http://www.forbes.ru/mneniya-column/makroekonomika/250556-boi-s-tenyu-pochemu-rossii-ne-stoit-nadeyatsya-na-novyi-vitok-r

     Российские власти во второй половине 2013 года в очередной раз занялись безнадежным делом — борьбой с неформальной экономикой. Один из резонов очевиден — необходимость нарастить объемы налоговых поступлений. Логика проста: раз поступления налога на прибыль резко сокращаются (и начинается сокращение поступлений НДС), необходимо расширить базу налогообложения за счет экономических операций, осуществляемых вне формального сектора.

   Все это напоминает ситуацию 1997 года. Как и тогда, используются рекомендации Всемирного банка (давно доказавшие свое полное безумие), вроде борьбы с оборотом наличности путем принудительного перевода платежей в безналичную форму (проект закона уже в Госдуме), повышения акцизов на все (в процессе реализации) и тому подобных мер. Но есть два отличия.

     Во-первых, борьба с неформальными экономическими практиками прикрывается лозунгами «борьбы с терроризмом», «борьбы с коррупцией» и — свежее веяние — «борьбы с недостойными банками». Все лозунги хороши сами по себе и даже пользуются поддержкой международной финансовой и спецслужбистской общественности. Но это скорее признак того, что идея просто отжать побольше налогов уже не очень продается.

   Во-вторых, в отличие от 1997 года не предполагается ни сокращение госсектора, ни сокращение госрасходов. Это означает, что налогов отжать придется больше ровно на величину «несокращения расходов». И это плохой признак.

     Есть и еще одно отличие. В 1997 году экономические агенты считали, что дни режима сочтены, поэтому он может издавать какие угодно законы и регулятивы: через полгода-год все изменится. Сейчас таких иллюзий нет. Поэтому есть готовность начинать договариваться. Примерно так после кризиса 1998 года, в начале 2000-х, бизнес и власть заключали контракт «налоги в обмен на высокий экономический рост». То есть бизнес переходил из неформального сектора в формальный, начинал платить налоги, но при этом спокойно участвовал в дележе плодов экономического роста. Неочевидно, что в условиях спада или даже стагнации этот контракт был бы реализован, но повезло с динамикой цен на нефть.

      Сегодня проблема не в способности бизнеса выйти из тени. Проблема в том, что бизнес не понимает, в чем состоит стратегия власти. Если стратегия в том, чтобы согласиться как с данностью с невысокими темпами экономического роста, то тогда надо предлагать бизнесу систему стимулов легализации — примерно так, как предлагается система стимулов по «деофшоризации». Почему же предлагаются только карательные меры?

      Если же стратегия в том, что нужно искусственно подтолкнуть экономический рост (за счет ли ставки процента, курсовой политики или массированных госинвестиций), то тогда в чем смысл разрушать сегодня то, что завтра может быть легализовано?

   Единственный ответ: власти реализуют иную стратегию. Да, они не могут согласиться с перспективой низких темпов роста в горизонте 5–8 лет. Но и не рискуют накачивать экономику деньгами — в том числе и потому, что это обессмысливается массированным бегством капитала.

    Судя по всему, избрана стратегия «как-то протянуть до начала нового витка роста мировой экономики». Это вполне разумная политика как с точки зрения минимизации политических рисков, так и с точки зрения сугубо бюрократической. Элементы стратегии ускоренного роста, как и стратегии приспособления к низким темпам, могут реализовываться по отдельности — и даже компоноваться в какую-то замысловатую «национальную стратегию».