авансцену и прямо так, резко и нелицеприятно заявил, практически с большевистской прямотой: лучше жить красиво, чем уродливо; лучше жить легко, чем трудно; лучше жить весело, чем задумчиво; и вообще — лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. Это было так же понятно, как лозунг 1917 года: «Грабь награбленное!» Такие лозунги не могут не полюбиться. Кто-то там попытался пищать: мол, можно быть бедным и достойным человеком. Услышан не был. Кто-то стал проповедовать духовность, духовные поиски, русскую самобытность и избранность. Услышан не был.

В эпоху, когда «миллионопалая рука» развалилась на миллион отдельных единиц, явился гламур и заорал:

«Люди! Мы сделаем вам красиво! Не всем вместе! А каждому по отдельности!»

Государство на этот призыв особого внимания не обратило. Интеллигенция обиделась сразу за всех: и за себя, разумеется; и за Россию, как водится; и за народ, по привычке. Но никто ничего противопоставить всепобеждающей и понятной философии гламура не смог. Именно так гламур стал заветной мечтой подавляющего большинства людей молодого и среднего возраста моей растерянной в ту пору страны. Подозреваю, что и продолжает оставаться. 

 

ЧТО УНАСЛЕДОВАЛ ГЛАМУР ОТ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ,

или «Каждый народ достоин того правительства, которое его имеет»

(русская пословица)

 

Как известно, комичность и трагичность в России нередко перемешиваются в такой коктейль, что не вдруг и отделишь-то одно от другого. Не правда ли одновременно и забавно, и трагично, что гламур столь много унаследовал от советской власти? Все-таки, уважаемый автор, не могу в это поверить, как говорится, окончательно. Особенно, если учесть, что большинство представителей гламура советскую жизнь не помнят и практически все не понимают, что это такое. Я же говорил: дело не в понимании и знаниях, дело — в генах.

Гламур — дитя советской власти. Он связан с ней куда сильнее, чем представляется и самим гламурщикам, и интеллигентам. Гламур — дитя советской власти. Он связан с ней куда сильнее, чем представляется и самим гламурщикам, и интеллигентам.

Так бывает, скажем, когда сын, вовсе не знающий своего отца-пьяницы, почему-то тоже становится пьяницей. Или в мальчишке-сироте неожиданно просыпается художник,  потом вдруг выясняется, что парень — сын живописца. Мексиканское кино… Или индийское… Несерьезно как-то…

Вполне даже серьезно. Гены — штука одновременно таинственная и реальная.Что такое жизнь советской страны, если коротко? Множество людей, испытывая лишения, строят некое прекрасное будущее, которое вот-вот наступит. Те же, кто уклоняются от строительства этой жизни или, не приведи Господи, критикуют строителей, — те враги.

Что такое гламур, если коротко? Множество людей живут красивой, яркой жизнью. Те, кто уклоняются от нее или, не приведи Господи, критикуют, — те чужие. Главное, что и советская жизнь и гламурная жизнь — это существование большого количества людей, которые имеют одни и те же ценности и категорически не принимают тех, кто эти ценности не разделяет.

Но ведь то же самое можно сказать и о западном обществе? С одной стороны, это лишний раз доказывает, что гламур — это общественная формация. С другой стороны, про «них» так сказать все-таки не получится. В западном обществе, как мне кажется, нет такого резкого деления на своих и чужих, как в гламуре или в советской жизни. Западное общество гораздо больше, извините за выражение, толерантно. Кроме того, западное общество не призывает всех объединиться. История про «руку миллионопалую» на Западе, понятно, не прошла бы.

А в СССР проходила. И в гламуре проходит.

 

Гламур взял из советской жизни очень важный принцип: если хочешь чего-то добиться, если жаждешь доплыть до счастья — не плыви сам по себе, плыви со всеми.

Новое поколение наполнило новым содержанием старые законы жизни. Иных законов оно просто не знает и не чувствует. Для тех, кто не запомнил с первого раза, повторю и даже выделю: гламур сумел так быстро и крепко прижиться именно потому, что сумел вложить новое содержание в старые формы.

Я далек от парадоксального утверждения: мол, гламур — это есть советская власть XXI века. Но я твердо убежден: гламур связан с советской властью и ее законами гораздо сильней, чем интеллигенция, и, при всей моей нелюбви к власти большевиков, вынужден признать, что это обстоятельство помогло гламуру победить. Наверное, гламур очень удивился бы, если б узнал, что взял из советской жизни главный лозунг, вложив в него, разумеется, свое, гламурное, содержание.

Это что еще за лозунг такой?

Человек — хозяин жизни. Это главный идеологический лозунг СССР. Он же — главный лозунг гламура. Слова из знаменитой советской песни: «Человек проходит, как хозяин необъятной Родины своей», — это, конечно, чересчур круто. Про Родину гламур как-то вообще не любит вспоминать, как и про власть, и про народ. Почему? Об этом — буквально в следующей главе. А вот фраза знаменитого пролетарского писателя Максима Горького: «Человек — это звучит гордо!» — будьте любезны, вполне даже себе гламурный лозунг. Ну разве что отредактировать его можно чуток: «Человек — это звучит гордо, а одевается модно», — и вполне себе годится для нынешних времен.

Человек — это звучит гордо, а одевается модно.

В советские времена был популярен такой анекдот: «Все для человека. Все во имя человека. Все для блага человека. И мы даже знаем этого человека». В виду имелся, разумеется, «дорогой Леонид Ильич Брежнев». Для молодежи напомню, что это многолетний Генеральный секретарь ЦК КПСС, под чьим руководством моя страна, собственно, и впала в некоторое состояние анабиоза. Из всех идеологических лозунгов этот — «человек проходит, как хозяин!» — особенно сильно раздражал. Трудно ощущать себя хозяином за железным занавесом среди всеобщего дефицита и бесконечного вранья. Так вот то, что при советской власти было, извините за выражение, идеологической ширмой, — гламур решил сделать сутью жизни. Реальной сутью реального существования. Очень, надо признать, привлекательного. А почему этого не сделала интеллигенция? Почему она не провозгласила, что человек должен на самом деле, по-настоящему стать хозяином жизни? 

Интеллигенция вообще не любит размышлять над вопросом: «Кто хозяин жизни?» Сама постановка вопроса ей не нравится.

Почему?

Начнем с того, что для верующего человека (а таких среди интеллигенции большинство) очевидно, Кто хозяин жизни. Тот, Кто ее создал — тот и Хозяин. Говорить о других «хозяевах» как-то… неловко, что ли…

Кроме того, для интеллигента, с его излюбленными рассуждениями о свободе и равенстве, само слово «хозяин» отвратительно. Интеллигент очень любит рассуждать о сути личности, о ее роли и проч., и проч.

Интеллигент может придумывать человеку самые разные роли и выявлять любую его суть. Помните, у Роберта Рождественского: «Какое это чудо — человек! Какая это мерзость — человек!»? В этой амплитуде — пожалуйста. Чудо там, мерзость — ради Бога. Но хозяин… Это нет. Более того: если ты — хозяин, значит, ты — не интеллигент, — гордо считает интеллигенция. Интеллигенция (даже если бы вдруг захотела) постеснялась бы выдвинуть лозунг «Человек — хозяин жизни!».

Если ты — хозяин, значит, ты — не интеллигент, — гордо считает интеллигенция. А гламур не постеснялся. Он вообще не из стеснительных. Интеллигентов в России всегда было меньшинство — это понятно. А большинству лозунг гламурный очень даже пришелся по душе. 

Почему?

А как же?! Давайте подумаем: если, скажем, человек — хозяин раба, то это что значит? Это значит, что он может делать с рабом что угодно, а тот все одно — будет на него работать и даже делать вид, что любит, чтобы не побили лишний раз.

С жизнью — та же, извините, картина, или, неинтеллигентно выражаясь, — фигня. Ну и кто ж откажется относиться к жизни, как хозяин — к рабу? Те, кто отказался, — интеллигенты — вдруг с ужасом обнаружили, что жизнь стала гламурна, и стали испуганно вскрикивать: «Так нельзя обращаться с жизнью! А как же духовный рост?! Человек — это звучит гордо, а не пошло!.. Русская душа — она вообще!.. Самая такая душа из душ!.. А вы что с ней делаете?» И так далее. И далее. И далее.

Их не слышали.

Может, плохо кричали?

Отвратительно. Высокомерно и неясно. Да и кричали-то не для того, чтобы услышали чужие, а чтобы поддержали свои. Принцип нервного страуса, помните: голову в песок, и там, в песке, с близкими по духу переговариваться? Кричали (собственно, и продолжают так делать), чтобы самим себе доказать: никакие мы не гламурные, ясно? И не будем такими никогда! Не будем, и все тут! Кричали миру: мы — не пошлые! Мы — носители всего того, что надо нести настоящим людям! Мир особого внимания на них не обращал. Увы и ах, но миру нашему российскому уже давно не интересно, что там такое кричит интеллигенция. Увы и ах, но миру нашему российскому уже давно не интересно, что там такое кричит интеллигенция. А гламур — это новое и понятное. Почему бы не прислушаться?..

«Человек — хозяин жизни!» — говорите? Хорошо. А как же власть? Она не хозяйка жизни, что ли? Про власть, как и про народ, — песня отдельная. Заметим, что при советской власти вроде бы много рассуждали и про народ, и про власть. На самом же деле, если говорить всерьез, — народ в виду вообще не имели, а про власть никто не мог и слова вякнуть: она существовала где-то над нами, как «терра инкогнита».

Чего, чего? 

Неизвестная земля, то есть.

Гламур, выкинувший из своего существования и народ, и власть, по сути, и здесь стал наследником советской власти.

С этого места, я надеюсь, будет поподробней?

А то!

__________________________

© Максимов Андрей Маркович


Белая ворона. Сонеты и октавы
Подборка из девяти сонетов. сочиненных автором с декабря 2022 по январь 2023 г.
Почти невидимый мир природы – 10
Продолжение серии зарисовок автора с наблюдениями из мира природы, предыдущие опубликованы в №№395-403 Relga.r...
Интернет-издание года
© 2004 relga.ru. Все права защищены. Разработка и поддержка сайта: медиа-агентство design maximum