Главная
Главная
О журнале
О журнале
Архив
Архив
Авторы
Авторы
Контакты
Контакты
Поиск
Поиск
Обращение к читателям
Обращение главного редактора к читателям журнала Relga.
№05
(407)
21.07.2023
Наука и техника
Метафизические размышления философа
(№9 [312] 15.08.2016)
Автор: Василий Шубин
Василий  Шубин

   Каждая философская система стремилась обосновать мир человеческих ценностей: гармония (Пифагор), счастье (Эпикур), безмятежность (Марк Аврелий), красота (Августин), эгоизм (Гоббс), долг (Кант), свобода (Фихте), разум (Гегель), любовь (Фейербах), воля (Шопенгауэр), и т.д. Без учета накопленного философией невозможно современное аксиологическое мышление и вообще гуманитарная культура.

   Философское мировоззрение многофункционально. В отношении субъект-объект «философия является мировоззрением, в системе «философия-наука» она выполняет методологическую функцию; по отношению к политическому сознанию философия может обрести идеологическое звучание, что особенно губительно для нее. В разных философских системах могут иметь место логическая, онтологическая, гносеологическая, праксеологическая функции и число их можно множить.

  Но все-таки, что является главным? Ведь функции - это каналы влияния философии на личную и общественную жизнь. Какие же ценности может и должна предложить философия личности и обществу? Ценность есть благо и, очевидно, философия должна быть озабочена сохранением человеческого в человеке, того, что Кант обозначил емким термином Humanitaet.

 Иначе говоря, наиважнейшая функция философии, ее социальное предназначение заключается в утверждении культурного вектора человечества. В теоретическом плане культурно-охранная и культуротворческая функция философии заключается в разработке онтологии культуры. Философия должна быть соотнесена с человеческими ценностями, но для их нормального функционирования нужна культурная среда. Между тем по-прежнему доминирует экономический рационализм в понимании общества и человека, и преодолению его может помочь философия человека, а не философия бизнеса и рынка. Философия человека и есть философия культуры. Культура должна быть открытой системой лишь для таких ценностей, которые способствуют самосохранению и развитию общества. Культура без императивов есть хаос, она не функциональна как среда человеческих качеств, ибо там, где все дозволено и все оправдано, не будет ни вины, ни ответственности и вместо дисциплины духа утвердится бытие поколений, пораженных духовной радиацией. Стало быть, спасительная миссия философии, ее социальная ценность заключается, прежде всего, в ее антропологическом предназначении; человеческому же бытию в наше время все в большей степени угрожает наступление на природу и на культуру. Глобальные проблемы остро выявили отрицательные последствия установки на безоглядный активизм человека.

  Стало ясно, что кризис цивилизации есть, прежде всего, кризис завоевательского отношения к природе и существующих концепций общественного прогресса. В век глобалистики философия призвана проанализировать допустимые границы инструментализации мира и альтернативные пути цивилизационного процесса. Сейчас, на рубеже двух столетий и тысячелетий, нет ничего практичнее, чем сохранение жизни на Земле, предотвращение глобальной катастрофа человечества. Современная философия не может абстрагироваться от возможного Апокалипсиса, должна быть философией жизни и в этом заключается ее праксиологическая функция. И наоборот, было бы непрактично подчинять философию непосредственной злобе дня, обслуживанию политической борьбы, экономической политике, конкретной социальной утопии или научной концепции. Как теоретическая форма сознания человечества, философия осмысливает стратегические пути всечеловеческого существования и заключает в себе заряд гуманистического дальнодействия. Прогностическая функция философии становится все заметнее. Мировая философия, особенно философия истории и философия культуры, опираясь на опыт прошлого в истории человечества, прогнозирует возможные перспективы, в том числе и отрицательные, и во многом по-новому оценивает смысл и цели человеческой истории.

   Еще об одной функции философии социального масштаба. Может быть, ни одна из форм общественного сознания не выражает так зримо общечеловеческие ценности, как философия. В свое время Ф. Ницше даже восставал против выражения «немецкая философия». Искусственное конструирование национальных философий действительно противоречит всеохватности философского мировоззрения. Однако, и космополитической философия быть не должна. Ее связь с народом и его судьбой не могут обрываться и вырождаться. Желаемая альтернатива заключается не в надуманном создании «своей» философии, а в защите и умножении ценностей национальной культуры, и, естественно, общечеловеческого содержания в ней. Не может быть сомнений в том, что культура вне связи с народом, с его бытом и традициями гаснет, утрачивает свою укорененность. Именно беспочвенничество прокладывает путь космополитизму. Вестернизация, подогреваемая снятием нравственной цензуры и погоней за наживой, угрожают проникновению антикультуры в быт народа, что неизбежно ведет к утрате его самоидентификации. Разумеется, национальная традиция должна быть соотнесена с мировым опытом, но с опытом культуры, а не бескультурья.

  Хочется закончить рассуждения о «национальной» философии словами видного украинского философа М.В.Поповича: «Когда спрашивают об украинской традиции, то под этим чаще всего подразумевают создание какой-то украинской философии. Боюсь, что в таком случае, едва избавившись от марксистской интеллектуальной тюрьмы, мы переносим марксистскую ментальность на проблемы украинской культуры. Нам прямо сейчас подай украинскую философию. Эти опасные тенденции исходят как от политиков, так, к сожалению, и от моих коллег, которые еще вчера били себя кулаком в грудь и говорили, что они марксисты, а сегодня уже за независимость и бросились на поиски украинской философии. А существует ли, скажем, украинская математика? Или украинское горное дело? Я считаю, что существует, но только в том случае, если на Украине есть математики, не только знающие математику на современном уровне, но и публикующие что-то такое, что с интересом читается за рубежом... То же и с горняками: если на Украине есть горное дело такого уровня, как нигде более и к тому же его опыт имеет выход в теории, то можно сказать, что украинское горное дело существует. Но такой хотел бы я видеть украинскую философию. Не так, как мы объявили сегодня: мол, создаем какую-то сугубо украинскую философскую концепцию, основанную на украинской национальной традиции. Мы должны иметь такую философию, которая была бы на уровне мировой философской мысли и которая заинтересовала бы тех, кто живет за пределами нашего государства» [1,4-5].  

  На повестке дня, таким образом, не замыкание в национальных границах, что будет убийственно для философского плюрализма, а преодоление эклектической позиции и создание фундаментальных философских работ.

  В свое время немецкая классическая философия преодолела сведение философии к теории познания, к логике и методологии науки и вышла на понимание философии как интегрального духовного феномена, как самосознания всей культуры, а не только науки. В то же время немецкие классики не создавали философию для философии, а подчеркивали ее служебную роль в общественной и личной жизни. У Канта, к примеру, теоретическое сознание (разум), подчинено практическому, то есть моральному, у Шеллинга - эстетическому, у Гегеля - осознанию эпохи («философия есть в мыслях схваченная эпоха»), у Фейербаха - антропологии. Все они, преодолевая методологический уклон в новоевропейской философии, подчеркивали, что задачи философии гуманистичны, а функции ее мировоззренческие. Осознание того факта, что наука не всемогуща, а лишь одно из средств изменения общественной жизни, и не универсальна, а один из элементов культуры, привело к пониманию гуманистического предназначения философии. 

  Какие ценности несет философия личности? В индивидуальном аспекте одной из главных функций философии является функция катарсиса, то есть интеллектуально-нравственного потрясения сознания. Потрясение служит прологом к пробуждению духа, к самостоятельной духовной жизни личности, к самосознанию. В этом случае очевидное, привычное превращается в проблему, мнение - в сомнение, начинается внутренний диалог человека с самим собой (майевтика), иначе говоря, рождается процесс философствования. Без этого философии нет и ей нельзя научить, как, допустим, можно научить математике или химии, если нет прорыва к новым горизонтам своей субъективности, нет революции в собственном духе. И. Кант писал в трактате «О педагогике»: «Вообще нельзя назвать философом того, кто не может философствовать. Философствовать же можно научиться лишь благодаря... самостоятельному применению разума» [2,333].

  Душа философии - в рефлексировании, без этого она превращается в обычное знание о чем-то, но только не о себе самом. Но размышление есть переосмысление, т.е. превращение знания в проблему, которая высвечивает границы знания, опыта, умения и обнаруживает новое незнание. Философии поэтому абсолютно чуждо самодовольство; она есть воплощенная скромность и самокритика. «Начало философии, - писал Мамардашвили, - принципиальное непонимание. Отвага сказать даже перед лицом распространенной очевидной истины: «Я не понимаю»» [3,3]. Такой отвагой обладал Сократ, сформулировавший две фундаментальные интенции философии: 1) «Познай самого себя» и 2) «Я знаю то, что я ничего не знаю». Его же великий ученик Платон в диалоге «Тимей» расценил философию как такой подарок богов смертному роду людей, лучше которого не было и не будет. Что значит сказать: «Я не знаю». - Это найти в себе мужество усомниться в завершенности, в окончательности своих суждений. Это, по выражению Николая Кузанского, - «ученое незнание», но отнюдь не невежество. Наоборот, философия требует непрерывного пополнения знаний о мире и человеке, но во имя продуктивной работы над собой, а не ради многознания. В личном, в субъективном плане императив философии заключается в одном - мыслить! Ибо где нет труда мысли и мужества переосмыслять, там нет философии. Но при этом важно помнить, что экзистенциальный акт философствования не является «чистой мыслью», как полагал Р. Декарт, и не является «чистым чувством», как считал Ж.Ж. Руссо, а единство идеи и чувства, т.е. высшая ответственность мысли перед самим собой и перед миром. Наше время, по выражению К.Ясперса, является «осевым», т.к. закладывается матрица культуры на следующее тысячелетие. Философия будущего - философия осевого времени и профессионалы - философы оказались в ситуации исторического вызова. Горы бумаг исписаны на тему: какой будет наука в 2000 году? Правомерно поставить вопрос: какой будет философия в следующем тысячелетии, ну хотя бы в ХXI веке? Какова судьба философии в быстроменяющемся мире? Ответ зависит от того, что понимается ныне под философией и в чем видится ее предназначение. Итоги дискуссий на эту тему, которые велись, начиная с середины 80-х годов, привели лишь к одному: к осознанию необходимости обновления [4]. Однако установка на обновление всегда угрожала традиции, между тем негодующих как носителей преобразовательно-волевого фактора всегда хватало, а императив философии был и должен всегда остаться в том, чтобы понимать. Другое дело, что импульсы философствования могут быть новыми. Древний грек философствовал из удивления, средневековый человек - из благочестия, возрожденческий мыслитель - из дерзания стать титаном, Кьеркегор - из отчаяния, а современный человек - из страха перед неустранимостью трагических противоречий эпохи. Для философии это гибельно, ибо методологическое сомнение и критическая рефлексия теряют смысл, если зло считается неустранимым, а еще хуже, если оно оправдывается. Философия отчаяния не есть подлинная философия и философ не должен быть певцом «несчастного сознания» (Гегель). Исключительно активная жизнь, равно как и исключительно созерцательная, одинаково неприемлемы для философа, потому что он должен воплощать в себе единство теории и практики, мышления и личного поведения. Сопричастность философа эпохе выражается в соответствии его личного поведения философским принципам. Реально это совпадение выражено в том, что по отношению к другим людям философ выступает учителем и просветителем (практика), по отношение к существующему режиму - голосом совести, а не конъюнктурщиком (политика), а по отношению к человечеству - мыслителем, улавливающим «ритм тысячелетий» (Башляр). При этом, умеющим облечь новое содержание в новую форму, а не мазать серым по серому.

  Пробуждение сознания (майевтика) и появление самостоятельной жизни духа есть индикатор философствования. Две опасности подстерегают его. Во-первых, рост бездуховности в глобальном масштабе, засилье массовой культуры и ее коммерциализация. Вторая опасность изнутри: подмена философии безличным знанием. Но философию меньше всего можно назвать знанием. Уход философии только в стерильное поле теории тоже лишает ее исторической судьбы, как и прямая подчиненность идеологии. В воспитательном плане, т.е. в плане развития личности и новых поколений, философия должна быть знанием-умением, иначе говоря, практическим знанием, назначение которого - учить «благочестию мысли». Трудно мыслить будущую философию без данного императива. Пока же современная философия вносит скромный вклад в разрешение актуальных проблем человеческого бытия, в то время как разрушение разума и подрыв веры в моральные ценности все больше настораживает. Многое в современном мире фатально сводит на нет саму возможность этических истин. Философия еще не ответила на вызов своего времени и хотя имеют место популярные течения и имена, но создание философии «осевого» времени, то есть системной философии широчайшего проблемного охвата, дело будущего. Долг философов - разработка перспективных путей мысли, блокирующих дорогу человечеству в «никуда». Кто же это может сделать? Вот субъект философского творчества, желаемый идеал философа-мыслителя, как он «нарисован» талантливым немецким философом Витторио Хесле: «Он возлагает на него, безусловно, обязанности, которые он никогда не может выполнить полностью; он знает, что эти обязанности в экстремальных случаях подразумевают жертвование собственной жизнью... И даже в те моменты, когда без его вины терпит крах результат многолетних усилий, когда, казалось бы, триумфально шествует зло он в состоянии почувствовать, что его поддерживает целостность бытия и что в этом состоит добро. Ему достает силы изменить в соответствии с нравственным законом то, что он может изменить; ему достает и терпения перенести то, что он изменить не может, и достает мудрости отличить первое от второго» [5,215]. 

  Возможно, что в XXI веке произойдет самый удивительный технологический переворот в истории человечества, и связан он будет с так называемыми нанотехнологиями, позволяющими работать с объектами сверхмалой величины. Возможность их появления в свое время предсказывал лауреат Нобелевской премии, знаменитый физик Р. Фейнман. По его словам, не за горами время, когда человечество сможет конструировать материальный мир, манипулируя атомами и молекулами, как теперь болтами и гайками. Сейчас уже созданы первые «ассемблеры» - сборщики атомов. Энтузиаст нанотехнологий, американский физик Э. Дрекслер убежден, что уже нынешнее поколение «сборщиков» может создавать самовоспроизводящееся интеллектуальное окружение человека, призванное решать и удовлетворять любые его потребности. Какая культура будет соответствовать нанотехнической цивилизации - вопрос риторический. Ведь по сути, прецедентов в истории не было. Отдаленным аналогом, возможно, может быть параллель с переходом общества от варварства к цивилизации. Неопределенность ситуации усугубляется тем, что нынешняя культура, лишенная «вершины» (идеалов) и «основания» (традиций) мало чем может помочь в прогнозах стремительно надвигающегося столкновения с будущим.

  Требуется новое мировоззрение, то есть образ бытия, в котором ценностно-смысловые ориентиры были адекватными представлениям человека о мире и о самом себе. Этот образ рождается ныне в столкновении с классическим мировоззрением. Смысл отрицания заключается в отказе от понимания природы как противостоящей человеку механистической системы в пользу саморазвивающейся реальности, неотъемлемым компонентом которой является человек. Подобное понимание универсума ориентирует не только на добывание научного знания, но и предполагает включение в стратегию исследования ценностных, прежде всего гуманистических ориентиров.

  Взгляд на мир как на континуум, то есть целостную, органично взаимосвязанную систему, оказывается созвучным с интуитивными прозрениями древних мудрецов. В этом смысле современные научные представления о Космосе, жизни, человеке оказываются ближе к интуициям даосов и античных греков, нежели к теориям классической науки. С удивлением для себя мыслящие люди обнаруживают, что будущее коррелятивно с прошлым, то есть имеет место космический круговорот, что движение вперед есть возвращение назад - к гармонии с природой, с Космосом, что культивировать надо не отдельные способности человека (например, мышление), а развивать все сущностные силы человека (идеал античности); что новые основания социальных связей требуют ассимиляции некоторых гуманистических принципов конфуцианства и т. д.

  Поиск новых культурных и мировоззренческих оснований бытия человека не может быть делом механического заимствования из прошлого опыта или произвольного конструирования идеалов на манер утопий XIX века. Эта задача во многом является проблемой отбора - как из огромного социокультурного наследия различных цивилизаций, и существующих, и исчезнувших, выбрать те, что окажутся адекватными жизненным интенциям экотехнического общества. Главное, чтобы в центре оставалась проблема единства, гармонии, целостности, устойчивого развития общества и природы, гуманизации общественных отношений и полноценного развития личности. Будущее не предопределено, туда ведет множество дорог, но надо помнить, что есть и тупиковые. М. Хайдеггер любил повторять выражение Гельдерлина: «Где опасность, там вырастает и спасительное». Человеческой свободе и творчеству в условиях мощной и все расширяющейся техносферы нужны «берега», причем не только внешние, но и внутренние, которые ставит перед творцом его совесть. Творчество имеет гуманистическую ценность лишь в том случае, если оно развивает и обогащает жизнь новым содержанием и теми качествами, которые служат развитию сущностных сил человека и не ставят под угрозу бытие ни самого человека, ни будущее всего мира.

  Таким образом, альтернативой научной картине мира, в настоящее время чрезвычайно дробной и противоречивой, должно стать антропокосмическое мировоззрение, в котором субъект и объект, человек и природа не противостояли бы друг другу, а находились бы в гармонии [6]. Крайности как традиционного (античного и средневекового) мировоззрения, так и новоевропейского (рационалистического) мировоззрения должны быть сняты в новом синтетическом мировоззрении, ассимилирующем все ценное в планетарной цивилизации.

Литература

1.«Быть не романтиками, а рационалистами»/ Разговор с Мирославом Поповичем // Хроника – 2000. Наш край. – Киев, 1992, выпуск №2.

2.Кант И. Трактаты и письма. – М., 1980.

3.Мамардашвили М.К. О философии // Вопросы философии, 1991, №5.

4.См: Философское сознание: драматизм обновления. – М., 1991.

5.Хесле В. Гении философии нового времени. – М., 1992. 

6.Подробно об антропокосмическом мировоззрении: Сагатовский В.Н. Философия антропокосмизма в кратком изложении. – СПб., 2004; Его же: Триада бытия. – СПб., 2006.

_________________________

© Шубин Василий Иванович


Белая ворона. Сонеты и октавы
Подборка из девяти сонетов. сочиненных автором с декабря 2022 по январь 2023 г.
Чичибабин (Полушин) Борис Алексеевич
Статья о знаменитом советском писателе, трудной его судьбе и особенностяхтворчества.
Интернет-издание года
© 2004 relga.ru. Все права защищены. Разработка и поддержка сайта: медиа-агентство design maximum