4_argumenta_v_polzu_bessmertiya_gazet-970956.xhtml

Весть о закате печатной эпохи вызывает у многих людей обоснованное неприятие. Стремясь защитить привычный уклад, они приводят аргументы в пользу его незыблемости. Но чаще всего эти доводы характеризуют все-таки не сам уклад, а личную привычку к нему. Как бы кому-то ни нравился запах типографской краски или шуршание бумаги, все эти радости уйдут с поколением. Подростки ничего об этом запахе и об этом шуршании не знают. Для десятилетнего ребенка, ловко тыкающего пальцем в планшет, уже даже клавиатура и мышь – архаика, неудобно. Какие газеты?

Однако подросток с iPad будет старомодным уже лет через пять. Потому что уже есть Google glass. Потому что ведутся работы над вживлением гаджетов или когнитивными интерфейсами, позволяющими связывать мозг и компьютер. Нынешние лэптоп и даже планшет окажутся дремучей архаикой еще быстрее, чем клавиатура с мышью, которые все-таки продержались двадцать лет и еще лет десять будут в массовом употреблении.
Все, что мы думаем о привычке широких масс к прессе, с этой же привычкой и закончится. Последнее газетное поколение (освоившее потребление газет в подростковом возрасте) родилось в 80-е. Считайте сами.
А между тем у старых СМИ есть реальные преимущества перед партизанской журналистикой интернета. Их немного, но они есть. Описывая новые медийные явления и ту угрозу, которую они несут старым СМИ, будет справедливо указать и на их слабые по сравнению с традиционной журналистикой стороны. Я решил собрать их в перечень, чтобы вооружить традиционалистов верными аргументами.

1. Законченный текст

Многие свойства традиционной журналистики предопределены вовсе не общественной потребностью, а техническим способом производства. Ключевая характеристика периодики, простите за каламбур, – периодичность. Технологическая необходимость печатать выпуски заставляла собирать информацию порциями. Номер сдается к сроку – к сроку же надо закончить статью, как бы события ни развивались.
Эта процедура, по сути, совершает над информацией насилие. Ведь сама по себе информация не существует в виде порций – она существует в виде потока или массива, облака. Однако информация, нарезанная порциями, очень удобна для восприятия. Законченный текст, ставящий в описываемой ситуации точку или хотя бы многоточие, безусловно, преимущество старых СМИ.

В интернете это преимущество размывается. Ситуации длятся, события развиваются, сведения поступают. Информация стремится перейти к своему более «естественному» способу существования – к ленте, потоку.
Изменит ли интернет психологию восприятия, сможет ли человек адаптироваться к потоковой упаковке контента вместо порционной – вопрос. Может ли человек ориентироваться в потоке, не нарезанном ломтями? В принципе, может, но это требует много усилий и времени. А в интернете порог лени – важный фактор привлечения потребителей в условиях конкуренции за внимание. Сейчас в новых медиа вырабатываются гибридные формы, сочетающие потоковый сбор и порционную выдачу. Эту идею иногда описывают как «сюжет» или «корзину» (одним из авторов метода называют Леонида Бершидского). В корзину складывают важные меняющиеся новости по теме, но читатель всегда видит некий конечный продукт. Интересный компромисс.

В общем, законченный текст, доставшийся нам в наследство от письменной эпохи, обросший целой культурой подачи и потребления, являет собой весомую ценность, способную пережить физический носитель. Но после некоторой адаптации это будет, конечно, уже не совсем текст, а смесь форматов подачи.

2. Сжатая панорама мира

Любое СМИ преподносит картину мира по типовому шаблону: «политика – экономика – общество – культура – происшествия – спорт». Шаблон вариативен, но он всегда есть. Этот шаблон позволяет сжимать панораму мира в повестку дня, которую можно усвоить за пять минут. Достаточно пролистать газету или вполуха прослушать выпуск новостей. Сжатие картины мира – весьма ценное потребительское свойство журналистики. Ведь для того, чтобы усвоить картину мира через блогосферу, придется прочитать всю блогосферу. Это свойство СМИ было предопределено все той же технической процедурой производства. Газетные площади и эфирное время ограничены, надо утоптать в них все самое важное. Собственно, кристаллизация важного и есть функция редактора.

Вирусный редактор интернета (система дружеских ссылок и рекомендаций) тоже отбирает для каждого из нас важное. Но есть нюансы. Во-первых, вирусный редактор видит пики интересного, но не обязан замечать второстепенное. Тогда как картина мира состоит не только из пиков, но и из долин между ними. И именно обязанность редактора заполнить все разделы шаблона создает кругозорный эффект. Даже если в сфере политики или экономики не было ничего сногсшибательного, редактор СМИ обязан заполнить соответствующий раздел. И он отбирает важное хотя бы из того, что произошло, сохраняя целостность картины мира. Во-вторых, вирусный редактор состоит из сети моих корреспондентов. Они обеспечивают мне релевантность выдачи контента, но это «моя» релевантность, она кастомизирована рекомендациями моих друзей, то есть людей, близких мне по интересам. Редактор СМИ следит за общей значимостью тем. Он создает для меня релевантность иного рода – «общую» релевантность. Конечно, признаки кастомизации есть и здесь – я вряд ли читаю совсем уж чуждые для меня СМИ. Но все же отбор новостей редактором-человеком основан на редакционной политике, за которой признается статус общественной миссии. В результате СМИ удерживают общественный, а не личный характер релевантности.

3. Профессиональный статус журналиста

Самый весомый аргумент в пользу традиционной журналистики: в старых СМИ работают профессионалы, а в новой среде коллективного медийного самообслуживания обитают любители. Тезис очевиден, но вот выводимое из него следствие ошибочно.

Считается, что только профессионал может дать качественную информацию. Да, наверное, в творческом единоборстве профессионал побивает любителя. Только сравнивать надо не Пересвета с Челубеем, а хорошо вооруженный отряд с разнообразно вооруженным населением. В статистическом массиве среда любителей, обладающих всеми возможными специальными знаниями, конечно, превосходит когорту профессионалов, которые к тому же редко могут похвалиться специальными знаниями, чаще являясь эрудитами с широким, но весьма поверхностным кругозором.
Считается также, что профессиональный статус журналиста позволяет ему добывать закрытую для любителей важную информацию. Но это так только кажется. В реальности, особенно в нашей реальности, именно профессиональный статус журналиста заставляет его обходить как раз наиболее острые, закрытые темы либо подавать их искаженным образом.
Поэтому тезис о превосходстве профессионального качества – это миф. Чисто по статистическим причинам партизанская журналистика интернета накрывает все темы, в которых у нее есть собкоры и специалисты. То есть просто все темы. С куда более широким охватом, чем профессиональные СМИ. А вирусный редактор отбирает, перерабатывает и доставляет значимое. Лучшие и по качеству, и по остроте тем, и по стилю журналистские расследования в России – это блогерские расследования.
Но у мифа о профессиональном качестве журналистики есть другое полезное свойство, в некотором смысле ритуальное. Профессиональный статус журналиста является маркером («написано журналистом»), который выделяет текст из общего массива, сужает спектр возможных суждений о том, что это за текст и какое он имеет ко мне отношение.

В общем случае профессиональный статус журналиста проделывает для нас примерно ту же работу, что и дружеские рекомендации, – снижает порог недоверия к неизвестному тексту и избавляет от необходимости перебирать весь хлам.
Строго говоря, вся польза профессионального статуса сводится к маркировке текста профессиональным статусом. Эта вроде бы мелкая работа суммарно дает нам большую экономию воспринимающих усилий. Именно поэтому тексты, написанные специальными «текстовыми людьми», уже «на входе» в сферу нашего внимания имеют преимущество перед текстами, про которые нам ничего не известно, пока не прочитаем.

4. Доверие к печатному слову

По причинам, опять же, техническим в газете много не напечатаешь, площадь ограничена (как и эфир на ТВ). Значит, приходится выбирать, что печатать, что нет. По сравнению с цифровым печатное слово имеет врожденное качество limited edition, которое в маркетинге используется для придания продукту искусственных признаков элитарности.

В старых СМИ это сначала техническое, а потом уже редакционное ограничение. Интернет подобных технических ограничений не имеет. Отсюда и заниженное отношение ко всему, что может быть опубликовано в сети. Такое отношение проявляется в wow-эффекте: если напечатали в газете или показали в телевизоре – это wow! А написали в интернете – эка невидаль, любой может.

Дабы маскировать это проигрышное качество интернета, многие сайты даже специально регистрируются как СМИ, чтобы показать: у нас есть редакционная политика, и мы публикуем не все подряд. Но физические ограничения очевиднее редакционных.
Если разбирать этот эффект подробнее, то выясняется, что в интернете-то отбор тоже есть, и этот отбор по-своему хорош. Просто в СМИ материал проходит отбор до публикации, а в интернете – после публикации, в ходе распространения. Но на старте, в момент опубликования, естественно, журналистский контент имеет более высокий статус.
Ценность, связанная с предварительным отбором, рождает доверие (впрочем, многажды обманутое). Этот кредит доверия неисчерпаем. Информация, опубликованная на очевидно ограниченном физическом носителе, всегда будет интуитивно восприниматься как более ценная, чем та, что опубликована на физически неограниченном носителе.

____________________