В качестве исходного условия для анализа рассматриваемой проблемы следует отметить расколотость природы европейского человека, выраженную в трёх независимых друг от друга антитезах, характеризующих ценностные европейские ориентации, проявленные в различные исторические эпохи и сохранившие актуальность до настоящего времени. 

1) Антитеза души и тела, порождающая две ценностные ориентации: гедонизм и аскетизм. Эпоха Возрождения стимулировала движение за реабилитацию плоти, а Реформация, наоборот, старалась удержать общехристианскую тенденцию на сохранение души, что неизбежно порождало пуританский образ жизни. 

2) Другая антитеза новоевропейской цивилизации, то есть цивилизации буржуазной, которая стала утверждаться с XV века и окончательно победила в ходе антифеодальных революций в XVIII веке – это антитеза добра и зла в человеке. Неизбежно вставал вопрос: по своей природе человек добр или зол? Сам он творец того и другого или лишь орудие внешних сил: бога или дьявола, случая или природного закона, социальной среды или внутренних импульсов? Эта антитеза также порождала полярные ценностные ориентации: эгоизм или альтруизм. Первая провоцировала на поведение со знаком зла, а вторая – на творчество добра. 

3) Третья антитеза – это антитеза квиетизма и активизма, которая порождала также полярные ценностные ориентации: недеяние и ориентацию на внутреннее преобразование - и деятельностное отношение к миру, то есть преобразование окружающего мира. Эта антитеза вылилась в роковой вопрос: с чего начать – с себя и таким образом изменить мир или наоборот – сначала изменить природную и социальную среду и этим создать условия для изменения природы человека?

Вся новоевропейская культура развивалась под знаком пульсации этих цивилизационных антиномий. Они пронизывают все мировоззренческие искания и нашли своё отражение и в немецкой классической философии.

1. И. КАНТ (1724-1804) 

  Последнее опубликованное сочинение Канта – «Антропология с прагматической точки зрения» (1798). Оно создано на основе читавшихся с 1772 г. публичных лекций для слушателей, не имеющих философской подготовки. Но в сущности это – сочинение по этике, как продолжение «Метафизики нравов», а не по философской антропологии. Но намечается проблематика и собственно философско-антропологическая, а именно: 

•   «что такое человек?» – этот вопрос Кант формулирует в 90-е годы;
•   Человек – это «самый главный предмет познания»;
•   все философские дисциплины «можно было бы свести к антропологии»;
•   ибо «человек сам для себя есть последняя цель»;
•   дуализм в понимании природы человека, ибо как физическое, природное существо, человек пребывает в мире законов и причинных связей, а потому несвободен, но как нравственно-духовное существо – он уже не природный объект, а субъект, пребывающий в «умопостигаемом мире», то есть в мире свободного воления, разума и красоты.  

  Но в целом в понимании природного, а не «умопостигаемого», то есть обычного человека, Кант следует Гоббсу: человек есть эгоист, а эгоизм продуцирует зло (см. работу Канта «Об изначально злом в человеческой природе»). А в «Лекциях по этике» он добавляет: «В человеке есть что-то от дикого зверя. Причины этого мы не знаем».

  Итак, человек расколот:

•  На личность феноменальную, где нет свободы, а только необходимость
•  И личность ноуменальную, то есть умопостигаемую, которая постулирует свободу и нравственный закон» [1, с.334, 339, 442, 438, 473, 484] 

2. И.Г. ФИХТЕ (1762-1814) 

  Генрих Гейне замечает в статье «К истории религии и философии в Германии», что мысль и воля у Фихте составляет единое целое. Для него важно единство теории и практики. Деяние есть высшая ценность, а не теоретическая деятельность сама по себе. 

  Фихте – философ исключительно субъективного фактора. Этикой, практическим разумом он потому и заинтересовался, и это ориентировало его на активизм в формировании человека, на реализацию должного человека, о чём мечтал Кант – то есть на идеал нравственного человека – не в мечтах, а в действительности. «Все мое мышление должно иметь отношение к моей деятельности, оно должно признать себя средством, хотя и отдаленным, для этой цели». Поэтому свою философию он именовал практической. 

  Фихте отбрасывает кантовский дуализм в понимании природы человека. Есть феноменальный, реальный человек и целью его деятельности должно стать обретение свободы и борьба за неё. Но с человеческой свободой несовместимо признание объекта, то есть независимо от человека существующего объективного мира, а бытие объекта, объективного мира обусловлено существованием субъекта и его сознанием. Поэтому Фихте отбрасывает кантовскую «вещь в себе», то есть независимо существующий объективный мир, а заодно и кантовский агностицизм. Субъект всесилен не только в познании, но и в преобразовании себя, всё определяет его воля. Из бытия невозможно вывести сознание, а из сознания – можно. Ибо оно и субъект не возникали, а всегда были. 

  Фихте – волюнтарист, но идеалистический, субъективный; воля субъекта творит мир. Познание для него – не созерцание, а живой процесс внутри деятельности. Он – решительный сторонник единства теории и практики. 

  Стать свободным и достичь этой свободы благодаря своей активности – нравственный долг человека, при этом уважая свободу других. 

  Итак, Фихте:

•  Отвергает психофизиологическую проблему, то есть дуализм души и тела; человек един, а не расколот;
•  Отвергает эволюционную парадигму, а значит и проблему антропогенеза; нет линии от орангутанга к Лейбницу; человечество было всегда;
•  Постулирует веру в бесконечный нравственный прогресс человечества и в неизбежный переход гражданского общества в нравственное состояние, как этому и учил Кант;
•  Но средством саморазвития человека и человечества он считает волю, а не разум.

  В принципе, Фихте выходит за рамки немецкой классической философии, ибо его иррационализм, солипсизм и волюнтаризм диссонируют с её основными тенденциями. К тому же, последняя его работа «Факты сознания», составленная из лекций, которые он читал в 1810 году в Берлинском университете, является скорее теософской, а не собственно философской [3, с. 621-769]. Но в целом гуманизм Фихте полон веры в будущее человека и человечества, тогда как у А. Шопенгауэра гуманизм является пессимистическим, ибо в человеческой природе, по его мнению, эгоизм и злоба доминируют над состраданием и добротой, а разум не оказывает  заметного влияния на нравственность [4, с. 127-259].

3. А. ШОПЕНГАУЭР (1788-1860) 

  Артур Шопенгауэр продолжил линию фихтевского иррационализма. Тоже идеалист-волюнтарист, но с обратным знаком. Если Фихте наделяет безграничной волей субъект, то Шопенгауэр, наоборот, – объект. Если для Фихте воля субъекта, соединённая со знанием, является высшей ценностью, то для Шопенгауэра, наоборот, воля к жизни в субъекте как отражение мировой воли, является главным минусом и источником страданий. Если для Фихте воля к деятельности, к преобразованию жизненных обстоятельств является высшей ценностью, то для Шопенгауэра – отрицательная ценность. Девиз Фихте – действовать, то есть активизм, а девиз Шопенгауэра – недеяние, созерцательность, отрешенность от деяния. Антропология Шопенгауэра – это вывернутая наизнанку антропология Фихте. 

  В чем дело? – Эпоха совсем другая! Фихте – революционер, человек эпохи «бури и натиска», он полон социального активизма, особенно до 1800 года. Шопенгауэр – уже в эпохе победившего третьего сословия. Везде он видит победу мещанства, чистогана в ущерб духовным потребностям и массификацию общественной жизни. В массах, в толпе он видит угрозу культуре. Отсюда – глубочайший пессимизм относительно будущей духовности. И чем дальше, тем сильнее пессимизм, перерастающий в мизантропию, особенно к женщине, которую он рассматривает как законченного мещанина. 

  Фихте – наоборот, чем дальше – тем оптимистичнее смотрит на будущее человечества. Он преодолевает раскол человека на душу и тело, то есть отвергает психофизиологическую проблему. Человек един, но сутью его является Воля, Разум и Знание. Конечная цель – непрерывное творчество новых нравственных индивидов и новых миров, ибо жизнь бесконечна. 

  У Шопенгауэра же человек расколот, он раздирается между жаждой жизни как проявлением мировой воли, и бессмысленностью, тщетой этой жизни. Ни целей, ни идеалов, ни творческих порывов, одна суета, в которой человек ещё не умер, но и жизнью это назвать нельзя. Колесо сансары. 

  Оба, Фихте и Шопенгауэр, исходят из Канта, но какое различие: Шопенгауэр сохраняет кантовский агностицизм; ведь мировая воля непознаваема, бесконечно активна и тоже бессмысленна. Сохраняет и Кантовский дуализм, то есть непреодолимый антагонизм субъекта и объекта, то есть человека и мировой воли. 

  Фихте отталкивается от этики, от практического разума Канта, но ставит объект в зависимость от бесконечной активности субъекта и верит в его светлое будущее. Можно сказать, что Фихте довёл почти до абсурда «коперниканский переворот» Канта, то есть наделил субъекта такой мощью, как Бога-твореца, ибо фихтевский субъект может в бесконечности творить миры.  

  Но что общее у Фихте и Шопенгауэра, так это идея доброй воли. Этика Фихте жизнеутверждающая; этика Шопенгауэра жизнеотрицающая, но оба проповедуют Добро. У Фихте в идеале в человеческом общении должна победить святая Добрая Воля, но и Шопенгауэр учит состраданию. У него – этика сострадания, участия и этим он оттолкнул Ницше, то есть добротолюбием, ибо Ницше – проповедник злой воли: чем человек злее – тем лучше. 

В целом поучительны в сопоставлении волюнтаристские антропологии Фихте и Шопенгауэра, ибо дают и для нашего времени концепции обоснования человеческого бытия. 

  Слепая, стихийная, безосновная мировая воля имеет только одно качество – бесконечное стремление, то есть безграничный активизм, а всё остальное непознаваемо, она – «вещь в себе». Обуздать её можно лишь двумя способами: 1) искусство – то есть гениальное творчество; 2) жизнеотрицание.

  Шопенгауэр – пессимистический гуманист, сострадание другому, то есть альтруизм – это основа справедливости и человеколюбия. Он бичует: а) эгоизм, то есть влечение только к собственному бытию и благополучию; б) злобу, то есть желание нанести горе кому-то; в) жестокость. Тот, кто жесток к животным, не может быть добрым человеком.

  Итак, Фихте ставит волю выше интеллекта, а Шопенгауэр неразумную волю как «жизненную силу» выше разума и наделяет волей всю природу – это уже выход за рамки классической немецкой философии. 

  Мировая воля – это слепой порыв, действующий бесцельно. Нет никакой цели в истории и тем более божественного провидения. И наш мир «худший из возможных миров». Он воинственный атеист и отвергает религию, но атеизм считает пригодным лишь для образованных людей, а для массы религия нужна. В христианстве его привлекал аскетизм, уход от внешней жизни, отрешенность, квиетизм.

  Фихте, наоборот, набрасывает эскиз будущего человечества, выделяя в его истории своего рода 5 формаций. Цель мировой истории – вернуться к начальному состоянию, то есть к эпохе райского состояния невинности, но уже на основе свободы. Здесь Фихте доводит до предела исторический оптимизм Канта и вступает в область теософских импровизаций, что нашло отражение в его последних работах «Факты сознания» и «Наукоучение в его общих чертах» (1810 г.). Характерна в этом отношении концовка названной работы: «Так наукоучение… заканчивается познанием себя самого…, переходя в теорию мудрости, … долженствующей стать в нас зримой божественной жизни» [3, с. 788-789].  

Литература 

1. Кант И. Критика чистого разума. – М.: Мысль, 1994.

2. Гейне Г. Собр. Соч. в 6 томах, т.4. – М.: 1982.

3. Фихте И. Факты сознания // Соч. в 2-х томах, т.2. – Спб.: МИФРИЛ, 1993. 

4. Шопенгауэр А. Об основе морали // Свобода воли и нравственность. – М.: «Республика», 1992. 

_________________________

© Шубин Василий Иванович