Главная
Главная
О журнале
О журнале
Архив
Архив
Авторы
Авторы
Контакты
Контакты
Поиск
Поиск
Обращение к читателям
Обращение главного редактора к читателям журнала Relga.
№05
(407)
21.07.2023
История
О чем горюет белоснежный ангел
(№13 [211] 01.09.2010)
Автор: Сергей Мельник
Сергей Мельник

На днях сын привез из украинского Житомира гигабайты фотографий. Оказалось, что на родине несомненно великих и заслуженно, почти как земляков, почитаемых самарцами Сергея Королева и Владимира Короленко по сей день жива какая-то особая, неведомая нам, «великороссам», память. Там, в городке с тысячелетней историей, есть и музей космонавтики, и изящный белоснежный памятник-ангел с надписью на постаменте: «Светлой памяти жертв голодомора». 

Словом, как в любом европейском городе, где люди живут в ладу со своим прошлым, каким бы оно ни было. Сдается мне, Самаре, и не только ей, подобного лада недостает. 

 

Все побратимы

Понятно, о плохом вспоминать не хочется. Некомфортно. Но, сдается мне, именно тяжелые воспоминания о совместно пережитом сближают народы даже больше, чем общие «медные трубы». 

Парадокс: как бы кто ни «монополизировал» голодомор на постсоветских просторах, а у нас и сегодня трагические события 1921–1922 годов известны как «голод в Поволжье», хотя опустошил он и Кубань, и Крым, и Украину, и Грузию, и Азербайджан, охватив в общей сложности 35 губерний с населением около 90 миллионов. В первом издании «Большой советской энциклопедии» (1930 г., т.17) под редакцией Бухарина, Куйбышева и т.п. мы еще можем что-то прочесть о масштабах той катастрофы.
Нажмите, чтобы увеличить.
Голод, признанный самими большевиками «небывалым даже в летописях русских голодовок», унес жизни около 5 миллионов человек, опустошил до 20 процентов дворов и хозяйств, довел армию беспризорных детей почти до 7 миллионов…

Впрочем, ленинцы себя ничуть не винили: «Этот голод явился тягчайшим "посмертным даром" свергнутого царизма», – читаем в энциклопедии. И ничего удивительного, что со временем все жуткие цифры и факты исчезли – третье, брежневское издание БСЭ (1972 г., т. 7) обмолвилось об этой трагедии одним предложением: «Катастрофическая засуха 1921 благодаря эффективным мерам Советского государства не повлекла обычных тяжелых последствий». 

О голоде начала 1930-х в наших энциклопедиях вовсе не писалось. А миллионы жертв очередного голодомора в РСФСР и Украине, – 6-7 миллионов, по данным историка Роя Медведева, – лишь «маленький, незначительный эпизод» в истории строительства социализма. 

И получается, не единожды пережившие голодомор Самара и Житомир – вроде как побратимы. Не меньше, чем, скажем, с болгарской Старой Загорой, с которой одолели турецкое иго. 

 

Первый завет Ильича

Самаре сам Бог велел хоть как-то почтить светлую память жертв. И пусть самарский белоснежный ангел (или что уж придумают скульпторы и одобрит народ) встанет на постамент где-нибудь по соседству с мемориалом Ильича. Там ему самое место. 

Ведь если верить источникам, именно нашему «новому Орлеану» выпала сомнительная честь – стать колыбелью «научно обоснованного» голодомора. Сто двадцать лет назад студент-недоучка Владимир Ульянов, которому некоторые прочили карьеру неплохого цивилиста, искал «другой путь». И сама жизнь, как говорится, подбросила юному помощнику самарского присяжного поверенного мысль, до которой «не доросли» ни самые отъявленные идеологи народничества, ни ортодоксальные марксисты. По свидетельству участника возглавляемого будущим Лениным самарского социал-демократического кружка Алексея Белякова (Юность вождя: Воспоминания современника В.И. Ленина. – М.: Молодая гвардия, 1958), на которые довольно часто ссылаются в последние годы, в разгар страшного голода 1891 года, когда вся страна бросилась на спасение несчастных, «Владимир Ильич имел мужество (здесь и далее курсив мой. – С.М.) открыто заявить, что последствие голода – нарождение промышленного пролетариата, этого могильщика буржуазного строя, – явление прогрессивное... Голод, разрушая крестьянское хозяйство, двигает нас в нашей конечной цели, к социализму через капитализм. Голод одновременно разбивает веру не только в царя, но и в Бога».

Спустя три десятилетия, «подарив» завоеванной стране беспрецедентный по своим масштабам и последствиям голодомор, он воплотил в жизнь зародившуюся в Самаре мысль: голод может и должен послужить делу нанесения «смертельного удара в голову врага»...

Надо ли объяснять, почему до самого последнего времени людоедские по сути воззрения Ленина трактовались как «мужество»? И на таком толковании выросло не одно поколение…

Не знаю, как другим – но мне близок вывод одного из авторов «Черной книги коммунизма» (которая, несмотря на благой проект «Союза правых сил», кажется, так и не дошла до российских школ), французского историка и политолога Стефана Куртуа: «Голодная смерть детей украинского кулака, жертв сталинского режима, "тянет на весах" столько же, сколько голодная сметь еврейского ребенка в гетто Варшавы, жертвы режима нацистского». 

 

Повторение – мать учения

400-500 тысяч соотечественников, погибших от голода в Среднем и Нижнем Поволжье и части Казахстана в «царском» 1891 году – и 11-12 миллионов россиян, украинцев, грузин, азербайджанцев в 1920-30-е годы прошлого века. Есть разница. 

В начале 1920-х, по горячим следам, в прессе и различных изданиях еще шли сводки с «полей сражений». Сообщалось, что «голодающее население Поволжья лавиной двинулось на юг, сея по пути заразу (холеру. – С.М.) и смерть... Едят кору (леса липовые объедены), кислый щавель, сусликов, черепах» («Известия», 5 июля 1921). «Суслики совершенно не сдаются в склады райпродкомов, так как мясо и шкура поедаются крестьянами» («Известия», 23 июля 1921). Центральная комиссия помощи голодающим констатирует: «Свирепствует холера. В одной Самаре ежедневно 400 заболеваний... Ежедневно количество призреваемых детей, бросаемых родителями, увеличивается на 60–70 человек...» А Луначарский добавляет: «В Самаре есть такой городок, куда в конце концов посылают всех найденных детей. Нельзя же оставлять их умирать на улице. Смертность в этом городке отчаянно велика... Говорят, есть случаи, когда мордовское население детей своих попросту топит в Волге...»

Разные авторы приводят такие цифры: голод 1921-22 годов явил миру только в одной Башкирии более 200 случаев людоедства и 2000 — трупоедства, в Самарской губернии соответственно – 20 и 180 случаев.

Голод, по признанию современников, носил характер даже не эпидемии, но – «голодной пандемии», накрывшей страну. Но «... этот «беспощадный царь» явился не неожиданно, – читаем в сборнике «О голоде» (Харьков, 1922). – Все экономические и бытовые условия влекли к этому уже разоренную страну». 

«Действительная помощь голодающему сельскому населению почти неосуществима в средневековых экономических условиях, искусственно созданных большевистским режимом», - сокрушается Петр Струве («Голод», София, 1921). Под «средневековьем» весь цивилизованный мир понимает предпринятые ленинской гвардией уничтожение крупных частных хозяйств и насаждение военно-коммунистических совхозов, ликвидацию трудовых фермерских хозяйств и насильное возвращение фермеров в общину, развязывание гражданской войны во всех без исключения деревнях, политику тотальной продразверстки, не щадящую практически ни одного хозяина, запрещение торговли плодами крестьянского труда. И конечно, беспрецедентные по масштабам репрессии, которые не остановил даже надвигающийся голод. 

 

«Если враг не сдается…»

В 1991 году мне, корреспонденту московского еженедельника «Столица», дали возможность поработать в архивах и спецхране «ленинки». И опубликовать серию материалов о голодоморе. Честно говоря, и сегодня страшно перечитывать то, что «накопал» тогда… 

Наши интеллектуалы до сих пор спорят: можно ли считать то, что сотворили в свое «басенное» время большевики, – геноцидом собственного народа, всей той многонациональной «общности людей», которая невольно стала жертвой жуткого эксперимента? Ну, а как иначе-то назвать! Ведь ничто не ново. Достаточно обратиться к авторитетному энциклопедическому словарю Гранат (1909 г., т. 15), где со ссылками на выводы маститых ученых, сделанные на основе многолетних исследований, констатируется: «Голод... является еще существенным фактором вырождения, пагубно отражаясь на потомстве». Или к изысканиям ученика известного психиатра П.И. Ковалевского – днепропетровского профессора Д.Б. Франка («Голод и психика», 1922), которому пришлось работать «на голоде» 1920-х и убедиться: «изменения психики от голодания обнаруживают тенденцию стать длительными...», а люди, которым чудом удалось выжить в средневековом кошмаре, устроенном «новой властью», дошедшие до стадии немыслимого «нравственного и соответственно ему интеллектуального одичания» – потеряны для общества. Во всяком случае – уж точно, как сказали бы сегодня, "не выйдут на площадь". 

И еще из выводов тех лет. Чудовищный голод 1921–1922 гг., судя по всему, окончательно подорвал силы, способные уничтожить большевистский режим изнутри. Для «победителей» собственного народа искусственный голодомор стал оружием массового поражения страшной разрушительной силы, стратегическим средством, обеспечившим в конечном счете такую долгую оккупацию. А в 1930-е был сделан контрольный выстрел, о котором так мечтал прозорливый самарский юноша.

Словом, «посмертный дар» большевизма оказался куда страшнее царского. В 1991 году, когда в стране вновь заговорили о голоде, все это было вполне очевидно. И поучительно. Это к вопросу о роли Егора Гайдара, способного извлекать уроки и отвечать за страну. И о светлой памяти, которой так не хватает сегодня.

____________________________

© Мельник Сергей Георгиевич

Фотография Дмитрия Мельника

Белая ворона. Сонеты и октавы
Подборка из девяти сонетов. сочиненных автором с декабря 2022 по январь 2023 г.
Чичибабин (Полушин) Борис Алексеевич
Статья о знаменитом советском писателе, трудной его судьбе и особенностяхтворчества.
Интернет-издание года
© 2004 relga.ru. Все права защищены. Разработка и поддержка сайта: медиа-агентство design maximum