Да будет славен Аллах Наимудрейший и Всезнающий, ибо всё сущее создано Им, и ничего не происходит без воли Его!

А нельзя начинать повествование без славословия Всевышнему, ибо тогда рассказ, попав слушателю в уши и мозг, не достигнет его сердца, и труд рассказчика будет потрачен впустую.

Когда-то давно, в правление великого халифа Харун ар-Рашида, жил в портовом городе Басре некий человек. Звали его Харис. Был он молод, неглуп и хорош собой. И часто ловил на себе лукавые взгляды, бросаемые как бы случайно из прорези чадры. Но ничего он не мог предложить прекрасным девам, ибо был беден и незнатен. И не было у него ни верблюда, ни коня, ни осла. Даже приличного казана, чтобы сварить плов не было в его убогом доме с проваленной крышей. Да и зачем ему был нужен казан, если мясо он ел только по большим праздникам, когда богатые люди, исполняя волю Аллаха, делились им с бедняками. Питался он только лепёшками и рисом, запивая их водой. Эту скудную еду он мог себе позволить на те гроши, которые зарабатывал, разнося воду на рынке Басры и предлагая её всем, кто нуждался в утолении жажды.

Правда, было у него одно сокровище. Но сокровище это было странным. Это была золотая монета, на которой был выбит профиль человека. Эту монету ему вручил отец перед самой своей кончиной.

Тогда отец ему сказал: «Эту монету, сын, я получил от своего отца, а тот – от своего. Когда-то давно её дал нашему дальнему предку сам Искандер за какую-то услугу, которую тот ему оказал. Не знаю, что это была за услуга, отец мне не сказал, но только с тех пор над нашим родом довлеет проклятие. Сын! Поклянись, что выполнишь то, что я тебе велю! Никогда, ни при каких условиях, даже если будешь умирать от жажды или тебя будет терзать голод, не трать эту монету! Если на тебя нападут разбойники и будут тебя живьём резать на части, не отдавай им эту монету! Если прекрасная дева тебя обольстит и будет у тебя её выпрашивать, не отдавай ей эту монету! Но когда к тебе подойдёт грязный нечесаный нищий и, назвав тебя по имени, попросит отдать эту монету – сразу отдай ему её и ни о чём не спрашивай! Только тогда с нашего рода будет снято проклятие. Если, когда ты будешь умирать, монета всё ещё будет с тобой, передай её своему сыну с этим же наставлением».

Похоронив отца, Харис вернулся в свой дом и долго любовался золотым блеском старинной монеты с выбитым на ней человеческим профилем. Как хотелось ему сходить с ней на базар и накупить еды, чтобы хоть раз в жизни вдоволь наесться! Но он свято выполнял заповеди о почтении к воле умерших, ибо так написал Пророк в Великой Книге. И потому он завернул монету в свой кушак, подпоясался им и отправился на базар. Но не для того, чтобы купить еды, а, чтобы продолжать разносить воду, получая за это мелкие медные деньги.

Часто, когда никто не видел, Харис доставал монету. Он любовался её золотым блеском и мечтал о том, что бы он купил, если бы решился её потратить. Но потом он вспоминал завещание отца, да и жалко было расставаться с таким сокровищем. Он со вздохом прятал монету и возвращался из страны грёз к своему нищенскому существованию.

Однажды перед заходом Солнца Харис сидел на пороге своей убогой лачуги и медленно жевал сухую лепёшку. Голова его была пуста, ибо не о чём ему было думать. Впереди был ещё один унылый вечер, за ним – трудный день, потом опять вечер без радости, и так − до скончания его века. Уныние и печаль давно поселились в его сердце. И потому он даже не повернул головы, когда рядом с ним на порог его дома, не спросив разрешения, присел какой-то человек.

− Мир тебе, о Харис! – сказал незнакомец, обдав Хариса дурным запахом изо рта, который всегда исходит от голодных людей.

− И тебе мир, добрый человек, − ответил он, отломил кусок лепёшки и, не глядя, протянул её путнику. Затем он спросил не из интереса, а из вежливости: − Кто ты, куда путь держишь и откуда ты сам?

− Кто я? Я давно уже никто. Я бедный дервиш, который знает ответы на многие вопросы. А откуда я, я сам не помню – так давно живу я на свете.

− Но если ты так мудр, то почему беден? Если бы я знал ответы на все вопросы, то нашёл бы способ разбогатеть.

− Ответы на все вопросы знает только Тот, кто создал мир, в котором эти вопросы существуют. Я же знаю ответы на многие из них, но далеко не на все. А что касается богатства, то стать богатым нетрудно. Вопрос не в богатстве, а в цене, которую надо за него заплатить. И чем больше богатство, тем выше эта цена.

− Я видел много богатых людей, но не видел, чтобы кто-то из них тяготился своим состоянием, − усомнился Харис.

− И не увидишь, − уверил его незнакомец. – Ибо цена эта невидима.

− Всё равно не верю я тебе, незнакомец. Вы, дервиши, любите рассказывать небылицы и смущать умы обычных людей.

− Я столько живу на свете, что мне нет необходимости обманывать тебя, о Харис. Ты спрашивал меня о моём пути? Так вот, мой путь уже закончен, ибо цель моего странствия передо мной. 

− И какова же цель твоего странствия? Неужели этот убогий квартал Басры?

− Нет, цель моего странствия не убогий квартал Басры. Цель моего странствия это ты сам, Харис!

Не смотря на свою молодость, Харис уже много повидал на своём веку, и его трудно было удивить. Но эти слова вывели его из оцепенения. Он взглянул на незнакомца. То был грязный нечесаный нищий, издававший вонь давно не мытой плоти. Длинные грязные спутанные волосы закрывали его лицо и не давали определить его возраст. На нём были надеты невообразимые лохмотья, в которых угадывалась некогда приличная одежда.

А между тем нищий продолжал, словно угадав его мысли:

− Да, когда-то я был богат. Затем обеднел. Давно я брожу по свету. Много прошёл я дорог, много повидал людей, городов и стран. Много раз я изнывал от жары и мёрз от холода. А к голоду я привык так, что научился обходиться почти совсем без еды. И могу тебе сказать, о Харис, что в богатстве как в таковом нет той радости, которую ты от него ожидаешь. Поверь, Харис, сейчас, когда ты сидишь на пороге твоей убогой лачуги и жуёшь чёрствую лепёшку, ты счастлив, как мало кто из людей.

− Ты издеваешься надо мной, нищий! – воскликнул Харис. – Как можно быть счастливым в такой нищете? Странствия, видимо, повредили твой разум, и ты впал в безумие! Так знай же, я отдал бы самое дорогое, чтобы стать богатым и забыть про эту жалкую лачугу!

− Отдал бы самое дорогое? – встрепенулся нищий, из-под спутанных волос на Хариса глянули глаза, в которых горело пламя, верно, отблеск заката. – Хорошо, Харис, если я научу тебя, как стать богатым до завтрашнего восхода Солнца, что ты мне дашь?

Харис оторопел. Он сразу подумал о монете, которую так долго берёг. А нищий настаивал:

− Всё на свете свершается по воле Аллаха, и всё на свете имеет свою цену. За всё приходится платить. Если я тебя сделаю богатым уже сегодня ночью, что ты мне дашь?

− У меня ничего нет, − побелев, пролепетал Харис.

− Не обманывай меня! Ложь – грех. Ты помнишь – я знаю ответы на многие вопросы. Я знаю ответ и на этот вопрос! Так что ты мне дашь? Ведь за всё надо платить!

− У меня ничего нет, − повторил Харис, побелев как полотно.

− Не лги! – в глазах нищего горел дьявольский огонь. – Монета! Отдай мне её, Харис! Отдай! И сбудутся все твои мечты!

− Хорошо! Только научи меня, как стать богатым.

− Встань, возьми очень крепкую палку и выйди за городские стены на дорогу, что ведёт в Багдад. Там тебя уже ждёт богатство.

− Так просто?

− Да, просто. Я же говорил, что стать богатым просто. А теперь отдай мне монету!

Харис подумал, что способ получить богатство, который предлагает ему нищий, уж очень сомнителен. А за это просит целую золотую монету. Сбудутся ли слова нищего или нет – неизвестно, а за эту монету можно купить неплохого верблюда. Глупо обменивать золото на слова подозрительного человека. И он воскликнул:

− Не дам я тебе монеты! Ты меня обманываешь! Уходи, нечестивец!

Нищий взвыл:

− Ты глуп, Харис! Ты глуп и жаден, как твой предок! Так знай же, что человек, которого греки называют Александром Великим, а мы Искандером, дал твоему предку эту монету за то, что тот согласился удовлетворить его мимолётную греховную страсть! У Искандера не было при себе своих денег, чтобы расплатиться с этим развратником, и он занял у меня, его слуги эту монету. Но потом он забыл мне вернуть долг. А твой гнусный предок куда-то сбежал и я не смог отобрать у него мою монету. Это я устроил встречу Искандера с этим нечестивцем. За это боги прокляли и меня, и твоего предка, и весь ваш род. Мне назначено бродить по Земле, не зная покоя, как Каину, а вам жить в бесчестье. Только когда один из вас по своей воле отдаст мне ту самую монету, с вашего рода будет снято проклятие, а я, наконец, смогу умереть. Отдай мне мою монету, Харис! Позволь мне покинуть этот мир!

− Уходи, несчастный! Ничего этого не было! Ты всё врёшь, чтобы завладеть моей монетой! – Харис вскочил и оттолкнул ногой нищего.

Тот упал, затем, поднимаясь и вытирая кровь с разбитого лица, уже спокойно сказал:

− Ты меня обманул! Но, помнишь, я говорил о том, что в этом мире за всё надо платить? Всё равно ты заплатишь. Я не могу силой отобрать у тебя мою монету. Вместо этого я дам тебе знание. Самое страшное знание, которым может владеть смертный. Я назову тебе день твоей смерти.

Нищий выпрямился и, глядя горящими глазами прямо в глаза перепуганному Харису, сказал:

− Так знай же, когда пройдёт пять раз по семь лет и один день после этой нашей встречи, ты умрёшь! – затем нищий отвернулся, и, сгорбившись, побрёл куда-то в сгущающихся сумерках.

Харис долго стоял, вглядываясь во тьму вслед нищему. Затем он взял крепкий деревянный шест, который подпирал падающую крышу его дома и отправился к городским воротам. Знакомые стражники выпустили его из города, и он пошёл по дороге, ведущей в Багдад.

Примерно через час пути он услышал доносившиеся откуда-то стоны. Он свернул с дороги и в свете Луны увидел лежащую мёртвую лошадь, которая своим весом придавила к земле всадника. Харис, используя свой шест как рычаг, приподнял лошадь и вытащил из-под неё человека. Тому повезло: нога, которую придавил труп лошади, была, конечно, повреждена, но кости были целы, и идти он мог. Когда он пришёл в себя, то сказал:

− Знай же, о мой спаситель, что я Раид − один из принцев Багдада. Я ехал к правителю Басры со срочным поручением от моего отца. Но мой конь не выдержал дороги и пал, придавив меня к земле. Если бы не ты, меня бы к утру съели шакалы, их уже много собралось вокруг. За спасение я тебя отблагодарю. Вот тебе кошель полный золотых монет. Потрать их с умом, и ты будешь богатым до конца своих дней.

Харис проводил Раида до Басры, где с ним распрощался. В Басре он первым делом зашёл на постоялый двор и хорошо поел. Давно забытый вкус мяса и сладостей развеселил его сердце. Затем он купил верблюда, нагрузил его коврами и украшениями и, уплатив караванщику, пристроился к каравану, шедшему в Дамаск.

В Дамаске он продал свой товар с большой выгодой и купил ещё двух верблюдов. Он нагрузил их изделиями сирийских и ливанских мастеров и вернулся в Басру. Продав этот товар опять с большой прибылью, он приобрел ещё двух верблюдов, накупил у мореходов в порту Басры индийских специй и тканей и снова отправился в Дамаск. Там, снова удачно продав товар, он попался на глаза местным евреям. Тем понравился молодой оборотистый купец, и они ссудили его деньгами для развития торговли.

В Басру он вернулся во главе собственного каравана из двадцати верблюдов в сопровождении невольников и невольниц и под охраной вооружённых до зубов сирийских воинов. Он ехал верхом на белом скакуне, свысока поглядывая на тех, кому ещё два месяца назад благодарно кланялся за каждую медную монетку, которую ему давали, когда, он угодливо подносил стакан воды. Он наслаждался удивлёнными и завистливыми взглядами, которыми награждали его бывшие знакомые. Он упивался своим превосходством над ними, напрочь забыв о временах, когда чашка варёного риса была для него праздником.

И только однажды его ликование было испорчено. В пёстрой базарной толпе продавцов и покупателей мелькнула (или ему показалось?) нечёсаная шевелюра того самого нищего. В тот вмиг чёрная холодная рука тоски сжала его сердце. Он вспомнил о предсказанном дне его смерти. Сомневаться в верности этого предсказания не приходилось. В том, что касалось богатства, нищий его не обманул, − значит, не обманул и здесь. Впрочем, печаль длилась недолго. К чему огорчаться заранее? Тридцать пять лет – большой срок, целая жизнь. За это время может случиться столько интересного и приятного, что сейчас забивать себе голову чёрными мыслями нет смысла.

А между тем торговля Хариса процветала. Через год он был уже владельцем сотни верблюдов и двух кораблей. Дамасским евреям он вернул ссуду с большими процентами. Он наладил торговлю между Сирией и Индией и присматривал себе корабль в порту Тир, чтобы возить товары в далёкую Испанию.

На месте своей нищей лачуги он выстроил роскошный дом. В Дамаске он купил виллу. Хотел было приобрести дом и в Багдаде, но там были большие налоги, да и жить по соседству с самим халифом ему не хотелось.

Он мог себе позволить всё! Его дома были наполнены роскошными вещами. Он ел только изысканные яства и только с золотой или серебряной посуды. Одежда его была под стать самому халифу. Его взор и слух услаждали лучшие музыканты и танцоры, а тело – прекрасные девы, а иногда и отроки.

Но это приносило ему всё меньше радости. Каждый час, каждую минуту, каждую секунду он помнил о дне своей смерти. Мысль эта отравляла его существование. Еда теряла свой вкус, изысканные вещи утрачивали своё изящество. Прелести прекрасных женщин доставляли ему всё меньше удовольствия, и скоро он совсем перестал ими интересоваться потому, что его уд под влиянием мрачных мыслей перестал подниматься в ответ на их ласки. Только юные отроки могли иногда добиться его благосклонности.

Впрочем, иногда случались моменты просветления. Это было тогда, когда ему на ум приходила мысль: а не обманул ли всё-таки его нищий, не ошибся ли он? В такие дни Харис был странно весел и одаривал окружающих своей благосклонностью. Но в глубине души он всегда знал – предсказание нищего верно, и сомневаться в нём не следует. 

Шли годы. И всё мрачнее становилось лицо Хариса. Редко кто мог сказать, что видел на нём радостное выражение или, хотя бы, просто намёк на улыбку. Он перестал появляться на людях, а когда ему нужно было куда-то ехать, он делал это ночью, потому что ему везде мерещилась сгорбленная фигура нищего.

Он становился отшельником. Человеческие лица его раздражали – в каждом из них он видел что-то от того нищего. Слуги и невольники в его доме должны были ему служить, опустив голову и под страхом наказания не глядя ему в лицо. Был он баснословно богат, но свои дела сам уже не вёл. За него это делали управляющие, которые боялись его, как огня, и поэтому надолго не задерживались, даже несмотря на огромные деньги, которые он  им платил.

Он так и не женился. Никто не хотел отдавать свою дочь за бывшего водоноса, который подозрительно быстро разбогател, и вскоре после этого стал мрачным злобным затворником. Поговаривали, что богатство своё он приобрёл не без участия Дьявола, который взамен ещё при жизни изъял у него душу.

И вот прошло тридцать пять лет. За три месяца до срока, предсказанного нищим, Харис почувствовал, что у него болит язык. Лекарь, которого он позвал, заметил на его языке небольшую ранку. Он сказал, что это не страшно, и прописал какое-то питьё. Но, несмотря на лечение, боль не проходила, и ранка не заживала. Харис звал одного лекаря за другим. Все они качали головами, говорили, что это не страшно, прописывали какие-то снадобья и спешили удалиться. Всё было впустую. Болевший язык мучил Хариса и днём и ночью.

И, наконец, Харис пригласил знаменитого лекаря, который лечил самого халифа, заплатив за его визит огромные деньги. Тот долго его осматривал, задавал вопросы, интересовался его выделениями, его сном, историей его семьи и ещё много чем. Затем, покачав, головой сказал, что эта болезнь ему известна и она неизлечима. Она начинается с какой-нибудь незаживающей ранки, потом распространяется по всему телу, и человек умирает в мучениях.

Харис совершенно пал духом. Вот оно! Исчезла последняя тень надежды, − предсказание нищего начинает сбываться!

Харис заперся в своём доме. Он вёл счёт часам и минутам до конца отведенного ему срока. Он не ел, не спал, ни с кем не разговаривал и чах день ото дня. Вскоре он перестал быть похожим на самого себя и превратился в скелет, обтянутый сморщенной кожей.

В тридцать пятую годовщину встречи с нищим, за день до его предсказанной смерти слуги доложили, что у ворот дома стоит какой-то оборванный человек и настойчиво просит его впустить. Погружённый в апатию Харис, безвольно лежащий на подушках, вялым жестом выказал своё согласие. И вот перед ним предстал тот самый нищий. За тридцать пять лет он нисколько не изменился: те же нечесаные волосы, закрывающие лицо, те же лохмотья, тот же дурной запах давно немытого тела. Глядя на Хариса сквозь спутанные космы, он сказал:

− Ну что, Харис, твоя мечта сбылась – ты богат! Но счастлив ли ты? Помнишь, я тебе говорил, что тогда, когда ты сидел на пороге твоей убогой лачуги и жевал чёрствую лепёшку, то был счастлив, как мало кто из людей?

Харис только молча кивал головой, из его глаз катились слёзы. Нищий продолжал:

− Помнишь, я также говорил, что всё имеет свою цену? И рано или поздно её придётся заплатить? Ты решил, что можно обмануть судьбу и получить то, о чём мечтаешь бесплатно, но вместо этого ты потерял душу.

В ответ на слова нищего к Харису вернулось его обычное злобное настроение. Старческие слёзы вмиг высохли на его лице. Он сел на подушках и, глядя в лицо нищему, промолвил сквозь зубы:

− Тебе ли меня укорять, пёс шелудивый? Когда я сидел на пороге своего дома и жевал сухую лепёшку, разве звал я тебя? Ты сам пришёл и уселся рядом без спроса! Ты сам затеял тот разговор! Это ты, отродье шайтана, меня соблазнил, чтобы украсть мою душу! Если бы не ты, не знал бы я тех страданий, которые испытываю сейчас!

− А кто заставлял тебя выламывать шест от крыши твоей лачуги и идти с ним ночью на багдадскую дорогу? Я!? А кто тебе советовал как распорядиться подарком принца Багдада? Тоже я? Помнишь, что ты сделал сразу же, придя в город? Может ты раздал милостыню нуждающимся или оставил пожертвование в мечети? Нет! Ты пошёл на постоялый двор и нажрался, как грязная свинья!

Харис вскочил и стал кричать на нищего, потрясая кулаками:

− Не тебе меня укорять! Разве я не заплатил за своё богатство, за свои деньги! И цену ты сам назначил. Ты мне сообщил день моей смерти. Каждый день, каждую минуту, каждую секунду я помнил об этом дне. Это знание, которое ты мне дал, отравило моё существование, лишило меня радости обладания богатством, радости жизни. Это стоит дороже одной единственной монеты, из-за которой ты всю жизнь меня преследуешь!

Нищий упал на колени, схватил себя за волосы и, горестно раскачиваясь, воскликнул:

− Харис! Сколько лет прошло, а ты так ничего и не понял!!! Твои деньги и любые деньги вообще – это только кусочки металла. Ты заплатил цену не за них! Вспомни, Харис, о ком ты думал всю свою жизнь? Только о себе! Подумал ли ты хоть раз о простом водоносе, каким ты был когда-то, который питается только лепёшками да рисом? Или о вдове, мужа которой убили разбойники, отобрав последнее? Может ты ссудил денег на постройку мечети, больницы или медресе? Нет, Харис, единственным, кого ты ценил и о ком заботился, был ты сам. Ты говоришь, что знание дня своей смерти отравило твоё существование? Нет, не оно.

Каждый человек знает, что он смертен, и знает, сколько примерно ему отведено. И каждый сам решает, как прожить свой срок, какую цену заплатить за то, чем наделил его Всевышний. Если человек оставляет после себя в этом мире что-то полезное, то своего конца он не боится – когда умрёт его тело, сам он останется жить в своём творении. Если же он за свою жизнь не сотворил никакой пользы, то, умерев, он уходит из этого мира навсегда!

Цена богатства – это то, на что его можно употребить. У тебя была гора золота и уйма времени − тридцать пять лет – целая жизнь! За это время можно было не то, что дворец, город выстроить. Можно было пустыню превратить в цветущий сад. Можно было родить сыновей и воспитать из них воинов-защитников родины. А ты на что потратил жизнь? Ты всё это время сидел один взаперти и трясся над своей жалкой, ничтожной шкурой!

Ты за свою жизнь не сделал ничего полезного, хотя твоё богатство давало тебе такую возможность. Твоё существование отравил страх. Мелкий, грязный, ничтожный страх уйти из этого мира безвозвратно, навсегда!

Они стояли друг перед другом, лицом к лицу, два недруга, всю жизнь скованные одним проклятьем. Все тридцать пять лет ожидания, страха, надежды и ненависти, наконец, выплеснулись.

Нищий сказал:

− Харис! Жить тебе осталось один день. Завтра ты умрёшь. Сейчас у тебя есть последняя возможность совершить благой поступок и сделать хоть что-то полезное. Сними с себя и с меня проклятие − отдай мне мою монету!

− Так знай же, о презренный бродяга, − прошипел Харис сквозь зубы, глумливо глядя в глаза нищему. – Чтобы отомстить тебе за то, что ты со мной сделал, я смешал эту монету со всем множеством моих монет и пустил её в оборот. Я её потратил! Не знаю где и не знаю на что! Сам ищи теперь свою монету в целом свете!!!

Нищий несколько мгновений молча смотрел на Хариса, боясь поверить услышанному. Когда он, наконец, осознал происшедшее, то взвыл от горя и бросился из дому, разрывая на себе одежду и вопя:

− Будь ты проклят, Харис!!! Гореть тебе в Геенне Огненной в день Страшного Суда!!!

Когда крики нищего стихли в отдалении, Амин, невольник, которого Харис купил первым ещё тогда, тридцать пять лет назад в Дамаске, и который всегда был при нём, склонив голову как обычно, почтительно обратился к нему:

− О хозяин, позволь мне, рабу твоему сказать тебе что-то, − и, когда согласие было получено, продолжил. – Когда я был маленьким мальчиком, я проводил много времени в лавке моего дяди. Он был цирюльником. Он не только стриг и брил, но иногда помогал страждущим − излечивал некоторые болезни. Когда ты только что громко кричал, я заглянул тебе в рот и увидел то, что причиняет тебе страдания. Однажды, я это хорошо помню, мой дядя излечил стражника, у которого была точно такая же болезнь. Если ты не против, я попробую тебе помочь.

Харис, выслушав невольника, лёг на подушки и открыл рот. Тот взял маленький золотой ножик, которым разрезал фрукты для своего хозяина и что-то отколупнул с внутренней стороны одного из его зубов. Затем он протянул ладонь, на которой лежал маленький чёрный камушек, и сказал:

− Смотри, хозяин, это – зубной камень. Много лет он сидел у тебя во рту, царапал язык и не давал ранке зажить. Именно он виновник твоей болезни. Я его удалил, и теперь ты здоров!

Харис подвигал языком во рту и почувствовал, что боль ушла. Нет слов, чтобы описать его радость: нищий ошибся, его предсказание не сбудется! Так, наверное, чувствует себя приговорённый, которого помиловали, когда над его шеей уже был занесен топор палача.

Харис щедро одарил Амина. Он дал ему свободу, много кошелей с деньгами, дорогую одежду, подарил семь верблюдов и отпустил домой, на родину. Затем он приказал устроить пир, на котором пил и ел вдосталь. Он приказал привести к нему самых красивых дев Басры и развлекался с ними всю ночь, ибо его уд, бездействовавший почти тридцать лет, не знал усталости.

Наутро Харис проснулся самым счастливым человеком на свете. Он приказал принести ему напитков, сладостей и фруктов, дабы удовлетворить утренний голод. Новый невольник, который прислуживал вместо Амина, не знал, что его хозяин любит есть лёжа и фрукты для него надо разрезать и извлекать из них косточки. Он подал фрукты, как они были − неразрезанными с косточками, и удалился. Упиваясь блаженством, Харис этого не заметил. Он подавился абрикосовой косточкой и стал задыхаться. Но рядом никого не было, чтобы ему помочь: верный Амин, получив свободу, поспешил его покинуть, новый невольник боялся находиться с ним в одной комнате, а жены, детей или друзей у него никогда не было. Так он и умер в одиночестве, подавившись абрикосовой косточкой.

Предсказание нищего сбылось, а сам он исчез. Говорят, он до сих пор бродит по Земле, разыскивая свою монету.

Это всё о Харисе, человеке, который знал день своей смерти.

Восславим Аллаха, Создающего и Разрушающего, Дарящего и Карающего, которому известны судьбы всех смертных, ибо он истинный Автор всех повествований.

______________________________

© Поджарский Михаил Абрамович