http://www.aboutru.com/2016/07/29972/

Игорь Яковенко

   То, что происходило 28.06.2016 в программе Hard days night на телеканале «Дождь» достойно показа на факультетах журналистики в качестве иллюстрации того, что есть журналистика, а что ею не является. Можно еще использовать эту передачу на факультетах социологии при рассмотрении темы о поколенческом анализе, когда надо показать, что случается с поколением в результате утечки мозгов. Можно использовать как пособие по логике, в смысле разбора логических ошибок. Одним словом, очень полезная получилась передача.

   В программе Антона Желнова был Виктор Шендерович. В выведении его на чистую воду кроме автора и ведущего программы участвовали: Екатерина Винокурова, Сергей Ерженков, Анна Немзер и Владимир Роменский.

Разговор зашел о той травле и провокациях, которым систематически подвергается Шендерович.

Винокурова: Конечно же мы ругаем нашу пропаганду, но проблема в том, что вы, к сожалению, периодически даете поводы… На лекции, которую вы читали в Лондоне, вы говорили о денацификации постгитлеровской Германии, о том, как немцев перед раздачей гуманитарной еды водили в кинотеатр, где показывали материалы по преступлениям Освенцима, и дальше сказали следующее: «Наша проблема в том, что нас победить-то некому, нас некому привести в этот кинотеатр. А плёночка наша поболее, чем немецкая, нам некому показать наши плёночки, нас некому заставить».

Шендерович: У вас есть возражение по сути того, что я сказал?

Винокурова: Вы понимаете, что подобные высказывания очень удобны для нашей пропаганды, потому что они дают только лишний повод обвинить российскую оппозицию в том, что мы «пятая колонна», которая желает военного поражения стране. И что вы сами фактически подбрасываете на этот вентилятор какие-то высказывания.

Шендерович: Катя, про вентилятор ничего не знаю. Возразите по сути сказанного.

Винокурова (с выражением оскорбленного патриотизма на лице): Я, например, не желаю никогда своей стране военного поражения. Я не хочу, чтобы нас победили.

Шендерович (удивленно): Я тоже не желаю своей стране поражения.

Роменский: Вы только что заявили, что за последнее время качество людей в России стало хуже.

Шендерович: Разумеется, стало хуже.

Роменский: Вы помогаете тем самым власти, которая показывает на вас пальцем и говорит, что оппозиционеры не любят народ и страну.

Шендерович: С каждым уехавшим образованным, свободным человеком ухудшается качество населения. Паскаль говорил, что если из Франции уедут 300 человек, Франция станет страной идиотов. Ухудшилось ли качество советского народа, когда уехали Растропович, Аксенов, Барышников, Бродский? Сильно, заметно ухудшилось! По нарастающей идет эмиграция свободных успешных людей. Остается молодежь с пуговичными глазами, которая уже ничего, кроме Путина, не видела.

Желнов (оскорбленно сверкая пуговичными глазами): Виктор, не сильное ли это все-таки для вас, как для писателя, обобщение – молодежь со стеклянными глазами? Вот мы, например, никуда не уехали.

Неловкая пауза.

Шендерович (задумчиво глядя на Желнова и остальных «дождевиков»): Да… молодежь.. (ищет слово).. разная…

В разговор вступает Анна Немзер и обвиняет Шендеровича в том, что он сам не проводит журналистские расследования, а только комментирует то, что накопали другие.

Шендерович: Есть много журналистских расследований. Вам непременно надо, чтобы какой-то факт выкопал персонально я? Это как-то влияет на мои выводы?

Желнов (убежденно): На качество, конечно, влияет. Это звучит поверхностно. Чувствуется непроработка материала.

Шендерович: Вам знакомы понятия «формат» и «жанр»?

Желнов: Я не вижу (у вас) аргументации.

Шендерович: Я не расследователь. Тот жанр, которым я занимаюсь, называется публицистика. «Былое и думы» читали? Как там с доказательной базой? А Дорошевич? Вы требуете доказательной базы внутри фельетона?

Винокурова (видно, что вопрос о том, читала ли она «Былое и думы» ее серьезно задел): Вы спрашиваете нас, читали ли мы «Былое и думы», Зощенко, слушаем ли мы Жванецкого. Но, например, тот же самый Жванецкий, по стилистике, он уже не современен. И ваш стиль уже где-то out of time. 

Винокурова цитирует Шендеровича, где он говорит, что человека нельзя заставить вымыться, и выносит приговор: Это неинтеллектуально, честно говоря.

Шендерович: Я прекрасно понимаю, какую ярость вызывают мои тексты, и я готов вызывать эту ярость.

Роменский (радостно – поймал на слове): Да вы провокатор!

Шендерович: Да, публицистика и сатира должны быть провокативны.

Желнов: Тогда вы должны уважать своего коллегу Дмитрия Киселева: он тоже провоцирует.

Шендерович (ошарашен таким сравнением): Не обижайте меня. Киселев не провоцирует, а лжет. Он тысячи раз пойман на лжи.

Желнов: Про историю с НТВ. Я не знаю, насколько вы всерьез себе приписываете статус человека, который повлиял на развал НТВ, я имею в виду программу «Итоги», историю с крошкой Цахес, вот этот миф.

Шендерович: Так что все-таки: миф или я себе приписываю?

Желнов: я много раз слышал, как этот миф тиражировался и вы его не опровергали.

Шендерович рассказывает о том, как во время встречи руководства НТВ с главой кремлевской администрации были сформулированы 3 пункта капитуляции НТВ: прекращение журналистских расследований о коррупции в Кресле, изменение информационной политики по освещению чеченской войны и исчезновение из программы «Куклы» Первого лица (с заглавной буквы).

Желнов: Вам приятно осознавать важность свою такую на этом фоне.

Шендерович довольно терпеливо объясняет, что для него важность представляет качество его текстов и мнение о них его референтной группы, все остальное интересует мало.

Немзер: Вот Навальный занимается созиданием (!?), а у вас общая модальность деятельности разрушительно-нигилистическая.

Шендерович цитирует Фазиля Искандера: «Сатира – это оскорбленная любовь» и объясняет, что его сатира – это любовь к Родине, которая проявляется в острой нелюбви к администрации, которая эту Родину гробит.

Роменский (радостно): То есть вы не только провокатор, но и нигилист!

Шендерович (немного устало): Нигилист – человек, который отрицает существование добра, а я занимаюсь проповедованием таблицы умножение и правил гигиены.

   В «Постскриптуме» к передаче Шендерович сказал, что ему было любопытно подойти к зеркалу, к которому он еще не подходил.

    Виктор Шендерович человек вежливый и глубоко интеллигентный. К тому же он еще и корпоративный человек. Поэтому, когда он пообщался с теми, кого почему-то считает коллегами, то не счел возможным сказать все, что о них думает. К тому же «Дождь» обычно называют в первой тройке тех, кого считают отдушинами в бетонной стене российской пропаганды. Так и говорят: вот есть отдушины – «Новая газета», «Эхо» и «Дождь».

   Про «Эхо» писалось много, в том числе и мной. Есть повод поговорить про «Дождь». Конечно, никакой черной краски. Она неуместна. Отлично, что «Дождь» есть. С его прямыми трансляциями. С присутствием в эфире тех, про кого без «Дождя» кто-то никогда бы не узнал, а кто-то забыл. Спасибо.

    Но! Вот тут надо тщательно подбирать слова, чтобы не обидеть. Потому, что первое, что приходит в голову после просмотра этой передачи – их всех покусала Леся Рябцева. Пробралась в студию, залезла под стол и цапнула по очереди каждого ведущего.

    Поскольку это весьма слабая гипотеза, придется рассмотреть иные.

   Шендерович и «дождевики» - это люди с кардинально разными представлениями не только о профессии. Это само собой. У них принципиально разные культурные основы и разные взгляды на устройство жизни. И это совершенно нельзя сводить к оппозициям: «умный-глупый» и «талантливый-бездарь».

   Шендерович, конечно, очень талантливый человек. Но не в этом причина того, что у них не получился разговор. Некоторые из «дождевиков» тоже весьма одаренные люди. Та же Анна Немзер пишет просто замечательно.

   Причина в том, что Шендерович и «дождевики» принадлежат к разным поколениям. У них поколенческий разрыв. Отцы и дети. Шендеровичу – под 60, «дождевикам» - под 30 или немного «за».

 Социализация Шендеровича и его формирование как журналиста и писателя проходили в плотной профессиональной и интеллектуальной среде. Дерьма и халтуры хватало и в прошлые времена. Но, несмотря на то, что утечка мозгов и талантов была всегда, но в 70-е, 80-е и 90-е еще не все уехали. И еще оставалась и взыскательная аудитория и та самая референтная группа коллег, слова которых: «знаешь, старик, тут ты написал что-то… ну, короче, ты больше так не делай, ладно?», - были страшнее увольнения, а похвала дороже гонорара.

   «Дождевики», как и новые «эховцы» - это дети «нулевых», они, действительно, кроме Путина ничего не видели и вершиной профессии многие считают попадание в кремлевский пул. Они выросли и сформировались в крайне разреженной профессиональной атмосфере. В крохотных островках того, что когда-то называлось российской журналистикой.

   На фоне Киселева, Толстого и Караулова они, действительно, светочи и кумиры. Но только на фоне этих, с федеральных каналов. А они решили, что они просто кумиры и светочи. Без всяких «на фоне».

   Этим неплохим и, наверное, способным ребятам никто не объяснил и не показал, что такое журналистика. Не научил культуре мысли. И поэтому у них логические ошибки в каждом фрагменте интервью. Им не объяснили, что бывают жанры в журналистике, и поэтому они пристают к сатирику и публицисту с требованиями, чтобы он занимался расследованиями. Не видят промежуточных форм общения с собеседником между дифирамбом и троллингом. Им никто не сказал, что им надо учиться слову у Гоголя и Чехова, а юмору не только у Урганта (Екатерина Винокурова все пыталась намекнуть Шендеровичу – вот, мол это современный юмор, не то, что у вас с Жванецким), а и у Зощенко с Жванецким, у того же Шендеровича. Они, эти славные «дождевики», напоминают тех юных кубофутуристов, которые требовали «бросить Пушкина, Толстого и Достоевского с парохода современности». У некоторых это само проходит с возрастом, некоторым надо объяснять.

    Морали в конце колонки не будет. Что с этим делать – понятия не имею. Наверное, жить и ждать. И приближать конец нынешнего сумрака. Когда цензура спадет и таких «Дождей» будет сотня, возникнет конкуренция и славные «дождевики» вынуждены будут либо учиться профессии, либо уйти из нее. Причем, не по вине режима, а в силу профессионального отбора. И тот и другой вариант будет на пользу делу.