*  *  *

Срок выбраковки небесного стада,

ночь демонстрирует звёздную дрожь.

Айхаа, в августе звёзды хвостаты 

и поголовно готовы под нож. 

Множатся кражи вселенских сокровищ,

сердце сбоит у последней межи,

Айхаа, честь порожденья чудовищ

разум уступит пустотам души.

Но по утрам заполняет изломы

воздух, слоёный горячей смолой

и отпускается каждое слово

биться в незримый серебряный слой. 

Мы артефакты чужих экспозиций,

бродим, твердя зарифмованный бред,

чтобы потом, исказясь, отразиться

в отполированном им серебре.

*   *   *

Потакая  адептам традиций

сторонясь озверелых ребят,

человеку легко заблудиться

в королевстве, где кости дробят. 

Там ли бродим, о том ли хлопочем,

ничего не желая менять

все как-будто по-русски лопочем,

но друг друга уже не понять.

Разломилась страна, раскололась,

разделила сердца и умы

и бессилен твой сорванный голос 

отвратить наступление тьмы. 

Распадаются даже громады

вековых, нерушимых держав,

кто ложится под траки «Арматы»,

тот навеки останется прав. 

И ползут над седой головою 

почерневшего неба горбы

и твоё колесо рулевое

в окровавленных пальцах судьбы. 

Подскажи, героический пращур,

богатырских былин перевод,

где встающий с колен звероящер

на змеином болоте ревёт.

*  *  *

И снова на остывшем пепелище,

в людской толпе с названием «народ»

фонарь, с которым человека ищут,

остаток керосина подберёт. 

Нет разницы — чума или проказа,

для тех, кто от рожденья бестолков,

богатыри, утратившие разум,

страшнее слабосильных дураков. 

Пока не поздно, надо отстраниться, 

из гнойных ран выдавливая яд

и неба воспалённые зарницы

диагноз дилетанта подтвердят. 

Куда бредёшь, поднявшийся с коленей,

за воплями слепых поводырей?

Да снизойдёт к тебе благословенье

на улице разбитых фонарей.

*   *   *

Ты пойдёшь по иным заветам

не в  бордель и не в монастырь – 

на светящийся жёлтым светом,

иллюзорный родной пустырь. 

На батальных его полотнах

крик «ура» раздирает рты,

в обиталище псов голодных

бродим розно — и я, и ты. 

Где командующий парадом

в нас вперил ледяной зрачок…

Мы отравлены разным ядом,

мой упёршийся дурачок.

*   *   *

Страшен мир, разорван и распорот,

от стручков анчара чёрен чай,

орки оккупировали город,

села на посевы саранча.

Празднуя дурные юбилеи,

незаметно подливают яд.

Завтра свет отключат и дисплеи 

гоблины декретом запретят. 

Но пока что, золотая фея,

счастье и стихи не различай,

ублажай сетчатку ротозея 

молодой округлостью плеча.

Пусть за все утраты и обиды

он воздаст восторгом и мольбой,

чтоб бедром вильнула аонида, 

уходя на цыпочках в прибой. 

Бессонница 

Память бессмысленно ставит уколы –

Девочка Ира – начальная школа

Краткого курса любовных услад.

И возникал за твоим алфавитом

Данный на зависть любым Афродитам

Остров сокровищ от шеи до пят. 

Там, где в чужом недостроенном доме.

С зимней луною в оконном проёме

Жадно касались пружин бытия

В дивном краю, где нам было семнадцать,

Грезил холмами твоих гравитаций, 

Но устремлялся  в другие края.

Кто начертал, набросал, накорябал

Кроки кривых орбитальных парабол

И для чего их теперь ворошит

Там, где от хлама ломаются полки,

Там где разбитой посуды осколки –

В необитаемой части души. 

Где обретаешься щедрой и доброй,

Где не предстала мегерой и коброй,

Где остаёшься царевной морской.

Видится в тусклом ведьмовском кристалле 

То, что когда-то бездумно оставил –

Весь непрочитанный наш гороскоп. 

Жизнь переждя, ни о чём не жалея

Вот он я – здесь – как комета Галлея.

В сердце которой лишь камень да лёд.

Путь  через тьму умножает потери

И не достанет вселенских материй

Реанимировать памятный год. 

Я околдован холмами другими,

В чёрной реке ворожат берегини,

Дурней прельщая округлостью плеч,

Дружно внушают забыть о потерях,

Руководясь существительным «берег»,

Не разумея глагола "беречь". 

Юность легка на такие кульбиты,

Дева, я предал реалии быта,

Сжёг все мосты и сорвал якоря,

Стал дезертиром любовной истомы

Ради служения слову пустому

И безрассудно тебя потерял. 

Что говорить – человек это остов,

Должен душой обрасти до погоста,

Если не смог – для чего приходил?

Выпустить пар из небесных градирен?

Кто в соловьях – Алконост или Сирин?

Ладан палёный чадящих кадил.

В диком саду, где любовь – орхидея,

Климат не тот и напрасна затея

Жизнь положить за священный цветок,

Если природа щедра на подделки,

Если на секс переводятся стрелки,

Если бесчинствует страсти каток. 

Нет ни прощения, ни оправданья

Тем, кто бродил за рекой Потуданью

И воротился хромой и больной.

Вздорною правдой марая тетради,

Девочка Ира, тебя я утратил…

Реет твой призрак под зимней луной.

___________________________ 

© Рыльцов Валерий Александрович