Прибрежные элегии 5772 года
-1-
услышать ворчанье позёмки и льда на запястье лимана
продрогнуть до нитки
домой возвратиться с прогулки
глинтвейна с букетом душистого перца и флёром корицы
налить добавляя душицу гвоздику мускатный орех две крупицы
да дольку лимона
покуда песочные ходики снега о чём-то общаются с домом
в потёртое кресло из кож прилуниться поближе к камину
и млея от лени поглаживать пса и смотреть на поленья
смотреть бесконечно на танго с тенями
и лисьими листьями с дымом
когда саламандра танцует всё прочее лишне
настойка смолы и огня на берёзовом звоне очистит
очистит омоет
ни страха ни горя
а словно всевышний
опять дуновеньем дотронулся глины и голем оживший
не зная ещё что он гол и как следствие смертен
бездумно любуется светом и слушает ветер
вишнёвый табак чуть смочить коньяком да из вереска трубку
вдыхать не спеша будто сад
предаваясь теплу и смешным размышленьям
о сути любви о природе свечей или ватт и свечений
с улыбкой заснуть вспоминая свою незабудку
и больше уже не проснуться
- 2 –
в естестве всякой вещи бежать своей сути наружу
даже лужа из круга пытается выплеснуть сталь
душу тянет всё время на море а чаек на сушу
где на нож-волнорез наплывает всей грудью печаль
и коль скоро нет смерти а есть расставанье с прошедшим
что им викингам-волнам отбитые склянки времён
только запах черёмух да сочные платья черешен
на поклон испокон их влекут за чужой окоём
за чертой за чадрой аравийской где прячутся зори
потеряв неказистый свой скарб но запомнив мотив
я возможно найду себе новое синее море
и продолжу мотив ни судьбы ни любви не забыв
- 3 –
в песок погрузилась пена песок отползает в море
где варят варенье волны из водорослей и вулканов
сюда скоротечные реки
уходят сливаться с солью всего что ни есть на свете
сюда есть возможность дважды входить-выходить и больше
«и больше» - сильная доля а слабая доля - «дальше»
всё дальше
от поля
леса
от стражи дворцовых башен
плывёт мой иол бумажный расправив бумажный парус
распахана нынче пашня где рос его перелесок
он больше не ищет бури земля его - день вчерашний
однажды с ночным приливом на берег вернётся эхо
«я тоже тебя любила когда была человеком»
и сбудется семя словом
и сбудется слово лесом
и жизнь повторится снова в бумажных раскрытых веках
морские отливы цедят «утеха твоя – потеха»
в фонемах песочно-пенных скрипя на зубах вселенной
«бессмертье дороже жизни оставь свои песни птаха»
«зачем тебе перемены и рвать на груди рубаху»
«себя всё равно забудешь а лиха хлебнёшь и страха»
«для смеха за иностранца прослыть что ли хочешь птаха»
«зачем выходить на сушу к чему эти танцы-шманцы»
мне нечего им ответить на воду смотрю сквозь пальцы
мне нечего им ответить
мне нравится возвращаться
-4-
КОДА
Где до слёз слепила глаза нависшая гильотина
(горизонт, готовый отсечь от небес планету),
на трубе сидели порою альфы его и беты,
пропадая потом, словно эльфы с дождём, в низинах.
Где в оливах валунных йодом и облепихой
пахли водоросли и балладу коровью море
исполняло кровью то громче сердца, то тихо -
он пил тёплую водку и смешивал пот с любовью.
Дом у моря.
Песок, похожий на рожь с гречихой.
В дни осенние, когда зябла листва и галька
да оболы будто катала волна-цыганка,
слышно было, как зазывало в воду чужое лихо.
Лиху вторил фагот заходящего с солнцем судна,
устрашая басом - чудищ глубинных, чаек,
яхты, лодки рыбацкие, стаи небесных калик,
что спешили на юг, точно день надвигался судный.
Отнимала воду у дна океанская бездна.
Расставляя следы, брёл неспешно он вслед за отливом
да стихи сочинял своей диве прибрежной на диво,
и казалось, движение жизни - не бесполезно.
Поутру под прилив он читал ей свои посвященья.
Но однажды исчез, словно привкус с погасших поленьев,
неприметно, без слов, не меняя цветов и баланс светотени.
Без него ничего не случилось, как здесь не случалось от века,
лишь листвы полегло... да вот берег пустыннее стал без следов
или, может,
от снега.
Письмо другу. Поздний октябрь.
………………………………......................С.Т.
Закончилась эра.
Чувства вразброд слоняются на пепелище.
Идёт
пять тысяч семьсот (от Сотворения Мира) семьдесят третий год.
Ну, здравствуй, дружище!
Что нового в нижнем эдеме?
Жизнь по известной схеме – время линчует время.
В пропитанном кознями колизее, чтоб лес не рос до небес,
всему есть число и мера. В столицах вымерли гулливеры.
Надежда склоняет к измене веру (попутал, должно быть, бес).
Гуингмы рожают одних лилипутов.
Вместо слова «прекрасно» имеет хождение – «круто».
Интернет переполнен коричневым ором,
реальность - серым молчаньем,
массмедиа - жёлтым декором.
Из гроба повыползла плесень. Воскресшие мухи Сартра.
Выспались и со старта клянут инородцев хором
от даты рожденья Адама (первого марта) до листопада,
и далее,
и опять –
по самое первое марта.
На этом фоне чувствую себя жителем Вавилона.
Готов поклоняться Маме или любой другой языческой силе,
лишь бы не было общего
с этим вот илом.
Готы, эмо, скины, вандалы –
кто их раскраску теперь разберёт(?) -
по весу, в обмен на презренный металл, сдают погребальные урны.
Детишки на стенах рисуют руны (это бывало и раньше):
икс, игрек и дальше, сам понимаешь, - не зет.
Преобладает повсюду математический менталитет.
Надеюсь всё же,
что, как ни силён Аттила, холод гуннов сведёт в могилу.
Потом, быть может, отстроимся вновь.
Это я так.
Про любовь.
Скорее всего, по привычке, ведь смысл фотографии – в птичке,
что некогда в миг фотовспышки взметнулась…
чтоб помнилась юность.
Что нового в наших садах?
Прах он и в Мекке – прах.
Что мыслится – то и есть. А, стало быть, есть и тени
у мыслей как формы плоти со склонностью к самосожженью.
Куреньем мой слог пропах. Из области сердцебиений
ползу на коленях в прах. Осталось тоски – на взмах.
Да женщины взгляд олений.
В пространстве, покрытом сажей и гибнущим первым мелом,
безглазые линзы глаз слезятся, морщинится тело,
ничто не рождает огня.
По многим отшелестела осенняя простыня.
Зеркало смотрит в меня.
Как Каин.
Как Авель.
Зеркало – философский камень,
камень за пазухой,
просто камень...
Аминь! Или как там у греков(?) –
Амен!
А ветер сегодня похож на елей.
Он пахнет оливой, да только светлей
от снега, что тянется из-за гор,
где ты обитаешь, наш век и века,
где, брови сдвигая, плывут облака,
где миг фотовспышки длинней, чем века,
и я не стою над разбитым корытом
прошедшего, Богом нещадно забытым…
До встречи в твоих небесах, дружище,
мой друг,
старый друг…
Пока!
Постскриптум.
Во всём есть число и мера – ионы небытия.
Течёт за водой вода, но помню тебя всегда,
что странно на первый взгляд, ведь виделись мы с тобой,
не меньше трёх войн назад.
Лесной Ноктюрн
В ту ночь я заехал в лес.
Октябрь, но было сухо. В затылок дышали духи.
В траве жёлторогий бес ловил их шумы вполуха,
да филин по фене ухал.
Сама для себя - свобода, сама для себя - тюрьма,
скрипела, шипела тьма.
Вдоль чёрной её дыры во фрунт стояли стволы,
и не было здесь ни брода в изученные миры,
ни в прошлое перехода,
туда,
где солнце с луной в два глаза лизали макушку,
где Саша сосала сушку на пригородном шоссе,
а мост, наклоняясь к реке, из русла тянул глясе,
и где на рельсах-тире поодаль плела парафразы
типичная истеричка, салатовая электричка,
слагая своё эссе.
Про жизнь. Про любовь. Про путь.
Про то, что болят колёса, но, в целом, не в этом суть.
Про то, что на белом свете (и это, пожалуй, важно!)
так жалко стоять и спать, как спят каждой ночью дети,
не ведая, что однажды приходится умирать.
В ту ночь я заехал в лес.
По-крысьи шуршал в ветвях надмирный пещерный страх.
С дремучих лесных небес, тропою ступая ратной,
листва опадала в прах.
И ветер не с той ноги за мной заметал шаги
стремительно и безвозвратно.
Малые мистерии 2011года
-1-
Последний снег
идёт
последний снег
то жалкий то надсадный то надмирный
последний снег где белый свет померк
где каждого выводят на ночлег
отсчитывая души поквартирно
Лицом к забвенью
Если нет лица
то всё равно есть органы дыханья -
иные расположены в сердцах
иные дышат лишь в воспоминаньях
Из снега в снег
дышать
из праха в прах
Ни нити не останется ни тени
Возможно только эхо на камнях
где не дано ни страсти ни сомнений
атлантам отстоявшим на часах
и нашу жизнь и наше поколенье
Когда минуют эти времена
да не одряхнут каменные мышцы
чтоб встретиться могли или проститься
во облацех апрельских
имена
В гордыне может быть или из лени
я поздно принял их предназначенье -
встречал не тех стучался не туда
хоть с рук не ел и не просил с коленей
не знал конца ни чувствам ни смятеньям
не понимал что в истине - беда
что реки подчиняются теченьям
где в русле бьётся вешняя вода
чтоб смысл сыскать своих сердцебиений
-2-
Был снег в начале
после снег с дождём
потом ветра раскачивали тушу
вселенной и казалось окоём
перетекал в одну большую лужу
Набравшись сил вода взломала лёд
рельеф меняя вырвалась наружу
что было силы двинулась вперёд
задорным зельем заполняя сушу
Затем земля не помнящая бед
с зарёй смешала запахи и души
чтоб часом позже впитывая свет
забыть о тех с кем умирала в стужи
-3-
Уключины чают что стихнет река -
вдыхая пачули рыбак рыбака
почует сквозь время
ведь время не казнь
в нём сгинет однажды болезнь да боязнь
С чего же надёжа - учёный мой кот -
по кругу на круче кручину поёт
как будто на дыбе пытает его
и ключник и крючник - всевидец всего
На круче на крыше из арки трубы
конь дыма поднялся и встал на дыбы
В безе облаков облачилась бизань
Бизе гонит звуки
сквозь мокрую ткань тяжёлого паруса
Выход кармен -
по венам лучей льётся кровь перемен
Заря
Кастаньеты трамваев
Апрель
и новое солнце для новых потерь
-4-
По полкам ползут и по полу предметы
как по полю сныть
Корнями привычек врастают и просятся жить
Сосед за стеной лезет в уши сверлом паразит
Беспамятство тщится посулами ум поразить
мол всё так прекрасно что стоит дышать во всю прыть
и всякое действо что певчих что прочих
боготворить
Однако апрельское пенье едва ли отлично от пенья козлов -
в природе рожденья грядущее грехопаденье листвы
Но если есть время для хитросплетения слов
и если есть вера в осмысленность слова любовь
то рано слагать кантату канату вокруг головы
а значит я жив и с костлявой пока что
«на Вы»
-5-
КОДА
Смерч вороньего грая,
выступает сосна
в роли лодки Мазая
или Ноя.
Весна.
Словно солнце в зените,
Божий Лик в синеве.
Нет, не Он,
извините,
а ведь мог быть
вполне…
Большие мистерии 2011года
Часть Первая
-1-
Река тротуара узка да мелка
шипит под подошвой карбид
И плачет и рвётся и бьётся в силках
листва истлевая навзрыд
Условились тучи на нервах-ветвях
прикармливать ноты разлук
Под ложечкой лестницы эхо и страх
дверями стреляют на звук
Всемирная сеть одиночеств –
подъезд
почтовые соты
плафон
чей свет штукатурку до сердца разъест
как маршевый шаг похорон
А лестница станет вести в коридор
которого нет и опять
в настенном светильнике вспыхнет узор
что ты не сумел распознать…
-2-
Было плющ-палаткой жильё укрыто
а стало плющ-авоськой связано
в полон взято в бетон спелёнуто
Пройдут вскоре холода
да по чёрному в белом
а покуда извела кручина запасаясь мелом
Не подставить грудь не уткнуться в грудь -
потерпи душа
долетишь когда-нибудь да куда-нибудь
грешным делом
-3-
Вино листопада пролилось на скатерть
но солнце остыло осталась лишь слякоть
Копейка луны покатилась на паперть
орёл или решка - объятия насмерть
Давай востанцуем (аллегро виваче)
мои кордильеры твои аппалачи
вершины друг друга постскриптум оплачем
не пуля убьёт так приклад и отдача
Нелепое сердце боится дурное
ведь вечность не ведает чисел и вдвое
нас меньше в ней будет иль что-то другое(?) -
на решку с орлом разделили земное
Да полно тебе! Было время оплакать
любить было время – теперь только слякоть
-4-
Над жильем моим в пол-лица луна
луна-поилица
цвет теряет словно жизнь
в небе мыкается
Облаками свет бледный мылится не намылится
а вода во облацех тех зело мутна
Утро муторно
Ветер северный навострил салазки
на ветру качается вьюн-лампочка
Окопались сквозняки за ставнями-маской
а с востока гомонит гамаюн-птица -
быть ночи белой средь бела дня
Не ищи душа ни родства ни ласки
потерпи душа
дотяни до пасхи
-5-
три точки три тире три точки
Стучатся в одиночках одиночки
Срастается погода со стеклом
Сидит паук на леске проводов
и ловит на огарыши столбов
слабеющих дыханий оболочки
три точки три тире три точки
-6-
А по бездорожью лужи ползут эшелонами
да в подъездах снуют осенние хвори -
алтарь-планету омыли отмыли
до чёрной кожи
ни следов не видно
ни следов крови
Отрыдал хор
оплакал козлёночка
И торчит посреди пути что коломенская верста
с указателем на все стороны
обгоревший скелет моего куста
а на нём сидят мои вороны
Часть Вторая
-1-
в порах коры пора
стихли ветвей триоли
пчёлы забылись в сотах
по утверждению тролля
выходца из остготов
умер
бог
ра
теперь только мышь-тишь
скребётся в наушниках крыш
холмов-куполов чернослив
ни бликов оконных па
ни углей былых зарниц
умер
амон-
-ра
разделав и разделив
бессмертие на минуты
сбросьте былые путы
зря вы падали ниц
великие лилипуты
и раз вам
ни рая
ни ра
пройдите в объятья будды
-2-
не сказать чтобы кончился свет
но к покровам чем ближе
тем сложней отличить
день от ночи
молчание сада
от безмолвья гробниц
вместо лиц над асфальтом
млечные
вереницы грибниц
небо уткнулось в ветви
всем верховодит время
время нетопырей
заморозков на почве
непения птиц
время пустоты а-ля гетсби
не знающей
ни родства ни родственности
ни контуров ни границ
-3-
во времени
вода точит камни и землю сырую ест
по ходу её течения
найти бы тенёк под пальмой
чтоб стало не актуальным
«homo homini lupus est»
по ходу её течения
не всем воздаётся поровну
и кажется дело за малым
сделать шаг в сторону
да жалко себя убогого
надежду на что-то
маму
по ходу её течения
в книге моих перемен
на расстоянье руки
всё уже было
сплыло
от морды лица до тыла
от предыдущей строки
до
прощай моя дорогая
(бекар после верхней си)
это были не мы
а мы
какие-то гоблины
во время
на время
не вовремя
изгнанные из тьмы
-4-
к слову сказать о тьме
есть такая субстанция
в которой обречены
зима
наносить сугробы
мы
выносить гробы
вечность
носить «что не было»
со «всем что было» и «всем
что было бы если бы»
-5-
темно
станет по слухам ещё темнее
челы забились в бетонные соты
из ветвей крикнул див
по утверждению видного тролля
из остготов
и некоторых неофициальных лиц
бог умер
(смешные!)
а кто же тогда жив
Неоднажды осенью
………………………….Е.К.
-1-
Фастфуд листвы. Сентябрь. На завтрак чай и утро.
Мне верится, что жизнь - инструктор Камасутры,
чья суть - искусство ждать, а ждать – искусство жизни,
где страсть найдёт покой в рифмующейся тризне.
Пусть шестикрыл зоил, да зол не по погоде
круговорот надежд и прочего в природе -
как пахнет базилик, и перечная мята,
и волосы твои из лилии заката!
Пусть в линиях ветвей меняется раскраска,
а линии времён затягивает ряска,
пусть даже никогда не воздадут по вере -
как пульс стучится твой дождями в подреберье!
День падалицы. Стук. Идёт сентябрь. Вечер.
И шелестит сквозняк, надев носки овечьи,
пером-лучом звезды, чтоб встретились во мраке
бессмертие, любовь и естество бумаги.
-2-
А глаз твой –
огромный, коровий, печальный,
в нём вечность пленённая плещется рыбой -
свинцовую жидкость сквозь ситечко с чаем
роняет и точит хоть сердце хоть глыбу.
На дыбе, за дымом последнего дома,
зажатый в подвздошье меж небом и телом,
гневится туман поседевшего гнома
на стыке календ между чёрным и белым.
До мартовских ид остаётся полгода,
а ты, отравившись надеждой и смогом,
идёшь да тоскуешь, моя непогода,
как будто душа, разлучённая с Богом.
-3-
Жар-птица, ты плачешь?..
Так короток свет,
горчащий гвоздикой да молотым перцем.
Шагреневый сад.
Как в кору короед,
пронырливый холод вгрызается в сердце.
Натальная карта.
Средь звёздных сатур,
где ночь тянет нити из чёрного твида,
реальность мою поджидает Сатурн,
уже облачившийся в пояс шахида.
Распяты дороги гвоздями столбов.
Так пусто, что нечему даже присниться.
И где-то у беты созвездия Псов
скорбит по-собачьи жар-птица.
на взгляд офтальмолога
глаз -
пограничье меж светом и плотью
пик пирамиды в круговороте
кисти
причин
разношёрстных решений
полюс магнитный в центре мишени
зона побега в забвение в вечность
глаз это зеркало лжи быстротечной
где среди разных безрогих двуногих
бог во плоти ищет истину в боге
лунный пятак ни орлом и ни решкой
вмёрз в бесконечность что лампа в ночлежку
тянет слепца по натянутой леске
пёс-поводырь
вместо тел арабески
ветви постриженных в тени растений
грабовый лес
никакого смятенья
ввысь выхлопной поднимается газ
тех чьи глазницы устали от глаз
что мы такое для глаза для края
точки в которых лишь смерть выживает
мы эмигранты из сада из рая
мы из бумаги поскольку сгораем
что мы такое
лишь прутья темницы
мучась в которой гордыня томится
что в нас страшится так гари да сажи
будто создатель наш также бумажный
За чужой межой
-1-
На Страстной бульвар меня грусть ведёт:
вот и арка,
вход,
лестничный пролёт.
Здесь давно никто ни за что не ждёт.
Никого не ждёт. Только взгляд, как крот,
окопался здесь, где шуршит сквозняк,
насадив мотыль пыльных лет на гак,
где в авоське – лифт, под авоськой – мрак.
Чем живу – не тут. Чем дышал – не так.
Преуспела слизь на камнях в резьбе
от стены к стене от трубы к трубе.
Пустота – ау! - самый лютый враг
и страшней, чем ад, как писал И.Б.,
чтоб уйти потом за глухой овраг.
Я есть сын,
не Сын.
Тень Отца, привет!
Чем греховна скорбь, если рядом нет
тех, кого любил или что любил?
Только тени, Тень. Остальное – ил.
Почему молчишь?
Ждёшь, когда Лаэрт…
ведь любую тень порождает Свет.
-2-
Тень – это ещё не смерть.
Тень – это уже не жизнь.
Тень - отражение той стороны предмета,
которая вечно страшится света.
То пробежит по лицу, то промелькнёт в глазах.
Не оставляя следа, движется след в след.
Чей это образ?
Нет!
Чей это силуэт?
Узница не своих ветвей, верная им, как страх.
Липнет сомненье-слепень:
разум ли, сердце – мишень?
И за чужой межой тень пожирает тень.
