Театральный режиссер Павел Карташев известен прежде всего по своей постановке «Чайки», премьера которой состоялась весной прошлого года на Новой сцене МХТ им. А. П. Чехова в рамках экспериментального проекта «Театра Романа Виктюка». И вот состоялся его дебют в кинематографе.

Современное авторское кино достаточно агрессивно отражает разлом в сознании, в котором мир вывернут наружу, вовне своей социальной изнанкой, а, скажем так, нутра, того нутряного, глубинного, что ведет человека к низвержению и в то же время через эту боль к поиску Смысла в себе… нет. Есть деструктивная оболочка внешней реальности, а внутреннего ее переживания – нет. Есть анатомия, телесность, но нет тела, кожи, на которой рисунок линий – это отпечатки памяти тысячелетий человеческой истории (по выражению немецкого философа Д. Кампера). Нет того, что было органично кинематографу Тарковского, с его мучительным поиском духовного в этом «нутряном человеке» и с его путем обретения Дома как храма души. 

Павел Карташев снял фильм «Сон», посвященный Андрею Тарковскому. Смею думать – это взгляд вовнутрь, ибо сон, который выразил режиссер обращен к глубинному пласту происходящего в человеке. Об этом фильме сложно говорить в критериях сюжетостроения, также сложно – как рассказывать о сне, в котором закодирована информация о неких истоках Сути. Можно, конечно, сказать, что это фильм о женщине, ищущей своего не рожденного ребенка, но…скорее это притча о познании.

В фильме есть образы Матери и Дочери, понимать которые слишком буквально наверное не нужно. Можно понимать их как две сути человеческого Я – в котором есть взаимосвязанные: начало рождающее и начало познающее. Иногда говорят, что не мать рождает дочь, а дочь её, поскольку мать обретает путь познания в дочери, видя в ней все свои неосознанные до этого желания и устремления. Это путь познания, в котором будущее смыкается с прошлым. И дочь понимает мать, когда ею становится. 

Мать и дочь – это и образ жизни, и образ времени, и их течения: не случайно в фильме есть кадры реки, но замерзшей реки – и это тема смерти и перерождения. 

Но до этого фильм начинается планами трепещущей рыбы то ли в сетях, то ли в некоей специальной запруде, загоне. Рыба в христианстве символ Христа, но также шире, вообще в мифологии – символ жизни, ее начала, знак плодовитости, рождения ребенка (здесь, безусловно, есть отсылка к внешней канве сюжета, в которой главная героиня отказывается от рождения ребенка). Так или иначе, но фильм Павла Карташева возвращает нас, зрителей, к осмыслению истоков – жизнь начинается во чреве и воплощается в Доме – храме души, как ее приюте. В финальных титрах идет цитата из Арсения Тарковского: «И ты на чьем-нибудь пороге / Найдешь когда-нибудь приют. / Пока быки бредут, как боги / Боками трутся на дороге / И жвачку времени жуют». Бесприютна душа без Дома. И фильм философской притчей «кричит», страдает, молится о нас, потерявших или забывших Дом и бредущих по замерзшей реке. 

Марина Цветаева как-то сказала, что поэт истолковывает сны народа. Выразить сон как предвидение, как сконцентрированный Смысл, сокрытый для спящего завесой размытых ощущений и предчувствий – сложно. Но Павлу Карташеву это удалось. И надо сказать, удачно были найдены кинематографические средства выражения. Фильм композиционно цельный, гармоничный, в кадре нет ничего случайного и лишнего (замечательный монтаж Виктора Зырянова). Каждый план энергетически сгущен. Графически чистое, ясное, лаконичное построение кадра, его прозрачность (операторская работа Бин Си, Китай), казалось бы, не должны соответствовать истории «и был сон…и было откровение…», но сгущенность эмоционального начала картины такова, что возникает удивительный эффект погружения, история захватывает и завораживает. И конечно же, определенную роль в этом играет очень точно найденная музыка (японский композитор К. Таруми), отражающая эмоциональную и духовную энергию картины. 

 Продюсер картины – Хаим Билга (Германия, Мюнхен).

_____________________

© Красноярова Ольга Валентиновна