Главная
Главная
О журнале
О журнале
Архив
Архив
Авторы
Авторы
Контакты
Контакты
Поиск
Поиск
Обращение к читателям
Обращение главного редактора к читателям журнала Relga.
№05
(407)
21.07.2023
Культура
Московский и Петербургский тексты либретто оперы М.И.Глинки «Жизнь за Царя»
(№2 [275] 05.02.2014)
Автор: Инна Яковлева
Инна Яковлева

   Опера «Жизнь за Царя» Михаила Глинки стала, пожалуй, первым музыкальным произведением, положившим основу в формировании мифологемы образа Москвы [1] и создания Московского текста русской музыкальной культуры. Приведем ремарку в партитуре Эпилога: «Театр представляет Красную площадь, что у Кремля, в Москве, вся сцена завалена народом в праздничных платьях, несколько времени после поднятия занавеса проходит вдали Триумфальный поезд Царя Михаила Федоровича». Звучат хор «Славься, славься наш русский Царь» и ликующий звон колоколов. Исследователь Инна Барсова приходит к выводу, что в этих эпизодах ясно обозначались «музыкальные символы классического – имперского мифа о Москве: колокольный звон, трубные величальные фанфары». [2] [Барсова; 68]

    Эту картину достаточно легко визуально вписать в пространство самой Красной площади: уж больно она сама по себе театральна, сценична в том плане, что вид с нее открывает панораму всего города. Подтверждение этому мы находим в высказываниях русских писателей. Так К.Н.Батюшков в «Прогулке по Москве» говорит о том, что, войдя в Кремль, сразу же обращаешь внимание на удивительную панораму города, открывающуюся с высоты: «Сядь на высокую деревянную лестницу. Вся панорама Москвы за рекою». Далее он подчеркивает контрастные мотивы, которые автор пытается соединить в единое целое. Город у Батюшкова – «…чудное безобразие, исполинское целое, которое мы знаем под общим именем: Москва». Писатель сравнивает Москву с «вывеской» или «живой картиной нашего общества». Москва для него – единый организм, все части, социальные уровни, которого воспринимаются одновременно. И этими контрастами единство не нарушается, а наоборот подчеркивает непрерывность города. М.Ю. Лермонтов подчеркивает еще одну важную константу в создаваемой образе Москвы – это московские колокола, что голоса соединяются «в один разнообразный, неизмеримый, быстро вертящийся хоровод». [3]

   Интересно рассмотреть мифологемы петербургского текста, которые являются противопоставлеными образу Москвы. По мнению музыковеда Леонида Гаккеля, «опера «Жизнь за царя… была сочинена «против Петербурга»: для композитора ценности «сердца», «семьи» выше государственных ценностей». [4] О Петербурге у Глинки напоминает многое: польский акт из оперы «Жизнь за Царя», также испанские увертюры. Начало увертюры, так похожей на бетховенского «Кориолана», исследователь связывает с идеей государственного достоинства Петербурга, с его имперским величием. Тут же он, продолжая мысль о мотивах государства в творчестве Глинки, вновь говорит о польском акте. «На сцене – поляки, враги, но они элегантны, красивы, лишены тени карикатуры».[5] Известно, что символом Петербурга, петербургской культуры является «мотив гибели» и постоянно связанный с ним «мотив холода», зимы, вьюги, «леденящей струи» (термины Вл. Соловьева). Символом Петербурга Глинки становится, с одной стороны, стан врагов, а с другой – пустота пространства, его холод и забвение. А теперь достаточно представить сцену «Славься», где «вся сцена завалена народом в праздничных платьях». Перед нами предстает картина яркая, красочная, даже пестрая (для этого можно встретить картины русских художник, изображавших всю эту «солнечность» русского народа на праздниках). Вырисовывается четкая мифологема образа Москвы как града божьего, яркого, дарующего счастье. Этот город вечен, что следует из движения мелодии в пределах кварто-квинтовых попевок. Противостояние Москвы и Петербурга также отчетливо прослеживаются в так называемой «технологической мифологии» музыкального текста, а именно в его игре метра и ритма, в которой происходит преодоление, попытка разрушить гармоническую восьмитактовую структуру хора «Славься».

   Необходимо отметить тот факт, что все действия в опере происходят во имя сохранения Москвы. Ни одно деяние, способное каким-либо образом осквернить святое пространство города, попросту не допускается к совершению на его территории. Все высокие мысли и устремления направлены к ней. Так и величественный поступок Сусанина, его жертва, которая возвышает простого крестьянина до уровня трагического героя, становится овеянной ареалом христианского жертвоприношения. «Метель, лес, ночь представлены в «Жизни за Царя» не просто как природные явления, а как духовные испытания, искус героев, поэтому их воздействие на русских и поляков не одинаково… Символический смысл приобретает в опере и мотив зари, которую ждет Сусанин, чтобы объявить врагам правду об их судьбе». [6] Тут как раз в наивысшей своей обостренности и возникает мотив жертвы, который «сам по себе обладает повышенной мифогенной активностью… именно этот мотив возвышает крестьянского персонажа до уровня трагического героя и, более того, окружает его ореолом христианского мученика… строительной жертвы – «жертвы в основание царства». [7] Как и Иисус Христос, Иван Сусанин принес себя в жертву ради спасения людей и возможности существования Царства небесного и московского соответственно.

   Торжество помазанника Бога на земле – это эпилог оперы – хор «Славься». Именно к нему и ведут все линии драматургического и музыкального развития. Александр Серов говорил о единстве основной идеи оперы с мотивом «Славься», который он называл «основным и органически проведенным в главных моментах, которые сосредотачиваются около основной драматургической мысли». [8]

  Еще более красочной картиной славления завершается опера. «Театр представляет Красную площадь в Москве. Сцена наполнена ликующим народом; впереди Антонида, Собини и Ваня». «Великолепный хор эпилога «Славься, славься, святая Русь» - одно из высших бессмертных созданий Глинки и вместе с тем – одно из полнейших выражений русской народности в музыке. В этом очень простом сочетании звуков вся Москва, вся Русь времен «Минина и Пожарского»!», - писал Александр Серов. [9]

   Мифопоэтический образ Москвы в опере М.И.Глинки «Жизнь за Царя» является основополагающим и конструирующим все музыкальное  и драматическое действие. Это также подчеркивается тем, что сам композитор в окончательный вариант оперы включил строки% «Греми, Москва!».

   В наибольшей степени преемниками Глинки в плане сотворения «московского текста» в противовес «петербургскому» стали Мусоргский и Чайковский. Они смогли распознать фантом-перевертыш последнего и на его фоне увидеть отсутствие «элементов внутренней диалогичности» [10] первого.

Литература и примечания

1. Под мифологемой подразумеваются воззрения, мнения, нравственные обязательства, психологические установки, которые в той или иной мере осознанно или нет повлияли на художественное сознание творца и которые не были обозначены как главные приоритеты культуры, составляющие истинное содержание эпохи.

2. Барсова И.А. Миф о Москве-столице (1920-е -1930-е годы) // Россия — Германия: Культурные связи, искусство, литература в первой половине двадцатого века. М., 2000. С. 68.

3. Лермонтов М. Панорама Москвы // Лермонтов Ю. Собр. соч.: В 4 Т. Т. 1. М., 1954. С. 241.

4. Гаккель Л. Глинка и Петербургские символы // М.И.Глинка. К 200-летию со дня рождения. В 2 Т. Т.1. М., 2006. С. 27.

5. См.там же.

6. Киселева Л. Становление русской национальной мифологии в николаевскую эпоху (сусанниновский сюжет) // Лотмановский сборник. Вып. 2. М., 1997. С. 291.

7. См. там же. С. 297.

8. Серов А. Опыты технической критики над музыкой М.И.Глинки //Серов А. Статьи о музыке. Вып. 4. М., 1988. С. 192.

9. См. там же. С. 187.

10. См. там же. С. 52.

___________________________ 

© Яковлева Инна Аведисовна

Белая ворона. Сонеты и октавы
Подборка из девяти сонетов. сочиненных автором с декабря 2022 по январь 2023 г.
Чичибабин (Полушин) Борис Алексеевич
Статья о знаменитом советском писателе, трудной его судьбе и особенностяхтворчества.
Интернет-издание года
© 2004 relga.ru. Все права защищены. Разработка и поддержка сайта: медиа-агентство design maximum