Это случилось в 1962 году. Партия и правительство (а в те времена Правительство без Партии, известно – какой, ничего самостоятельно решать не могло) решили с 1 июня на 33 % повысить цены на основные продукты питания: хлеб, молоко и мясо. До этого дня народ голодал, потому что все было дефицитом – не только одежда и обувь, конфеты и лекарства, хлеб и молоко, и даже… кондомы. В стране, пытающейся построить социализм не только на своей территории, но и в Африке, Азии и Америке (и большую часть своих ресурсов тратившей на «задабривание» кубинцев, ангольцев, египтян, вьетнамцев, корейцев, китайцев, сирийцев и др.), наблюдался настоящий голод. В магазинах появился новый сорт хлеба – «Забайкальский», изготавливаемый из фуражного зерна, в основном – ячменя; в столовых и кафе появился новый вид борща – «Уральский», в котором вместо картошки плавал горох; котлеты и другие мясные блюда в системе общепита и кулинарных магазинах были из мяса сайгаков, которых массово отстреливали в степях Калмыкии и Казахстана. Но эти деликатесы нужно было еще найти и отстоять в очередях за покупками!

С повышением же цен доступность продуктов массового потребления значительно падала. Все понимали, что завтрашний день – это голод.

Особо страшная ситуация складывалась в Новочеркасске. На крупнейшем предприятии этого города, где работали в то время 10 тысяч человек, одновременно со всесоюзным повышением цен с 1 июня на 30 % снижались расценки на вырабатываемую рабочими продукцию, и фактически семейный бюджет должен был снизиться более, чем на 60 %. Как жить дальше?

Этот мучительный вопрос волновал всех – и молодежь, и пожилых людей. На заводе нехватало рабочей силы (как на «Ростсельмаше»), и вахтовым методом в Новочеркасск со всей страны на 2 месяца присылали около 2000 человек. Они жили в специально построенных заводских общежитиях. Вот и 1 июня 1962 года во время обеденного перерыва, когда в столовой за всеми столами обсуждалась проблема выживания в новых условиях, проходящему по залу директору завода был задан вопрос: «Что мы будем есть завтра?» Самодовольный член КПСС (а беспартийные в директорском кресле сидеть при Н.С. Хрущеве не могли) ответил рабочим: 

– Не хватит денег на котлету или отбивную, – будете есть пирожки с ливером!

Этого издевательского хамства было достаточно, чтобы молодежь призвала всех присутствующих в обеденном зале: «Бастуем!»

Весть об этом быстро разлетелась по всем цехам, и к концу 1-й смены весь завод остановился. Бастующие вышли на Предзаводскую площадь и перекрыли движение на путях рядом проходящей железной дороги Москва – Ростов. Пришедшие работать во вторую смену поддержали бастующих. На Предзаводской площади собралось несколько тысяч человек: забастовщики, их жены и даже дети.

Естественно, заводоуправление и завком КПСС сообщили о случившемся городским властям. Те, соответственно, – в Ростовский обком КПСС и облисполком. Новость о случившемся методом «народного телефона» из заводского поселка (Соцгорода) быстро дошла до центра города.

Примерно в 6 часов вечера автор этих строк был свидетелем того, как десятки танков из местной войсковой части, не соблюдая ни правил дорожного движения, ни полосной разметки на проезжей части улиц, неслись на скорости в сторону Соцгорода. Так начал реализовываться «план спасения ситуации», разработанный местными властями и согласованный с Ростовским обкомом КПСС и ЦК КПСС (разумеется, не без ведома Н.С. Хрущева).

По рассказам очевидцев, по прибытии танков на Предзаводскую площадь и солдаты, и офицеры, как и прибывшие туда на несколько часов раньше работники милиции, уговаривали народ разойтись. Не тут-то было! Аргументы, выставленные рабочими и членами их семей в пользу забастовки, были настолько убедительны, что началось братание народа и армии. Солдаты-танкисты мирно беседовали с забастовщиками, дети (а их на площади были сотни!) залезали в кабины танков и изучали особенности этих необычных (для них, конечно) машин… Так как большинство пассажиров задержанных поездов не рассчитывали на длительную вынужденную стоянку, а летняя жара была невыносимой, местные жители подносили им в бутылках и ведрах питьевую воду и, какую могли, еду… Неизбежно приближалась ночь.

В центре же города, где сосредоточены все вузы и техникумы (а Новочеркасск – воистину студенческий город: каждый третий его житель – учился), было меньше страстей. Но из-за того, что смутные новости благодаря трамвайной и автобусной связи с Соцгородом сюда все-таки доходили, чувствовалось всеобщее беспокойство. Интуиция людей не обманывала – трагедия назревала... Даже природа притаилась: прекратился ветер, умолкли обычно щебечущие в июне птицы, а в знаменитой роще «Красная весна» в ту ночь даже не пели соловьи, чем обычно наслаждались студенты соседних вузовских общежитий благодаря открытым окнам.

Трагедия неизбежно надвигалась…

После бессонной ночи, будучи в то время аспирантом очного обучения, я к 9-00 появился в институте. Но на кафедрах, как и во всем городе, ничто не настраивало на учебу и работу. Мы с приятелем вышли во двор, в институтский парк. Сели на лавочку. Разговор никак «не клеился». Мы молчали…

И вдруг, примерно в 10-30, мы услышали автоматные очереди. Ошибиться мы не могли, т.к. благодаря наличию в нашем вузе военной кафедры уже проходили лагерные военные сборы и имели офицерское звание. Глядя в ужасе друг другу в глаза, мы с приятелем не могли поверить, что в городе идет настоящая стрельба. Всё решила пуля, неожиданно оказавшаяся на траве рядом с нашей скамьей (снайперская пуля рикошетом долетела до институтского двора). Пуля была еще горячей…

Не сговариваясь, мы вскочили и помчались к выходу из главного корпуса, чтобы увидеть собственными глазами разыгравшуюся трагедию. На выходе стояло несколько дежурных, которым «свыше» было утром приказано студентов в здание впускать, но выход – ни в коем случае! «Мы не студенты, мы аспиранты» – с таким криком нас удержать не смогли, и мы через 5-7 минут оказались на ул. Ленина (ныне, как и до октябрьского переворота 1917 г. – ул. Московская).

Оказывается, примерно в 7:00 – 7:30 утра забастовщики решили демонстрацией идти к зданию ГК КПСС с намерением просить отмены хотя бы новых, пониженных расценок на все виды работ. Так как Промышленный район отделен от центра Новочеркасска рекой Тузлов, то в любом случае демонстранты должны были пройти по этому месту в районе Триумфальной арки. Именно здесь и ожидали их отряды милиции. Официального повода запретить людям идти по мосту не было. Поэтому милиция приказала демонстрантам нарушить стройные ряды и стала пропускать толпу через временный КПП микрогруппами не больше 5 человек.

Время перехода через реку, естественно, затянулось. Но все равно к 9-30 народ соединился в стройную колонну выше Триумфальной арки и двинулся к Горкому КПСС по центральной улице. За квартал до площади у горкома демонстранты остановились у здания городского УВД и мирно потребовали выдачи заложников, захваченных властями накануне вечером на Предзаводской площади как якобы организаторов беспорядков. Люди в форме никак на эти требования не отреагировали, а когда народ двинулся внутрь здания УВД, раздались первые выстрелы. Появились жертвы, и не только среди демонстрантов: в здании парикмахерской, что находится напротив УВД, шальная пуля поразила женщину-парикмахера, обслуживавшую клиента.

Подняв тела погибших на руки, обезумевшая толпа двинулась к ГК КПСС, ворвалась в здание (ни одного сотрудника, даже вахтеров, там не оказалось – все ушли «в подполье»!) и, увидев пустоту, решила устроить митинг на площади между ГК КПСС и сквером Ленина (теперь и скверу, и пьедесталу памятника возвращено дореволюционное название и скульптура атамана Платова – основателя Новочеркасска).

Но власть, ушедшая «в подполье», не дремала. Пока народ пытался митинговать (все ведь происходило стихийно!), к площади были подтянуты войска. Солдаты были построены в шеренгу перед зданием ГК, а командующий офицер отдал толпе приказ (разумеется, спущенный свыше): «Разойтись!» Приказ народ отказался выполнить. Последовала следующая команда: «Пли!» По этой (своей же!) команде офицер выстрелил себе в грудь, а солдаты стали расстреливать толпу…

Сколько погибло новочеркассцев в тот день – точного числа до сих пор нигде не опубликовано. В любом случае это десятки: асфальт на площади и тырсовые аллеи в сквере (у самого «вождя мирового пролетариата»!) были сплошь покрыты лужами крови. Народ в ужасе стал разбегаться.

Когда мы с приятелем-аспирантом, вырвавшись из института, добежали до центральной улицы города, мы увидели обезумевшую толпу, бегущую в обратном направлении. Порванные одежды, потные лица, кровавые пятна на одежде, потерянная обувь… Это было страшнее, чем на фотоснимке из учебника истории: «Расстрел демонстрантов в Петербурге на июльской демонстрации в 1917 году». Затем мы добежали до площади, где был расстрел демонстрации, и увидели ужасную картину: солдаты и милиционеры подбирают с асфальта и тырсовых аллей трупы погибших и швыряют их, подобно мешкам с мусором, на грузовики. Как выяснилось спустя 40 лет, эти трупы были сброшены в общие ямы и засыпаны грунтом на Марцевском кладбище в Таганроге и на кладбище в пос. Тарасовском Ростовской области. На этих погребениях, вероятно, и сейчас нет ни могильных плит, ни фамилий погибших.  

В тот же день в Новочеркасске был введен комендантский час, выход в город из квартир в вечернее и ночное время был запрещен. Пассажирские поезда в течение месяца проходили город транзитом, без остановки, а междугородные автобусы обходили город по проселочным грунтовым дорогам. В течение месяца невозможно было выехать в командировку, а уже в июле все командируемые за пределы города получали инструктаж в спецчасти (в советские время были такие) отдела кадров под расписку. Если где спросят, что было в Новочеркасске, приказано было отвечать лаконично: «Там ничего не было!»

В течение месяца власти пытались образумить, успокоить народ. Общежития рабочих и студентов посещали члены ЦК КПСС Микоян и Козлов (разумеется, с телохранителями!). Они убеждали народ в том, что жизнь в стране в целом хороша, что жить надо мирно, и коммунизм в любом случае будет построен.

Каковы итоги этой трагедии? Опять же из-за закрытости материалов точная статистика остается тайной. В разных источниках называются различные данные о числе расстрелянных как «зачинщиков» бунта по суду, сотни осужденных, сотни морально репрессированных (то есть, чьи лица попали в десятки фото и кинокамер, мелькающих в те дни на улицах, после чего они уже не могли строить свою карьеру, независимо от интеллектуальных и организаторских способностей).

Правда, в городе после расстрела демонстрации появился в продаже хлеб и кое-какие продукты питания. Началась также усиленная застройка микрорайона на 15 тыс. человек – ныне это так называемые «Новочеркасские Черемушки».

Не слишком ли высока цена этих «приобретений»?

Мы описали трагедию в Новочеркасске. Они случались и в Грозном, и в Каспийске, и в Караганде, и в Краснодаре… География широкая, поводы для взрывов – разные, а причина – одна: полное игнорирование властями воли и мнения народа, а с точки зрения управления - социального прогнозирования, проектирования и моделирования общественных процессов.

А ведь это чрезвычайно опасно!

Если внимательно следить за средствами массовой информации, начинаешь понимать, что в стране зреет всеобщее недовольство. Не дай Бог, чтобы оно переросло в новую трагедию!

______________________

© Кукушин Вадим Сергеевич