Что положено знать человеку

А когда-нибудь будет зима.
Мы, наверно, забудем друг друга.
Мы забудем, как сходят с ума
От неловкости, счастья, испуга…

Пролистав до конца календарь,
Мы забудем прошедшее лето
И тот день, что сумел навсегда
Изменить преломление света.

Потеряв, чтобы не находить,
В этой взбалмошной жизненной тряске
Разорвём мы последнюю нить,
Совершенствуя лица и маски.

Станем верными мыслям и снам.
Станем старше. Быть может, мудрее.
Наконец разразится весна.
Нас другие вниманием согреют.

Но, нося эту рану – печать,
Коих в каждом по мелочи уйма,
Мы научимся не отвечать
Опрометчиво и предсказуемо –

Потому что незримая боль,
В нас живя непрорвавшимся воем,
Отведёт слишком жалкую роль
Исключившим друг друга обоим:

Охромевшие, будем брести,
Кое-как на судьбу опираясь.
Всё тепло – растеряем в пути
За порогом усопшего рая

Мы сумеем вынашивать тьму,
Не бросаясь в неё, словно в реку;
Научившись всея и всему,
Что положено знать человеку.

Мы освоим все способы жить,
Извиваясь ужаленным змеем.
Мы разучимся только любить.
А вот вспомнить – уже не посмеем.

Я люблю твои милые сумерки...

Я люблю твои милые сумерки,
Потухающий жаркий очаг.
Искры кончились. Звёздочки умерли.
Загорелась в лампадке свеча. 

Я такой же была неразумною,
Как плакучая ива в окне.
Обо всём, что тобой передумано,
Нынче вечером ведомо мне.

Не осталось, как не было, нашего –
Чёт и нечет. Твоё и моё.
Позабыть бы, о чём ты не спрашивал…
Мотылёк на лампадку клюёт… 

Только чувств больше не обнадёживай,
Впредь в зыбучую сеть не зови.
Ибо знаю я всё, что положено
И возможно узнать о любви.

Калининградское

Пейзаж домами искалечен.
Синь неба рвут шипы антенн.
И кажется, что город вечен,
Как сам прибой. Что холод стен

Проймёт с закатом до озноба,
Затем – рассвет, бетон, вода…
Что не предвидится иного
От днесь до Страшного Суда. 

Что коль настанет час расплаты,
Я заплачу по всем счетам
И загляну в ворота Ада –
Едва ли хуже будет там. 

Реальность – ложь. Она непрочна,
Провалишься – не сыщешь дна:
Как будто Ад настал досрочно,
Как будто жизнь ему равна… 

Во мне равны, забавы ради,
Петле, ножу, паденью, дну
Что полужизнь в Калининграде,
Что смерть в Ростове-на-Дону… 

Мир изгибается по кругу.
Экватор опоясал твердь.
Увы, приравнены друг к другу
Страданье, Счастье, Жизнь и Смерть: 

Мир терпит всё. Стенает море.
Рыбёшку ловят «на живца».
Всё наше счастье – то же горе
С его обратного конца. 

Остыл закат. Смотали снасти.
Внутри темно – смотрю вовне.
Всё наше горе – то же счастье
(Что ясно, если горя нет).

Но горечь нынче неминуема
(А с ней – не мёд, как ни крути),
И мир взывал непредсказуемо
По кругу от неё уйти. 

Пол-мира вымеряв ногами,
Внутри я чувствую: болит.
И я опять хожу кругами
Вокруг себя, вокруг земли, 

Вокруг тебя. Но нет в округе
Угла, где вышло б забывать.
Мы оба навсегда друг в друге
Останемся существовать. 

Протанцевав со мной пол-круга,
Любовь и Смерть слились в одно.
Мы оба – только тень друг друга.
Так сразу было решено. 

И если кану в Ада бездны,
Когда порвётся жизни нить
(На Рай надежды бесполезны!) –
То мне найдётся, с чем сравнить. 

Что тут, что Там – страдать не ново.
Что миру наша боль? Пустяк!
Раз так, то ничего иного
Не остаётся, кроме как 

Гадать себе на час расплаты
И, улыбаясь палачу,
Ждать переход от Ада к Аду,
Что после жизни – по плечу.

Московское метро

Никого она не ждала.
Никого она не звала.
Но манила, и нравилась всем.
Недопонявшим этот урок
Посвящается путь в метро:
Разбирайся в причудах схем,

Слушай голос, иди в вагон,
Окунись в недосмотренный сон,
Или молча страдай о вечном,
Или с мыслями ни о чём
Утыкайся носом в плечо –
Незнакомое и человечье…

Да неважно: хоть сядь, хоть стой –
Ты невидимый, как никто.
Ощути: ты один со всеми.
И не вырваться! Ты – внутри…
Позабудься, и не смотри,
Как покачивается Время,
Скорбно сгорбившись у двери…

Города побеждаются смелостью.
Этот воздух, отравленный серостью,
Не впускай в себя. Не вдыхай.
Рассыпайся по полу трухой…
Так и спи, обрастая мхом.
Время вышло на Кольцевой,
А тебе – до ВДНХ…

Эти тайные лабиринты,
Что от неба постыдно скрыты,
Наделяют свои поезда
Непомерной волшебной властью –
Воедино сшивать два края…
Уставая, перегорая,
Ты доедешь ещё – туда,
Где найдёшь, что искал, и счастье
Видеть звёзды в стекле пруда…

Звёзды над Городом

Звёзды пылали холодом.
Звёзды кормили голодом.
Не отвлекаясь в стороны,
Звёзды пытали Городом.

1

Ночь опять изрешетила небо
Маленькими дырочками звёзд.
Мне тепла – не выдано, как хлеба.
Мне тепла – не велено, как в пост.

Через синь – проскваживает белым
И великим. Чтоб – колоть, колоть.
Ночь в окне доводит до расстрела
Душу, замурованную в плоть.

Звёзды не стреляют холостыми.
Каждая – никак не больше пули.
Звонкий иней в их сиянии стынет.
Что же вы в глаза мне заглянули?!

Я же ведь – живая, я – другое…
Или вы решили мне назло
Отобрать последнее, живое,
Крошечное, в сущности, тепло?!

В вашу силу так легко поверить –
Вас всё больше на меня одну!
Тучи раскрываются, как двери.
Небо набирает глубину.

Мироздание осуждать не вправе,
С чуточной душой наперевес,
Что смогла бы противопоставить
Я – в ответ величию небес?! 

Тучи молчаливо усмехнулись.
Небо поглощает глубиной.
Каждая звезда не больше пули,
Застрелиться – хватит и одной!

Я – как на ладони! Льют мне в душу
Боль, как ледяное молоко!..
Только Город – тёплый. Он – живущий.
Город спит. Ему неглубоко. 

2

Выписан строительный регламент –
Детище одной из многих стран
Вздрогнет, и квадратными углами
Вспорет геометрию пространств,

Вызреет под звёздами всей мощью
В сто кирпичных годовых колец!
Город в землю накрепко пророщен.
Город жив биением сердец.

Только он сравняться с Небом в силах,
Холод одомашнивая в пыль,
Привечая хилых и унылых,
Притупляя звёздные шипы. 

Город – миллион сердец в квартирах.
Все они стучат не для меня.
Потому – мне быть мишенью тира,
Целью для открытого огня. 

Звёзды-блёстки, да Луна без решки.
Да бездомный холод на дому.
Да сквозняк в те стреляные бреши
В пыльную кирпичную тюрьму…

Город гложет дырами пустыми
Многих окон, равно мне чужих.
Звёзды не стреляют холостыми –
Белый иней, колкий иней в них.

Поэт снаружи меньше, чем внутри...

Поэт снаружи меньше, чем внутри.
Он заколдован, как волшебный терем.
Поэт похож на тайный лабиринт,
Где обитают сказочные звери…

А что внутри него? А там – стихи,
Разбавленные памятью и снами.
А что внутри него? А там – грехи
Ночуют под чужими именами.

Я жду тебя, скиталец. Заходи!
Камин горит, а дверь всегда открыта.
Стучит, стучит – и радостно в груди
От каждого случайного визита.

Заходишь – значит, что-нибудь отдай!
Твоя судьба придётся к разговору.
Но осторожен будь: не забредай
К поэту в душу в сумрачную пору. 

Тогда ты в ней заблудишься: смотри,
Не позабудь про нить от лабиринта!
Поэт снаружи меньше, чем внутри.
Душа поэта каждому открыта.

____________________________

© Жирнякова Анастасия Николаевна