Виктор Давыдов

http://ixtc.org/2015/10/viktor-davydov-antisemitskiy-teatr-goroda-ekaterinburga/

22.10.2015 

   Любой житель столицы может купить билет в еврейский театр, это легко. Чтобы посетить антисемитский театр, придется постараться и съездить в Екатеринбург на заседание Кировского райсуда, где уже которую неделю идет процесс над учителем еврейской гимназии «Ор Авнер» Семеном Тыкманом. Плюс только в том, что не надо тратиться на билеты, в суд пускают бесплатно, хотя представление того бы и стоило, ибо постановка уже поднялась до качественного уровня МХАТа.

  На заседании 8 октября ее театральный характер задал сам режиссер, он же один из главных персонажей пьесы – обвинитель Михаил Осокин. В зале суда Осокин развлек публику, заявив, что вообще-то собирался явиться на суд в арабском платке-арафатке, который по случаю такого знакового процесса уже подарили ему друзья. Фигура прокурора в арафатке – имеющей, кроме всех прочих, еще и четкую символику современного антисемитизма – наверняка, привела бы в восторг что Юрия Любимова, что Мейерхольда. Она наглядно и ненавязчиво могла бы показать, что уголовный кодекс, статьи и вообще что там говорил Тыкман, это лирика, а суть процесса – в том, что на скамье подсудимых сидит еврей, виновный лишь в том, что «хочется мне кушать».

 Следующим театральным явлением стал выход на сцену свидетеля Марины Наймушиной – матери одной из учениц Тыкмана – которая резко отошла от сценария, то бишь обвинительного заключения, и вообще отказалась давать показания. Судье Ларисе Шаньгиной пришлось потратить битые полчаса и даже объявить перерыв, чтобы объяснить, что такого права у свидетеля нет, а есть обязанность и уголовная статья за отказ от дачи показаний.

 Наймушиной все же пришлось дать показания, но они очень сильно отличались от записанных в сценарии. Она подтвердила, что в последние годы ей стало многое не нравиться в «Ор Авнер», где училась ее дочь с 4 по 7 класс, но конкретно тех слов, которые, якобы, говорил Тыкман, а именно, что «немцев надо убивать», он не произносил. Как стало, наконец, ясным из показаний Наймушиной, Тыкман говорил буквально, что смерти заслуживают «фашисты, уничтожавшие евреев».

 На этом постановка резко сменила свой жанр, превратившись в классическую пьесу абсурда. Ибо прокуратура РФ, обвиняющая человека в том, что он «возбуждал ненависть либо вражду к социальной группе фашисты, уничтожавшие евреев» (в формулировке ст.282, по которой обвиняется Тыкман), — это уже за пределами фантазии что Беккета, что Ионеско. Такая судебная постановка прошла бы под аплодисменты где-нибудь в 1939 году в Берлине, но повторять ее в 21 веке в России — уже чистый абсурд.

 Показания Наймушиной, видимо, сломали планируемый ход спектакля, сцену предоставили другому учителю «Ор Авнер», свидетельнице Светлане Федоровой, чье выступление особого впечатления на публику не произвело. Федорова просто подтвердила, что никаких экстремистских высказываний от коллеги Тыкмана не слышала, и вообще она тут не при чем.

 На этом судья перешла к импровизации и быстро свернула спектакль, закончив его, правда, эффектной кодой – и конечно, снова в стиле театра абсурда. Ею стало объявление решения о принудительном приводе в суд сотрудницы синагоги свидетельницы Миллер, над чем, вероятно, сильно придется поломать голову судебным приставам. Ибо известно, что Миллер находится в Израиле, так что каким способом ее можно доставить в Екатеринбург, как-то не совсем понятно.  Потребовать от Израиля депортировать Миллер? Организовать спецоперацию по типу похищения Эйхмана с сопутствующим отдыхом спецагентов на тель-авивском пляже?  Договориться с израильской секретной службой ШАБАК, чтобы они сами доставили ее в зал Кировского суда в наручниках? Понятно, что как первое, так и второе, так и третье есть mission impossible, осуществить которую мог бы разве Том Круз, что тоже impossible, ибо на такой контракт у Кировского суда денег не хватит.

 В итоге до следующего акта спектакля был объявлен длительный перерыв до 23 ноября – длительный, вероятно, для того, чтобы дать возможность постановщикам либо доработать сценарий, либо получше «поработать» с актерами.

 Последний акт оставляет у зрителей, как и можно было предположить с самого начала, впечатление, что процесс над Семеном Тыкманом, играющего до сих пор свою роль на скамье подсудимых тихо без слов, вообще не имеет отношения ни к Тыкману, ни даже к гимназии «Ор Авнер», которая уже несколько лет является объектом методичных «наездов» прокуратуры, ФСБ и разных надзорных служб. Если задачей спектакля является обвинительный приговор, то сверхзадачей – по Станиславскому – ликвидация одного из важнейших завоеваний 1990-х годов, а именно национально-культурных автономий.

 Пусть иногда нам и кажется, что капитаны КГБ СССР, копошащиеся роем в Кремле, ничему не научились, но на самом деле, это, наверное, иллюзия. И один из важнейших уроков СССР, развалившегося из-за обострения национальных противоречий, они все-таки заучили.

 Официальный список национально-культурных автономий на сайте Минюста уже почти наполовину состоит из «бывших» организаций. С «Объединением украинцев России» разобрались еще до Майдана, просто запретив и создав на его месте ручную организацию «Украинцы России» — столь одиозную, что на ее фоне даже полковник Гиркин выглядит украинофилом. Методично сажают татарских националистов – совсем недавно за свои посты в соцсетях получил три года лагерей один из лидеров Всетатарского общественного центра Рафис Кашапов. Было бы странным, если бы следующими в очередь не встали евреи. Ибо в каком бы авторитарном государстве и в какую сторону не начинали закручивать гайки, рано или поздно справедливым все равно оказывается «правило буравчика» — «воду в кране выпили жиды».

 Большевики знали это правило тоже отлично и с 1920-х годов поехали бульдозером по хасидам и сионистам, так что можно легко вычислить, в какой точке пространства исторических аналогий мы находимся сегодня. Следующими объектами отеческой заботы госорганов станут академические свободы, и они уже стали, ибо, кроме прочих задач, у странного процесса «реформирования образования» проглядывает и явная сверхзадача выстроить «вертикаль власти» в academium’е. Только этим можно объяснить совершенно безумные слияния филологических факультетов с аэрокосмическими — и это не проект какого-нибудь литературного Угрюм-Бурчеева, а Самара сегодня — да и многое другое.

 Дальше уже можно гадать, в какой последовательности, но неизбежны ограничения права на свободу митингов, запреты на работу и учебу для «несогласных», ужесточения правил прописки и вишенка на любом авторитарном торте – ограничение свободы выезда за рубеж. Ибо открытые границы при «гибридном» авторитарно-тоталитарном режиме – это оксюморон и сапоги всмятку.

 Для приведения реальности в соответствие с планом «кремлевских мечтателей» не нужно даже принимать каких-либо особых законов, «мечтатели» научились работать технично и тихо, без грома литавр и боя барабанов. Не хочется им подсказывать, но можно ограничить право выезда за рубеж для людей, имеющих ипотеку и кредиты (что, собственно, уже и делается), можно растянуть сроки секретности для служивших в армии или проходивших военную подготовку в университетах, равно как записать в «хранители гостайн» инженеров и ученых. Можно, наконец, сделать, как «при бабушке», то бишь в СССР – потребовать сдавать загранпаспорта по возвращению на родину в ОВИР. И тогда их выдача превратится из права в привилегию, кому-то и когда-то паспорта будут выдаваться, а кому-то и нет – или выдаваться непосредственно после отлета самолета, как примерно проделали с Владимиром Буковским во время его последнего визита в Москву еще в 2008 году.

 Все это будет, конечно, грустно, но получится хороший урок, ибо можно представить себе сцену, когда какой-нибудь ново-невыездной, глядя на штамп «Выезд нецелесообразен», вспомнит максиму Мартина Нимёллера и скажет: «А ведь пастор был прав, и когда пришли за Тыкманом, я молчал – потому что я не еврей…»

 Однако, что-то подсказывает, что самому Тыкману работать канарейкой, отправленной в угольную шахту, доставляет мало удовольствия. Равно как и всем нам – быть зрителями трагикомического фарса «Назад в СССР», поставленного на сцене размером в 1/7 часть суши.