http://izbrannoe.com/news/ yumor/memuarazmy-yakova- kostyukovskogo/

16.10.2016

 Яков Аронович Костюковский (1921 — 2011) — соавтор (совместно с М. Слободским и Л. Гайдаем) сценариев к фильмам «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика», «Кавказская пленница», «Бриллиантовая рука», сценарист многих других кинематографических шедевров — один из тех чародеев комедии, чье творчество дарит радость уже нескольким поколениям зрителей.

Вот, что написал о нем Виктор Шендерович:
«На улице Костюковского не узнавали — да и откуда было народу знать в лицо соавтора диалогов, которые учит наизусть уже пятое поколение россиян? Он был слишком мудрым, чтобы огорчаться этой безымянности. <...> Невозможно было представить себе Костюковского, рассказывающего пионерам о своей жизни. А рассказать было что! И фронтовые годы, и легендарные друзья... Напутствие Евгения Петрова, доброжелательное внимание Зощенко, дружба с Олешей, уроки Эмиля Кроткого... Но зачем это пионерам? А для нынешних всё это вообще — каменный век. Эпоха. Банально, но она уходит каждый день. Учителей он пережил чуть ли не на полвека, да и ровесников уже почти не оставалось...

В марте прошлого года мы встретились на посмертном юбилее Григория Горина, в театре Эстрады, и Яков Аронович предупредил:
— Виктор, я вам сейчас скажу слова, которые мне почти некому сказать. И после паузы произнес: — Я рад вас видеть.

Его юмор, как и полагается юмору мудреца, был замешан на горечи самой высокой пробы. Ему давно — да никогда, собственно! — было нечего делать там, где смешат в лоб, заходя со стороны задницы».

                                                           * * *
Об этой уходящей эпохе Яков Аронович оставил множество записей, состоящих как из высказываний других людей, так и из собственных метких наблюдений. Эти короткие записи он называл «мемуаразмами»:

— Яков Аронович, что такое Мемуаразмы?
— Это — сплав неприхотливых мемуаров и легкого маразма, вполне объяснимого в моем возрасте.

Поэт Давид Самойлов (в Пярну):
— Яша, я наконец сочинил лучшее в мире двустишие.
— Какое?
— «Яков, выпьем коньяков!»

Поэт Михаил Светлов:
— Михаил Аркадьевич, спасибо Вам за книжку и особенно за автограф, но именно из-за него я не могу никому Вашу книжку показать.
— Из-за автографа? А что я насочинял?
— Вы написали:
«Яшуне Костюковскому, гиганту поэзии, от такого же. Михаил Светлов».

Поэт-переводчик Семен Липкин:
— Знаете, Яша, я нашел у царя Соломона замечательную фразу. Процитировать?
— Конечно, Семен Израилевич.
— В переводе она звучит так: «Я могу себе позволить всё и поэтому всего себе не позволяю».

Писатель Эмиль Кроткий:
— Почему жизнь у нас, Эмиль Яковлевич, так сильно подорожала?
— Потому что она перестала быть предметом первой необходимости.

Поэт Александр Галич:
— Саша, зачем ты так много пьешь?
— Теперь я должен. Ты же знаешь, я крестился. А мы, гои, алкоголики.

Николай Смирнов-Сокольский (совсем еще молодому Костюковскому):
— Вы ошибаетесь, молодой человек. Я не антисемит, я даже женат на еврейке.
— А-а, тогда понятно, почему Вы антисемит.

Леонид Утесов:
— Леонид Осипович, почему Ваш друг Арнольд в карты выигрывает, а на бегах проигрывает?
— Потому что, Яша, он не может спрятать в рукаве козырную лошадь.

Драматург и соавтор Морис Слободской:
— Знаешь, Морис, сегодня ночью я видел жуткий сон. Мне снилось, что армейцы проиграли динамовцам 0:7.
— Ты, Яков, всё-таки не наш человек!
— Но это же во сне!
— В том-то и дело! Как ты вообще мог спать, если наши проигрывали 0:7!

Александр Бек:
— Мне Союз писателей предлагал и дачу, и машину, и квартиру. Я отказался. Много не нахапаешь, а некролог испортишь.

Евгений Петров:
— Илья Ильф — хорошо воспитанный и предельно деликатный человек: он помнит только день, а не год рождения жены.

                                                         * * *
— Какую, Яков Аронович, свою шутку Вы считаете самой лучшей?
— Надеюсь, она еще впереди.
— Ну, а из тех, что уже были? В фильмах Гайдая, например?
— Еще до гайдаевских фильмов мне Светлов за одну шутку двадцать копеек заплатил. После смерти Сталина, несколько писателей и артистов спорили в ресторане Дома Актера, где его похоронят. И я сказал: Пусть его похоронят где угодно, только не на Голгофе — там воскресают!

*

Годы берут свое. Теперь я даю молодым хорошие советы, потому что уже не могу служить плохим примером.

*
Я взяточник-эстет. Я беру взятки только в жидкой валюте.

*
У советского Пегаса должно быть лошадиное здоровье.

*

— Григорий Ефимович, что вы думаете о процессе Ходорковского?
— А вы, Семен Маркович?
— То же самое...

*

— Вы были, Полина Абрамовна, на свадьбе Риты и Ромы?
— Была. Это ненадолго.
— Почему вы так думаете?
— Я познакомилась и с мамой жениха, и с мамой невесты. Они не подходят друг другу...

*

— Газета печатает анекдоты с антисемитским душком.
— Правда?
— Нет, «Комсомольская правда»...

*

Я — человек немолодой и могу выпить только полрюмки водки, но начинаю всегда с нижней половины.

*

— Всё-таки жаль, что я еврей, а не мусульманин.
— И что бы это изменило?
— Многое. Например, я бы подарил теще на день рождения паранджу...

*

— Я вам желаю, Исаак Абрамович, по нашей хасидской традиции, прожить сто двадцать лет. И при этом — без маразма.
— А потом?
— А потом можно и с маразмом.

*

— Я знаю одну типично хасидскую семью. Муж утверждает, что пить надо больше. Жена считает, что пить надо меньше. Как вы думаете, ребе, кто из них прав?
— Не знаю. Главное в другом: и он, и она согласны в том, что пить надо...

*

— Садись, Кацеленбоген, но учти: опаздывать — это очень плохо.
— Не всегда, ребе. Например, мой прадедушка опоздал на «Титаник»...

*

Зачем мне автомобиль? Мне наш мэр в метро каждые две минуты подает поезд с мигалкой, и я еду, куда мне надо.

*

— А какая нога у Вас болит, Яков Аронович?
— В том-то и дело, что левая. Я совершенно не могу работать. Я же пишу левой ногой.

*

Из разговора с дочерью Инной:
— Ты, дочь моя, можешь себе это позволить, потому что ты — дочь писателя. А я не могу, потому что я — сын бухгалтера.

*

— Зря Никита Михалков уволил из Дома кино Юлия Гусмана. Всегда надо иметь при себе умного еврея.
— Да это еще Энгельс понимал.

*

На встрече Старого Нового года в ЦДРИ был конкурс на лучшую эпиграмму. Главный приз — жареный гусь. Первое место заняли молодые сатирики Бахнов и Костюковский, написавшие всего две строчки. «Хотим гуся! Эпиграмма вся».

*

Я в Бога не верю, и Бог об этом знает.

*

Израиль — моя историческая родина, а Россия — доисторическая.

*

— Какая разница во времени между Иерусалимом и Москвой?
— Примерно две с половиной тысячи лет.

*

— А что тогда произошло в ЦДЛ, Яков Аронович?
— Я вышел на сцену, чтобы открыть собрание «Апреля». Успел только сказать: «Добрый вечер, дорогие друзья!», как из зала кто-то крикнул: «Твои друзья в Израиле», и началась знаменитая антисемитская акция «Памяти» в ЦДЛ. Конечно, из зала кричал негодяй, но по существу он был прав.

*

— Яков Аронович, как Вы думаете, кто виноват, что до сих пор не решен еврейский вопрос?
— Я не думаю, а точно знаю — виноваты я и Морис Слободской.
— При чем здесь Вы?
— У нас в сценарии «Бриллиантовой руки» была фраза управдома: «И я не удивлюсь, если выяснится, что ваш муж тайно посещает синагогу». Эту фразу начальство нам запретило со следующей формулировкой: «Авторы поставили еврейский вопрос и не решили его».

*

Не повторяйся! Если все время повторять слово «рысак», то он превращается в «крысу».

*

Последняя шутка Костюковского, записанная на листочке, в его последний день дома: «Женщина создана из ребра, поэтому у нее вместо обычного мозга — костный».

— И вот я перед тобою, Всевышний, если можно, не суди меня слишком строго.

— За всю свою жизнь, Янкель-Иосиф Костюковский, ты не успел написать ничего гениального. Оставляю тебя, как отстающего, на второй срок

______________________________