"Inventas vitam juvat excoluisse per artes" 

"Изобретение делает жизнь лучше,

 а искусство – прекраснее". 

 Надпись на Нобелевской медали.

     В 2009 году группой крупных ученых, инженеров и технологов (США) под эгидой NASA и Google был создан Singularity University)Университет Сингулярности) – университет впередсмотрящих. В преддверии очередного саммита, который состоится 28-30 августа 2016 в Сан-Франциско, хочется пригласить моих читателей в 4-ю промышленную революцию. Добро пожаловать в Экспоненциальный век. Программное обеспечение компьютеров (софтвер) коренным образом изменит традиционные отрасли промышленности в ближайшие 5-10 лет.

 Осмысление экспоненциальных технологий потребовало некоторого времени, прежде чем они получили полное признание всего за коротких несколько лет. Этой тенденции последуют самые разные области, такие как, например, искусственный интеллект, здравоохранение, электро– и самоуправляемые автомобили, образование, трёхмерное печатание, сельское хозяйство и рабочие места.

  «Понимание» мира компьютерами растёт по экспоненциальному закону. Компьютер уже выиграл игру Го у лучшего игрока мира, на 10 лет раньше, чем предполагали. (Игра Го намного сложнее шахмат). Можно уверенно предположить, что к 2030 году «интеллект» компьютеров превзойдёт человеческий.

 Сегодня во всём мире 1,2 миллиона человек ежегодно гибнет в автомобильных авариях. Аварии случаются каждые 100 тысяч километров. С самоуправляемыми автомобилями эта цифра упадет до одной аварии на 10 миллионов километров. Это сохранит миллион жизней в год. Традиционные автомобильные компании стараются усовершенствовать автомобили, в то время как технологические фирмы (Tesla, Apple, Google) применяют революционные подходы и создают компьютеры на колёсах.     

Использование солнечной энергии росло по экспоненциальной кривой за последние 30 лет, но эффект мы видим только сейчас. В прошлом году во всём мире было построено больше солнечных электростанций, чем на горючих материалах. Стоимость солнечной энергии упадёт настолько, что все угольные компании закроются к 2025 году. С дешевым электричеством придет изобилие дешевой воды. Опреснение сейчас требует два киловатт-часа на кубический метр. Вода есть почти всюду, но есть недостаток питьевой воды. Представьте, что станет возможным, когда можно будет иметь любое количество чистой воды почти бесплатно.

  Развивается 3D-печать. Цена самого недорогого трехмерного принтера снизилась с 18 тысяч до четырехсот долларов в течение десяти лет. В то же время трехмерное печатание стало в 100 раз быстрее. Все основные обувные фирмы начали трехмерную печать обуви. Запасные части к самолётам уже трехмерно печатаются в отдалённых аэропортах. Международная космическая станция уже использует трехмерный принтер, он устраняет необходимость в доставке с Земли необходимых многочисленных запчастей. К 2027 году 10% всех производимых товаров будет создаваться трехмерными принтерами.

   Скоро появится сельскохозяйственный робот стоимостью в 100 долларов. Фермеры стран третьего мира станут просто руководителями вместо тяжелой работы в поле. Аэропоника потребует намного меньше воды. Уже появилась телятина, выращенная из стволовых клеток вне коровы. В настоящее время 30% сельскохозяйственных угодий используется для животноводства. Представьте ситуацию, когда эти площади освободятся. 

 Самый дешевый смартфон уже стоит 10 долларов в Африке и Азии. К 2020 году 70% людей будет иметь смартфон. Это значит, каждый получит доступ к самой ценной информации. Каждый ребенок сможет использовать Khan’s Academy для всего, что изучают в школах Первого Мира. 

Технологическая сингулярность – гипотетический момент, по прошествии которого, по мнению сторонников данной концепции, технический прогресс станет настолько быстрым и сложным, что окажется недоступным пониманию. Предположительно следующий после создания искусственного интеллекта и самовоспроизводящихся машин, интеграции человека с вычислительными машинами, либо значительного скачкообразного увеличения возможностей человеческого мозга за счёт биотехнологий. Вернор Виндж считает, что технологическая сингулярность может наступить уже около 2030 года. И российской науке к ней надо готовиться.

 В распоряжение журналистов попала служебная справка, подготовленная Минобрнаукой к бюджетному совещанию у премьера Медведева. Из документа следует, что в ближайшие пару лет рабочие места потеряют более десяти тысяч сотрудников различных научных учреждений. Необходимость провести массовые сокращения в научной среде чиновники объясняют отсутствием ранее предусмотренного финансирования. Проблема заключается не только в том, что нет денег на уже согласованные и утвержденные научные программы, в общей расходной части будущего бюджета подлежит сокращению доля науки и образования.

В этой связи министерские чиновники вполне резонно заявляют, что если нет средств на научные разработки, то зачем содержать лишних разработчиков? Особенно масштабная резекция ожидает Академию наук и Курчатовский институт. Правда, пока планируется, что сокращение числа научных сотрудников пройдет поэтапно, и в следующем году потеряют работу не более нескольких сот человек.

  «Урезание расходов на науку и образование в рамках милитаристского бюджета выглядит вполне логично. Особенно на фоне все нарастающего экономического кризиса, когда фактически до нуля упали инвестиции в производственный сектор. Что уж тут ждать от капиталовложений в науку?», – сообщает Александр Рыклин.   

  Между тем, один из основателей проекта «Диссернет», так много рассказавшего нам в последнее время о российской науке, журналист Сергей Пархоменко считает, что «следующей точкой прорыва мирового презрения и недоверия к "гопнической России"... – следующей после спорта – будут наука и образование. Российские университеты, российские дипломы, российские степени, публикации в российских журналах, защиты российских диссертаций, – всё будет разом объявлено фейком, лажей, враньем. Всё будет дисквалифицировано раз и... ну, не навсегда, конечно, но надолго…»

   Все это беспокоит ученую общественность в России. Поэтому презентативная группа академии, членов-корреспондентов и профессоров РАН обратилась с открытым письмом к президенту России. В этом письме авторы констатируют, что российская фундаментальная наука переживает кризис с начала 1990-х годов, и не только вследствие бедственного финансового положения. На протяжении уже многих лет она подвергается беспрецедентному давлению со стороны государственных структур, затевающих все новые и новые “реформы”, результатом которых становится ее последовательная деградация. В числе их реформа Российской академии наук (РАН) 2013 года, когда академической науке был нанесен почти смертельный удар. Сейчас начался ее новый этап, который непосредственно коснется всех институтов и всех сотрудников. На уровне правительства и от имени Федерального агентства научных организаций (ФАНО) не в меру ретивыми “эффективными менеджерами” выдвинуты и реализуются совершенно нелепые проекты укрупнения институтов путем их интеграции на “междисциплинарной” основе. Далее ученые РАН констатируют, что сейчас стало совершенно очевидным, что последние три года реформы фундаментальной науки в России не принесли никаких положительных результатов. К явно отрицательным ее следствиям относятся: падение авторитета науки в обществе, а российской науки – в мире, полное разрушение системы управления наукой, демотивация и деморализация активно работающих ученых, новая волна научной эмиграции, особенно среди молодежи, резкая активизация бюрократов и проходимцев от науки, подмена научных критериев оценки бессмысленной формалистикой, уменьшение доли качественных отечественных публикаций в мировой науке. В результате мы стоим на грани окончательной ликвидации конкурентноспособной научной отрасли – одной из традиционных опор российской государственности.
        Эти ученые считают необходимыми на первом этапе следующие решения:

1. Переподчинение ФАНО Российской академии наук, чтобы эта организация стала ее составной частью и отвечала только за хозяйственные вопросы и управление имуществом, но никак не за руководство научными исследованиями, утверждение их планов, оценку эффективности работы институтов и их руководства. Все права учредителя научных институтов следует вернуть РАН.

2. Все научные институты РАН должны рассматриваться как неотъемлемая часть Российской академии наук и вести исследования под ее научно-методическим руководством.

3. Немедленное прекращение разрушительной кампании по бессмысленной реструктуризации сложившейся за многие годы системы существующих институтов РАН, проводимой без одобрения научного сообщества и без ясного понимания целей и задач, равно как и структуры современной науки.

4. Вывод академической науки из-под юрисдикции Министерства образования и науки. Кардинальный пересмотр приоритетов и принципов работы этого министерства путем образования нового Министерства образования и независимого Государственного комитета по науке и технологиям (ГКНТ) как центрального органа по организации прикладных исследований в стране.

5. Воссоздание в системе РАН научной аспирантуры, нацеленной на подготовку ученых – исследователей, передача РАН контроля над ВАК.

6. Кратное увеличение финансирования академической науки и радикальный пересмотр структуры этого финансирования. Вместо идеи укрепления науки за счет “покупки” ученых за рубежом создание нормальных условий для ученых, работающих в России.

7. Реальное включение активно работающих ученых, пользующихся доверием научного сообщества и мировым признанием, в систему государственного управления наукой, восстановление академических свобод и демократического самоуправления научных учреждений.

   Все эти меры требуют, в том числе, существенного изменения существующей законодательной базы в области управления наукой. Научное творчество должно быть свободным, в том числе и от разного рода целеуказаний людей, ничего в нем не смыслящих. Только ученые могут определить, что в науке актуально, а что нет, чем надо заниматься, а чем нет, и как нужно организовать научную работу. Необходимо признать, что без базовой фундаментальной науки невозможно развитие прикладной науки и обеспечение достойного уровня высшего образования, современной промышленности и обороноспособности страны. 

   Одной из решающих проблем российской науки является, по мнению проф. Мирона Я. Амусья,  дилетантизм ряда ученых. Проф. Мирон Я. Амусья замечает, что для научного работника крайне важно – установить свой «потолок», т.е. понять тот уровень сложности задачи, решить которую он способен, а выше – нет. Этот потолок часто поднимается со временем, но никогда не исчезает. Работая заметно ниже своего потолка, ты по сути зря теряешь время и силы, поскольку мог бы сделать много больше. Погнавшись за модной темой или проблемой явно не по силам, ты обрекаешь себя на незавидную участь того, кого коллеги по цеху именуют «вечным двигателем», то есть, всё время обещающим, но ничего не достигающим. Проведя столько лет в науке, имея от этого огромное удовольствие, я должен признаться, что даже отдалённо не представлял, сколько усилий требует этот род занятий. Оно и естественно – за все удовольствия приходится в нашем мире платить. Но есть совсем немало людей, вовсе не околонаучных жуликов, которые твёрдо верят, что одного их мозгового усилия, вовсе без глубоких знаний, труднейших измерений и возни с непонятными формулами, достаточно, чтобы прямиком вскочить на вершину, решить сложнейшую проблему, мгновенно разобраться в том, что к чему в этом мире. Современная техника связи придала этим людям, назовём их здесь мягко – «дилетантами», огромную силу – клик мышки, и сотни, а то и тысячи людей получают «новую теорию», знакомятся с «недостатками старья», получают вопрос, на который, якобы, ни у кого нет ответа. Обычно дилетант требует от адресата, если он профессионал, ответа на свою «теорию», доказательства её неверности, или, того лучше, признания верности. Как профессионал, сам получаю множество таких писем. Всегда удивляет уверенность отправителей в том, что твои собственные дела гораздо менее значительны, чем их.

    Профессор Амусья оговаривается, что он не сторонник запрета публикации тех материалов, в первую очередь результатов опытов, которые непонятны или просто не находят объяснения в рамках принятых сегодня представлений. Сами эти представления всё время меняются, развиваясь и совершенствуясь. Но, скажу банальность, судить о том, что есть очередной «вечный двигатель», а что, с очень малой вероятностью, но чревато прорывом, приходится с большой осторожностью, всё время опасаясь пропустить жемчужное зерно вместе со всей навозной кучей.

  Эти «дилетанты» обычно быстро находят друг друга и организуют какое-нибудь общество, как правило именуемое академией чего-то, приглашают в неё несколько известных людей, при этом ровно ничего от них не прося. На самом деле, ничего, кроме имени, которое иногда очень многого стоит. Нередко, правда, можно обойтись и совсем без знаменитостей, если звучности названия хватает. Ничего, кроме небольшой фантазии сейчас не требуется – как сочинить картинку бланка организации, как сделать сайтик – и готово: кто был никем, тот становится чем-то.

Профессор Амусья приводит весьма настораживающий пример: «Получаю как-то письмо-протест против каких-то политических действий властей Грузии, ни к евреям, ни к науке отношения не имеющим. А тут – осуждающее решение Учёного совета (!) Израильской Академии наук. Подпись и телефон учёного секретаря позволили установить, что энергичные ребята-олимы, не теряя времени на конкуренцию с аборигенами – Национальной академией наук Израиля, имеющей международную известность, быстренько и втихаря склепали свою. Так, едва приехав, сделались местными академиками. Так этот «учёный секретарь», в ответ на мои замечания об их уж совсем ненаучной деятельности и странно секретном происхождении, даже спросил: «А что, разве в Израиле есть своя академия наук?»

  Примеров, аналогичных приведенному, очень много. Ведь «движение дилетантов» явно не кончается, оно, особенно в предгрозовые периоды международных отношений, когда во многих странах режимы – авторитарны, лишь приобретает всё больший и больший размах. И лишь на первый взгляд оно просто невинная забава. В действительности, оно есть важнейшая питательная среда квази– и псевдонауки.

 Член-корреспондент РАН Евгений Гудилин считает, что реальная цель и основные задачи у образовательных модных и повсеместно распространенных проектов, как правило, лишь показуха и ИКД (имитация кипучей деятельности) с простановкой галочек в отчетах региона (области, города, школы, бывшего Дворца пионеров, нужное подчеркнуть) о проведенных мероприятиях. Лженаука. Примитивизация. Самые страшные и коварные враги отечественного образования в современную эпоху.

 Трудно ожидать, что такая псевдосоциальная активность, причем за неплохие бюджетные деньги, реально повысит знания и умения талантливых школьников. Они верят нам, взрослым, а чему мы их учим в этом случае? Рапортовать? Упрощать проблему? Скользить по поверхности? Верить в то, что принципиально не существует? Или впадать в разнузданную анархию безудержной, оторванной от реальности и знаний, фантазии? А ведь конечная цель, реальная, а не пропагандиcтская – это создать задел для будущего серьезного образования новых инженеров и ученых, которые решат после ВУЗа сложнейшие задачи и не утекут за рубеж. Это – золотой генофонд нашей страны, без преувеличения – наше ценнейшее будущее, именно они должны будут прийти и в ВУЗы, и в корпорации свежей кровью так необходимых прогрессивных перемен.

   Евгений Гудилин далее, на основе своего опыта работы в образовательном центре «Сириус», показывает, что это возможно при следующих условиях:

Во-первых, в проекте должна быть всегда идея, заложенная туда куратором. Не с потолка. Не упавшая в результате спорадического мозгового штурма. А оригинальная, чистая и светлая, разумная, выполнимая школьниками без привлечений инструментов лженауки или пустых мечтаний (то есть все же заложенная куратором проекта или переосмысленная и переработанная идея кейса любого партнера).

Во-вторых, проект обязан быть исследовательским, а не чисто учебным типа отверточной сборки конструктора. Это связано с интеграцией как с теоретическими знаниями, так и с возможностью альтернативных решений, которые могут найти сами школьники (роботы и лаборанты такого не умеют).

В-третьих, выполнение проекта должно быть подобно маленькому, но открытию, то есть его результаты не должны быть заранее абсолютно предсказуемы. В том числе, результаты проекта должны четко оставлять у школьников ощущение значимости и возможной практической применимости, так, чтобы они сами могли рассказать это все своими словами, пропустить через себя и, соответственно, глубоко осознанно это все понимать.

  Лишь в этом случае проект оставит в их душе след, будет им в радость и запомнится надолго. И в немалой степени именно такому подходу отвечают «нанотехнологические» проекты. Только не надо детей держать за маленьких глупцов. Они много знают, умеют и еще большего хотят. Важно это не забывать. И очень хорошо, что «Сириус» решил основать нанотехнологическую лабораторию, которая междисциплинарна и универсальна по своей сути, в том числе пригодна и для выполнения чисто химических, физических и даже, наверное (в будущем) биологических проектов. Это отличный задел и великолепный олимпийский рывок вперед.

Однако мне кажется, что это единичный и нетипичный опыт. Ведь на всех школьников не найти известных ученых, а вот ситуация с учителями в российской школе катастрофическая. 

Вот очередной «мудрый» совет нищающему населению от премьер-министра Дмитрия Медведева: российским учителям, которые недовольны зарплатой в 15 тысяч рублей, он заявил, что учительство – это призвание, «а если хочется деньги зарабатывать, есть масса прекрасных мест, где можно сделать это быстрее и лучше. Тот же самый бизнес». А кроме того, по мнению Дмитрия Анатольевича, работящий педагог может «как-то, так сказать, еще что-то заработать» – помимо основной зарплаты.

 Вот такие розовые представления, видимо, рисуются в голове второго лица в государстве: незаинтересованные рвачи без призвания, думающие только о деньгах, уйдут из школы и займутся прибыльным бизнесом и будут очень довольны. На их место придут энергичные, трудолюбивые педагоги, которых не смутят нищенские зарплаты, ибо у них призвание, а потому будут тоже весьма довольны. А самые энергичные из них в свободное от основной работы время станут подрабатывать в бизнесе и совместят призвание с богатством – то есть их счастью вообще не будет предела.

 Такие представления премьера вполне объяснимы: все мы прекрасно знаем о государственных чиновниках, которым вполне удачно удается совмещать основную деятельность с бизнесом, причем очень даже крупным. Но вот незадача: что получается у чиновников, почему-то не выходит у учителей.

  В чем причина такого парадокса и почему учителям так не везет, премьеру попыталась растолковать директор забайкальской школы Валентина Маниковская. Простыми и доступными словами она объяснила понятные для подавляющего большинства из нас вещи: что для занятий бизнесом нужно много времени, которого у учителя нет, ибо работа по призванию требует огромной самоотдачи и занимает практически 24 часа в сутки. Что для бизнеса нужен начальный капитал, а у педагога его зарплаты хватает лишь на то, чтобы дотянуть до следующей зарплаты, и то с трудом.

  «Что же касается ухода излишне алчных учителей в бизнес «с концами», то это, конечно, возможно, но чревато совсем печальными последствиями: свято место (даже низкооплачиваемое) пусто не бывает, и на место ушедших учителей придут другие. Те, кому в силу слабых способностей и прочих недостатков другой работы не найти. И будут наших детей учить те, кто ни на что другое не годится...», – такой невеселый вывод делает журналист Ирина Селиверстова.

   Дмитрий Медведев на форуме «Территория смыслов» заявил, что ситуация, когда преподаватель российского вуза получает 10-15 тысяч, является чуть ли не нормой. «Всегда так было», – ответил председатель правительства на вопрос одного из участников форума, почему молодые учителя и преподаватели в Дагестане получают столь невысокую зарплату, а полицейские – от 50 тысяч. Оказывается, профессия преподавателя, по мнению премьер-министра, априори не предполагает высокого дохода, а является исключительно неким моральны призванием, что-то вроде своего рода волонтёрства. Дмитрий Медведев решил сравнить текущее положение дел с временами его юности. Тогда, дескать, аспирант получал 90 рублей, а милиционер 250, и сейчас примерно так же. Конечно, 90 советских рублей никак не сопоставляются по покупательной способности с нынешний аспирантской стипендией, которая в СПбГУ находится на уровне чуть ниже 3 тыс. рублей. Более того, сравнение нынешней науки с временами 30-летней давности само по себе выглядит странно, но даже подобное сопоставление оказывается не в пользу власти, особенно если учесть, что многие преподаватели, работавшие ещё в СССР, крайне высоко оценивают материальные гарантии того времени. 

  Аспирант Дмитрий Анисимов считает, что существует прямая корреляция между оплатой труда учёных и уровнем науки и образования.

Получается, что в России государство фактически снимает с себя элементарные для 21-го века социальные обязательства. Мало платят, говорит нам власть, – значит, идите заработайте в другом месте, займитесь бизнесом, всего хорошего вам, удачи. Я уверен, что Дмитрий Медведев, работавший в академической сфере, сам не верит в то, что говорит. Ему прекрасно известно, что серьёзная научная работа требует полной самоотдачи и колоссальных временных затрат.

Дмитрий Медведев прав в том, что наука – это призвание. Многие ученые попросту не могут без неё жить и, вместо того чтобы искать себе подножный корм на родине, вынуждены уезжать в те страны, где учёный может не заниматься бизнесом или подрабатывать посудомойкой, а полностью посвятить себя науке, а Россия тем временем теряет лучших граждан и потенциал для развития. 

И дело не только в тяжелых условиях работы в российской науке. Много писалось об уголовных преследованиях ученых, что вынуждает их продолжать свои исследования за рубежом. Видный химик из Перми профессор Павел Кудрявцев сегодня проводит исследования в Израиле. 

  Недавно молодому ученому из Краснодара влепили в суде срок за инновационную разработку, ставшую сенсацией на выставке в Париже. Одиннадцать лет колонии строгого режима и штраф до миллиона рублей светит краснодарскому 26-летнему ученому Дмитрию Лопатину. В процессе разработки гибких солнечных батарей он заказал по почте растворитель, который, как позже выяснилось, является еще и психотропным веществом.

  Как рассказали в отделе реализации инновационной политики минэкономики Краснодарского края, он был единственным, кто представлял Россию на международном саммите науки и технологического предпринимательства Hello Tomorrow. И при этом его ноу-хау вошло в список ста лучших проектов, собранных со всего мира. Но многим инвесторам, которые проявили огромный интерес к кубанским солнечным батареям (среди них и концерн "Шелл" – один из мировых лидеров энергетического сектора), было невдомек, что на форум инноваторов Дмитрию пришлось лететь буквально из зала суда.

  Кстати, Прикубанский райсуд Краснодара приговорил Лопатина к трем годам условно за "совершение покушения на незаконное приобретение без цели сбыта психотропных веществ в крупном размере". Факт контрабанды психотропных веществ в суде доказать не удалось. Гособвинение требовало для кубанского "кулибина" 11 лет лишения свободы.

    Буквально на днях краевая прокуратура посчитала приговор "слишком мягким" и обжаловала его в апелляционном порядке. Лопатин решил уехать в Индию, чтобы продолжать работу над своей разработкой уже там. Дмитрий Лопатин подчеркнул, что разработки в сфере солнечных батарей и аккумуляторов в России затрудняются тем, что многие необходимые реактивы и вещества являются прекурсорами – потенциальными наркотиками. «Из-за ограничительных мер в университетах сейчас трудности даже с такими элементарными веществами, как диэтиловый эфир, ацетон – официально в лабораториях их нет; неофициально их, конечно, достают, работают с ними. Это, безусловно, ненормальная ситуация, развитию науки никак не способствующая», – отметил ученый.

26-летний исследователь разработал технологию печати солнечных батарей на принтере. Для экспериментов он заказал за рубежом химический растворитель, который невозможно приобрести в России. Позже выяснилось, что этот растворитель признан психотропным веществом.

Как считает Дмитрий Лопатин, инноваторам живется в родной стране неуютно. "В Европе тоже многие вещи запрещены, но там за простой заказ не будут на изобретателя надевать наручники", – сетует ученый. Все дело из-за злосчастного литра растворителя гамма-бутиролактона, который краснодарец заказал по почте из Китая. Не знал он, что это вещество по недавним российским законам причислено к психотропным. "Одно из веществ в составе солнечных элементов (иодид свинца) растворяется только в трех растворителях, в том числе и в гамма-бутиролактоне, – уточняет Лопатин. – Мы готовили "солнечные чернила" для принтера на основе других веществ, однако они нас не устраивали по вязкости и температурному режиму".

– В такую ситуацию может попасть любой россиянин, – говорит адвокат Николай Остроух. – Заказал за границей, например, жидкость для снятия лака для ногтей, а в ее состав входит запрещенное аналогичное психотропное вещество. И формально может получиться, что вы переместили в Россию психотропное вещество, а это уже с позиции обвинения – контрабанда. И суд может не обратить внимания на отсутствие умысла.

 Будет ли внедрять свою разработку кубанский изобретатель на территории России, пока сказать сложно.

 На этом фоне, когда ученых практически выталкивают из страны, продолжается конфликт вокруг реформы РАН.

 Как стало известно, в начале августа ФАНО, которое создавалось с декларируемой целью управления имуществом и институтами РАН, попросило президента России Владимира Путина предоставить ей право относить к государственной тайне разработки научных институтов.

 Ученые с тревогой воспринимают сообщения о возможных сокращениях и обеспокоены тем, что считают попытками чиновников вмешаться в науку, а также нежеланием властей решать действительно важные, по их мнению, проблемы.

  Эти обстоятельства комментируют ведущие ученые России. Так, академик Аскольд Иванчук считает, что когда реформа начиналась три года назад, утверждалось, что ее цель – дать ученым возможность сконцентрироваться на научных исследованиях, освободив их от забот по управлению имуществом и финансами, которые следует поручить профессионалам. В действительности, полагаю, цель была иной – уничтожение Академии, которая раздражала власти своей независимостью. 

  В результате было создано ФАНО – чиновничья организация, которой были переданы все права по управлению исследовательскими институтами, включая определение их научной политики, контроль результатов исследований, а далеко не только управление имуществом. Академия была полностью отстранена от управления институтами. Потом стало понятно, что без компетенции РАН управлять наукой невозможно, и ФАНО наладило с ней сотрудничество, однако всегда стремилось отводить ей только совещательный голос, да и такое сотрудничество часто дает сбои. 

  Если сформулировать итог реформы вкратце, можно сказать, что управление наукой отняли у ученых и передали чиновникам. Наукой стали руководить завхозы и финансисты. Результаты соответствующие: резко возросла бюрократизация и объем требуемой, часто бессмысленной, отчетности. ФАНО время от времени выступает с абсурдными инициативами, например, с предложениями запланировать на годы вперед результаты научных исследований, включая даже названия журналов, где будут публиковаться статьи. От некоторых удается отбиться, но стоит это больших затрат времени и сил. 

  Все это ощущается, конечно, и в нашем институте: некоторые события можно считать символом нынешних отношений между учеными и управленцами. Наш и еще несколько институтов находятся в здании РАН на Ленинском проспекте с момента его строительства. После создания ФАНО часть его чиновников также разместилась здесь. Поскольку их число постоянно растет, им требуются новые площади для размещения, и они стали вытеснять институты. У нашего института, как и у других, уже отобрали 20% его площадей. Теперь планируется выселить все институты, и заселить здание целиком чиновниками ФАНО. Это станет зримым символом победы чиновников над учеными в результате реформы. Я уж не говорю о том, что зарплаты этой растущей армии чиновников существенно превышают зарплаты ученых, хотя расходы на содержание ФАНО учитываются как расходы на науку. 

«Что касается последних слухов о новых массовых сокращениях ученых, вызванных сокращением финансирования, то они, конечно, вызывают большое беспокойство в научном сообществе. Доля финансирования науки, особенно фундаментальной, в ВВП России уже и так отстает не только от развитых, но и от многих развивающихся стран, и даже от тех, что переживают глубокий кризис и живут в режиме жесткой экономии, например Греции. Дальнейшее его сокращение приведет к катастрофическим последствиям. Конечно, в мире есть страны, в которых почти совсем нет собственной науки. Например, многие страны Африки. Не хотелось бы, чтобы Россия вошла в их число», – заключает Аскольд Иванчук.

Когда-то ближайший соратник министра науки Константин Северинов, профессор Сколковского института науки и технологий и Университета Ратгерса (США), сегодня старается дистанцироваться от позиции руководства России:

«Я в некоторой степени поддерживал реформу академии наук еще до того, как она началась, и продолжаю считать, что она необходима. В ходе реформы у Российской академии наук, а вернее у десятка-другого академиков-решальщиков из президиума и их приближенных, была отобрана возможность распоряжаться собственностью в виде институтов, которые раньше принадлежали академии, и бюджетом в виде научных программ и зарплат научных сотрудников. Сейчас этой возможности нет, и объединенная академия превратилась в то, чем она должна быть – клуб более или менее заслуженных стариков».

Профессор Северинов надеется, что в будущем будет найден механизм базового финансирования российских ученых, который будет свободен от теперешнего очковтирательства и делания вида, что государству это исследования нужны, что оно их "заказывает". Занятия наукой требуют средств, и ученые должны каким-то образом конкурировать цивилизованно друг с другом за это средства, которые всегда ограничены. Должен быть нащупан механизм, как позволить это делать наибольшему количеству ученых, и при этом отсечь тех, кто реально учеными не является. 

В последнее время появилась на волне увлечения импортозамещением масса всякой коньюктурной ерунды, типа высоконаучных исследований картошки или свеклы. Скоро, наверное, вернемся к "кукурузе – царице полей". Это как раз тот случай, когда наукой пытаются руководить, но исходя из превратно понятой сиюминутной политической целесообразности. Этих попыток стало больше, потому что ФАНО пытается показать, что подведомственные ему ученые для чего-то нужны, выполняют какую-то важную для государства функцию. К руководству наукой это не имеет никакого отношения. ФАНО делает это, ничего не понимая в науке, но с академиками было то же самое, они точно так же привыкли держать нос по ветру. 

  Очевидно, что делать конкурентную науку, которая основана на обмене уникальными образцами и материалами, а не только идеями, и требует современных реагентов, которые в России не производятся, в России очень сложно. Я хочу подчеркнуть, что речь даже не идет об отсылке чего-то «драгоценного» и посконно российского за границу, а о получении иностранных образцов для проведения исследований у нас. 

  «Всем власть предержащим идея, что надо, наконец, разобраться с этими вопросами, кажется несущественной. Гораздо интереснее придумывать – как в крыловском "Квартете" – новые формы организации науки, или изменять ее финансирование в ту или другую сторону. Но по факту решение проблемы своевременного снабжения реагентами и предоставления нашим ученым официальной возможности пользования той инфраструктурой, которая есть на Западе, за счет финансирования, предоставляемого российскими грантами, – это то, что может реально изменить ситуацию. А так мы как плавали в бассейне без воды, так и продолжаем это делать, просто с новыми начальниками», – заканчивает профессор Северинов, чью двуличную позицию я никогда не поддерживал. 

  Алексей Яблоков, советник РАН, доктор биологических наук считает, что реформа РАН, хотя и ведется под традиционными призывами о повышении эффективности науки, на самом деле непосредственно направлена на повышение управляемости научным сообществом (укрепления вертикали власти) и на отъем академической собственности – зданий и территорий, расположенных в престижных местах крупных городов. Знаковым стал 2007 год, когда до того административно независимый президент РАН стал утверждаться президентом России. Большим гвоздем в крышку гроба РАН стало создание ФАНО, к которому перешло не только управление всем имуществом Академии, но и административное управление научными институтами.

  Одновременно идут еще два деструктивных для науки в России процесса – отвлечение колоссальных, сравнимых с расходами на всю фундаментальную науку, средств на создание "инновационного центра Сколково", развитие госкопорации "Роснано" и тому подобных проектов, а также катастрофическое снижение общественного престижа научной деятельности. Последнее связано, по крайней мере, с двумя разными факторами – унизительно низкими зарплатами ученых (старший научный сотрудник – около 500 долларов) и фальсификацией научных степеней. Тысячи чиновников, включая некоторых действующих министров, получили научные степени за фальсифицированные диссертации. Множество научных советов превратились в "фабрики" по производству фальшивых диссертаций. 

  Коррупция, охватившая Россию, тлетворным образом сказывается и на науке. В работе научных институтов – и ученых – небывало большое место стали занимать бессмысленные отчеты ("Сколько человек будет присутствовать на ваших публичных лекциях до конца года?", "Сколько статей вы опубликуете в следующем году?", "Какими научными публикациями за последние пять лет подтверждается ваша экспертная компетенция в данном вопросе?" и т.п.). За последние 20 лет из России выехало около полумиллиона специалистов с высшим образованием. Темпы этого "бегства умов" не сокращаются.

Алексей Яблоков отмечает, что «на фоне катастрофического распада науки в России не удивительны время от время доносящиеся из минобрнауки намеки на то, что численность ученых надо бы сократить. Кстати, этот процесс может быть и незаметным – просто запретить заполнять освобождающиеся в результате естественного ухода в мир иной "научников". По суммарным расходам на НИОКР [научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы – прим. Би-би-си] Россия находится в начале четвертой десятки стран мира, но по расходам на фундаментальную науку, думаю, еще ниже. Полного коллапса я не предвижу по ряду причин, среди которых традиционная возможность для ученых "подработки" в вузах и компаниях и, главное, хоть и сократившийся, но значительный остающийся объем российской науки».

Роснано пытается реализовать проект «наноасфальта» с использованием вторичной резины и битума. Но есть принципиально иное решение. Крупнейшая дорожно-строительная компания KWS Infra из Голландии и специалисты Volker Wessels собираются уже в ближайшее время начать первый на планете проект по созданию автомобильных трасс из пластика. Дороги из переработанного синтетического материала для начала появятся в Роттердаме. Городские власти уже дали согласие на реализацию проекта. Его авторы сейчас ищут партнёров для выполнения работ. Создатели проекта «вечных» дорог утверждают, что они будут лишены многих недостатков традиционного покрытия, станут намного более устойчивыми к истиранию и температурным перепадам, чем даже самый современный асфальт. Немаловажно и то, что новые автострады помогут очистить океаны мира от скопившегося там в огромном количестве мусора. Дело в том, что пластик для строительства дорог будет перерабатываться именно из отходов, выловленных в мировом океане.

Большую часть своей научной жизни я провел в СССР, работал в московских НИИ и преподавал в московских ВУЗах. Мне небезразлична наука в России. Но с позиции 25-летнего опыта работы вне России мне лучше понятны проблемы российской науки, и, прежде всего, технических наук. Я пытался в своих аналитических статьях обратить внимание не столько на проблемы, сколько на пути их решения. Но, увы, формально руководство России много говорит о необходимости привлечения соотечественников, но не делает решительных шагов им навстречу. А ведь именно ученые-соотечественники могут стать практическим мостом между учеными России и учеными других стран. Я неоднократно писал о положительном опыте работы Китая с диаспорой, но это «глас вопиющего в пустыне».

Не пора ли и в России не гнобить науку и образование, а понять, что без честной, компетентной, передовой и не коррумпированной науки нет будущего. Тем более, что традиции и остатки научной элиты еще сохранились. Но их забвение приведет к невозвратному упадку. 

_____________________

© Фиговский Олег Львович