Поздравляю всех с первым сентября. Прилагаю небольшой рассказ, который связан с этим праздником: 

Школа – университет (абитуриент)

      ЕГЭ не только искалечил школьное образование, но и в корне изменил жизнь молодых людей, оканчивающих школу и поступающих в вузы. ЕГЭ ликвидировал целое понятие – абитуриент. Абитуриент – человек, получивший среднее образование и готовящийся к поступлению в высшее учебное заведение. Не в несколько вузов на несколько специальностей (куда кривая выведет), а в конкретный вуз на конкретную специальность.

    Попробую восстановить в памяти свое абитуриентство. Я рос, как и большинство нахичеванских мальчишек, ребенком улицы или даже не улицы, а квартала. Мой квартал – отрезок 18-й линии, заключенный между улицами М.Налбандяна (армянский поэт) и Степной (теперь ул. И. Ченцова (революционер-большевик, ими же и расстрелянный в годы сталинских репрессий). Наш квартал был застроен одноэтажными домами разного калибра и двумя двухэтажными. Некоторые из них, впечатлявшие своими размерами, после революции были реквизированы и превращены вместе с дворами в коммуналки, со своим своеобразным бытом и нравами. Дома поменьше оставались частными, но постепенно и они естественным образом (со сменой поколений), дробились на части и тоже превращались в подобие коммуналок. Плотность народонаселения была довольно высокой, социальный и национальный состав очень пестрый – основную часть составляли армяне и русские. Я и сегодня могу с нашими нахичеванскими армянами переброситься приветственными фразами на армянском. 

     В послевоенные годы наблюдалась повышенная рождаемость, с креном в мужской пол, поэтому мальчишек на квартале было человек тридцать разных возрастов. В эту квартальную компанию мальчишка попадал в 4-х-5-летнем возрасте и пребывал в ней лет до 17-ти. Понятия детский сад в то время не было. Квартальная компания в разные времена года функционировала по-разному, в школьный период – в свободное от занятий время (его оставалось предостаточно), а в летний период – от восхода до заката. Я успевал прибегать домой только перекусить и дабы не терять время старался есть стоя. 

    Учились мы в разных школах. Вероятно, это определялось какими-то предпочтениями наших родителей. Армянские ребята учились обычно в 13-й школе (бывшей Нахичеванской армянской женской гимназии), нашими школами также были №№1, 9, 28 и небольшая школа-семилетка № 56. Все они располагались не так уж близко от нашего квартала, поэтому хождение в школу было процессом. Учились мы все по-разному – кто лучше, кто похуже, а кто и совсем плохо. Стремление к знаниям в младших классах не осуждалось, а успехи в старших классах были известны всем и уважались почти так же, как уважалась сила. Выход из уличной компании происходил где-то в 17-тилетнем возрасте по трем причинам: абитуриентство, начало рабочей жизни или первая посадка в тюрьму. Самыми яркими считались первая и последняя из причин. 

      Мне запомнились некоторые из уходов первого типа. По диагонали от нашего дома жило семейство Аватиновых. Папа был врачом-гинекологом, а мама акушеркой. Аборты были под строжайшим запретом, но все в нашем квартале знали, что основным источником дохода Аватиновых были именно аборты, которые проводились ими на дому. Вероятно запрет на аборты считался делом неразумным, поэтому на Аватиновых никто не настучал. Их сын Гриша был старше меня лет на 8. Гриша, как все в этой семье, был разнообразно одарен, играл на всех музыкальных инструментах. На моих глазах он недели за две освоил аккордеон, гитару освоил не более чем за месяц, потом увлекся духовыми. В старших классах Гриша забросил музыку, и переключился на физику. Гриша окончил школу с золотой медалью и стал абитуриентом. Из квартальной компании он сразу выпал, не играл в футбол, не ходил на Дон и в рощу. Мы старались под окнами Аватиновых блюсти тишину – никаких чиликов, айданов, игры в ножичек или в стенку. Гриша собрался стать физиком-ядерщиком, это подействовало на всех нас воодушевляющее, будто мы все собрались в физики-ядерщики. 

      Гриша поступил в физтех, работал потом в Дубне, приезжал в Ростов пока были живы родители. Судя по курчатовской бородке, он стал настоящим физиком-ядерщиком. 

      Следующим абитуриентом стал Витя Махно. Он пошел по стопам Гриши Аватинова – окончил школу с золотой медалью, прошел собеседование на физфак РГУ и действительно стал физиком, доцентом нашего физфака. 

       Я стал третьим абитуриентом в нашей квартальной компании. К середине 11 –го класса четко определился с поступлением на мехмат РГУ. Репетиторство не было распространенным явлением, но мама всё же спросила меня об этом. Я заявил, что репетиторы мне не нужны, но она настояла на том, чтобы в июле я позанимался с репетиторами. Сейчас с благодарностью вспоминаю маму за те летние занятия. 

У меня появился замечательный репетитор по физике Валерий Федорович Папакин, доцент нашего физфака. С Валерием Федоровичем в июле у меня состоялось 12 занятий. Физику я любил и раньше, но на хороших преподавателей физики мне не повезло. Валерий Федорович оказался первым, да и последним прекрасным преподавателем физики, с которым мне довелось заниматься. Если бы я попал в его руки раньше – неизвестно стал бы я математиком.      Возможно, пример Гриши Аватинова, Вити Махно и преподавательский талант Валерия Федоровича склонили бы меня к физике. К счастью или нет, но встреча с Валерием Федоровичем состоялась уже после принятия решения о поступлении на мехмат. 

     Математикой занимался с Аполлоном Аполлоновичем Сукалло – доцентом мехмата. Занятия с Аполлоном Аполоновичем происходили своеобразно – он брал в руки толстенный задачник Моденова и листал его, просматривая сквозь толстенные очки. Он читал задачку и бормотал себе под нос: «Эту Яшка решит», читал следующую и опять комментировал той же фразой о Яшке. Потом он находил подходящую для меня задачку, раскрывал её передо мной и говорил: «А вот эту попробуй решить». Я погружался в задачку, а А. А. погружался в чтение. Он был запойным книгочеем, читал параллельно несколько книг. Одну читал, а другую держал раскрытой. Он вдруг прерывал чтение одной книги и переключался на другую. Иногда моменты переключения чередовались просмотром решенной мною задачки и поиском новой, которую Я не смогу решить. Конечно, разбор решенной мною задачки был важнейшим и самым полезным делом. Сам А.А. решал задачи блестяще, наиболее рациональным способом. 

Будучи студентом четвертого курса, я слушал лекции Аполлона Аполлоновича по теории чисел и сдавал ему зачет. К этому моменту я чувствовал себя на мехмате как рыба в воде, но на зачете у А.А. ужасно волновался. Зачет получил. Возвращая зачетку, А. А. велел явиться вечером к нему. 

     Не без страха предстал перед его очами. А. А. накинулся на меня: «Ты почему на зачете зубами стучал? Я испугался, что ты не готов, проверил тебя по всему курсу, а ты готов». «Аполлон Аполлонович, Вы меня извините, но я боялся» «Чудак-человек, если готов – чего бояться». «Аполлон Аполлонович, я же знаю, что Вы меня умным считаете, а вдруг обнаружится, что это не так. Теория чисел дело серьезное – это не задачки по элементарной математике». 

       С А. А. и его семьей у меня сложились особые отношения. Будучи студентом, я часто бывал у них дома, с подачи А.А. и его жены Нелли Александровны приобщился к чтению А.А. Солженицына, мемуаров И. Эренбурга и многого другого, порой существовавшего только в самиздатовской форме. 

      Однажды я заглянул к ним с утра, перед лекцией по теории чисел. А. А. пребывал в привычном для себя состоянии параллельного чтения и одновременной беседы со мной. Одет был по-домашнему. Аполлон Аполлонович был двухметрового роста, с внушительной фигурой (в молодости был чемпионом Ростова по плаванию). Домашняя одежда была незатейливой – черные сатиновые трусы, майка, тапочки и очки. Вдруг А.А. посмотрел на часы и изрек: « У тебя 10 минут до лекции, а ты у меня рассиживаешь». Я по-быстрому распрощался и отправился в университет на его лекцию по теории чисел. Идти недалеко – два квартала вверх по Кировскому спуску до Энгельса и квартал по Энгельса. 

     Поднимаюсь на четвертый этаж главного корпуса РГУ, со звонком вхожу в аудиторию. У доски стоит А.А. в костюме, в белой сорочке с галстуком, портфель стоит на столе, рука на портфеле. А.А. смотрит на меня и изрекает: «Если Вы, Ерусалимский, ещё раз позволите себе опоздать, я Вас на лекцию не допущу». Я провел расследование и обнаружил, что от его дома есть более короткая дорога в университет – через проходные дворы наискосок. Вероятно, Аполлон Аполлонович этот спектакль спланировал заранее и прекрасно его исполнил. 

   Мне не довелось стать коллегой А.А. по мехмату. Аполлон Аполлонович перешел из университета в военное училище заведовать кафедрой высшей математики под обещание получения квартиры. Та квартира, в которой мне довелось бывать, название «квартира» выдерживала с большой натяжкой. Это было 1,5 комнаты с печным отоплением и туалетом во дворе. В ней размещался Аполлон Аполлонович с женой, дочкой и тещей. Военные пообещали А.А. трехкомнатную квартиру в строящемся доме. Когда дом был построен, А.А. вызвали на комиссию по вселению и вручили ордер на двухкомнатный «трамвайчик». В этой квартире А.А. прожил всего недели две. Вернувшись с занятий, он открыл дверь новой квартиры и  грохнулся в прихожей на пол с разрывом сердца. 

  Свой абитуриентский месяц подготовки к вступительным экзаменам вспоминаю как месяц радостного учения, когда есть цель, есть книги и задачники, и ты находишься наедине с ними столько, сколько тебе хочется и можется. За этот месяц я прорешал насквозь все конкурсные задачники и почувствовал себя вполне готовым к вступительным экзаменам. Сдавать нужно было две математики (устно и письменно), физику и сочинение. Перед подачей заявления я совершил обход деканов трех факультетов: физфака, химфака и мехмата. 

     Декану физфака я продемонстрировал медаль и грамоту за третье место на олимпиаде физфака. Декан радостно сообщил мне, что я буду зачислен без экзаменов и начал подробно рассказывать о выборе специальности, на которую мне предстоит зачисляться. Выбор был невелик – физика и радиофизика. Я распрощался с Олегом Иосифовичем Прокопало (деканом физфака) и отправился на химфак. 

На химфаке предъявил декану золотую медаль и грамоту за первое место в областной олимпиаде по химии. Он сообщил, что я буду зачислен без экзаменов и нечего – на химфаке только одна специальность – химия, осталось подать документы. После этой приятной беседы я отправился на мехмат. 

    Перед деканом мехмата Иваном Петровичем Оборотовым я предстал с золотой медалью и пачкой грамот всяческих олимпиад по математике (городских и областных за 8-11 классы). Иван Петрович обрадовался моему приходу, перебрал всю стопку грамот, перебрал её вторично: «А где наша грамота? Вы что – не участвовали в нашей олимпиаде?» «Участвовал». «А где же грамота? Вы её дома оставили?», «Нет, Иван Петрович, у меня её нет, меня с олимпиады выгнали». «Как выгнали?» 

   А дело было так: я пришел на олимпиаду, зашел в аудиторию, достал тетрадку. На доске написали условия задач, и я собрался приступать к делу. В аудиторию зашел какой-то человек, сказал, что в ней многовато народу. Он забрал меня и ещё нескольких человек и перевел нас в другую аудиторию. Я опять раскрыл тетрадку и опять собрался приступать к делу. 

    В этот момент в аудитории зашел уже известный мне человек, и опять сказал, что в ней многовато народу. Он забрал меня и ещё нескольких человек и повел нас в следующую аудиторию. По дороге я сказал сопровождающему, что он меня уже переводил, и мне хотелось бы не ходить по аудиториям, а заняться решением задач. Мой проводник сказал, что он здесь решает – кому и что делать. 

       В третьей аудитории я раскрыл тетрадку, прочел условие первой задачи и повернулся к окну. Я никогда не начинаю писать, до тех пор пока не найду решение. В этих поисках мне помогает окно, потолок, угол комнаты или плотно закрытые глаза. За моей спиной раздался голос проводника (он никуда не уходил, а наблюдал за мной): «Молодой человек, а что Вы делаете?» Я чистосердечно признался: «Смотрю в окно», не чувствуя в своем ответе никакого криминала. Мой смотритель провозгласил: «Здесь нужно задачи решать, а не в окна смотреть. Я удаляю Вас с олимпиады» и отобрал у меня тетрадь. 

       Выслушав мой рассказ, Иван Петрович пробормотал: «С Валей такое бывает». Потом я узнал, что Валя – молодой, талантливый математик В.Т. Фоменко, гордость факультета, защитивший в 27 лет докторскую диссертацию. В тот год он был председателем жюри олимпиады .

       Иван Петрович долго убеждал меня, что, несмотря на отсутствие грамоты, я могу считать себя уже студентом мехмата, осталось только две формальности – выбрать специальность (механика, вычислительная математика, математика (математики-педагоги), математика для народного хозяйства) и сдать экзамены. 

     «Математика для народного хозяйства» звучало интригующе. Я решил уточнить, что сие означает. Иван Петрович пояснил, что это название скрывает за собой углубленную подготовку по фундаментальной математике для последующей научной работы. 

Похоже, что такая реклама подействовала не только на меня, но и на других. В «народники» подалось много абитуриентов, а набирали всего 25 человек. Одних медалистов оказалось более двух человек на место. Собеседование для медалистов в этот год отменили. Медаль срабатывала при условии сдачи двух экзаменов на пятерки, иначе нужно было участвовать в общем конкурсе. Перебор был ещё более страшным нарушением, чем недобор. Перед приемной комиссией была поставлена задача – включить всех медалистов в общий конкурс. Как я узнал потом, экзаменационные листы медалистов отличались цветом подписи ответственного секретаря – мы были мечены.

       В результате медалисты были отоварены четверками на устном экзамене (на письменном экзамене этого не сделаешь – работы зашифрованы и дополнительную задачку не дашь). На письменном экзамене я получил четверку из-за арифметической ошибки, а на устной математике мне «виртузно» поставили четверку. По билету я на всё ответил безукоризненно. Мне задали один дополнительный вопрос « », я написал « ». Молодая экзаменатор зачеркнула красной ручкой мой ответ и написала « ». Второй, солидный экзаменатор одобрительно кивнул и мне объявили оценку «четыре». Потом они предложили ознакомиться с моей письменной работой, посмеялись над арифметической ошибкой, а мне сообщили, в утешение, что если бы они знали, за что я получил на письменном экзамене четверку, то они бы мне поставили пятерку, но теперь уже ничего изменить нельзя и пожелали мне пятерок на оставшихся экзаменах.

       Я и сам понимал, что нужно биться за пятерки. Пятерку по физике получил и воспринял её как должное, но предстоящее сочинение беспокоило не на шутку. С текстом у меня проблем не бывало, а вот русский язык иногда подводил. Я пришел на консультацию и уточнил требования к объему сочинения. Было сказано, что трех страничек будет достаточно. На сочинение я шел, поставив перед собой простую задачу – наступить на горло собственной песне и уложиться не в 9-10 страничек (как обычно), а в три. 

      Три странички дались мне за час, а два часа я занимался проверкой каждого слова и каждого знака препинания. Я вычистил из сочинения все «опасные» слова, расчленил все сложносочиненные предложения на простые. Ожидаемая пятерка была получена, и я был зачислен в студенты. 

     Первого сентября выяснилось, что все двадцать пять «народников» – медалисты. Трое были зачислены без экзаменов по результатам мехматовской олимпиады, той самой с которой меня удалили, а остальные прошли через общий конкурс. Похоже, что в те годы липовых медалей не выдавали.

       Абитуриентство оказалось короткой, но важной ступенью. Во-первых, это был первый опыт самостоятельной работы. Во-вторых, программа вступительных экзаменов по любому предмету охватывала его целиком, а не отдельный фрагмент за конкретный класс, как это делается на экзаменах в школе, она позволяла выстроить «картину мира», которая была необходима для дальнейшей учебы. В-третьих, репетиторство, через которое я прошел, оказалось полезным для построения «картины мира». Занятия с Валерием Федоровичем и Аполлоном Аполлоновичем я вспоминаю с благодарностью. Они хорошо «поставили мне мозги», как хорошие музыкальные педагоги «ставят руки» своим ученикам.

   Думаю, что ЕГЭ будет отменен. Он не только нанес урон содержанию и смыслу школьного образования, но и обесценил сам факт поступления в вуз. «Подам в несколько вузов свои ЕГЭ, и в каждом вузе на несколько направлений – авось куда-нибудь да зачислят». Нельзя жить «на авось» ни человеку, ни всей стране. Произошла замена нужного и полезного дела, которое называлось репетиторством (повторением), на вредное и бесполезное «натаскивание на ЕГЭ». Натаскивают только собак, а людей учат. 

      P.S.1. В моём дипломе нет никакого намека на то, что я – математик для народного хозяйства. Написано просто и скромно: «Окончил Ростовский государственный университет по специальности «математика». Присвоена квалификация «математик»».

    P.S.2. С А.А. связано ещё одно событие в неофициальной истории факультета. Воскресным днем к доценту А.А. Сукалло заглянул доцент П.Г. Колобов (одногруппник А.И. Солженицына) с предложением попить пива. А.А. засуетился, разыскивая баллончик, но Петр Герасимович сказал «Аполлон, хочется не бочкового, разбавленного, а бутылочного». «Петя, а где ж мы его найдем?» Петя предложил мотануть на вокзал: «В вокзальном ресторане бутылочное пиво бывает». Мотанули, но пива в ресторане не оказалось. Петя предложил встречать поезда – в каком-нибудь вагоне-ресторане пиво найдется. Встретили 2 или 3 поезда, но . . .  Петя предложил мотануть в аэропорт: «Уж там, в ресторане бутылочное пиво бывает всегда». Мотанули, но . . . По радио объявили, что на рейс в Москву имеются свободные места. Дело было в 1961 или 1962 году, вместо маленьких ИЛ-14 в Москву начали летать 120-тиместные АН-10. Чтобы привлечь пассажиров, цены на рейсы в Москву установили смехотворные (18 р., а купейное место в поезде стоило 19 р.). Петя предложил мотануть в Москву: «Во Внуково бутылочного пива – хоть залейся». Усталый, но довольный заявился А.А. к вечеру домой (мобильных телефонов ещё не было, а стационарного телефона у них тоже не было). Жена спросила: «Где был?». «Пиво в Москве пил».     Оправдательный документ на долгое отсутствие у А.А. имелся. 

      Эту историю мне – декану мехмата, рассказал во всех подробностях доцент Пётр Герасимович Колобов. О том, как его встречали дома после этой эскапады, П.Г. умолчал. Вспоминая рано умершего А.А. Сукалло, Петр Герасимович говорил «У Аполлона мозги были как швейцарские часы, работали без сбоев».

_________________________

© Ерусалимский Яков Михайлович 

Комментарии: 

Оксана Лебедь Спасибо огромное за рассказ! Так живо все представилось!

Наталья Задорожная Большое спасибо, Яков Михайлович, за этот рассказ, тем более интересно читать, что почти всех его персонажей знала и знаю лично

Валерий Матвеев Класс! Отдельное спасибо, Яков Михайлович, за напоминание об айданах.

Дмитрий Хильченко Яков Михайлович, отличный рассказ! А Вы не пробовали писать мемуары или даже автобиографичную книгу? У Вас определенно талант и в этой области! Было бы здорово почитать такую книгу! С Днём Знаний!

Владимир Калтырин Спасибо за рассказ! В нем целая эпоха :)

Aleksandr Shmoysman Яшенька , сс

Андрей Бычков С праздником, Яков Михайлович!

Aleksandr Shmoysman Яшенька, очень интересен рассказ! Прочли с интересом и удовольствием фрагмент из твоей жизни. Мы любим тебя и желаем счастливого учебного года. Привет семье! Ш.М. С.

Михаил Шульман Спасибо за рассказ. В.Ф.Папакин репетировал мня по физике, а по математике - Э.А.Мазин. П.Г.Колобов виртуозно читал нам аналитическую геометрию. Приятно было вспомнить! С новым учебным годом!

Юрий Евченко Спасибо за рассказ, Яков Михайлович! Я ведь с того же квартала... А Папакин Валерий Федорович был моим научным руководителем и в студенческие годы и в аспирантуре, царство ему небесное...

Сергей Абрамов уважаемый яков михайлович... вы, математик, против егэ? удивительно!

Николай Ерохин Рад слышать, рад видеть, то есть, рад этой встрече. Обнимаю Н.Е.

Георгий Хазагеров Спасибо за рассказ! Айданы, Моденов и олимпиады - приметы времени. Вы правы, не стоило обезличивать академическую жизнь на самой ее заре ради унификации и сертификации. А времена были славные... Одну лекцию слышал у Колобова, он Мокрищева заменял. Очень интересный человек, знаю о нем семейные истории.

Анастасия Малькова Я тоже против егэ! Полный бред.

Борис Вольфсон Замечательный рассказ! Моя жена Марина училась в Пединституте у сестры Аполлона Аполлоновича - Музы Аполлоновны, а потом всю жизнь с нею дружила. Я в их компанию тоже был принят и горжусь знакомством с этой удивительной женщиной. Жаль только, что она не выполнила одного данного мне обещания. Но об этом расскажу как-нибудь при встрече…

Кирилл Васильченко А вот со мной физикой не занимался никто, я учился в спецшколе с физическим уклоном, а по математике меня натаскивал знакомій Юрия Стахиевича Барковского - Яков Михайлович Демарский, он сейчас доцент в МФТИ. А Александр Израилевич Хейфиц меня сагитировал поступать в РГУ на мехмат, до этого я думал поступить на мехмат или физфак в Киеве.

Юлия Лавриненко Яков Михайлович, огромное спасибо за этот подробный экскурс в вашу жизнь. Напишите еще и еще... это и наша жизнь тоже. Спасибо Вам за любовь и терпение к студентам. И ваше мнение о ЕГЭ разделяют, я уверена, все выпускники мехмата РГУ. 

Георгий Лыскин Написано просто потрясающе, спасибо. Но вот где-то я вычитал, что поздравлять преподавателей с началом учебного года равносильно поздравлению лошади с началом весенне-полевых работ. Поэтому хочу поздравить Вас как талантливого литератора.

Татьяна Гладченко Спасибо, Яков Михайлович! А у меня в роли репетиторов были летние подкурсы вашего... нашего! мехмата. Вспоминаю с удовольствием и благодарностью. Именно как вы говорите – выстроить все знания в голове, настроить мозги, сложить всё в красивую, стройную… Ещё

Наталья Викторовна Яков Михайлович, спасибо Вам!!! Поздравляю с началом книги, у вас так здорово получается воссоздавать время, в котором мы жили и были юными, что ожидание продолжения уже возникло)

Viktor Kabelkov The best dean ever!!!!

Gazaryan Boris Наилучшие пожелания от выпусника 18 линии, школы N 1 и РГУ.

Ирина Каргина Яков Михайлович, спасибо за такой интересный рассказ. И ещё за очень и очень многое - за то, что знаю вас именно со времени поступления на мехмат (устный, математика), потом кафедра алгебры и дискретной математики (мой научный руководитель!), поступлен… Ещё

Никита Буевич Яков Михайлович, очень интересно было читать, пишите ещё!