Да здравствуют водители автобусов, троллейбусов и всяческих "маршруток" - эти неутомимые проводники современной эстрадной музыки в самые широкие народные слои! Из этой ликбезовской "избы-читальни" выходишь обогащенный информацией, с напряженно работающей мыслью. Вот некоторые наблюдения: "А в таверне тихо плачет скрипка, Нервы успокаивая мне. И твоя раскосая улыбка В бархатном купается вине…" (за точность последней строчки не ручаюсь - неразборчиво как-то ее поют…).
Чувствуешь ли ты, дорогой читатель, как начинается работа воображения, дорисовывающего детали? Ведь если улыбка раскосая, то глаза… белоснежные (или, на худой конец, белозубые, беззубые, кривые, широкие)? А дальше еще страшнее: "Я убью тебя, лодочник!". Или: "Гадюка, какая ж ты гадюка…". Впрочем, в последнем случае есть даже своеобразная поэзия (обратите внимание на фонетический шедевр: "ка-какая" - ведь это прямо-таки японское стихотворение, хайку называется). А когда первый испуг проходит, просыпается любознательность. Например, очень хочется узнать, что ж это такое-разэтакое можно (причем легко!) уладить с помощью зонта? Все какие-то ужасы рисуются… Или вот еще вопросик: почему звуковой альбом называется просто "Лагерная лирика"? Нет, вы мне, пожалуйста, конкретизируйте, как про Пушкина в школе: "Лагерная любовная лирика", "Лагерная вольнолюбивая лирика", а также "Лагерная философская…" и "Лагерная гражданская…". Нельзя ли это как-нибудь уладить? Где-то тут у меня был зонтик…
А вот уж и вовсе изощренный вопрос. Почему это "народные массы" всегда любили передвижников (и вообще реалистическое искусство) и буквально на дух не выносили всяких там сюрреалистов, кубистов, экспрессионистов с импрессионистами… Просто-таки плевались от разных Пикассо, Малевичей, Шагалов и Кандинских? Ведь та же самая оплеванная народом "Герника" Пикассо построена по принципу "раскосой улыбки", столь любезной народному сердцу. Почему живописи было нельзя, а эстрадной песне стало вдруг можно сделать так, чтобы мирно уживались "кепка набок и зуб золотой", чтобы улыбка плавала (купалась!) в вине, а прокурор становился зеленым ("Зеленый прокурор")? Ведь даже самые робкие эксперименты по изменению окраски или чего-нибудь другого заклеймили позором еще продавцы лубочных картинок: "Декаденты-господа" - "чувства у них красные, звуки ананасные, в сердце булавки, в затылке пиявки, в голове - Гоморра и Содом, словом, кандидаты в Желтый дом!".
Что же все-таки случилось? Осмелюсь предположить, что на излете эпохи постмодернизма до сознания широких народных масс наконец дошли "светлые модернистические идеи". В частности, простая сермяжная правда того же Пикассо: искаженную реальность дано отразить только в искаженных формах. Лишь в этом случае можно говорить о так называемой "правде искусства". На многие "опыты" нашей "быстротекущей жизни" сегодня можно реагировать только "раскосой улыбкой". Иначе выжить просто невозможно.
Зонтами ведь орудовать не все умеют. Тут особая сноровка требуется…
Раскосая улыбка-2, или Битва русских с кабардинцами
Тут как-то навезли мне из Петербурга книг разных. Спрашивается, зачем из такой дали книги в Сумы везти, когда их и так навалом на лотках и в киосках? Такие же яркие глянцевые обложки, хорошая бумага. Правда, без золота - до этого сервис у них еще не дошел. У "них" - это в серии "Научная библиотека". А главное - названия какие-то скучные, незавлекательные. Ну что это за бодяга такая: "Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования"? Или: "Семиотика поведения: Николай Чернышевский - человек эпохи реализма". Спрашивается, кто их с такими названиями купит, кто читать станет? Никакой фантазии нет. Прямо издеваются: "Мейерхольд репетирует". И пусть себе репетирует. Нам до этого что за дело?
А потрудились бы над названием, глядишь, и вышло бы чего. Вот, например, очень хорошие названия: "Шестой план убийства". (Значит, смекает читатель, было еще пять? Ну-ка, ну-ка, почитаем). "Женщина с двумя именами". "Сети дьявола". Или вот еще: "Любовник на двоих". Какой простор для фантазии! А какие милые подробности: "Смерть в темноте", "Смерть на ипподроме", "Труп на сцене", "Могила в горах". И какая глубокая философия: "Труп не может долго ждать" (будет он вам еще ждать, пока там Мейерхольд нарепетируется!). Человечеству нужны загадки и тайны: "Тайна старой девы", "Дело воющей собаки", "Труп, которого не было". Ему нужны леденящие душу подробности: "Пикник с кровью", "Бойня в Майями", "Джек-Потрошитель", "Московские людоеды". И вообще всяческие аномалии: "Монстр", "Маньяк" (или "Тень маньяка"), "Бешеный" ("Бешеная"), "Слепой", "Племянница лунатика", "Оборотни". Прям петровская кунсткамера! Но главное - это движение жизни и увлекательный диалог: "Я - вор в законе". А "Я - знахарь" (вариант: "Я не колдун, я знахарь"). Или так: "Негодяй" - "Мент поганый". Вот и поговорили. А сколько обитателей аквариумов, террариумов, представителей дикой природы ("Волчья стая", "Акула", "Бросок кобры", "Пираньи", "Хищники")!
Все эти жалкие "научные серии" только и смогли, что два названия придумать: "Демон и лабиринт" М. Ямпольского и "Записки человека-волка" одного из пациентов Фрейда. Да и то проницательные читатели их сразу раскусили. Пусть себе стоят на полках и "репетируют"!
А мы дальше пойдем: "Конан и Багровое Око" (наверное, так надо писать, с большой буквы), "Поцелуй смерти", "Битва русских с каба…". Ой, кажется, это из другой оперы, точнее, из другой эпохи. Была такая "серия" в прошлом - лубочная литература. "Битва русских с кабардинцами" - это оттуда. Полностью она называлась так: "Битва русских с кабардинцами, или Прекрасная магометанка, умирающая на гробе своего мужа". Были еще "Черт в помадной банке", "Говорящий покойник, или Вот так смерть!", "Дюжина сердитых свах и сударь в дамской шляпке", "Могила Марии, или Притон под Москвою"…
Ну вот и хорошо, вот и славненько. Продолжается старинная традиция - издание литературы для народа. Чем плохо-то? А как раз в "скучной" книге Б. Гаспарова (которая "Язык, память, образ") об этом и сказано. Конечно, не прямо обо всех этих "поцелуях смерти", а о том, что, оказывается, природа нашей речи - мнемоническая (богиню памяти зовут Мнемозина), и оперируем мы так называемыми коммуникативными фрагментами, великим множеством готовых речевых блоков, которые мы извлекаем из своей памяти. И что мы запомнили из "багрового ока", то и станет нашими коммуникативными фрагментами - единицами речи и мышления. Простой пример, недавний, опять же связанный с поездкой в Петербург. Многие актеры, в том числе из Александринки, подрабатывают сейчас на дубляжах "мыльных опер". И вот эти самые "мыльные" интонации они приносят с собой на сцену с более чем двухсотлетней историей. Когда один - очень хороший - актер услышал в себе эти интонации, с ним прямо на репетиции очередной пьесы А. Островского случилась истерика.
Думаете, нам истерики не грозят? По крайней мере, истерический смех можно гарантировать.
Вот вам соответствующий тест: "Маленький холл отеля был пуст и лишен приветливости". "Тримбл выпрямил свой длинный каркас, демонстрируя узкие бедра и развитые мускулы атлета". "Жуткий скрежет, возникший в результате стука металла о металл, разорвал тишину воздуха". "Только случайность и выдержка спасли его от страшной катастрофы… Его искаженный, израненный труп мог сейчас гореть в пламени бензина, внутри обломков машины, упавшей при помощи Тримбла в пропасть…" (Михаэл Ниалл. "Плохой день в Блэк Роке").
Только "случайность" и "выдержка", дорогой мой читатель, могут спасти нас от "страшной катастрофы" лубочно-лоточной литературы, от "пламени бензина" текстов реклам и "мыльных опер". Иначе так и будем жить "внутри обломков.
__________________________
© Борисова Тамара Владимировна
