ОНА приходила сюда каждый вечер. Садилась на огромный валун на берегу, у самого моря, и зачарованно смотрела вдаль. ОНА любила море. И ЕЕ всегда тянуло сюда. Мерные плавные волны; приглушенный плеск у самых ног; мелкие соленые брызги; исчезающая солнечная дорожка, и появляющийся, будто ниоткуда, яркий месяц; и этот чудесный запах, несравнимый ни с чем. Разве что с арабскими духами, которые ЕЙ когда-то дарил муж. И, тоже несравнимое ни с чем, чувство, что ОНА растворяется и плывет, плывет, плывет… по своей жизни.

    Волны набегали и отползали, набегали и отползали. Медленно и умиротворяюще. И чувство это было настолько сильным и завораживающим, что часто ЕЙ было трудно вспомнить, где ОНА: в далеком прошлом, в настоящем или в будущем, которого так мало у НЕЕ осталось. И где заканчивается одно, и начинается другое… 

  Они были три неразлучные подруги: Люся, Валя и Поля. Вместе – на всех переменках, вместе – после школы.  Три веселые секретницы – хохотушки. Называли они себя «ГаМаРам» - по первым буквам своих фамилий. Это было их тайное общество, со своим тайным алфавитом, языком и знаками.  

   Коротким уральским летом они  дневали и ночевали на реке: играли на берегу, делились секретами, писали друг другу в альбом стихи, наклеивали переводные картинки. В особенно теплые дни барахтались в воде, у берега, именно барахтались. ОНА совсем не умела плавать, хотя выросла на  реке Белой. «Река Бела посинела, затопила берега…». Это были ЕЕ первые и, по сути, единственные стихи: и так ЕЙ запомнилась  весна и ледоход в Уфе. А суровой снежной зимой было еще веселее: раскрасневшиеся и веселые, они катались на коньках и на санках, гоняли на лыжах.  Сколько раз приходила ОНА с разбитым носом, содранными коленками, вся в синяках после «прямого» попадания в неожиданно появившееся на пути дерево или забор! И ни один день не обходился без снежков и валяния в сугробах.  

    А дома -  мама, брат Володя и родственники, постоянно гостившие у них. И всегда вкусные пироги. Володя на 10 лет старше -  взрослый, умный, талантливый. Мечтатель и фантазер. Стихи пишет. И не только ЕЙ в альбом или маме в день рождения. Его стихи печатают в газетах и журналах.  Внешне он похож на молодого Маяковского, а в душе – Есенин. Сам он с Малюткой (так Володя ЕЕ называл) не очень любил бывать – слишком мала: и годами, и ростом. Постоянно подшучивал над НЕЙ, напевая: 

«Мал – мал – Малышок!

Он купил себе мешок.

Белых белочек стрелял,

На базаре продавал.

Мал – мал – Малышок

Деньги складывал в мешок!!!»

    А в день ЕЕ рожденья всегда говорил: «Подарок за мной!» - и весело забывал об этом до следующего года, когда все повторялось.   Иногда даже «пугал» Малютку: когда ОНА болела, и ЕЙ приносили всякие конфеты и сладости, он делал вид, что хочет их у НЕЕ забрать. ОНА и правда пугалась и скорее закрывала свое сладкое  «богатство» ладошкой или даже облизывала конфеты, показывая Володе язык, мол, обманула тебя! Как же он тогда смеялся, просто до слез!   При гостях же брат с сестренкой веселились от души, но уже  вместе: он обычно говорил: « Наша Малютка очень умная, уже знает всю таблицу умножения!» Никто, конечно, не верил – Малютке-то лет пять! А брат  - скороговоркой: «Семью семь сорок девять сколько будет?».  Малютка делала вид, что думает и отвечала. Правильно и очень серьезно. И все были поражены. Подвоха никто не замечал. 

    Когда Володя трагически погиб, ОНА  поняла, что, несмотря на многочисленных родственников, у мамы осталась ОНА одна. И что никогда ОНА не оставит маму, всегда будет с ней.

    Своего отца  ОНА помнила смутно. Он был священником, и уже давно с ними не жил. Мама говорила, что он пьет. Возможно, но ЕЙ, как и всем его прихожанам,  всегда казалось, что отец похож на Христа: красивый, терпеливый, благородный. В 37 году он исчез. Навсегда.         

     Мама всегда была  в делах: готовила, убирала, помогала в церкви.  А перед каждым большим праздником – Пасхой и Рождеством – мама одна украшала всю огромную церковь гирляндами искусственных цветов, сделанных ее собственными руками. Ночи напролет мама творила – именно это слово! – удивительные цветы: розовые, белые, голубые – из обычной материи. И вся церковь преображалась, расцветала с этими гирляндами, напоминая яблоневый сад в цвету. 

     А однажды мама отправилась в Москву, учиться шить. Вернулась через пару месяцев. Открыла свои курсы кройки и шитья, брала заказы на дом.  Даже по ночам часто был слышен звук «Зингера».  Но как бы занята ни была мама, она всегда находила время для детей. Два раза в год она обязательно шила ЕЙ новое платье  на зависть всем подругам. На Пасху мама пекла огромные куличи, на Рождество – вкуснейшие пироги. И весь дом, где бы они ни жили, всегда был украшен изящными искусственными цветами. И делала все это мама с таким самозабвением, с такой любовью! ОНА очень любила маму и, чтобы порадовать ее и помочь ей, ОНА с детства сама делала уборку в доме, готовила. А в 9 лет научилась печь хлеб в русской печи!

   Темнело. Прибой усиливался. ОНА зябко повела плечами. Откуда это ощущение холода и скованности во всем теле?! ОНА попыталась вспомнить. Что-то из детства? Нет. Ах, да, конечно. Вспомнила! Это было во время войны. Они тогда жили в Пятигорске.  И этот внутренний холод  ОНА чувствовала в оккупацию, когда одна пешком ходила в Кисловодск и обратно, и когда пряталась от облав по ночам на яблоне. Дедушка привязывал ЕЕ к ветвям, чтобы ОНА  не упала во сне. Да, вот откуда этот холод, это едкое чувство страха. Оно сопровождает ЕЕ  всю жизнь… 

     Послышался тихий всплеск. ОНА тяжело вздохнула.  Море.  ОНА всегда любила его. Здесь, только здесь не надо было ничего объяснять или скрывать, притворяться или умалчивать. Но именно от этого ЕЙ иногда становилось страшно. Казалось, море не просто знает о НЕЙ все, оно знает о НЕЙ нечто, о чем ОНА сама даже не догадывается. Или в чем боится себе признаться. Боится.…   

   Но снова наступал вечер. И ОНА вновь приходила на берег моря. Сидя на валуне, ОНА зачарованно смотрела вдаль, прислушиваясь к тихому плеску волн. И плыла, плыла, плыла…

      Мама была категорически против ЕЕ брака. А ОНА замуж все же вышла. ЕЕ муж был известный в городе невропатолог, профессор, один из основателей клиники. Но ЕЕ маму это известие просто подкосило: ведь он был старше ЕЕ на 28 лет, и всего на 3 года младше самой мамы! Неслыханно! Неприлично! Какие там чувства?! Ерунда!  Но здесь ни стоны, ни истерики маме не помогли. ОНА счастливо вышла замуж. По любви.

   Волны у ЕЕ ног «зашипели»: фальшь, фальшь, фальшь!  Но ОНА даже не возмутилась. Просто  покачала головой и мудро улыбнулась: НЕПРАВДА, ОНА его очень любила. По-своему: умиротворенно, глубоко и очень искренне, без взлетов и падений, без выяснений отношений. Это чувство было раз и навсегда.  ЕЙ нравилось быть его женой, его любимой, хозяйкой в его доме, матерью его дочери, несмотря на то, что ОНА так и не перестала называть его по имени – отчеству, даже наедине! Несмотря на то, что часто чувствовала себя неловко при его пожилых именитых друзьях. Несмотря на то, что, живя с ним изо дня в день, любя его и заботясь о нем, ОНА  не перестала его стесняться. Несмотря на то, что ОНА никогда не разрешала себе раскрыться, быть непринужденной и естественной: не позволяла с мужем радостных легких постоянных поцелуев и касаний. И не представляла себе, что можно просто выговориться или выплакаться на любимом плече. Несмотря на все это. Несмотря ни на что,  он был ЕЕ мужчиной, с первой до последней минуты. В ЕЕ долгой жизни он был единственным.  ОНА улыбнулась, вспоминая, как трудно ему далось первое признание в любви. Ведь он был уверен, что такая молодая красивая девушка на него даже не посмотрит. А ОНА смотрела. И уже давно.  Да, ОНА  вышла замуж по любви. Хотя многие считали, что это расчет. Но они просто не знали ЕЕ: в своей жизни ОНА ни разу ничего не рассчитала. 

     ОНА снова улыбнулась, глядя на заходящее солнце. Послышался тихий всплеск – море словно просило прощения: никакой фальши, это была любовь. Любовь, может быть, слишком степенная и полная смущения. Особенная любовь. Но ведь у каждого она своя…

    Когда заболел муж, стало очень тяжело: и морально, и материально. Болел он долго. Перенес много операций. Мама «поддерживала» по-своему: постоянно твердила, что не стоило выходить замуж за  пожилого человека.  Дом, как обычно, был полон отдыхающих родственников. Дочке было всего 7 лет. И ОНА старалась оградить ее от всех переживаний. И все напряжение, всю свою боль ОНА загнала внутрь, подальше от чужих глаз. Работа – больница – дом.  По замкнутому кругу. Как автомат.   Но настоящим «автоматом»  ОНА стала через год, после смерти мужа. Делала все, что от НЕЕ ждали, никаких эмоций или задушевных разговоров. ОНА ухаживала за мамой и полностью сосредоточилась на дочке. И никто даже не догадывался о ЕЕ страхе…

    Соленые брызги попали на лицо, и ОНА тут же вспомнила, как плакала по ночам, когда умер дедушка (так, вслед за дочкой, ОНА называла своего дядю), потом муж, потом мама. Между этими печальными событиями прошли годы, но они надломили ЕЕ. Дедушка, муж, мама.…   Каждый раз ОНА становилась все более и более одинокой.  Все больше замыкалась ОНА в себе. Все меньше показывала свои истинные чувства, свою боль. И еще реже чувствовала радость. Потом взяла себя в руки и, казалось, наладила обычный ритм: день – ночь; работа – дом. Как автомат.  Дедушка, муж, мама…   Страх….    И одиночество…

     Волны у ЕЕ ног «зашипели», не соглашаясь: одиночество?!  А  дочка?!

    Когда дочка еще только должна была родиться, ОНА уже боялась, ведь ЕЙ было почти сорок, а мужу еще больше. Но, несмотря на все эти страхи, ОНА  мечтала, что дочка родится здоровой и веселой. И будет она  настоящей хулиганкой, как ОНА сама в детстве. Будет лазить по деревьям и, конечно, научится плавать. И имя ей придумала – Елена – в честь любимой преподавательницы немецкого языка.  

   Но мечты так и остались мечтами.  Роды были трудными и долгими. А «хулиганка»  родилась с врожденным пороком сердца. И сидевший внутри НЕЕ страх вырос, окреп. И стал почти неконтролируемым.  А после смерти мужа это чувство стало сродни наваждению, страху потерять и дочь. 

    Но, к счастью, ЕЕ страхи оказались беспочвенными:  жизнь распорядилась по-своему. ОНА улыбнулась, почувствовав теплые волны у самых ног. Улыбнулась и кивнула: да, все постепенно наладилось. Именно дочь, счастливо выйдя замуж, воплотила ЕЕ мечту: несмотря на плохие прогнозы врачей, родила здоровую красивую девочку, ту самую веселую « хулиганку», которой ЕЙ так не хватало рядом! Потом, в Новосибирске, дочке удачно сделали сложную операцию на сердце. Внучка выросла и тоже – по большой любви – вышла замуж. И вот уже много лет все они, счастливые и любящие, были рядом с НЕЙ. 

    Прежнее, давно забытое, «летящее» чувство вдруг охватило ЕЕ: ЕЙ показалось, что волны напевают знакомую мелодию, мелодию танго – танца ЕЕ юности. 

   Танцевать ОНА всегда обожала и умела. Вечером, в модном платье, сшитом мамой, с прической a-la Любовь Орлова, ОНА стремительно выходила на летнюю танцплощадку, и все молодые люди с восхищением смотрели на НЕЕ. А ОНА делала вид, что не замечает их взглядов. Лица, вечер, звезды – все кружилось в ритме танго. ОНА буквально плыла по воздуху. Такой же свободной, легкой, красивой и радостной  ОНА чувствовала себя и в детстве, «летя» с горы на лыжах или санках, катаясь на коньках…

    ОНА вдохнула вечерний морской воздух, но он почему-то принес чудесный запах разогретых вкусных бубликов.  ОНА улыбнулась, вспомнив, как часто в первые годы совместной жизни они с мужем возвращались домой из кино, после последнего сеанса, заходили в булочную и покупали огромные толстые вкуснейшие бублики. Дома, на кухне – наконец, вдвоем! – пили с ними горячий черный чай. Муж – из стакана в старинном подстаканнике, ОНА – из красивой  чайной чашки. Болтали, смеялись. Он рассказывал ЕЙ, как был какое-то время врачом у Чапаева, и тот присылал к нему на осмотр заболевших красноармейцев с запиской « к в рачу». А ОНА читала ему глупые милые стихи из своего детского альбома «Люся – свет, Люся – цвет, Люся – розовый букет…».  

   Каждый такой вечер заканчивался всегда одинаково. Муж, полный нежности, брал ЕЕ руку в свою и, безбожно фальшивя, но пытаясь подражать Лемешеву, пел романс  «Расскажите вы ей, цветы мои, как люблю я ее…». И столько было искреннего чувства в его голосе!  ОНА, как обычно, смущалась, но ЕЕ прекрасные карие  глаза говорили ему о том, как ОНА счастлива…

     ОНА улыбнулась и,  на какое-то мгновение,  вернулась в настоящее. Была ранняя весна. Вечер. ОНА была в своей городской квартире, в любимом кресле. Ни шум дождя за окном, ни привычные домашние звуки ничем не напоминали плеск волн и шум прибоя. Яркий свет люстры совершенно не был похож ни на заходящее солнце, ни на восходящую луну. И все же ОНА была абсолютно уверена, что сидит на огромном валуне, на берегу моря, на своем любимом месте. И смотрит вдаль. И уплывает…

________________________

© Петелина Елена Сергеевна