ПЛЕВОК

В середине 60-х годов я познакомился с Романом Розенблитом. Он был тогда ответственным секретарем газеты «Комсомолец», а я учился в школе и иногда печатал в газете маленькие заметки. Почему-то у Розенблита не было собственного кабинета, и он сидел в отделе учащейся молодежи, где мы регулярно и встречались. 

Однажды я заглянул в редакцию и застал его в исключительно мрачном расположении духа. На вопрос, что случилось, Розенблит разразился гневной тирадой.

— Вот, — сказал он, — пишу статью за секретаря обкома ВЛКСМ Калачеву. Я ей ее статью уже один раз написал. Ей ее статья не понравилась. Тогда я ей ее статью еще раз написал. Ей ее статья опять не понравилась. Теперь я ей ее статью пишу в третий раз. Если ей ее статья и в третий раз не понравится, то я плюну себе в рожу!..

ЭКСПРОМТ  

Однажды ростовский юморист Ефрем Гордон зашел в кабинет некоего руководителя, по фамилии Берман. Тот вел себя высокомерно и даже не предложил гостю стул. Тогда Гордон сказал: «У вас тут как в плохом баре». «В каком смысле?» — не понял хозяин кабинета. «А в таком, — ответил Гордон. — В хорошем баре посетитель сидит, а бармен стоит, а у вас посетитель стоит, а Берман сидит».

КАК ВАС ТЕПЕРЬ НАЗЫВАТЬ?

Переименовали в нашей стране милицию в полицию. Раньше был дядя Степа-МИЛИЦИОНЕР, потом сняли телесериал про МЕНТОВ. Но это все в прошлом. Раз изменилось название организации, то и сотрудники ее должны называться иначе. Но как? Этого народу никто не объяснил. Ну не полицаями же их звать, в конце концов. В этой связи есть предложение: на переходный период, пока не выработана новая форма обращения, называть бывших милиционеров, ставших сотрудниками полиции, «ПОЛИСМЕНТ».

СЛОВО И ДЕЛО

Прочел в интернете статью политического журналиста о коррупции и чиновничьем беспределе и решил написать короткий комментарий: «Нет слов!». Но писать не стал, так как подумал, что слова надо все же найти: я ж, как-никак, состою в писательском союзе. Следующая мысль была такая: «Слово только тогда чего-то стоит, когда превращается в дело». На этом месте я испугался собственных мыслей и окончательно решил ничего не писать, потому что вспомнил, что «Слово и дело» в нашей стране ассоциируются с тайным сыском, а отнюдь не с писательскими красивыми словами и благородными порывами читателей, превращающимися в замечательные дела. Нужно быть осмотрительней, а то скажешь что-нибудь невзначай, и превратится твое СЛОВО в ДЕЛО, но не простое, а УГОЛОВНОЕ. А потом и вовсе займутся тобой заплечных ДЕЛ мастера. Так что правильно я поступил, когда не стал отвечать журналисту. Нет слов — и не надо!

УКРАИНСКАЯ ПЕСНЯ

Вне всякой связи с нашей общественной жизнью припомнилась вдруг украинская песня:

«А що знайдеш, а що загубиш —

Ніколи не вгадаєш,

Коли нема того, що любиш,

то люби те, що маєш».

Согласитесь, красиво, черти, излагают. И совет дельный: люби, мол, не то, к чему лежит душа, но чего у тебя нет, а то, что тебе дают; все равно ведь другого не будет. Смысл глубокий, почти по Гегелю, который утверждал, что «все действительное разумно, а все разумное действительно». Такое творческое переосмысление философской формулы братским славянским народом. Или это Гегель свою максиму сочинил, познакомившись как-то с украинским фольклором? Не знаю… Но смысл один: «Смирись, гордый человек! Ешь, что дают!».

Понимаю, что и Гегель был не дурак, и народ плохому вряд ли научит. Вот только не хочется почему-то их советам следовать. Или все-таки придется?

ЖАЛОБА

Услышал как-то жалобу: «Чтобы семья удержалась на плаву, приходится очень много работать за очень маленькие деньги». Жаловалась моя хорошая знакомая, и я стал думать, как ей помочь. Думал-думал и вот что придумал. Все просто: нужно очень мало работать за очень большие деньги!

Итак, стратегическое решение проблемы найдено. Остаются тактические мелочи: как именно осуществить эту идею на практике. Но, блин, совершенно нет времени их обдумать, так как и мне самому тоже приходится очень много работать за очень маленькие деньги!

СТАРЫЙ АНЕКДОТ

Был в советские годы такой анекдот.

Летят друг другу навстречу две стаи воробьев: одна из СССР в Европу, другая из Европы в СССР. Присели на границе на провода и разговорились о жизни.

Европейские воробьи этой самой жизнью не очень довольны.

— Плохо, — говорят, — с продовольствием: все пищевые отходы перерабатывают, урожай убирают до зернышка, при транспортировке ничего на дорогу не высыпается, — совсем мы оголодали.

— Тогда летите к нам, — говорят советские воробьи, — у нас все с точностью до наоборот: пищевые отходы выбрасывают на свалку, урожай убирают кое-как, по дороге на элеватор половину зерна просыпают на дорогу. В общем, ешь — не хочу!

— Так что ж вы от такой хорошей жизни улетаете? — недоумевают европейские воробьи.

— Да, — отвечают наши, — почирикать захотелось!..

Анекдот этот, конечно, давно устарел. Мы живем в демократической стране. И чирикать у нас пока еще можно, хотя порой и не вполне безопасно. Но вот в стаи собираться стало с недавних пор  не каждому воробью по карману. Да и индивидуальное чириканье желательно подвергать предварительной фильтрации. А то еще, не дай бог, обидишь какую-нибудь сороку-воровку, заденешь ее патриотические или религиозные чувства, и упекут тебя в клетку за хулиганство или перелет улицы в неположенном месте. А уж если ненароком капнешь на какой-нибудь портрет…

Нет, нелегко и в наши времена быть воробьем, а соколом, увы, рождается не каждый!

РЕЧЬ

Вспоминается рассказ одного приятеля о родственнике, отличившемся во время знаменитой Ростовской стачки. Этот родственник выступил с удивительно емкой речью, состоявшей всего из трех слов. Он сказал: «ТОВАРИЩИ, НАМ ЖМУТЬ!».

К счастью, современные рабочие таких безграмотных речей не произносят. А «офисным хомячкам» и прочим гнилым интеллигентам, которые мутят воду и затевают в стране цветную смуту, они отвечают на хорошем русском языке: «А не пойти ли вам … обратно в ваш офис, потому как народ и партия едины!».

И ведь действительно едины. Или уже не вполне? Ответ не ясен. Думается, что в ближайшее время он будет сильно зависеть от мировых цен на нефть.

МАЛЕНЬКАЯ РАЗНИЦА

12 июня 1990 года — день, который по праву можно считать датой рождения новой свободной России. Поначалу все этому событию, вроде бы, обрадовались. Но потом выяснилось, что свобода приходит нагая, а новая Россия оказалось какой-то не вполне чистоплотной, с криминальным уклоном, что многим не понравилось. И эти многие были очень довольны, когда появились конкретные пацаны, пообещавшие отмыть новую Россию и приодеть свободу, чтобы она не смущала народ своим нагим задом, да и передом тоже.

Сказано — сделано! Принялись наши пацаны Россию отмывать. Ну, всю, конечно, отмыть сразу не смогли, но денег отмыли немало. Закончив же отмывание, выплеснули из корыта грязную воду, а с ней вместе и младенца — новорожденную свободу. Не хотели, видимо, тратиться на пеленки-распашонки. И установилась в новой России несменяемая власть конкретных пацанов. А несменяемость власти повсеместно ведет к ее невменяемости…

Впрочем, тут начинаются филологические тонкости и сложности. Согласитесь, что «несменяемость» и «невменяемость» — слова похожие, разница-то всего в одной букве. Но как меняется смысл! Не устаешь поражаться пластичности и богатству русского языка. Иногда даже кажется, что, может быть, лучше бы он был победнее...

СТЕКОЛЬЩИКИ

Газета «Известия» сообщила весной 2012 года, что московские омоновцы получат три миллиарда рублей премий и еще десять миллиардов специальных выплат за работу во время митингов. «Власть стимулирует своих защитников, — пишут в статье, — чтобы те не перешли на сторону протестующих». 

Действия эти кажутся на первый взгляд вполне логичными. Но вот какие мысли вызвала у меня, специалиста в области теории устойчивости, эта публикация.

Управление сложными нелинейными динамическими системами, к каковым относится, в частности, общество, дело неблагодарное. Невозможно предсказать, к чему приведут твои усилия. То есть планируешь одно, а получается совсем другое. Жесткого детерминизма — мечты всех правителей — ни в природе, ни в обществе не существует.

Вот и материальное стимулирование властями омоновцев, разгоняющих митинги, может привести к обратному результату: те сами начнут привлекать к участию в митингах родственников и знакомых. В самом деле, если митинговая активность пойдет на убыль, то уменьшатся и стимулирующие выплаты. Это же надо как-то компенсировать.

Возможен даже сговор о нанесении полисменту травмы средней тяжести, за что пострадавшего могут наградить квартирой или машиной, а он поделится с тем, кто его травмировал. Это как в истории со стекольщиком, который сговаривался с мальчишками, чтобы те били стекла и обеспечивали ему фронт работ, а он отдавал бы им часть гонорара.

Я бы на месте начальства серьезно задумался над подобной перспективой. У нас же никому верить нельзя!

ЧТО УЧИТЬ?

Есть ироническая сентенция: «Оптимисты учат английский язык, пессимисты — китайский, а реалисты — автомат Калашникова». Русского языка в этом списке нет.

Есть другая сентенция, принадлежащая Иосифу Бродскому: «Пока существует такой язык, как русский, поэзия неизбежна».

Но вот вопрос: нужна ли поэзия в современном мире?

И что же все-таки следует учить?

И ЕЩЕ О ЯЗЫКЕ

Язык, как известно, лишен костей. То есть раньше кости в языке, конечно, были, но потом их все переломали, чтобы не болтал лишнего. Но и теперь, когда костей в языке уже не осталось, безопасней держать его за зубами, а то и зубы могут повыбивать. 

Но вот какое парадоксальное наблюдение сделал я, друзья мои. Лучше всех держат язык за зубами те, кому уже успели эти самые зубы выбить. Зубов у них нет, но остались фантомные боли. Жевать ими, к сожалению, нельзя, а вот лучшей преграды для слишком длинных языков никто еще не придумал! 

________________________

© Вольфсон Борис Ильич