Искусство

Весь этот средневзвешенный бедлам,

Пульсирующий – вспыхнет и растает – 

Скрывает тайну: через тлен и хлам,

Сквозь хаос в нем искусство прорастает.

Оно, как мы, не вечно. Всяк виток

Его и хрупок и достоин ада.

И всякий раз – искусственней цветок.

И всякий раз условнее тирада.

Но пусть всегда мертвы его цветы,

И смысла нет в любой его оферте,

Единственное чудо – это ты – 

Непослушанье истине и смерти. 

* * *

Салютовал июль

Снопами тьмы и света.

Сгоревшее под нуль

Отлютовало лето.

Нам – поздно умирать:

Мы выжили когда-то… 

Мир – выжженная рать

До первого солдата.

Нас больше не убить

Ни лаской, ни укором.

И нам не полюбить 

Убийственность повтора.

Жары ли круговерть? 

Глумление ль июля?

Не встречена – не смерть!

Не поймана – не пуля.

* * *

Над нами время занесло

Тяжелый меч устало…

Былое кафкой поросло,

Да сказкою не стало.

Взошло чернобылью сухой,
Ожгло огнем из зева.
Прошлось корявою сохой 

По зелени посева.
Химеры сей не обогнуть.
В заброшенные дали
Нам прах ее не отряхнуть,
Как стронций тот – с сандалий…

Всегда над бездною поэт...

"Свобода жить, свобода умереть..."

(В.Полетаев)

"Дойти до вас, как кровь по венам,

Как боль – по лезвию ножа..."

(Б.Габрилович)

Стихи – несовместимо с жизнью – 

Приходят в юности, когда,

На догмах максимы не зиждя,

Летишь транзитом в никуда.

Довлеет ли пространству что-то? 

Цепка его и суть и длань...

Но ощущение полета

Вдруг разрывает эту ткань.

И кто потом назначит плату

За опус, что не будет спет?

Ты, как лунатик по канату,

Над бездной движешься, поэт...

Лишь небо хлещет синим флагом.

Где мир - суровый и большой?

И как я стал огромным лагом

Меж телом глупым и душой?..

Прозрачная струится осень

В бокалы юного вина...

И нет такой свободы вовсе – 

Весною выпасть из окна.

* * *

Нехоженых троп не бывает!

Тропа, оттого и тропа,

Что здесь от следов убывает

Примятая кем-то трава...

Мы шли напролом, без тропинок.

Поблизости не было трасс.

Лишь осыпь сосновых хвоинок

Да мха подорожный матрас.

И ельник под ветром не гнулся,

Был воздух от марева рыж.

Нас звонкою музыкой гнуса

Встречали ночевки без крыш.

И нам приходилось все туже,

Поскольку мы шли напрямик.

Но в наши отпетые души

Сомнения клещ не проник.

Пробились –  семь тел задубелых

Да карта – названье одно – 

Где вместо положенных белых

Зеленое было пятно.

Но не было с нами гарантий

(А пусть ими тешат зануд!)

Что наши следы за горами

Тропою потом назовут... 

* * *

Темно. Бездорожно и сыро. 

И Муза со мной на беду.

Про летние ветры – зефиры – 

Я с нею беседы веду.

Пе-гас с ней! (А, впрочем-то, враки:

Скорее – Конек-Горбунок.)

А мне бы – в сомненье и мраке – 

Всего лишь один огонек.

Не славы хочу. И подавно

Не деньги прельщают меня.

Мне б тот, что в руках у Ивана

Холодный кусочек огня.

Чтоб был он мне счастья дороже,

Погибель, подмога ль в пути...

Будь непостижимым, а все же – 

Свети мне, свете мне, свети!..

А ночь просветленья не хочет. 

Нигде не мерцает маяк.

И что-то невнятно лопочет 

Нетрезвая Муза моя... 

* * *

Тихорецк... Не Родина, но детства
Полустанок. Это – навсегда.
В занебесье – если приглядеться – 

Светит нам неяркая звезда...

Здесь паслись стреноженные кони

На лужайке в летнюю жару.
На пустынном школьном стадионе
Мы в футбол играли и в буру.
Сад, бурьян, забор… А где-то справа 

В нём дыра знакомая видна.

Пацанов замурзанных орава…

Босяки. Вселенская шпана.

Дерзкие – сказать высоким слогом –
Простаков не любят и зануд.
Носом – под заманчивым предлогом –
В сточную канаву окунут.
Жизнь дается в необменном виде,
И она, как Родина, одна.
Я за то на землю не в обиде,
Что она черна и холодна.
Но о том, как улица лелеет

И валяет, походя, в пыли

Не писать мне: публике милее,
Как у нас акации цвели...
Воздух чист, прозрачен, неподвижен.
Вся в цвету - контрастна и ясна -
Шаровыми молниями вишен

Катится по улице весна...

* * * 

В дурдоме Главного врача
Торсида шумно избирала.
И демократия, ворча,
На это издали взирала.
Ей все казалось, что не так –
Не тем путем бредем мы к Богу!
Да полно, милая, пустяк:
Осилит бредящий дорогу!
Наш врач в предвыборных речах

Был либерал наполовину

«О, дайте, дайте мне рычаг,
Я этот дом с орбиты сдвину!
Лекарства разом отменю!
(И лишь слегка добавлю шока!)
Кто был в рубашке – станет «ню».
Кто низко пал – падет высоко!»
Те люди, малый и большой,
Тянулись к свету, а не хлебу…
Блаженны нищие душой –
Они милей и ближе небу.
Блажен их смех! Блажен их плач!
О, где тот дом? О, где тот врач?..

Свет в тоннеле

В твоей душе, где вечность – только квант,
Где мир парит вне времени и Бога,
Темнеет дара неподъёмный грант,
И светится кремнистая дорога…
Отринь тоску несбывшихся начал,
Прими дары и пропусти удары.
И всё, что миру ты предназначал,
Пусти по ветру, опусти в тартары.
Не время жить, и рано умирать,
Звучит, увы, довольно одиозно.
Но грызть гранит, и кремний попирать
Уже, пожалуй, и смешно и поздно.
Так что осталось? Сказку рассказать
О жизни, смерти, о любви и вере…
Концы свои с началами связать,
Свести балансы – велики ль потери?
Банальны траты. Неуместна прыть,
И даже старость как-то не пристала
Кому бы правду глупую открыть –
Нам виден мир изнанкою фрактала,
Отцы святые! Мы ли весь свой век,
Молясь и каясь, втуне сатанели,
Теряя суть, не оставляя вех…
Коллапс души – извечный свет в тоннеле.

* * *
… А где-то на четвертом этаже –
Там, где заряды энтропии вески.
Где окна в общежитском неглиже,
И вопиют о стирке занавески
Нам чёртики безумные велят –
С обиды красной? иль с тоски зелёной?.. –
Налить в стакан души аннигилят,
И выпить залпом горечи палёной.

Политкорректная молитва

Разреши мне любить иудеев и греков.
Эфиопов и римлян. И других египтян...
И арабов любить – их святых и абреков.
И прорабов иных перестроек и стран.
Нет занозы безумней  мечты в человеке

Все понять-переделать и снова объять.
Разреши мне любить не итоги, а вехи,

Те, что сгинули в бездну…  и брезжут опять...

Сомнение

Пусть праведник ищет прощенья,

А грешники кару несут.

И все ж – принимая крещенье,

Мы знали: неправеден суд.

И нет ожидания чуда.

Качаются веры столпы.

Бессилен Мессия. 

Иуда – 

лишь перст многоликой толпы...

Мир ясностью этой обманет

Еще одного мудреца...

И снова дорога поманит,

Которой не будет конца.

То истиной грязной, площадной

Грядущее рядом прошло,

В котором добро беспощадно 

Карает смиренное зло…

И в этой священной вендетте 

Спасенье – иголка в стогу.

Стихи – как бездомные дети

На Богом забытом лугу...