Главная
Главная
О журнале
О журнале
Архив
Архив
Авторы
Авторы
Контакты
Контакты
Поиск
Поиск
Обращение к читателям
Обращение главного редактора к читателям журнала Relga.
№05
(407)
21.07.2023
История
Дни фронтовика Ивана Тырышкина
(№6 [108] 02.05.2005)
Автор: Евгения Громова
Нажмите, чтобы увеличить.
Иван Тырышкин
Встречи этой Иван Иванович Тырышкин очень ждал. И поверьте, никогда ещё мне не доводилось встречать столь интересного собеседника. Казалось, на любой заданный мной вопрос непременно будет получен обстоятельный ответ, «сдобренный» совершенно незабываемой, по-детски искренней улыбкой. Так и было. Только временами, когда не удавалось сразу вспомнить имя или звание того, о ком хотел рассказать, Иван Иванович искренне досадовал на свою память, и улыбку дополняла суровая морщинка на лбу: мол, как же так, меня пришли выслушать, а я не помню…

Тырышкин Иван Иванович
Родился 10 сентября 1925 года в деревне Глухие Вятской губернии (Кировской области). Образование высшее. В Советской армии служил с января 1943 по апрель 1950 года. В составе 299-го Гвардейского стрелкового полка 19 Гвардейской воздушно десантной бригады 98-й Гвардейской Свирской Краснознаменной, ордена Кутузова 3-й степени, воздушно-десантной дивизии принимал участие в боевых действиях на Карельском и 3-м Украинском фронтах. Имеет награды: две медали «За отвагу», орден Отечественной войны II степени, медаль «За победу над Германией», юбилейные медали.
В настоящее время – председатель Совета ветеранов экономической дирекции ОАО «АВТОВАЗ».


Свою биографию ветеран составил сам. «Дни моей жизни» – так назвал он свои записки. Аккуратно, на 27 листах изложил всё, что смог вспомнить. А что не вспомнилось «на бумаге», ожило в нашей беседе. Судьбы бывших однополчан, командиров, приезд в Тольятти, устройство на ВАЗ, работа в Совете ветеранов… Да разве рассказать всё! Ведь столько всего было, столько прикипело к сердцу за 79 лет. Родился Иван Иванович в 1925-м – в год, когда началась индустриализация. Помнит себя с пяти лет. Да и как не помнить…

Далее – по тексту его воспоминаний…

«1930 год. Помню разговор моего отца Ивана Григорьевича с матерью Верой Ивановной о необходимости вступления в колхоз. Они вступили первыми из числа жителей нашей небольшой деревеньки в глухой Вятской губернии. Да и сама деревня называлась “Глухие”. Были у нас и противники коллективизации, однако в колхоз вступали по собственному желанию. Между тем, мои дед Григорий Родионович и бабка Анна Прокопьевна не захотели входить в сельсовет, а потому до конца своих дней жили единоличниками. Дед занимался кустарничеством. В какой-то степени были недовольны моим отцом те, кто не очень хотел общественного производства. Отец трагически погиб на колхозной работе в 1933 году, хотя при своевременной помощи могли спасти ему жизнь.

Большое семейное горе не сломило силу духа моей матери, овдовевшей в 34 года. Нас у нее осталось трое: мне в ту пору было 8 лет, сестре Александре и брату Василию еще меньше. Можно представить, как трудно было матери одной кормить и воспитывать нас. Она работала день и ночь: была конюхом, одновременно, в сезонное время, готовила обеды трактористам. Поэтому и мне пришлось рано работать. Вместе с ребятишками собирали в поле колоски, затем мне доверили боронить пахоту в поле, позднее начал управлять конным плугом, а дальше – работать на комбайне, помогать во время вспашки полей трактористу.

В 1941 году, когда страна встала на смертный бой, был мой последний учебный год в школе. И вот образование закончено. В деревне все меньше остается мужчин. В колхоз прибыли эвакуированные. Меня, подростка, назначили бригадиром нашей деревенской бригады. Всякое бывало при моём руководстве. Придет иногда председатель колхоза из центральной усадьбы во время уборочной страды в мою бригаду и спрашивает: “А ну покажи, сколько зерна намолочено и как оно лежит на складах?” Глянет, зерна-то… Да откуда много взять, если моим бабонькам голодных детей и скот кормить надо. Вот и несли помаленьку по домам. А чтоб я меньше видел всё это, мне одна-две молодых бабёнки голову морочат в стороне. Голодно. Почти всё отдавали фронту. Так жили и работали женщины-труженицы и дети-подростки моей бригады.

Полыхает война. Гитлеровские войска подошли к Волге, штурмуют Сталинград. Критическая обстановка на фронте. В армию призваны все взрослые мужчины. Настала очередь нас, ребятишек 1925 года рождения. В начале января 1943 года, когда мне было 17 лет и 3 месяца, меня призывают в армию. Помню, зима – холодно, глубокий снег. Наша маленькая деревушка в трех километрах от центральной усадьбы колхоза. У нас в деревне не было ни клуба, ни магазина, даже радио не было. И вот 6 января 1943 года в доме на центральной усадьбе слушал радио. В это время заходит из соседнего дома женщина и говорит: «Ванька (а так звали меня в колхозе), повестку в армию тебе привезли». Добежал домой, а там уже мать, сестра, брат плачут. Завтра надо быть в военкомате. Назавтра мать на лошадке повезла в райцентр, за 25 километров. В РВК прибыло 25 человек моего возраста, и это оказались самые грамотные призывники района. Нас направили в Львовское военно-пехотное училище, эвакуированное в город Киров, – еще 75 километров пути на лошадях. Посередине пути в селе Коршик сделали остановку, и мы все, призванные в армию, зашли в действующую церковь. Послушали богослужение – и с Богом поехали к месту назначения. И началась наша курсантская, не очень легкая жизнь.

Двухгодичную программу подготовки офицера надо было закончить за 6 месяцев. Командный состав – украинцы. Командир роты капитан Хоменко, командир взвода лейтенант Черненко. Несколько часов в день теоретическая подготовка, а основная часть учебного времени – боевая подготовка на местности. Зима, мороз. Чтоб было теплее, начал курить, хотя спичечная коробка махорки стоила пайку хлеба. Трудная была жизнь, тяжелая учеба. Учили тому, что требуется на войне. Так хотелось увидеться с родными, знакомыми, поесть вдоволь. При всех трудностях мать находила возможность навестить меня, и сколько было в эти дни радости, описать трудно.

В июне 1943 года формируются воздушно-десантные войска. Не закончив курс обучения, группа курсантов, без присвоения им офицерских званий, направляется в г. Дмитров Московской области. В составе этой группы оказался я. В Дмитрове нас привели в березовую рощу, выдали несколько пил и топоров – мы получили задание построить землянки для своего жилья на каждый взвод минометной роты. Из березовых плах построили землянки с двухъярусными нарами, внутри печка. Для сна – шинель под себя, вторая шинель соседа – на себя, под голову – вещевой мешок. Изредка ходили в лес за лапником, чтоб мягче было на нарах спать.

Боевая подготовка. Парашютные прыжки с аэростата в поле около г. Яхрома. А поскольку у десантников транспорта нет, два парашюта, основной и запасной, тащили на себе. Прыгали с «колбасы» (так называли аэростат) с высоты 1200 метров. Страшновато. Но долг, военная присяга – никаких отговорок. Зато как легко и радостно, когда открывается в воздухе парашют. Ты жив, ты весел, хочется петь. Изредка были несчастные случаи – от неправильной укладки парашюта или от лихой самодеятельности, что запрещалось строго. Со мной тоже был коварный случай, когда при отделении от самолета вместо рывка вниз меня придавило струей воздуха к фюзеляжу самолета, к хвостовой его части. Только с помощью пилотов удалось отделиться от самолета удачно, иначе могло затянуть к хвосту, зацепить стропами за заднее колесо самолета, тогда могла быть беда.

Находясь в резерве Верховного главнокомандующего, ВДВ были в непосредственном распоряжении Ставки. Каждой воздушно-десантной бригаде было определено место для боевых операций. Ранней весной 1944 года начались учения с форсированием водных преград. К этому времени наша 19-я воздушно-десантная бригада была переформирована в 299-й Гвардейский стрелковый полк, который входил в 98-ю Гвардейскую стрелковую дивизию. В боевых операциях Отечественной войны ее местом был определен Карельский фронт.

Наша дивизия выехала на Карельский фронт в конце мая 1944 года. Мы оставили дмитровские землянки и прибыли в район города Лодейное Поле (Ленинградская область), где была намечена реализация “четвертого сталинского удара” – прорыв обороны немецко-финских захватчиков на реке Свирь. Вышли на огневые рубежи, начали подготовку к форсированию реки.

Стояли белые ночи. Поутру мы переносили к берегу лодки для форсирования водной преграды. Финны заметили активность противника, открыли артиллерийско-минометный огонь. Ощущение страха и близость смерти. Поняли что такое война. Именно здесь личный состав дивизии 21 июня 1944 года принял первое боевое крещение. На этом участке фронт стабилизировался еще в декабре 1941 года, и все это время до финны совершенствовали оборону. Глубина обороны на наиболее важных участках достигала 6-8 километров. На каждом километре фронта было до 9–12 дзотов и несколько бронеколпаков. А ширина реки на направлении наступления достигала 300–400 м, глубина – 5–7 м. Вслед за форсированием реки Свирь и преодолением укреплений нашему корпусу предстояло преодолеть Олонецкий укрепленный район – своеобразную крепость, скрытую массивами леса в окружении болот.

Двадцать первого июня с 8 часов утра бомбардировщики, штурмовики, истребители начали “обрабатывать” оборону противника. Взметнулось море огня и огромные столбы дыма. В 8 часов 40 минут началась артиллерийская подготовка. Под прикрытием огня от нашего берега к финскому отошли несколько плотов с “чучелами” солдат и вооружения, подталкиваемые смельчаками. Тем самым были выявлены дополнительные огневые точки противника. Несмотря на массированный обстрел, сопротивление финнов не прекращалось, Вода кипела от разрыва снарядов, пулеметные очереди поднимали фонтаны брызг. Не дожидаясь окончания артподготовки, на автомобилях-амфибиях, на лодках, плотах мы начали форсировать реку. За счет захвата плацдарма на том берегу была обеспечена переправа главных сил корпуса. Через понтонные мосты двинулись танки, артиллерия. А там лес, болота, кровь, стоны, убитые, раненые. Война без жертв не бывает. Тем более, финны умели воевать в условиях лесисто-болотистой местности куда лучше, чем другие сателлиты Германии, да и сами немцы.

Заминированы дороги. Тактика засад-“кукушек”. Артиллерийско-минометный огонь по квадратам (по площадям). Наступление велось по лесным, болотистым тропикам. Все снаряжение и питание на солдатских плечах. Потери были большие. Много раненых, убитых. Условия боевых операций тяжелые. Лесными тропами по болотистой местности шли в обход финских позиций порой несколько суток к ряду без сна, без отдыха, без пополнения питанием. На ногах гнили портянки. Питались сухариками, если они были. Трофеев никаких. Лишь в г. Олонец на железнодорожной станции был захвачен эшелон... с гробами. Финны своих убитых вытаскивали с поля боя и отправляли на родину, для похорон. В плен финны не сдавались. Был лишь один случай, когда я видел финна, захваченного случайно в плен.

Идешь по тропинке, вдруг автоматная очередь «кукушки». Залегли. Пока сидящего на дереве снайпера снимут – один за другим падают раненые, убитые. Вот наше подразделение вступило в определенный квадрат. Финн-разведчик, заметив нас, автоматом выбивает азбукой “Морзе” сигнал на свою артиллерийскую установку о нахождении противника в заранее пристреленном секторе. Открывается артиллерийский огонь. Мы мечемся – куда и как выйти из-под обстрела. Перебежали вправо – по сигналу финна корректировщика огонь переносится направо, бросились налево – огонь по левой стороне. А люди-то падают, гибнут.

Вдруг я почувствовал удар в тазовую кость. Обрадовался: ранен, отдохну в медсанбате, высплюсь, наемся вдоволь. Снял брючный ремень, поднял гимнастерку и нательную рубашку, а там только большое синее пятно, и рядом со мной лежит горячий осколок снаряда. Расстроился: надо продолжать бой, подниматься из болотистого окопчика и двигаться дальше, продолжать преследование противника…

Хотя мы и были гвардейцы – преданные, воспитанные, хорошо обученные воины – однако, зная силы противника, маршал Мерецков, очевидно, имел опасения за нашу храбрость, смелость и упорство в боях. Может быть, это случайный эпизод, но на одном небольшом участке фронта, неожиданно наскочив на массированное сопротивление противника, мы... дрогнули и отошли назад. Это длилось недолго, но вполне достаточно, чтобы оценить действенность знаменитого приказа “ни шагу назад”: нас встретили солдаты с винтовками образца 1889–1891 г. (в наших воздушно-десантных частях были автоматы ПС и карабины с откидным штыком), направленными в нашу сторону. Предполагаю, что это был один из заградотрядов, что обычно практиковалось там, где воевали штрафные батальоны. Позднее мне, например, стало понятно, почему финны называли нас штрафными летчиками. Будучи десантниками, мы действительно имели летные погоны.

На Карельском фронте было много тяжелых, трагических моментов. Бои шли жестокие. И в целом десантники проявили в боях патриотизм, мужество, отвагу, оправдывая звание гвардейцев. И при форсирование реки Свирь, и при взятии города Олонец, и в сражении не на жизнь – на смерть на хуторе Железная Гора, где под угрозой потери было даже полковое знамя. Выйти к опорному пункту Железная Гора на подступах к крупному населенному пункту Большие Горы было очередной боевой задачей нашего батальона под командованием гвардии майора Чустрака. Для выполнения этой задачи мы двое суток шли лесными тропинками, болотами, преодолевая обстрелы “кукушек” и артиллерийско-минометные налеты. Без сна и горячей пищи, измученный длительным переходом, батальон вышел на хуторок Железная Гора, занял круговую оборону и расположился для краткого отдыха. Железную Гору от Больших Гор отделяла река и двухкилометровое расстояние. Со стороны Больших Гор хорошо просматривалась вся территория расположения батальона. Это дало финнам возможность вести наблюдение за нашими действиями. Мы же, между тем, сушили портянки, обувь, из найденной муки и убитой лошади варили суп и затируху и до некоторой степени ослабили бдительность, хотя видели в бинокли: финны устанавливали в боевое положение пушки и минометы. Бесшумно было снято наше боевое охранение у моста, батальон был окружен, и вслед за этим ударили пушки и минометы финнов. Шквальный, невиданной плотности артиллерийско-минометный огонь придавил к земле весь батальон. Было много прямых попаданий от минных снарядов.

В момент артналета комбат гвардии майор Чустрак лег за станковый пулемет. Оставшиеся в живых бойцы последовали примеру командира – началось отражение атаки финнов. Знамя спасали разведчики во главе с гвардии капитаном Полещуком. В ход пошли гранаты, пулеметы, автоматы, огнеметы. С правого фланга, услышав стрельбу, звуки боя, спешили к нам на помощь подразделения 302-го Гвардейского стрелкового полка. Враг в панике бежал, оставляя трупы убитых. Но и наши потери были большими. Погибших похоронили здесь же в братской могиле…

На 40-летие Победы мне посчастливилось быть на Железной Горе. К сожалению, найти могилу не удалось, так как на месте хутора остались только заросли травы и кустарника. После долгих поисков ориентировочно определили место захоронения и поставили металлическую табличку с надписью: «Здесь сражались на смерть гвардейцы батальона Чустрака. В этой могиле лежат те, кто отдал жизнь за нашу Родину». По свидетельству сопровождавшего жителя поселка Большие Горы, погибших на хуторе так и не перезахоронили, хотя в поселке есть ухоженная братская могила.

Каких только случаев не было на войне… Во время наступления на Карельском фронте в боевых порядках роты разорвался снаряд. Из образовавшейся воронки, из земли торчали ноги Павла Уварова. По всему, хоронить его уже не было необходимости (не до того было под обстрелом). Двинулись дальше. Между тем разговор о том, что Павел убит, услышал его земляк Митя Спицын. Он возмутился: мол, как же так, надо взять хотя бы документы и личные вещи. Вернулся, вытащил Павла и тряхнул его. И тут Уваров очнулся, встал на ноги и через несколько минут догнал нас. Спустя 40 лет в переписке вспоминали с ним этот эпизод. Он писал, что от той контузии до сих пор болит голова, но поскольку в госпитале он не был, документов о контузии нет, инвалидность дать не могут, и он был вынужден работать до пенсионного возраста.

Были и досадные эпизоды. На одном из участков фронта финны отступили, наш полк вышел к небольшому озеру. Получили команду: наступление остановить. Уставшие, измученные боями, расположились на отдых. Разделись: кто купаться, кто вшей “давить”. И тут в небе появились наши самолеты ИЛ-2, целая эскадрилья. Радуемся: сейчас наши штурмовики дадут жару финнам. Между тем, наши бомбардировщики делают разворот и открывают огонь по нашему расположению, потом второй заход. В общем, весь бомбовый груз сбрасывают на наше скопление войск. Больше всего пострадали при бомбежке подоспевшие к нам артиллеристы и тылы. А когда наконец летчики узнали, что бьют своих, третьим заходом сделали “приветствие”, помахали крыльями самолета и улетели на свой аэродром. Подобное случилось и чуть позже, уже во время боев в Австрии. В очередной раз получив приказ о наступлении, мы быстро вышли в район атаки и попали под звуки летящих снарядов наших «Катюш». Благо, мы ребята шустрые, быстро выбежали из зоны обстрела, к счастью, без потерь. Оказалось, что в зоне артиллерийской обработки немецких позиций нашей артиллерией мы вышли преждевременно, немцы отступили, а «Катюши» начали свою работу с некоторым опозданием…

98-я Гвардейская стрелковая дивизия (комдив генерал Виндушев), в которую входил наш полк, была в составе 37-го Гвардейского стрелкового корпуса (командующий генерал Миронов). Дивизия участвовала в боях на Карельском фронте до 13 августа 1944 года. Она с боями прошла по лесам и болотам южной Карелии более 200 км, форсировала ряд крупных водных преград, овладела многими населенными пунктами, освободила г. Олонец, вышла на государственную границу – и вместе с другими частями дала толчок к выходу Финляндии из войны.

За активное участие в освобождении Карелии 37-й корпус и Карельский фронт в целом были отмечены верховным командованием салютом и благодарностью, дивизия получила звание Свирской, четырем бойцам дивизии было присвоено звание Героя Советского Союза, многие солдаты и офицеры были награждены орденами и медалями. Я получил медаль “За отвагу”. Но и потери в живой силе и технике были немалые, много было раненых. И что характерно, когда дивизия была снята с Карельского фронта, все раненые, кто мог передвигаться, бежали из госпиталей в свою родную дивизию. Дивизия ехала на переформирование в Белоруссию, которая только-только была освобождена от оккупантов.

Наш полк был дислоцирован в Могилеве. Вместо города – пустые коробки домов. Мост через Днепр взорван. Его уже восстанавливают военнопленные немцы. Нас разместили в кирпичных зданиях, где мы построили трехэтажные нары. Недалеко озерко. Окраина города. Полк снова преобразован в воздушно-десантную бригаду.

Нажмите, чтобы увеличить.
Фронтовое фото. И. Тырышкин в среднем ряду второй справа.
Нашу бригаду, вместо раненого комбрига Герасимова, возглавил полковник Давыдов, комдивом вместо генерала Виндушева стал генерал Ларин, раненого комбата Чустрака заменил капитан Халютин, командира роты – старший лейтенант Кириллов. Получили пополнение: ребята-украинцы 1926 года рождения. Все они побывали под оккупацией, знали, что такое фашизм. Ребята неплохие, веселые, общительные.

Вновь учения, парашютные прыжки, боевые стрельбы. На учения выезжали за пределы города. Кругом не захороненные трупы немцев. Да и кто их будет хоронить, когда в белорусских деревнях остались лишь печные трубы и рядом землянки с раздетыми, разутыми малыми ребятишками и женщинами. Взрослое население к воинам Советской армии относились уважительно, гостеприимно. Но все их богатство состояло из бульбы (картошки) и бульбы дрибной (самогонки).

Обучаем солдат тому, что требуется в бою. Требования жесткие, время сжатое, впереди снова бои, мы должны быть готовыми в любой день выехать на фронт, туда, где особенно тяжело, нужны поддержка, подкрепление. Сложился неплохой боевой коллектив. Мой командир взвода лейтенант Мирошкин; командир расчета сержант Андрей Чибриков, наводчик миномета по-прежнему младший сержант И. Тырышкин, заряжающий рядовой Сергей Федяев, с которым мы прошли оба фронта, спали рядом, питались из одного котелка, снарядный Андрей Гунбин, подносчики Семен Присяжнюк, Миша Бакан – из нового пополнения.

Время летит быстро, проходит лето, близится зима. Враг отступает, Красная Армия одерживает одну победу за другой. В октябре 1944 года на основании приказа Верховного Главнокомандующего была создана Гвардейская воздушно-десантная армия. В нее вошли 9 воздушно-десантных дивизий, в том числе и наша 98-я. В конце декабря 1944-го армия переформирована в 9-ю Гвардейскую стрелковую (командующий генерал Глаголев). Гвардейские воздушно-десантные корпуса, дивизии и бригады перешли в штаты стрелковых частей и соединений. В январе 1945 года наш корпус был переброшен из г. Могилева в Польшу для участия в боях на Сандмирском плацдарме. Однако в связи с изменением обстановки в районе озера Балатон в Венгрии 9 марта 1945 года директивой Ставки 9-я Гвардейская армия была подчинена командующему 3-м Украинским фронтом маршалу Толбухину. На этом направлении немецко-фашистское командование сосредоточило огромные силы – тридцать отборных дивизий, в числе которых одиннадцать танковых дивизий СС, в том числе “Адольф Гитлер” и “Мертвая голова”. В схватке с ними и вела бои наша 9-я Гвардейская армия, куда входили 98-я Гвардейская Свирская дивизия и наш 299-й Гвардейский стрелковый полк.

В первых числах марта я вновь получил медаль “За отвагу”. Выйдя на передней край обороны, наша дивизия получила боевое задание: прорвать сильно укрепленную оборону немцев. Утро выдалось пасмурным, дождливым. Наши танки были на подходе. Для авиации погода неблагоприятная. А противник имел достаточно мобильные средства для защиты от наступающих частей Советской армии (мощные танковые, артиллерийские, стрелковые средства обороны). Впереди населенный пункт Мадъяралмаш. Ждать хорошую погоду для успешного наступления времени не было: приказ отдан, нужно наступать. В небе красная ракета. Сигнал к началу контрнаступления. В бой брошен соседний стрелковый полк. Сопротивление немцев отчаянное. Несколько часов боя не дали положительного результата, полк с большими потерями отведен во второй эшелон. Вместо него брошен в бой наш полк. В самом начале штурма обороны немцев прямым попаданием мины убит наш командир роты капитан Кириллов. Его заменяет командир 1-го взвода нашей роты лейтенант Улесов. Ожесточенный бой продолжается. Много убитых, раненых. Сопротивление немцев ослабевает лишь к концу дня. Под напором наших подразделений немцы постепенно начинают оставлять окопы. Входим в населенный пункт, с чердаков домов летят фаустпатроны. Один разорвался около нашего расчета: ранен Коля Коковин, я получил контузию…

Но наступление продолжается. Фронт начал движение вперед на Запад. Приходилось вступать в ближний бой и с подразделениями офицеров СС. Перейдя границу между Венгрией и Австрией, мы заняли небольшой австрийский городок Рехниц. Немцы отступили. Неожиданно, на рассвете, на окраине города по железнодорожному пути подходит пассажирский состав. Из всех вагонов поезда высыпают, будто черные вороны, солдаты и офицеры войск СС, прямо с ходу развертываются в цепь и идут в психическую атаку. Все пьяны. Скорректировав наводку минометов, мы открываем беглый огонь. Мины ложатся точно в цепь немцев. Трупов полно. Живые, отстреливаясь, продолжают двигаться на нас. И тут боезапас мин кончился. И патроны закончились. Пришлось отойти. После пополнения боеприпасами мы снова взяли этот участок…

Или вот еще один эпизод. При наступлении на Венском направлении, в предгориях австрийских Альп, нашему полку удалось занять стратегически важный плацдарм – высоту “1130 метров”.

По склонам горы на подступах к высокогорной туристской гостинице “Жтиклер”, которую мы заняли с боями, сплошной хвойный лес. Немецкое командование, поняв свой стратегический просчет, решило выбить нас с этой позиции, для этого на небольшой участок нашей обороны брошено подразделение власовцев. Предвидя недалекую расплату, они с остервенением, в полный рост пошли в атаку с криками: “Вперед на десантников!” Под напором превосходящих сил мы отошли: позади обрыв, скала. “Десантники, делайте свой последний прыжок!”, – не унимаются власовцы. Кажется, выхода нет, силы иссякают. Но к счастью, с фланга подоспело соседнее подразделение. Власовцы повержены, много трупов, оставшиеся в живых бежали. Убитые и раненые есть и у нас. Отстреливаясь из карабина, который дал мне Андрей Гунбин, я вдруг почувствовал, как обожгло правый бок. Крикнул Вите Чернявскому, находящемуся метрах в двадцати: “У тебя есть бинт?” – “Есть”, – говорит, ползет к моему окопу. Между тем я снял поясной ремень, поднял гимнастерку и увидел красную полосу на боку: продырявив гимнастерку и рубашку, пуля ушла. Так я снова остался цел.

С 13 марта по 12 мая 1945 года мы прошли с боями 305 км. Освободили 13 городов и 645 населенных пунктов, из них 63 крупных. Общая площадь освобожденной территории Венгрии, Австрии и Чехословакии составила 4500 кв. км. Указом Президиума Верховного Совета СССР 37-й Гвардейский стрелковый корпус и 98-я Гвардейская стрелковая Свирская дивизия стали Краснознаменными, гвардейские стрелковые полки награждены боевыми орденами. Москва шесть раз салютовала войскам фронта. Личному составу были объявлены благодарности Верховного Главнокомандующего. Командиру нашего корпуса П.В. Миронову присвоено звание Героя Советского Союза. Многие солдаты и офицеры награждены орденами и медалями.

Из-за нелепой случайности я так и не получил свою очередную награду. А дело было так. В Австрии наш батальон отвели с передовой на двухдневный отдых. Комбат капитан Халютин организовал смотр нашей роты. Построились. Командир роты пошел докладывать комбату. В это время Андрей Гунбин крутил в руках трофейный дамский пистолет. Старшина роты Василий Пировских протянул было свою руку за пистолетом, ухватился за стол, и тут раздался выстрел. Пуля угодила ему прямо в мужское место. Старшину отвезли в госпиталь (после которого он вполне здоровым был отправлен в Россию и вскоре демобилизовался). Кто конкретно стрелял, узнать “не смогли”. Комбат же был чрезмерно разгневан и дал команду уничтожить наградные листы на нас, минометчиков, за удачно проведенный бой. А за тот бой наш командир взвода гвардии лейтенант Мирошкин представлялся к ордену Красного Знамени; я, как наводчик миномета, – к ордену Красной Звезды.

Война близится к завершению. 8 мая, когда был уже объявлен приказ о капитуляции фашистской Германии, нашей части был отдан приказ преследовать и разоружить группировку немецких войск, отказавшихся сложить оружие и сдаться Советской армии. Немцы уходили в сторону американских войск, в направлении южнее Праги. Несколько суток мы преследовали их по территории Чехословакии. Наконец, после того, как наши подразделения перекрыли отход, немецкая группировка армии «Центр» под командованием генерала-фельдмаршала Шернера была вынуждена сложить оружие и сдаться в плен нашим частям. Здесь были не только линейные части немцев, но и все тыловые подразделения: магистрали на несколько километров были забиты военной техникой. Ради любопытства мы с ребятами залезли в одну немецкую машину, в которой были сложены ящики. Открываем один, а в нем польские злотые, в другом – пачки румынских леев, в третьем – форинты, в четвертом – шиллинги... Словом, там были дензнаки всех европейских стран. Для коллекции взяли по нескольку купюр. Потом, когда шли по разным странам Европы, и население было готово продать все, что мы хотели, – немного пожалели, что взяли так мало.

После разоружения группировки мы сопровождали пленных. Их было много. Немецкому генералитету было разрешено оставить холодное оружие и поручено командовать колонной при движении по указанному маршруту. Опасаясь нападения немцев, мы двигались в основном ночью. К тому же днем при жаркой погоде немцы не выдерживали на марше. Первые ночи я шел радом с колонной с пистолетом в руке, но спустя несколько дней наше внимание к пленным притупилось, мы больше стали общаться с населением Чехословакии, а колонну в основном охраняли чехословацкие патриоты. Часть немцев (вероятно, и власовцев) в пути следования колонны сбежали, так как при сдаче их в пункте назначения не досчитались многих военнопленных.

Во время движения колонны немцы иногда спрашивали на русском языке: “Иван, куда нас ведут?” – и сами же отвечали: одни, что ведут в Сибирь, другие – колхозы строить. Вероятно, для кого-то была страшна Сибирь, для кого-то – колхоз.

После сдачи военнопленных, отдохнув, мы стали готовиться к маршу к местам прежней дислокации, откуда мы начинали боевые действия в Венгрии. Чтобы наша армия выглядела перед населением Европы хорошо – не крохоборами, не мародерами – наши вещевые мешки были основательно “потрясены”. Но ведь войне конец, мы живы, хотелось что-то иметь для будущей жизни. Я, например, спрятал под брюками и гимнастеркой гражданский костюм, тем более этого добра там достаточно много. При очередном смотре из вещмешков и тайников все было удалено, и закончили войну мы, рядовые солдаты, с пустыми вещмешками...

Между тем было известно, что многие тыловики, большие командиры приобрели немалые капиталы, отправляя посылки домой, что было разрешено властями. Трофеев было много. Но нам они были недоступны. Зато общие потери на Карельском и Украинском фронтах нашей 98-й Гвардейской Свирской Краснознаменной дивизии, по данным совета ветеранов дивизии, составили только убитыми более 1600 человек»…

После войны Иван Иванович отслужил еще почти пять лет – сперва в составе оккупационных войск в Венгрии, затем в городе Муром Владимирской области. В 1947 году, когда дивизию передислоцировали на Дальний Восток, служил недалеко от китайской границы, в нескольких десятках километров от Ворошилова-Уссурийска, командиром расчета 82-миллиметрового миномета. Успел даже побыть политработником.

После демобилизации в апреле 1950 года Иван Тырышкин вернулся в родные края. В городе Красноуральске Свердловской области устроился воспитателем в школе ФЗО, в которой готовили будущих шахтеров и плотников. По его словам, благодаря усилиям педагогов и воспитателей, школа вскоре оказалась в числе передовых.

– Заметили и меня в руководящих кругах города и областного управления трудовых резервов. Стал выступать с опытом работы на различных семинарах и даже «обогатился»: на заработанные деньги купил себе хлопчатобумажный костюм, на который наконец сменил неизменные до сей поры армейские брюки, и бобриковое пальто. Все остальные заработанные деньги отдавал своему дяде, у которого жил на квартире, на пропитание. Так началась нелегкая гражданская жизнь…

Есть в мирном «послужном списке» фронтовика и такой пункт: работа на оборонном заводе в Свердловской области. Но большая часть его послевоенной жизни посвящена Волжскому автозаводу в Тольятти.

Рассматриваем фотографии. Найти его лицо на любом снимке не составляет труда. Я уже из сотни смогла бы распознать этот сосредоточенный, открытый взгляд. И эти руки, привыкшие к работе.

– Любите работать? – спрашиваю, вдруг поняв, что наткнулась, наконец, на секрет «моего ветерана».

– Люблю, – улыбается Иван Иванович. – Особенно с людьми. Мне всегда было интересно с молодёжью: и в армейские годы, и когда работал воспитателем в школе ФЗО, и когда на ВАЗе служил. Хочется мне понять молодых, помочь, подсказать где-то. Сейчас мне больно смотреть на то, как избегают ребята службы в армии. У нас не так было. Стыдно было не пойти. Кроме того, армия, война дали нам незаменимое чувство товарищества, подарили настоящую, крепкую дружбу. А молодое поколение проходит мимо этого. Жаль...

Иван Иванович уже не первый год на пенсии. Но человеку, привыкшему работать с людьми, не усидеть дома. Уже несколько лет он бессменный председатель Совета ветеранов экономической дирекции ВАЗа. Служба продолжается…

Каждое 9-е мая Иван Иванович Тырышкин ездит в Москву на встречи своей знаменитой 98-й Гвардейской Свирской Краснознамённой ордена Кутузова II степени воздушно-десантной дивизии. Он искренне рад, что дивизия, в составе которой пройдено более полутысячи километров фронтовых дорог, которой отдано в общей сложности почти семь с половиной лет, поддерживала боевые традиции все послевоенные годы. «Наши десантники в числе первых принимали участие в событиях в Афганистане, – рассказывает он, – в качестве миротворческих сил дислоцировались в Одесской области и Молдавской ССР. В настоящее время дивизия находится в г. Иваново, часть ее задействована в миротворческой операции в Югославии».

Ветеран горд тем, что его гвардейско-десантная дивизия до сих пор находится в строю…

______________________
© Громова Евгения
Почти невидимый мир природы – 10
Продолжение серии зарисовок автора с наблюдениями из мира природы, предыдущие опубликованы в №№395-403 Relga.r...
Белая ворона. Сонеты и октавы
Подборка из девяти сонетов. сочиненных автором с декабря 2022 по январь 2023 г.
Интернет-издание года
© 2004 relga.ru. Все права защищены. Разработка и поддержка сайта: медиа-агентство design maximum