Главная
Главная
О журнале
О журнале
Архив
Архив
Авторы
Авторы
Контакты
Контакты
Поиск
Поиск
Обращение к читателям
Обращение главного редактора к читателям журнала Relga.
№05
(407)
21.07.2023
Творчество
Я молчу, и молюсь, и надеюсь. Стихи
(№10 [313] 10.09.2016)
Автор: Ольга Андреева
Ольга Андреева

                     *  *  *

Мой городок игрушечный сожгли,

И в прошлое мне больше нет лазейки.

        А. Ахматова 

Я родилась в игрушечном раю.

Порой он, правда, притворялся адом.

Там в голову беспечную мою

назойливо ввинтилось слово «надо»,

такое инородное. Реки

изгибы в балке прятались без счёта,

казались высоки и далеки

цветные двухэтажные хрущёвки. 

Я родилась поддерживать очаг

и Золушкой копаться в мелочах,

учиться чечевицу от гороха

хотя бы понаслышке отличать.

И да минует случай страховой

лоскутный свет – и ласковый, и ладный,

где с миром был надёжный уговор

у детства – в каждой клеточке тетрадной. 

Рука слегка в чернилах – это я

теряюсь от сложнейшего вопроса –

какого цвета спинка воробья?

И бантики в горошек держат косы. 

Тут раньше было дерево. Оно

пило корнями, возносилось в небо,

листвой светилось и цвело весной,

в ликующей головке быль и небыль

сплетая в пряди, дождевой водой

промытые, змеилось сквозь тетрадки.

Теперь тут только крыши чередой

и дымоходы в шахматном порядке. 

Мы гаснем долго, искрами во тьме –

вдруг занявшись и описав кривую,

немыслимую, сложную – взамен

луча, стрелы, мы проживаем всуе

и неумело…  Но горим пока.

Как только отпущу своё начало –

я стану тенью в роговых очках,

как все, кто больше свет не излучает.

 

                  *  *  *

Пока не чудо, рукотворно –

как из лучей собрать звезду,

из кирпичей огнеупорных –

очаг, из блоков – виадук, 

набросок вечности несмелый –

пока не спорится, плывёт.

Папье-маше. Рисунок мелом.

И едок дым. И ломок лёд.

Так много грезишь о свободе –

брось. На крыло – и вот летим.

Галлюцинации мелодий –

примета верного пути. 

Полынный воздух электричек,

плетенье скошенной стерни.

У этой канители птичьей

есть тоже скомканные дни,

но ведь - летят. Покинуть Гамельн,

пока не вырастешь большой,

своими нежными мозгами,

своей стерильною душой.

 

          Ласточке

Твой мир огромней моего,

Стремительнее, необычней,

не зная слов – куда его

ты воплощаешь духом птичьим?

Не зная музыки – во что

ты проливаешь слёзы, как ты

не задохнёшься красотой,

её простым и дерзким фактом?

 

               *  *  *

Что эту вишню делает японской?

Изломанность пушистой гибкой кроны?

Как у адепта, принявшего постриг, –

в слепом порыве головы склонённой.

Крым – в инородной пластике растений,

в мифологизмах битвы света с тенью,

в пейзажах – не с берёзкой да савраской,

а с безоглядной страстью самурайской. 

Так неохотно почки раскрывались –

простая дань пустому ритуалу.

Как робок расцветающий физалис.

Ты прав – у моря женское начало –

взять берегов изогнутость и плавность,

невинный сон в сиянье безмятежном…

Давай сосредоточимся на главном –

как утро осязаемо и нежно.

Так что ж, теперь дежурным поцелуем

день начинать, едва заголубевший?

Боюсь, наш мир стоит не по фен-шую.

Я не опасна, но не бесхребетна.

Лоза струится вниз со всех карнизов.

Я тоже – жизнь, и я бросаю вызов.

Вливается глубокий альт озона

в сопрано свежескошеных газонов. 

Я прогоню дурное ци – умею.

Не доверять себе – ну сколько ж можно?

Дракона Капчика обнять за шею,

не отягчая больше карму ложью. 

Разбереди мне снова эту рану –

шаманская болезнь три года кряду.

Нарву имеретинского шафрана

и конопли – для колдовских обрядов.

 

                    *  *  * 

Этот город накроет волной.

Мы – не сможем… Да, в сущности, кто мы –

перед вольной летящей стеной

побледневшие нервные гномы?

Наши статуи, парки, дворцы,

балюстрады и автомобили…

И коня-то уже под уздцы

не удержим. Давно позабыли, 

как вставать на защиту страны,

усмирять и врага, и стихию,

наши мысли больны и странны –

графоманской строкой на стихире.

Бедный город, как в грязных бинтах,

в липком рыхлом подтаявшем снеге,

протекающем в тонких местах…

По такому ль надменный Онегин 

возвращался домой из гостей?

Разве столько отчаянья в чае

ежеутреннем – было в начале?

На глазах изумлённых детей

под дурацкий закадровый смех

проворонили землю, разини.

Жаль, когда-то подумать за всех

не успел Доменико Трезини.

Охта-центры, спустившись с высот,

ищут новый оффшор торопливо,

и уже нас ничто не спасёт –

даже дамба в Финском заливе,

слишком поздно. Очнувшись от сна,

прозревает последний тупица –

раз в столетье приходит волна,

от которой нельзя откупиться.

Я молчу. Я молчу и молюсь.

Я молчу, и молюсь, и надеюсь.

Но уже обживает моллюск

день Помпеи в последнем музее,

но уже доедает слизняк

чистотел вдоль железной дороги…

Да, сейчас у меня депрессняк,

так что ты меня лучше не трогай.

Да помилует праведный суд

соль и суть его нежной психеи.

Этот город, пожалуй, спасут.

Только мы - всё равно не успеем.

 

                    * * *

Жить можно, если нет альтернатив,

с их жалостью к себе и пышным бредом.

Скажи, когда сбиваешься с пути –

я здесь живу. Не ждите, не уеду.

Вдруг, ни с чего, поймёшь как дважды два –

тебя приговорили к вечной жизни –

когда плывёт по Горького трамвай –

одинадцатипалубным  круизным… 

А  в небе лето – аж до глубины,

до донышка, до самого седьмого –

акацией пропитано. Длинны

периоды его, прочны основы,

оно в себе уверено – плывёт

гондолой ладной по Канале Гранде

и плавит мёд шестиугольных сот

для шестикрылых, и поля лаванды

полощет в струях, окунает в зной

и отражает в колыханье света.

Так подними мне веки! Я давно

не видела зимы, весны и лета

и осени. Послушай, осени,

взгляни – и научи дышать, как надо!

…Свой крест – свой балансир – начнёшь ценить,

пройдя две трети этого каната. 

В клоаке лета, в транспортном аду

строчить себе же смс неловко,

оформить то, что ты имел в виду,

в простую форму. Формулу. Формовка

стихий в слова и строки допоздна –

и смежить веки в неге новой сутры.

И выскользнуть из мягких лапок сна

к  ребёнку народившегося утра.

 

             Метро «Третьяковская»

Как воздушный пузырь, поднимаюсь со дна этой бочки,

на поверхность свинцовой воды, прямо к небу и свету.

Не успею вдохнуть, зачерпнуть клейковину листочка – 

и забьюсь на песке, и вползу в наступившее лето

дождевою улиткой, под щедрым лучом распрямляясь,

вспоминая о сути своей, забывая о страхе;

согревая, балуя, любя, каравай преломляет

африканское лето в сияющей белой папахе. 

Брошу в воду венок - приношение гению места –

одуванчики с горькой молочной и клейкой начинкой.

Мы хотели так много, любили и стоили мессы,

не нашли себе места, сбежали, пари заключили

с этим миром – и он ощетинился, зимний, колючий,

мишурой в двести вольт, и ежи обнажил – против нас-то.

Мы хотели любить его, да не представился случай

объясниться – и вот расстаёмся порою ненастной. 

Будьте бдительны. Не упустите за болью и страхом,

за холодной унылой усталостью кромку рассвета.

Мне легко говорить. Да и вам полегчает с утра, хоть

в душегубках маршруток беснуется дикое лето.

Тут - истерики от безысходности в душных квартирах,

там – спокойная старость на солнечных пляжах сосновых.

Тут – надсадная гонка за самым простым, примитивным,

страх утратить последнее – мелочный - снова и снова.

Отпусти меня, родина, пальцы расслабь мне на горле,

дай озона вдохнуть, отдышаться на сочинских скалах –

мне ведь много не надо. Свободы – и горе не горе,

поводок подлиннее и время дышать. Отпуская,

ты, возможно, вернёшь нас – к природе, к рассудку и свету,

к этой прежней валюте, она ещё кое-где ходит.

Если нет – значит те, кто добрей и слабей, не уедут,

но впадут в мракобесие – наш социальный наркотик.

 

                  *  *  *

 Истеричный порыв сочинять в электричке,

свой глоточек свободы испить до конца,

внутривенно, по капле, ни йоты сырца

не пролить-проворонить, чатланские спички

не истратить бездарно. Побеги

по ошибке – а значит, для муки,

тянут почки, укрытые снегом, 

как ребёнок – озябшие руки. 

На замке подсознание, ключик утерян,

не дано удержать себя в рамках судьбы -

лишь бы с ритма не сбиться. А поезд отмерит

твой полёт и гордыню, смиренье и быт.

Я вдохну дым чужой сигареты.

Частью флоры – без ягод и листьев -

встрепенётся ушедшее лето -

опылится само, окрылится,

и взлетит – несмышлёным огнём скоротечным.

Но шлагбаум – как огненный меч – неспроста.

Но в узоры сплетаются бренность и вечность,

жизнь и смерть, жар и лёд, и во всём – красота.

Этот калейдоскоп ирреален -

под изорванным в пух покрывалом -

вечно старые камни развалин,

вечно юные камни обвалов. 

Это раньше поэтов манила бездомность,

а сегодня отвратно бездомны бомжи,

этот жалкий обмылок, гниющий обломок

богоданной бессмертной погибшей души.

Страшный след, необузданный, тёмный,

катастрофы, потери, протеста,

и в психушке с Иваном Бездомным

для него не находится места. 

Не соткать ровной ткани самой Афродите –

чудо-зёрна от плевел нельзя отделить.

Кудри рыжего дыма растают в зените,

на немытом стекле проступает delete.

Но в зигзаги невидимой нитью

мягко вписана кем-то кривая.

Поезд мчится. И музыка Шнитке

разрушает мне мозг, развивая.

 

                  *  *  *

Мой двор, лоскут вселенной отрезной

с её дождями, листьями, весной -

неброской, без рисовки и вранья,

с собачьим лаем, граем воронья,

с экспансией голодных муравьёв,

грызущих наше бренное жильё,

и  чередой жердёловых стихий,

впадающих в варенья и стихи

Встать до восхода и писать, писать,

пока луна цела и голоса

эриний мирно ладят за окном,

пока во мне – светло, в окне – темно.

Но это будет завтра, а пока

вновь – пятница, последний день Сурка 

Река - узка, изломана, остра.

Как спинка молодого осетра,

изрезаны и топки берега,

нечастая ступает здесь нога,

войти в неё и подвести итог-

соврать себе,

что ты хоть что-то смог

Сад брошен, вишни вянут на ветвях.

Мы не нужны Тебе? Извечный страх,

живущий в неуютных головах.

Излишество набора хромосом.

Ещё не старым ржавым колесом

я докачусь до горнего суда,

я попрошу вернуть меня сюда.

 

                      *  *  *

стих – как цветок, побег – ему укорениться

и тонких волосков сплести тугую сеть

пить влагу-соль  земли, по изгороди  взвиться

чья воля изнутри цветка велит раскрыться?

кто робкому ему теперь диктует - сметь? 

и стеблем, и листом, и почкой, каждой жилкой,

и завязью живой, и корнем, и пыльцой,

сложилось, зажило, изжили, изложили -

так просветлеть лицом, и выйти на крыльцо, 

и зашуметь в июль прозрачной мирной сенью,

раскинуть кружева причудливых теней

пустить побег – дитя – росток – стихотворенье -

гармонии в нём нет – наверно, так честней, 

пещернее, живей - сеченья золотого!

включите полонез и аромат листвы

давай поговорим, но не в карман за словом –

а  в глубину,  до дна, приёмы не новы, 

ты помнишь, ты читал,  не клиповым мерцаньем –

открытой книгой будь, не бойся,  не порвут.

на ниточке висит, не тронут мирозданьем, 

твой драгоценный бред и твой упорный труд 

а духу нужен свет – не в блеске эмиграций,

не в мистике мессий - свой малый рубикон

увидеть, перейти, и больше не теряться

и  внятно говорить своим же языком 

стерильные душой и нежные мозгами

мы свалимся с луны и перейдём на ты

и будем собирать разбросанные камни,

дописывать стихи и поливать цветы 

под серебристый смех венецианской маски

бумага стерпит всё (бумага, потерпи)

а наш тинейджер-век не знает о развязке

не станет опошлять вульгарным пересказом

клубящийся астрал полуденной степи 

У Лукоморья дуб – весеннего разлива

детёнышей-листов – волнующих, волной

оставленных…дрожат коней зелёных гривы

у видящих в ночи всему альтернативой -

спасти и нанести свой мир на полотно

я по роженью – Кот. наверное,Чеширский.

то песню говорю, то сказку завожу.

смотри мне в третий глаз! я белый и пушистый,

и то, что я скажу, понятно и ежу - 

наш паровоз летит – легко, как кровь по венам.

не уставай твердить – спасибо, что мы здесь.

особенно за то, что всё несовершенно.

используй то, что есть.

…молись о том, что есть.

____________________

© Андреева Ольга Юрьевна


Чичибабин (Полушин) Борис Алексеевич
Статья о знаменитом советском писателе, трудной его судьбе и особенностяхтворчества.
Белая ворона. Сонеты и октавы
Подборка из девяти сонетов. сочиненных автором с декабря 2022 по январь 2023 г.
Интернет-издание года
© 2004 relga.ru. Все права защищены. Разработка и поддержка сайта: медиа-агентство design maximum