Знаете, Николай Дмитриевич, я с детства не любила Тольятти. Я прожила в нем почти десять лет. Конечно, поначалу, после маленького уральского городка, он меня поразил – светофорами, масштабами, многолюдьем и сметаной в баночках, которую я до этого видела только в областном центре. А потом я честно пыталась сделать из Тольятти город своего детства и юности. Тщетно. Душа никак не могла угнездиться и укорениться в «просторных кварталах» с однотипными зданиями, не за что было уцепиться на этих «светлых широких проспектах». Город был равнодушен ко мне, я платила ему взаимностью. И когда поступала в самарский вуз, уже точно знала, что в Тольятти не вернусь. Щербатые самарские улицы казались уютным родным домом после тольяттинской казенщины.

А еще, Николай Дмитриевич, я очень не люблю музеи. Там фетишизмом попахивает. Там складируются вещи, которые утратили свои обычные функции и призваны теперь о чем-то нам рассказать. И вот они лежат и смутно припоминают свою внутреннюю суть. Мне их всегда жалко. Но знаете, да конечно Вы знаете, у Вас в городе есть музей, который перевернул во мне все с ног на голову, после которого я почувствовала свое родство с Тольятти. Именно туда я приведу свою дочь, когда настанет время рассказать о городе, где росла ее мама. Если, конечно, городской музейный комплекс «Наследие» доживет до этого времени.

За своими державными заботами Вы, Николай Дмитриевич, не смогли посетить ни одной выставки этого музея. Поэтому я расскажу Вам о той, которая там сейчас. Называется она «Тайны старого чердака»…

После взрыва дверь в дом, где находится экспозиция, открывается не полностью. И сотрудницы музея очень извинялись передо мной, что надо пролезать в неширокую щель. А когда мы очутились внутри, то оказалось, что уже слишком темно – был вечер, а газ, свет и отопление после взрыва отключили. Но тут сотрудники музея вспомнили, что у них где-то есть экспонат – керосиновый фонарь – и пошли за спичками. А я осталась в полной темноте и боялась шагу ступить – впереди мерещилось что-то вроде люка: ну, знаете, на чердаках такие бывают. Когда принесли спички и зажгли огонь в экспонате, я увидела, что это не люк, а стекло, в котором отражался свет из какой-то дыры в потолке.

А еще фонарь постепенно высвечивал кучу всякого барахла, которое хозяева стащили на чердак. Семь мещанских слоников. Семь выстроенных по росту бюстов Ленина. Целую флотилию утюгов – старинных, тяжелых. Настоящую зыбку, которая оказалась очень похожей на гробик. Кусок пеньковой веревки. Мне дали подержать в руках – они всем там дают в руках подержать – ключи, замки от которых остались вместе со старым Ставрополем на дне Жигулевского моря. И Вы знаете, Николай Дмитриевич, эти вещи все были живые. Потому что они были на своем месте, там, где они и должны быть – на чердаке.

Настоящий живой патефон честно старался сыграть «Рио-Риту», но его надо было постоянно заводить – после взрыва что-то в нем сломалось и завода хватало ненадолго. Да, это не единственная жертва взрыва – еще погибла кошка, которая в этом доме, то есть в музее, жила. И фикус погиб, замерз. А фикус – символ благополучия дома.

А еще мне показали кованый сундук. По легенде – из дома самого Баныкина. Знаете, когда ключ в его замке поворачивается, раздается звон, как в старинных часах. И вот когда я этот звон слушала, я вдруг почувствовала, что мы в этом полутемном помещении не одни. Что за нами наблюдают. Я оглянулась – на противоположной стене, затянутой черной тканью, висели ставни, и в окна через стекло заглядывали люди - с фотографий, естественно, которые сотрудники музея прилепили с той стороны окон. На меня смотрели жители допотопного Ставрополя – из того времени, которое безвозвратно ушло, из того места, которого больше нет на земле. Спокойные такие лица. Старые и совсем дети, серьезные светлоголовые мальчишки. Наши молодые бабушки-красавицы. И мне рассказали, что в Ставрополе-на-Волге был обычай: когда в доме случалась беда, все проходили и заглядывали в окна.

В доме, в котором расположился необычный музей, в доме, который стал квинтэссенцией всех домов Тольятти, в нашем с Вами доме, Николай Дмитриевич, случилась беда.

Эка невидаль - музей!

Вам, Николай Дмитриевич, конечно, знакома история этого музея. Кстати, по-правильному это учреждение называется «экомузей». «Экос» - это по-гречески значит «дом». Музей Дома. Возник он в 1997 году, когда нынешний его директор, музеолог Валентина Андреевна Казакова, нашла дом Стариковых - самый первый дом, который перенесли из Ставрополя в место, на котором потом возникла первая улица Тольятти – Советская. Потом к нему присоседились другие дома. Потом Ставрополь затопили – заработала Куйбышевская ГЭС. На козырьке дома осталась дата переноса – 1953 год.

Когда устанавливали мемориальную доску, тогдашний мэр – Ваш, Николай Дмитриевич, предшественник – Сергей Федорович Жилкин сделал барский жест: выкупил дом у дочерей Старикова, которые присутствовали на этом мероприятии, и отдал его музею.

Долгое время музей ютился на 45 квадратных метрах. Копились фонды – ставропольчане охотно несли в дар предметы своего допотопного быта. Сейчас в фонде уже 10 тысяч единиц хранения. Места стало не хватать, да и домик, который за пятьдесят лет ни разу не ремонтировался, стремительно ветшал. Депутат Тольяттинской думы господин Кислов по просьбе музейщиков в один день написал два письма: Жилкину и Титову – с просьбой выделить деньги хотя бы на аварийно-восстановительные работы. Из области ответили, что «Управление культуры Администрации Самарской области разделяет с Вами беспокойство по сохранению Дома Стариковых». И посоветовали обратиться в администрацию города Тольятти. А Жилкин вообще ничего не ответил.

И тут работники музея нашли еще один дом – на противоположной стороне улицы Советской, за номером 38. Одним из первых в дом въехал покойный ныне фикус.

В этом купеческом доме был первый в перенесенном Ставрополе кинотеатр. Представляете, Николай Дмитриевич, там когда-то еще немое кино крутили. Потом там была детская библиотека, потом участок вместе с домом отдали автошколе, которая до 2000 года дом арендовала, а потом отказалась, оставила себе только гаражи во дворе.

Собственно, дом этот хотели снести еще в 1994 году – на постановлении о сносе стоит Ваша подпись: Вы были тогда главой администрации города. Но домик уцелел, и 9 июня 2000 года мэр Жилкин написал постановление за номером 1586 «О передаче нежилого здания… с баланса департамента ЖКХ на баланс ГМК «Наследие»». Администрация Центрального района выселила из дома цыган, которые там обитали, Департамент ЖКХ оформил и подписал акты приема-передачи дома – и отправили в комитет по управлению муниципальным имуществом на утверждение. И тут правление Жилкина закончилось, и главой города стали Вы, Николай Дмитриевич. А вместе с этим закончилось и оформление документов. Сотрудники КУМИ отвечали, что они-де «ждут распоряжения сверху». Распоряжение поступило – подготовить постановление о сносе этого дома.

Вам писали депутаты города, к Вам обращался председатель городской Думы – и не по одному разу – и предлагали не сносить дом, а передать его наконец в оперативное управление «Наследию», согласно постановлению Вашего предшественника. Никаких действий с Вашей стороны не последовало. Тогда женщины-работники музея вместе с обществом «Ставрополь» решились на отчаянный поступок: 28 марта 2001 года в 11 часов утра, пригласив в качестве свидетелей представителей прессы, они совершили самозахват дома по улице Советской 38. Больше года Вы не могли смириться с этим фактом. Но в июне 2002 года все-таки решили передать этот дом… нет, не в оперативное управление, а в безвозмездное пользование сроком на три года – пока будут реставрировать домик Стариковых. С музеем подписали договор, в котором в пункте 2.2.2. значилось, что музей обязуется «содержать помещение в соответствии с нормами технической эксплуатации, правилами пожарной безопасности и санитарными нормами». Это был блестящий ход! Потому что данный пункт выполнить в принципе было невозможно.

Вам, Николай Дмитриевич, прекрасно известно, что буквально во дворе дома расположились гаражи. При Жилкине, когда только началась эпопея с передачей дома, автошкола стала оформлять документы на приватизацию этих гаражей. Директор музея Валентина Казакова тогда обращалась во все инстанции, просила повременить с оформлением. Она уже тогда писала: «Не исключена продажа гаражей частным лицам». Эта продажа состоялась – гаражи купил господин Сидорчук, который стал сдавать их в аренду, арендаторы же разместили там автосервис. Работников музея, Николай Дмитриевич, беспокоило уже даже не то, что механики, извините, мочились на глазах юных экскурсантов, которые пришли в культурно-просветительское учреждение. Их беспокоило, что в гаражах сушили кузова машин открытым пламенем – в нескольких метрах от деревянного дома. Сотрудники музея вызывали пожарных, те исправно приезжали, выдавали предписание: устранить нарушение правил пожарной безопасности и запретить использование открытого огня в помещении. Но через некоторое время арендатор менялся, и все начиналось с начала.

И вот в ночь со 2 на 3 марта в гараже взорвался газовый баллон. Окна повылетали у всей улицы. Работников музея пустила к себе семидесятисемилетняя Антонина Николаевна Дворцова, хозяйка дома 37 по Советской и сторож музея с первого дня его основания. Хотя ее скорее следует назвать не сторожем, а хранительницей – она и сама является частью того мира, который пытаются сохранить в музее. Антонина Николаевна сидит на табуреточке в своей комнате, отданной ею «под офис», среди связанных собственноручно кружевных салфеток. Гладит млеющую кошку Агашу («ишь, распласталась»), которая потеряла в ночь взрыва усы, но в отличие от своей сестры, выжила. И произносит с замечательным волжским оканьем: «А куда ж их девать, погорельцев? Людям всегда помогать надо».

Где эта улица? Где этот дом?
И кто управдом?

Знаете, Николай Дмитриевич, я смотрю на схему улицы Советской, и мне с трудом верится, что этот, по всему, как-будто случайный взрыв, действительно случаен. Дело в том, что огромным куском улицы Советской – двумя кварталами - владеет некто господин Седыкин и его родственники. А посреди этих владений, как бельмо на глазу, – домик, где расположилось «Наследие», и злополучные гаражи. И здесь дело даже не в том, что никто из тольяттинских журналистов так и не смог раскопать, каким образом этот господин завладел куском улицы. Почему вдруг земля, отданная советско-американскому обществу, оказалась в частных руках. Причем земля элитная, центр города, где сотка стоит больше двухсот тысяч рублей. Дело не в этом. Дело в том, что поговаривают, что Седыкин в хороших отношениях с Вами, Николай Дмитриевич. Что будто он даже на выборах Вам помогал. Упаси Бог, ни о какой коррупции я даже и не заикаюсь – у меня нет никаких доказательств. А народ наш, который слухи распускает, известное дело, темен, он только и умеет, что защищать свою косность и противиться всему новому. Например, новому высокохудожественному зданию, который господин Седыкин возвел на одном из своих участков и которое теперь высокохудожественно нависает над первой улицей Вашего города.

Просто слишком уж Ваше упорное желание снести спорный домик совпадает с не менее упорным желанием господина Седыкина завладеть оставшимся куском земли.

Просто слишком уж на руку этим вашим желаниям – случайно, конечно же, случайно – взорвался газ в гаражах безответственных частников. А ведь только от Вас, Николай Дмитриевич, в 2001 году зависело, кому отойдут эти гаражи. Об этом и заместитель прокурора области господин Новожилов писал в ответ на письмо директора Казаковой: «Собственником недвижимости является муниципалитет, который вправе решать данные вопросы самостоятельно». Вы этот вопрос решили – и депутаты Городской Думы долго еще предлагали Вам его перерешить и все-таки оставить гаражи в собственности города и музея. Случись так, может, и взрыва бы не было?

Кстати, музейщики, Николай Дмитриевич, люди не вредные. Они уже готовы поступиться злосчастным первым кинотеатром – пусть его купит Седыкин и снесет. Они лишь просят, чтобы деньги от покупки элитной земли мэрия направила на приобретение дома 37 по улице Советской. Понимаете, они хотят сохранить для наших с Вами потомков первую улицу города в том виде, в каком она возникла.

По делам его узнаете его

За все годы своего правления Вы, Николай Дмитриевич, так и не смогли изыскать средства на ремонт первого дома Тольятти – дома Стариковых. А об этом Вас столько раз просили…

Декабрь 2000 года: «Уважаемый Николай Дмитриевич, городской музейный комплекс «Наследие» убедительно просит Вас утвердить в бюджете 2001 года расходы на ремонтно-восстановительные работы по Дому Стариковых, входящего в состав музейного комплекса…».

Апрель 2001 года: «Уважаемый Николай Дмитриевич, в связи с необходимостью проведения срочных ремонтно-реставрационных работ по Дому Стариковых, прошу Вас выделить недостающие для этого средства…».

Октябрь 2003 года: «Городской музейный комплекс «Наследие» убедительно просит внести в городской бюджет 2004 года расходы на завершение ремонтно-реставрационных работ по Дому Стариковых…».

Вы можете сказать, мол, не от меня это зависит? Но как иначе тогда истолковать фразу из письма господина Корякина, который занимал в 2003 году пост директора Департамента по строительству и архитектуре: «В связи с ограниченностью бюджетных средств на 2004 год денежных средств на окончание ремонтных работ не заложено. Департамент подает свои предложения по строительству объектов, а решает, выделить денежные средства или нет, мэр города и финансовое управление мэрии…»

Вы задумайтесь, Николай Дмитриевич, в этом году город, как и вся страна, будет праздновать юбилей Победы. Из этого дома его бывшая хозяйка, семнадцатилетняя Раечка Старикова уходила на фронт. Много ли в Вашем городе сохранилось домов, из которых люди уходили воевать с фашистами? Причем уходили они защищать именно эти дома – много ли их в Вашем городе? Подозреваю, всего лишь несколько, и все – в районе улицы Советской.

Впрочем, Вы, Николай Дмитриевич, очевидно, не дорожите ни этими домами, ни этими людьми, ни этой памятью. Иначе Вы давно бы уже решили «вопрос о границах городского музейного комплекса «Наследие»», который перед Вами ставили неоднократно депутаты. Суть вопроса проста: какие дома войдут в охраняемую зону. И над решением вовсе не нужно ломать голову: еще в 2001 году департамент культуры области написал, что кусочек земли, за который бьется «Наследие», представляет собой «уникальное в масштабе г. Тольятти место, обладающее историко-генетической памятью… Размер охраняемой территории следует увеличить до целостного фрагмента Старого (исторического) города и рассматривать музейный комплекс не только как штучный объект, но и как активно функционирующий центр культуры, оказывающий большое влияние на патриотическое воспитание нового поколения жителей города». Областной департамент, не сомневаясь, включил в число охраняемых объектов дома 33, 35, 37 и 39 по Советской. Так, в чем же дело? Может быть в том, что рядом с охраняемой зоной должно быть запрещено или ограничено новое строительство? Может быть, слишком много желающих было построить рядышком кирпичные коттеджи, которые безнадежно портят вид улочки? Неужели деньги, которые они заплатили, оказались дороже того бесценного, что ни за какое золото не купишь, – дороже памяти и истории?

Навстречу юбилею?

Сейчас, Николай Дмитриевич, дом 38 по Советской после взрыва восстанавливать не собираются. 4 марта руководитель департамента культуры господин Колосов подписал приказ, обязывающий директора перевезти выставку и фонды в Краеведческий музей. Мало сомнений в том, что «Чердак» в музее погибнет, а живые вещи опять превратятся в жалкие экспонаты. Поэтому директор Валентина Андреевна с нервным смешком вспоминает староверов, приковывавших себя к ставням своих домов, которые должны были затопить. Говорит, что ей больше ничего не остается. Еще она вспоминает, что в 1955 году главный инженер строительства ГЭС открыл краник, и вода пошла на Ставрополь. В этом году, ровно 50 лет спустя, с земли исчезают последние дома этого города.

Один ненормальный голландский архитектор – Отто Вейерс – увидел однажды домик Стариковых и влюбился в него. Он разработал первую концепцию развития «Наследия». Когда его детище переживало нелегкие времена, он написал в Тольятти: «Уважение к старине есть отличительный признак цивилизации».

Сохрани Господь, Николай Дмитриевич, я вовсе не хочу сказать о Вас ничего плохого. Вон у вас и награда есть за то, что Вы участвовали в Конгрессе исторических городов и регионов России. Правда, я не знаю, рассказывали ли Вы конгрессменам, как замечательно и последовательно Вы губите учреждение, которое сохраняет историю города. В любом случае доказать свою цивилизованность Вам просто: надо всего лишь предпринять усилия и сохранить первую улицу Ставрополя-Тольятти в первозданном виде. Отреставрировать дома-экспонаты и создать музею условия для работы, проведения выставок и хранения фондов. А для этого надо всего-навсего любить город, главой которого Вы являетесь.

____________________________________
P.S. В книге отзывов один подросток написал про «Тайны старого чердака»: «Великолепная выставка. Понимаешь, на сколько важна история» (орфография сохранена – Д.М.). Это те самые тольяттинские подростки, Николай Дмитриевич, среди которых пугающе растет процент наркоманов. Те же, кто помладше, написали более бесхитростное: «Чердак ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ! Классный музей!»