Главная
Главная
О журнале
О журнале
Архив
Архив
Авторы
Авторы
Контакты
Контакты
Поиск
Поиск
Обращение к читателям
Обращение главного редактора к читателям журнала Relga.
№05
(407)
21.07.2023
Творчество
Письмецо в конверте. Стихи
(№13 [269] 28.09.2013)
Автор: Инна Ленская
Инна Ленская

                              *  *  *

             ...Полетели над ромашками

                вверх ногами, вверх кармашками...

 

так бы и жили-были, строя друг другу мудры,

всякие сутры пели громко про всё подряд...

только кто-то огромный, добрый и очень мудрый

взял нас, смешных, за  шиворот, выкинул как котят.

 

в общем-то это правильно - вовремя дать нам пендаль -

что бы они там делали,  с глиною и ребром?

мы уходили быстро, шли тяжело и медленно,

выдали на ночёвку нам - медью и серебром,

 

как это умно, Господи.  Господи, как жестоко -

чтоб не замкнуло - взять и - установить шунты,

разъединить, разрезать, вытащить из потока,

чтоб не забыли дурни  - с вечностью не шутить,

 

всё пропуская через - марлевый свет и темень,

через себя и небо  - ржавой стрелой насквозь, -

без фонарей и спичек,  и прочей полезной хрени,

ищем Тебя наощупь - близко, но всё же врозь.

 

главное, ведь, - не помнить хруст молодильных яблок,

главное, ведь, - не слушать музыку тёмных туч...

 

сразу  войдёт как в масло, холоден, зол  и ярок,

в солнечное сплетенье  острый скрипичный ключ.

 

                    ЧЕЛОВЕК-РЕКА

 

ангел твой - боевой, за плечом топорик,-

свистнет, - не ляжешь в землю, как бедный Йорик,

а поплывёшь с течением по Тоболу,

под языком храня холодок обола.

 

жизнь - это песня, смерть - это тоже песня.

это игра такая: умри-воскресни -

где ты всплывёшь и какое получишь имя,

кто тебя поцелует, предаст, обнимет.

 

спрятанный под шугой, под рябой водою,

жадных, прозрачных рыбок кормя собою,

странно, не так ли? - кормишь с руки рукою...

ты растворишься, станешь в реке рекою.

 

света нет, нет и покоя, гудков корабельных,

грецких орехов, маминых колыбельных,

тёмных ночей и солнца в дверном проёме -

больше нет ничего, водной толщи кроме.

 

  СОН ЦВЕТА СЕРЕБРИСТЫЙ МЕТАЛЛИК

 

гори  потрескивая  лучина

ты наколдуй что-нибудь наври

ну например что седой мужчина

ушёл на Yellow Submarine

 

туда где рубиновый  вечер вечен

где снег волшебен  и снегири

дуальность мира прощанье встреча

спасенья для что нибудь наври

 

что приняла его внутрь подлодка

как благодарность как антидот

и драгоценнейшую находку

надёжно спрятала от невзгод

 

качнётся глыбина вправо-влево

(большая тайна сокрыта в ней)

чтоб обратиться в живое чрево

на семитысячной глубине

 

и пассажир её светел ибо

всё это просто как сделай сам

плывёт внутри кистепёрой рыбы

и удивляется чудесам

 

как разлетелись по белу свету

его летучие корабли

а он не умер не канул в Лету -

он просто вышел за край земли

 

        ЗАПИСКА ИЗ ГНИЛОГО УГЛА

 

Страшно и тихо в доме , - часы бы с боем,-

да не поможет, будет, пожалуй,  хуже.

В белых плащах, с кроваво-красным подбоем,

конница грозовая скачет по лужам.

И,  когда правит Навь мирком заоконным,

в полночь потустороннюю, в час запретный,

вещи живут по  непонятным законам,

пряча от человека свои секреты.

 

Слышно: стучат копыта гулко и дробно,

гнутся деревья, в туман отпуская души;

кажется, дверь отворится, скрипнет утробно,-

выглянет домовой, до того беззащитно плюшев,

что захочется взять его на руки, убаюкать,

ну, на худой конец, приготовить ужин.

Смотришь на дверь , а она онемела - ни звука;

съёжилась в ужасе, стала ниже и уже.

 

Tени, в разных углах, попеременно,

в схватках, полных мучений, начнут кривляться.

Их одиночество выродит гуинплена,

тифлосурдией страдающего паяца.

Он от стены оторвётся, - чего уж проще,

в слышимом только нежити, тёмном гимне,

вытянув руки, слепо пойдёт наощупь.

Тихо и страшно.

Господи, помоги мне !

 

Зеркало дрогнет, состарится амальгамой;

как фотоплёнка, проявит чужие лица;

только на миг промелькнёт молодая мама...

 

Богово семя, чёртова колесница, -   

мчится и высекает печаль и морок.

 

А на плите кипит-выкипает чайник,

с треснутой ручкой, с самым простым узором...

 

                           ДА

 

построй в своей душе из кирпича

воздушный замок - царство хирургии

где медсестра с осанкой герцогини

и главный врач со взглядом палача

 

без клятв ненужных отсекай печаль,

руби с плеча намеренья благие,

прекрасная наука - хирургия -

всё резать к чёрту. подпись и печать.

 

здесь главное учесть один момент:

когда хирург - из молодых да ранних,

он по-мясницки держит инструмент,

и пациент  скорее мёртв, чем ранен.

 

и по накатанной - игра на интерес,

чем дальше в лес - сопливее сценарий:

любовь - абсцесс, ловушка для принцесс.

добро пожаловать в душевный абортарий!

 

но мне со тобой безумно повезло,

один надрез - и никакого чувства.

быть мясником - простое ремесло.

хирургом быть - великое искусство.

 

           ПИСЬМЕЦО В КОНВЕРТЕ

 

Здравствуй,   Ванечка...  Иоганн Мажорный.      

Время - лучший  лекарь  и   крепкий жёрнов.     

Время  -  улица,   время  -  фонарь,   аптека,  

та,  где   провизор  из  прокажённых,            

или  прожжённых  стойких  ацтеков,              

иль  оловянных    солдатиков       швейков,     

скажет,  жуя  бутерброд  с  брауншвейгской:     

если  есть  жёрнов -  должен  быть  пекарь.     

 

Сила  моя   на  земле, под  землёй, на  небе,            

сила  моя -  в  белом,  пшеничном  хлебе.           

Я,  как пойду  за  хлебом,  так  сразу  вспомню,     

за  урожай, благодарственный  твой,  молебен.     

Не  о  чем  говорить -  резал  ты под корень.    

Слово мололо, молчание камнем   било,            

это   было, Ванечка. С  нами  ли  это  было?     

Это  было  три  века  назад, теперь без комьев   

 

я -  мука.  рассыпчатая  крупчатка.              

А  мука  нечувствительна  к  отпечаткам                

времени.  Время  - звёздная  пыль  вчерашнего            

на  твоих  висках,  на  твоих  перчатках...              

Испеки,  Вано,  из  муки  лаваш    мне,         

только знаешь,  Джованни,  о  том  не  спрашивай,     

почему  мне  холодно.  снами  страшными,

Иоанн,  божья  милость  моя  окрашена

 

в  чёрный  цвет. Рассыпаюсь  я.  Я  немею.   

Я  люблю  тебя,  Ванечка.

                                            Саломея.

 

          УСЛОВНО СЪЕДОБНОЕ

1.

глаз не видишь, так по следам читай,

как зима по городу скачет гордо.

у тоски не личико гюльчатай,

а собачья морда.

 

тот, кто ночью тёмной тоску ласкал,

на руках немеющих боль баюкал,-

не забудет хищный тоски оскал,

как у старых кукол.

 

рассыпается дедушка, как крупа.

засыхает бабушка сдобной булкой.

а горшочек варит - бежит шурпа

вдоль по переулку.

 

и сидишь, набычившись, как бабай,

время карауля.

спи, зелёная, баю-бай. люли-люли.

 

2.

...и будто цикады, но только, но только

к кому-то зовёт потревоженный зуммер,

и эти минуты безумны,  безумны.

и горько.

и дети войны ли, цветов ли, цикуты,

пупками встречаясь, врастая в подкорку

друг другу, считают  минуты, минуты...

и горько.

и пепелац полетит с гравицаппой,

и рухнет на марсианских задворках.

не нужен скрипач, дядя Вова, пацакам

так горько.

пол-чатла - три спички  и пара затяжек

лети, разгоняйся, уайтхорсная тройка

по русским дорогам, за  язвенным стажем,

как горько.

 

на мёртвой машине, то ниже, то выше -

от свадебных маршей до глиняной горки-

от слышит - не слышит до дышит - не дышит

и

горько...

 

                НЕТ У МЕНЯ

 

нет   у  меня  сил  на  весну

листья  я  держу  на  весу

листьев   золотых   звукоряд

если  отпущу   -   улетят

 

дворник  их поймает, как тать

и  в  огне  их  выжжет, как медь

а  они   не  птицы  -  летать

а  они  не  звёзды  - гореть

 

потому  я  их  держу  на  весу

что,  возможно,  я  их этим спасу

будут  петь  они  осеннюю  песнь

хорошо, что,  мол,  такая ты есть

 

но  они  клюются  в  горсти

но  они  шуршат -  отпусти

но  они  так  громко  молчат

про евангелие от палача

 

postoronnim vх...

 

не  мужчина,  не  мальчик,  а кубик  Рубика,

до-мажор,  банановая  республика,

ты  пол-города  дал  мне, - мол,  правь  и  властвуй,

и,  железного,  дал  коня.

ave,  Цезарь! что  я  должна  за  царство?

и,  ответь  мне,  кто  я -  болезнь?  лекарство?

сколько  туров  парного  беллиданса

ты  хотел  потратить  бы  на  меня?

 

лабиринт  из  людей,  коридоров,  лестниц,

а  на  небе  снова  -  растущий  месяц -

одинокий,  жёлтый,  стеклянноглазый,

пьёт  туманное  молоко.

неземная  его любовь - моровая  язва,

свет  Нубиру,  мёртвая  протоплазма,

даже  если  в  цель  попадёт,  зараза, -

всё  равно, -  останется  далеко.

 

мон ами  (степень доктора)  выбегайло

говорит мне:  дыши, моя дорогая.

говорит мне: пульс у тебя нормален

и бумажками шебуршит...

говорит мне: ты стала совсем другая,

говорит: где же сердце твоё, нагайна,

кто же там... говорит... у  тебя  под ногами...

говорит мне: дыши,  дыши

 

мон ами, - отвечаю, - в тебе ведь умер

питер  пэн - трансформация - гумберт гумберт,

змей живой воздушный покинул тело,

будто предал его земле.

но возможностям нынешним  нет  предела,

хоть и  стая  скулит - промахнулся  Акела

мы  с  тобой  одной  крови, лишь в этом дело,-

остановится  всё на мне.

 

и  когда  льётся  сладкое в  обещаньях -

одиночество  от всего  защищает.

не  подумай  плохого,  ave, мой  цезарь.

даже  брут  не придёт, чтоб тебя  зарезать.

 

            ТЫ МНЕ НРАВИШЬСЯ

 

ты мне нравишься, Финист, майн либер сокол,

но идти за тобой по осколкам стёкол,

от любви, от скуки, за чем-то либо

и чему-нибудь вопреки...

вот, представь, сапожок мне снимать печально

и неважно, испанский иль мэйд ин чайна-

всё равно - взамен не телячьей кожи,

а железные башмаки.

 

к чёрту слёзы,  письма, звонки, конверты.

нет терпения,  нет и диплома Герды,

это к лучшему,  Финист,  мой ясный сокол,

знаешь,  горе всё от ума.

в этой терра инкогнита - пиксели,  герцы, -

заблудиться как нечего делать, майн херцен,

после праздников я подлатаю сердце,

как обычно,  мой сокол, - сама.

 

угощай ты другую хоть ядом,  хоть соком,

хочешь тайну открою тебе,  мой сокол?

это слово,  всего лишь печатное слово...

это я показала тебя Птицеловам.

 

                  ОНА И ОН

 

Она пила с другом, соседом и прочими, и т.п.

классический выходец из исчезнувших лтп,

но это не повод пнуть её и распять -

она имеет ребёнка, ребёнку её лет пять.

она имеет права на ребёнка, как мать.

но, по большому счёту, знаете, ей плевать,

ел ли ребёнок сегодня, да хоть и вчера.

как хороши июньские вечера.

 

а Он сидит на ступеньках и видит сны -

на грязных ступеньках в подъезде и видит сны,

четвёртый этаж, хрущёвка и видит сны:

большие деревья и чудная травка сныть,

и гуси-лебеди злые, цветёт жасмин,

зовут его к озеру - там ведь цветёт жасмин,

меньше минуты лететь - отцветёт жасмин...

нарвёт и вернётся, хороший послушный сын

 

Она не плачет, бог дал, говорит, бог взял.

помянет, забудет и снова пойдёт к друзьям;

и вьются стрекозки, и где-то гудит пчела.

как хороши июньские вечера.

 

           ПРО СТИХИ

 

Всё неправильное нечаянно

ты записываешь во грехи.

А грехи порождают молчание

и стихи.

У стихов прозрачная кожица,

и невызревшая душа

в них таится и корчит рожицы

малышам.

Те смеются и кормят ирисками.

Лишь Иванушка-дурачок

всё плюёт в неё с глупой присказкой:

"Пой, сверчок!"

И поёт сверчок, и куражится, -

жить - живым.

И стихи уже шрамом кажутся.

Ножевым.

_____________

© Ленская Инна

Чичибабин (Полушин) Борис Алексеевич
Статья о знаменитом советском писателе, трудной его судьбе и особенностяхтворчества.
Почти невидимый мир природы – 10
Продолжение серии зарисовок автора с наблюдениями из мира природы, предыдущие опубликованы в №№395-403 Relga.r...
Интернет-издание года
© 2004 relga.ru. Все права защищены. Разработка и поддержка сайта: медиа-агентство design maximum