Германия в Первой мировой войне была разгромлена, и Гитлер умело играл на уязвленных национальных чувствах немцев – униженных и разоренных победителями.

Италия была страной-победительницей, но получила меньше, чем рассчитывала: «За что боролись, за что кровь проливали?» - спрашивали фронтовики, и Муссолини умело играл на уязвленных национальных чувствах итальянцев.

Испания в Первой мировой войне вообще не участвовала. Значит, дело не в войне и не в уязвленных национальных чувствах. Как известно, у тоталитарных режимов есть общий знаменатель: им предшествует слабая демократия, утомляющая и раздражающая народа, компрометирующая саму идею народовластия.

Посмотрим на Италию начала 1920-х годов. Экономический кризис, хозяева закрывают заводы и фабрики – их захватывают рабочие. Фашисты убивают социалистов и коммунистов, жгут их штаб-квартиры - социалисты и коммунисты убивают фашистов и жгут их штаб-квартиры. И те, и другие требуют от правительства восстановления законности и порядка и обещают сами его навести, если им дадут власть.

Общество расколото, все большее влияние получают радикальные партии. «Крайние» сильнее «середины». Левые проявляют себя борцами за свои узкоклассовые, даже узкопрофессиональные интересы. Бастуют булочники – весь город остается без хлеба. Бастуют водители трамваев – страдают все горожане. Фашисты показывают себя защитниками интересов всего общества: они садятся за водительские места в трамваях. Снайпер-социалист застрелил такого штрейкбрехера. Кому должен был  сочувствовать «человек с улицы» – убийце или убитому?

Фашисты и социалисты выдвигают похожие программные требования: восьмичасовой рабочий день, преодоление безработицы, предоставление избирательного права женщинам и молодежи.

Но у левых нет такого яркого и популярного лидера, как Муссолини.

В это время в Италии два крупных, мирового масштаба философа – Бенедетто Кроче и Джованни Джентиле, оба либералы. 3 июля 1923 г, т.е. в самом начале фашистского правления, Бенедетто Кроче пишет в частном письме: «Фашизм был противником либерализма. Но когда либерализм вырождается подобно тому, как он выродился в Италии между 1919 и 1922 годами, и остается не более чем пустой и вызывающей отвращение маской, может быть благотворным период приостановки свободы (но благотворным при условии, что он восстановит более строгий и сознательный либеральный режим)».

Значит, Муссолини отводится роль дворника, а точнее, шиллеровского мавра: сделает свое дело, восстановит в стране чистоту и порядок, а затем пусть вернет все либерально-демократическое русло – и уйдет. Вопрос, что будет, если фашизм не захочет уйти, не рассматривается.

Примечательна не наивность философа, а его признание: демократия в Италии потерпела крах. В дальнейшем Б.Кроче встанет в глухую «моральную оппозицию» к фашистскому режиму и будет называть его онагрократией (ослиной властью). В  дальнейшем он ответит на «Манифест 25 интеллектуалов-фашистов» своим контрманифестом. Но в тое время даже он (Мудрец! Столп свободомыслия! Ум, честь и совесть нации! Принципиальный враг насилия и диктатуры!) допускал, что фашизм может оказаться благотворным.

А что же другой мудрец-либерал – Дж. Джентиле? Он поддерживает фашистов, становится министром просвещения в кабинете Муссолини. Он сочиняет тот самый Манифест фашистов-интеллектуалов, с которым полемизировал  Б.Кроче. 

Вот такая была атмосфера в стране – атмосфера страха, неуверенности, раздрая, отчаяния, крепнущего сознания, что «так жить нельзя».

Муссолини открыто предупреждал, что, если ему не дадут власть по-хорошему, парни в черных рубахах пойдут на Рим и захватят ее. В октябре 1922 фашисты начали брать под контроль города промышленного Севера (Флоренция, Перуджа, Мантуя, Пиза и др), склады с оружием грабились - при попустительстве офицеров. Префект Милана просто проигнорировал приказ из Рима об аресте Муссолини.

Правительство ничего не может поделать!

Король спрашивает, как поведет себя армия, если будет приказано подавить мятеж. Генерал Диац, бывший главнокомандующий сухопутными силами во время войны, отвечает двусмысленно: «Армия выполнит свой долг, но лучше не подвергать ее такому испытанию».

На самом деле армия вряд ли выполнила бы свой долг: подавляющее большинство солдат и офицеров сочувствуют фашистам.

Король страшится гражданской войны, а она представляется неизбежной, если попытаться остановить Муссолини силой. Король понимает, что, на чьей бы стороне ни выступила армия, прольются реки крови…

29 октября 1922 фашисты получают посты премьера, министра иностранных и внутренних дел, в новое правительство входят также представители либеральной, католической и республиканской партий.

Бескровный переворот…

Кажется, не так уж они страшны, эти итальянские фашисты?

Д’Аннунцио, провозвестник футуризма, - связующее звено между Муссолини и …Маяковским. У горлана-главаря есть стихотворение, которое так и называется «Муссолини». Стихотворение малоизвестное, и по справедливости: слабое оно, вымученное:

«У Муссолини / вид / ахов. - / Голые конечности, / черная рубаха;

 на руках / и на ногах / тыщи/ кустов шерстищи;

 руки / до пяток, / метут низы.

 В общем, / у Муссолини / вид шимпанзы.

Лица нет, / вместо - / огромный / знак погромный.

 Столько ноздрей / у человека - / зря!

 У Муссолини / всего / одна ноздря, / да и та / разодрана /

 пополам ровно / при дележе / ворованного».

Издеваться над внешностью врага – прием классический, даже древний, но какие обвинения предъявляет поэт, так сказать, по существу?

 Муссолини носит с собой, вместо оружия, целый литр касторового масла: «Плеснут

 касторку в рот те, / не повозражаешь / фашистской / роте».

У Муссолини «в лапище / связка / отмычек и фомок», он уголовник и говорит на блатном языке, его банда преследует социалистическую газету «Аванти». Муссолини предатель рабочего дела, бросает за решетку бывших соратников.

Все эти обличения изложены вяло, тяжеловесно, за ними не чувствуется подлинной злости и гнева. Для разяшего сарказма - слишком много слишком щегольских рифм («пушистая» – «фашисту я»).

Мандельштам в 1935 г. пишет стихотворение «Ариост» со знаменитыми строчками: «В Европе холодно. В Италии темно. / Власть отвратительна, как руки брадобрея». Это может относиться к Муссолини (вульгарный, лживый, прыткий), но не к Гитлеру, который слишком явно палач и вызывает не отвращение-брезгливость, а отвращение-ужас.

В путевых очерках Ильфа и Петрова о муссолиниевской Италии (тридцатые годы) общий тон скорее игрив, чем негодующ, насмешка не убийственна. Авторы не воспринимают Муссолини как фигуру зловещую и мрачную. Сравнить с тем, как  Евг. Петров описывает гитлеровскую  Германию! Возможно, дело в том, что вообще итальянцы как нация воспринимались куда менее серьезно, чем немцы, а может быть, и в том, что у СССР с фашистской Италией были прекрасные торгово-экономические отношения и выказывать открытую враждебность было политически неудобно.

   С легкой руки Михаила Ромма («Обыкновенный фашизм») в нашем сознании укоренился образ итальянского фашизма как несколько опереточного (во всяком случае, по сравнению с немецким нацизмом), а самого Муссолини – как шута горохового: стоит на балконе, выпятив нижнюю челюсть, руки на груди скрестил, наполеончик этакий, и кривляется…

Разумеется, Ромм воспользовался законным правом на тенденциозность, необъективность при отборе материала: сколько угодно кинокадров и фотографий, на которых Муссолини выглядит вполне себе привлекательным мужчиной, с лицом волевым, но интеллигентным.

Всюду, конечно, позы-жесты-интонации его явно театральны. Но… вполне возможно, сами итальянцы воспринимали «кривляние» иначе, ведь в их национальном характере ярко выражено то качество, которое доброжелатели называют артистичностью, художественной жилкой, карнавальностью, а недоброжелатели – склонностью к эффектам, шутовству, клоунаде. 

От покойного ростовского писателя Владимира Сидорова я слышал такой анекдот. Мировая война, итальянский взвод сидит в окопе, не высовывая головы. Лейтенант обращается к солдатам с патетической речью: «Дети Италии! В этой роковой час Родина с тревогой и надеждой смотрит на нас…» и т.д., вплоть до заключительного: «Итак, за мной, мои храбрецы, вперед!»

Солдаты, не трогаясь с места, аплодируют и кричат: «Браво, синьор лейтенант!»

Муссолини знал свой народ и знал цену красивой фразе:

«Если я иду вперед, идите за мной! Если я отступлю, убейте меня! Если я умру, отомстите за меня!»

«Лучше один день побыть львом, чем сто лет – овцой».

    Муссолини соблазнял народ обещанием не только порядка, безопасности, благополучия, удовлетворенной национальной гордыни. Но и пафосом самопожертвования, подвигом, яркой и напряженной жизнью, революционной романтикой. Он говорил: «Живи рискованно! Преврати свою биографию в шедевр!» Он обращался не только к мещанину, но и к антимещанину:

«Фашист принимает и любит жизнь; он отрицает и считает трусостью самоубийство; он понимает жизнь, как долг совершенствования, завоевания. Жизнь должна быть возвышенной и наполненной, переживаемой для себя самого, но главное для других, близких и далеких, настоящих и будущих».

«Фашист представляет себе жизнь серьезной, суровой, религиозной, полностью включенной в мир моральных и духовных сил. Фашист презирает "удобную жизнь"».

«Фашизм отрицает… тождество благосостояния и счастья, которое превратило бы людей в скотов, думающих об одном: быть довольными и насыщенными, т.е. ограниченными простой и чисто растительной жизнью».

«Фашизм желает человека активного, со всей энергией отдающегося действию, мужественно сознающего предстоящие ему трудности и готового их побороть. Он понимает жизнь, как борьбу, помня, что человеку следует завоевать себе достойную жизнь, создавая прежде всего из себя самого орудие (физическое, моральное, интеллектуальное) для ее устроения… Отсюда высокая оценка культуры во всех ее формах (искусство, религия, наука) и величайшее значение воспитания. Отсюда же основная ценность труда, которым человек побеждает природу и создает собственный мир (экономический, политический, моральный, интеллектуальный)».

Прямо Максим Горький или Николай Островский!

Двадцатидвухлетний Бруно Муссолини, летчик, погиб при испытаниях новой модели бомбардировщика. Убитый горем отец отзывается на эту трагедию брошюрой «Я беседую с Бруно». Посчитал необходимым излить свои чувства на бумаге и нашел для этого время среди всех дел государственных – и это в самый разгар войны, в 1941 году!

Старший сын Муссолини Витторио был кинокритиком, режиссером и сценаристом (публиковался, естественно, под псевдонимом), приятельствовал со знаменитым режиссером Роберто Росселини, издавал журнал «Чинема», вокруг которого группировались деятели неореализма.

Младший сын диктатора Романо умер уже в наши дни, в 2006. Он был известным джазовым музыкантом.

 Дело, мне кажется, не в особой талантливости семьи, а в особой артистичности народа.

Напомню, что в неореалистических фильмах играли, в том числе и главные роли («Похитители велосипедов», «Умберто Д.»)  непрофессиональные актеры. Много ли известно подобных примеров в кинематографах других стран?

В отличие от других стран-сателлитов нацистской Германии, итальянцы не запятнали себя особыми жестокостями на территории СССР. Ну, отнимали у крестьян и резали овечек и кур, приставали к женщинам – обходилось ли без этого хоть одно войско? Вспоминают о них без злобы, тогда как румыны, финны, венгры к нашим военнопленным и к гражданскому населению на оккупированной территории относились ненамного лучше, чем немцы, и память о них осталась недобрая.

У румын, финнов, венгров имелись счеты к русским, к советским, были основания мстить – итальянцам с русскими делить было абсолютно нечего. Зачем Муссолини ввязался в эту войну, толком не понимали ни народ, ни офицерство, ни фашистская партия. Поэтому разгром итальянской армии под Сталинградом вызвал шок, привел в конечном счете к свержению Муссолини, в то время как в Венгрии, Румынии и Финляндии страшные поражения 1943 г. не вызвали политических переворотов.     

На стороне Муссолини были отнюдь не только взбесившиеся мещане, люмпены, дрожащие за свои прибыли лавочники, шовинистически настроенное офицерство, мечтающее о колониальных захватах. Как уже было сказано, фашистов поддерживает один из самых выдающихся мыслителей Италии и ряд других выдающихся деятелей ученого и артистического мира.. И самый знаменитый писатель. 

В Италии начала ХХ века достаточно было сказать «Поэт», с определенным артиклем, не называя фамилии, и всем становилось понятно, что речь идет о Габриеле д’Аннунцио (такой чести не удостаивался ни один другой итальянский поэт со времен Данте). Слава его распространилась далеко за пределы Италии. Как романист и драматург он был хорошо известен и в России.

Во время Первой мировой войны Блок, Маяковский и Есенин были мобилизованы, но в боевых действиях не участвовали. Николай Гумилев сражался по-настоящему, но всенародной славы на военном поприще не снискал, национальным героем, вроде Кузьмы Крючкова, не стал. В Великую Отечественную войну Симонов и Твардовский носили военную форму, но не были боевыми офицерами.

Габриеле же д’Аннунцио, хотя ему уже перевалило за пятьдесят лет, не просто сражался, но сражался героически. Как морской офицер, затем летчик д’Аннунцио прославился дерзкими атаками, первым бомбил Вену, что по тому времени считалось сверхдальним расстоянием. Неудачно приземлившись, повредил зрительный нерв и ослеп на один глаз. 

Итак, д’Аннунцио был, применительно к России, как бы первым поэтом и лучшим авиатором – Блоком и Нестеровым, или Константином Симоновым и Александром Покрышкиным, или Твардовским и Маресьевым в одном лице.

Кроме того, д’Аннунцио был видным публичным политиком – пламенным патриотом с налетом эпатажности. Что-то вроде наших Жириновского, Рогозина, Лимонова. Патриотизм его проявлялся не только в словах. Представим себе, что тот же Лимонов возглавил освободительную борьбу русского населения исконно русского города Юрьева, в течение почти полтутора лет сохранявшего свою независимость, противостоя чуждому эстонскому владычеству. Представляете себе, каких неслыханных вершин достигли бы авторитет и влияние Эдуарда Вениаминовича? Не просто национальный герой, но и общенациональный лидер! Но это в сослагательном наклонении, а наш д’Аннунцио действительно с сентября 1919 по декабрь 1920 г. был губернатором и военным комендантом итальянского города Фиуме (с прилегающей территорией), который хорваты при поддержке французов хотели присоединить к Югославянскому королевству.

Можно еще упомянуть, что д’Аннунцио выступил в качестве автора сценария сверхблокбастера и суперсериала той эпохи – шестичасового (!) исторического фильма «Кабирия».

Ну, и напоследок: д’Аннунцио, этот лысый носатый карлик с выпученными глазами прославился как донжуан, первый сердцеед и дамский угодник, чьей любовницей была, среди прочих, великая трагическая актриса Элеонора Дузе, легенда мирового театра (старше его на пять лет). Он вел картотеку своих романов, с фотографиями и перепиской, в которой насчитывалось несколько тысяч досье. Айседора Дункан утверждала, что ни одна женщина не могла перед ним устоять. Даже не знаю, с кем его можно было бы сравнить в России/СССР в этом плане. 

И вот этот человек – в одном лице Евгений Евтушенко, Алексей Маресьев (и даже немножко Юрий Гагарин), Эдуард Лимонов, Владимир Жириновский, Юлиан Семенов – становится рупором и знаменем фашистского движения, отдает ему всю свою славу, харизму и влияние (кстати, возрождает характерный приветственный жест древних римлян), а вождь Муссолини, в свою очередь, объявляет себя благодарным учеником д’Аннунцио… 

Надо ли удивляться тому, что итальянцы «так легко купились» на демагогию фашистов?

Надо сказать, что д’Аннунцио был не только полным имморалистом в теории, но и в человеческих отношениях непорядочным и бесстыжим. Это же относится и к Муссолини. Но кому из политиков эти качества мешали добиться успеха?

Итальянский композитор номер два на тот период (Пуччини – номер один) тоже сочувствовал фашистам. «Пинии Рима» (1924) и «Празднества Рима» (1928) – шедевры Отторино Респиги «навеяны» Муссолини, примерно так же, как «Eroica» Бетховена навеяна Наполеоном. Так, во всяком случае, считают некоторые историки музыки.

Д’Аннунцио вполне прилично играл на скрипке, фортепиано и трубе, Муссолини – только на скрипке. На скрипке нет ладов, техника звукоизвлечения сравнительно сложна, игра на ней требует большего развития слуха и музыкальной культуры. 

Д’Аннунцио и Муссолини дрались на дуэлях на шпагах (первый был легко ранен противником-журналистом, второй легко ранил противника – депутата-социалиста).

Особенно характерно, почти до трогательности, недолгое правление д’Аннунцио в Фиуме. Подведомственную территорию он называл «Республика Красоты», Конституцию «государства» собирался написать в стихах (от этой затеи его отговорил премьер-министр, кстати, тоже социалист). Зато Аннунцио настоял, чтобы в Конституцию был включен пункт об обязательном художественном образовании детей, а лицо, не играющее ни на одном музыкальном инструменте, не могло стать гражданином Фиуме. Министром культуры был приглашен Артуро Тосканини, устраивавший симфонические концерты на главной площади. Министром иностранных дел стал бельгийский поэт-анархист Леон Сохницкий (тут же обратившийся за поддержкой к Советской России), а министром финансов - деятель, трижды судимый за воровство.

На оперетту смахивает и финал всей этой эпопеи: немножко постреляв, отважные защитники города сдали его итальянским войскам, предварительно договорившись о всеобщей амнистии.

Переход от «мягкого», «еще не совсем» тоталитаризма к тоталитаризму «настоящему» в Италии совершался значительно более медленно и плавно, чем в России и Германии. Достаточно сказать, что до 1927 г. либерал Б.Кроче был членом Сената, а до 1929 г. в парламенте были представлены, кроме фашистской, и другие политические партии.

На выборах 1924 г. фашисты уже вовсю использовали административный ресурс, фальсификации и грязные технологии, несмотря на это за них было отдано 65% голосов, а не 99, 87%, как можно было бы ожидать. 107 депутатов были против Муссолини (361 – «за»). 

Видный депутат-социалист Маттеотти разоблачает предвыборные махинации и грозит опубликовать убийственные документы. Муссолини готов отдать два министерских поста социалистам – бросить им кость, чтобы отвязались. Но тут – 10 июня 1924 г.- Маттеотти похищают, он  найден мертвым в окрестностях Рима. Как позже выяснится, друзья Муссолини, по-видимому, без ведома его самого, намеревались «только попугать и проучить депутата», умер же он от сердечного приступа во время «пугания».

Поднимается такая волна общественного возмущения, что фашистам едва удается удержаться у власти.

Сравнить с реакцией украинского общества – демократического! – на убийство журналиста-разоблачителя Гонгадзе и на похожие события в России. Ну, скандал, ну, повозмущались, но властям серьезно ничто не угрожало. 

Разница национальных темпераментов или дело в привычке к демократии и, соответственно, отвычки от нее?

Готовя соглашение с Папским престолом (Ватикан еще с 1871 г. добивался для себя прав суверенного государства, а дал их только Муссолини), дуче «очистил» свое окружение от масонов и антиклерикалов. Секретарь фашистской партии, активный борец с католицизмом Роберто Фариначчи в 1926 году был исключен.

Другими словами, не только в идеологическом, но и в кадровом отношении фашистская верхушка представляла собой нечто пестрое. Среди фашистов были и масоны, а среди масонов – фашисты. Вот так можно верить утверждениям, будто масонство всегда было против диктаторских режимов.

Некоторые источники указывают, что Ялмар Шахт, финансовый гений Гитлера, тоже был масоном и масоны спасли его от приговора Нюрнбергского суда.

Представим себе, что в 1935 г. Эрнст Тельман вернулся из Москвы в Германию, в том же году им была создана общенациональная коммунистическая газета. В 1935-1937 гг. он возглавлял коммунистическую фракцию в парламенте и выступал с острой критикой режима Гитлера. В 1939 г. особый фашистский трибунал приговорил Тельмана к 20 годам тюремного заключения, однако в дальнейшем, после трех амнистий, этот срок был сокращен до девяти лет. В тюрьме ему было разрешено вести переписку, заниматься литературным трудом (около трех тысяч страниц научных штудий и публицистики!) и получать необходимые для этого книги. 

Немыслимо, не так ли?

Это мы, так сказать, приложили биографию итальянского коммунистического лидера к Германии: вместо «Эрнст Тельман» следует читать «Антонио Грамши» и сдвинуть даты на одиннадцать лет назад (считая от момента прихода к власти соответственно фюрера и дуче).

Может сложиться впечатление, будто режим Муссолини был гораздо менее брутален, кровожаден, мстителен, чем нацистский. Да, оппозицию разогнали, да, была всесильная тайная полиция, были чрезвычайные трибуналы, осуждавшие не за преступления, а за образ мыслей, Но сколько антифашистов было брошено в тюрьмы? Менее пяти тысяч. У других диктаторов ХХ века счет шел на сотни тысяч, миллионы. 

Вспоминается эпизод из феллиниевского «Амаркорда». Фашисты вливают в глотку социалисту касторку, у того начинается понос, а сын, глупый мальчишка, смеется над отцом: «Как от тебя воняет!»…

Насильственно поить политических противников касторкой, чтобы унизить, опозорить, поглумиться – это омерзительно и жестоко, но все же, как мне казалось, не так жестоко, как бросать человека в концлагерь, где к унижениям и издевательствам прибавлялись просто физические мучения, постоянные избиения, пытки.

Но знакомый врач сказал, что касторка в больших дозах – это тоже пытка, это кровавый понос, это сожженный кишечник - и человек остается, по сути, калекой. Не верить этому врачу у меня нет оснований.

Вот вам и «мягкий» тоталитаризм!

Антонио Грамши и Бенито Муссолини, ставшие политическими антиподами, перед мировой войной были связаны социалистической газетой «Аванти». Правда, один был редактором главного, миланского, издания, а Грамши сотрудничал в региональном, туринском издании.

Муссолини – далеко не единственный пример превращения крайне левого в крайне правого. Радикал Эдмондо Россони, близкий к анархистам, в 1925 году перешел на сторону фашистов и даже возглавил синдикаты, квази-профсоюзы – выкручивал руки заводчикам и фабрикантам, чтобы те удовлетворили справедливые требования рабочих.

Вот как отвечал Муссолини на обвинения  в том, что фашизм есть наиболее оголтелый отряд капитализма: 

«Если буржуазия надеется найти в нас громоотвод, она ошибается. Мы должны идти навстречу труду... Мы хотим приучить рабочий класс к искусству управления, даже, чтобы только убедить его, что вовсе не легко вести вперед промышленность или торговлю...»

Джавахарлал Неру удивлялся искусству, с которым Муссолини обманывал и пролетариат, и буржуазию, намекая каждой стороне, что с ней он искренен, а с другой лукавит.

Коммунисты пришли к власти в России, имея четкую идеологию и Руководящее Учение.

У нацистов в Германии и до 1933 г. тоже было свое Руководящие Учение, изложенное в книгах «Моя борьба» и «Миф ХХ века».

У итальянских фашистов такого более или менее цельного Учения не было, только в 1932 г. Муссолини удосужился написать «Доктрину фашизма». Там есть фразы и целые абзацы, которые, если не знать, кто автор… И если заменить одиозное слово «фашизм» на что-то нейтральное, например, «наше учение»… 

Впрочем, судите сами: 

«Для фашизма человек это индивид, единый с нацией, Отечеством, подчиняющийся моральному закону, связующему индивидов через традицию, историческую миссию, и парализующему жизненный инстинкт, ограниченный кругом мимолетного наслаждения, чтобы в сознании долга создать высшую жизнь, свободную от границ времени и пространства. В этой жизни индивид путем самоотрицания, жертвы частными интересами, даже подвигом смерти осуществляет чисто духовное бытие, в чем и заключается его человеческая ценность».

«Либерализм отрицал государство в интересах отдельного индивида; фашизм утверждает государство, как истинную реальность индивида».

«Если свобода должна быть неотъемлемым свойством реального человека, а не абстрактной марионетки, как его представлял себе индивидуалистический либерализм, то фашизм за свободу. Он за единственную свободу, которая может быть серьезным фактом, именно за свободу государства и свободу индивида в государстве».

А нижеследующий пассаж Муссолини повторил вслед за консервативными критиками либерализма, а потом за ним с удовольствием то же самое повторяли другие диктаторы, вплоть до Муаммара Каддафи: «Демократия - это режим без короля, но с весьма многочисленными, часто более абсолютными, тираническими и разорительными королями, чем единственный король, даже если он и тиран».

Отсюда вывод: коль скоро между демократией и тиранией нет разницы, принимайте тиранию как должное.

Говорят, фамильный склеп Муссолини на кладбище городка Предаппио всегда украшен свежими цветами. У дуче есть почитатели, в том числе внуки и правнуки тех, кого фашистский режим преследовал.

Чтобы понять, почему фашизму удалось не только захватить, но и удержать власть, надо иметь в виду, что Муссолини не только хотел, не только пытался и обещал, но на самом деле смог дать итальянцам если не всё, то кое-что из того, что от него ждали. 

Вспомним, чтО наши ура-патриоты считают величайшей заслугой Сталина? И что из этого нельзя приписать Муссолини?

Оба вождя «подняли страну с колен», на небывалую высоту вознесли ее авторитет и влияние в мире, дали простому человеку ощутить законную национальную гордость.

Оба осуществили индустриализацию, создали передовое машиностроение.

Оба вождя строили домны, ТЭЦ, каналы, крупные ирригационные системы, дороги, вокзалы, стадионы и прочие величественные объекты, которые служат до сих пор.

Оба железной рукой навели в стране порядок («При Муссолини впервые поезда стали ходить по расписанию!»), укрепили государственность, установили социальный мир и справедливость, при них организованная преступность сидела тихо, пикнуть не смела.

Оба вождя задействовали «социальные лифты»: способный и энергичный парень из "низов" имел реальные шансы пробиться на самый верх.

Оба вождя огромное внимание уделяли науке и народному просвещению. Либерал Б.Кроче на министерском посту только собирался ввести обязательное среднее образование, а реально осуществил реформу муссолиниевский министр Джентиле (как уже упоминалось, тоже известный философ и бывший либерал).

Оба они, Сталин и Муссолини, покровительствовали писателям и артистам, заботились о развитии культуры и искусства, особенно «важнейшего из искусств». Первый в мире Венецианский кинофестиваль кто придумал и организовал? Муссолини! Считается, что итальянский неореализм родился в 1945 г. в полемике с гигантоманией, помпезностью, фальшивым пафосом фашистского искусства, но легко убедиться в том, что Лукино Висконти, де Сика, де Санктис, Чезаре Дзаваттини и почти все ведущие кинотворцы, в т.ч. Феллини и Антониони, начинали путь именно при Муссолини, причем иные – при поддержке Витторио Муссолини. Лешек Колаковский справедливо сказал о германском нацизме, что в культуре он принес только опустошение и вандализм. Выдающиеся деятели немецкой науки и искусства от Гитлера бежали. От Муссолини бежали сравнительно немногие.   

Главное различие: Муссолини проиграл войну, а Сталин ее выиграл.

Некоторые источники утверждают, что Муссолини в молодости болел сифилисом. Известно, что сифилис, даже «залеченный», своеобразно действует на нервную систему, токсины, выделяемые бледной спирохетой, «подстегивают» деятельность мозга. У творческого человека (Бетховен, Шуберт, Бодлер, Мопассан, Ван Гог, Глеб Успенский, Ницше, Уайльд, Дж.Джойс) наступает необыкновенный подъем, к нему часто приходит вдохновение, он создает самые великие и знаменитые свои произведения (см. «Доктор Фаустус» Томаса Манна). 

Политик же под воздействием этой болезни удивляет всех неиссякаемой энергией, трудоспособностью, колоссальной уверенностью в себе и своих возможностях, причем эта уверенность гипнотически передается окружающим…

Рано или поздно подъем сменяется упадком сил, депрессией, даже сумасшествием. 

Между прочим, народная молва и более или менее достоверные источники утверждают, что, кроме Муссолини, сифилисом болели Ленин и Гитлер.

_________________________

© Хавчин Александр Викторович