Главная
Главная
О журнале
О журнале
Архив
Архив
Авторы
Авторы
Контакты
Контакты
Поиск
Поиск
Обращение к читателям
Обращение главного редактора к читателям журнала Relga.
№05
(407)
21.07.2023
Вне рубрики
Умер Сергей Юрский
(№2 [355] 10.02.2019)

Нажмите, чтобы увеличить.
 

https://echo.msk.ru/blog/shenderovich/2367309-echo/

Владимир Шендерович, 8 февраля 

Великий Юрский

Все слова малы. 

Мы злоупотребляли эпитет «великий», но тут именно он и впору. 

Великий Юрский.

   Грандиозный актер. Абсолютное чувство стиля, невероятное обаяние. Эталонное исполнение литературных текстов. Собственно, в этом ремесле уже много десятилетий было: Юрский – и все остальные. Он заставлял будто впервые услышать строки, которые зал знал наизусть, он делал вдруг понятными сложнейшие тексты.

     Театр был ему мал: он писал (и писал блистательно), он ставил телеспектакли, ставшие классикой жанра. Он не стеснялся быть гражданином своей страны, и на фоне сотен ничтожеств, изображающих из себя надмирных посланцев муз, его настойчивые выступления в защиту жертв беззакония выглядели особенно впечатляюще.

      После танков в Праге, полвека назад, он, по словам Натальи Максимовны Теняковой, впал в депрессию, из которой так и не вышел. В каждой шутке есть доля шутки: Юрский прожил огромную жизнь и ни разу не дал усомниться в своем благородстве.

       Великий Юрский. 

      Это было ясно и при его жизни, конечно. 

     «Жизнь кончена» — и теперь мы плачем, в сущности, о себе. 

      Плохо без Юрского, очень плохо. 

 

https://www.novayagazeta.ru/articles/2019/02/08/79475-voydet-v-legendy-russkoy-stseny 

Войдет в легенды русской сцены. Умер Сергей Юрский 

"Новая газета", 8 февраля 

     Сергей Юрьевич скончался 8 февраля 2019 года. На 84-м году жизни.

    Он был… да, конечно, народным артистом России, лауреатом ордена «За заслуги перед Отечеством» государственной награды РФ, «Кинотавра», Государственной премии им. К.С. Станиславского, премии «Звезда театрала», Царскосельской художественной премии, удостоен медали Пушкина… да наград и не перечислить.

    Он был блистательным Чацким в «Горе от ума» Товстоногова. Эзопом, Тузенбахом, Генрихом IV, ироническим мудрецом в «Цене» Миллера. Мольером и Фарятьевым в своих постановках БДТ. И в 1970-х из-за конфликта с ленинградским начальством должен был покинуть город и театр

     Он был Остапом Бендером в «Золотом теленке» Швейцера (тут в публике проносится стон: все-таки нет в стране человека, который бы не хохотал над этим фильмом, — и так уж поколения три), Импровизатором в «Маленьких трагедиях», потертым дядей Митей в фильме «Любовь и голуби», отцом Иосифа Бродского в блестящем интеллектуальном фильме «Полторы комнаты», товарищем Сталиным (к этой роли Юрский делал несколько подходов — и играл его инфернально).

     Он был звездой театра Моссовета. Он украшал сцену МХАТа. Он блистал — вместе с женой, Натальей Теняковой, — в «Стульях» Ионеско (в своей постановке, своем вольном переводе).

    Этот спектакль для многих зрителей стал чуть ли не главным театральным потрясением 1990-х.

     А полувековой союз двух больших артистов, Сергея Юрского и Натальи Теняковой, был образцом семейного союза «на театре». И войдет в легенды русской сцены: так — можно.

Он был прозаиком, драматургом и режиссером Игорем Вацетисом: Юрский создал эту маску уже в XXI веке, любил ее. Последняя премьера Вацетиса, Reception, сыграна в апреле 2018-го.

     Он был эссеистом, автором блестящих театральных записок и колумнистом «Новой газеты».

    Он проходил сквозь эпохи, мало меняясь. Главное: не теряя осанки, прямоты и блеска.

    Он вошел в стан вольнодумцев, «подписантов» писем в защиту гонимых, призывателей милости к падшим еще в Ленинграде 1960–1970-х. И сохранил эту гражданскую твердость, ее почти юношеский азарт в новом времени, когда протестовал против чеченской войны и башни «Охта-центра», внятно высказывался о российско-украинских событиях после 2014 года, защищал НТВ, Ходорковского, Pussy Riot, Кирилла Серебренникова. Нес свои прямые, как в юности, плечи по бульварам Москвы на протестной «Прогулке писателей». Нес белую ленточку в петлице.

    Он лучше всех на свете читал Пушкина. И это впрямую связано со всем вышеперечисленным. Тут не только и не столько актерская школа, сколько подтверждение «права на Пушкина» личным опытом в десятилетиях. И ум, конечно. Он слышал все седьмые смыслы у А. С. П.

  Доведись им встречаться в гостиной, раскланиваться на театральных лестницах — Сергей Юрьевич отменно поддержал бы беседу с Александром Сергеевичем. Как мало кто в ХХ веке.

   Юрский — это блеск, драйв, элегантность. Петербургская отточенность фразы и жеста. Прямота и изящество. Острая ирония. Ум и достоинство. Это наследие старой России, петербургской культуры, пронесенное и через страну советов и через развеселое веселье нашей эпохи.

    И «сохранение осанки» в его случае — символическое, ценностное понятие. Сохранил!

    Юрский — это столь же отточенное, как интонации его чтения, столь же простое (в пушкинском понимании простоты!) объяснение своей неизменной позиции в интервью 2016 года:

   — Пятьдесят пять лет я служу театру, а через театр служу гуманистической идеологии, идеологии поиска того, для чего нужна свобода. Свобода — это необходимая для жизни кислородная среда. Чтобы дышать можно было. Ответом на этот вопрос — для чего дышать — я и занимаюсь. И ответ был необыкновенно ясен, например, в период оттепели.

  При всей твердости позиции (острый ум, прекрасное воспитание и порожденная ими вечная легкая ирония позволяли ему не делать эту позицию патетической) Сергей Юрьевич отнюдь не был оптимистом. Скорее считал (и говорил об этом не раз), что «интеллигенция кончилась». Да и последняя его пьеса — постановка, роль, помянутая выше Reception (2018) в театре Моссовета — была о растерянных людях, вместе переживающих в холле гостиницы конец света.

    Но помнилось и виделось в спектакле — как сидит в кресле 80-летний Юрский. Прихлебывая подкрашенный чай из стакана для виски. Молча. Мерцая человеческой значимостью из угла.

     Смотреть на него хотелось часами. Какое счастье, что пленка и цифра сохранили его роли!

   …Но и его эссе, когда сейчас начинаешь их перечитывать, — сильны и хороши. Их будут читать. Вот кусочек 2002 года. Несомненно, программный. И принадлежащий уже новому веку.

Фрагмент текста Сергея Юрского 

«И передо мной возникает такая картинка: какая-то громадная, широкая река… Северной Двины я еще не видел, но, может быть, это Северная Двина или Амур, который я видел, или Нева, на которой я родился. И я стою на берегу этой реки. И рядом со мной, и дальше направо и налево громоздятся некие гигантские… «явления», что ли?.. Стоят конструкции, железо, бетон, стекло… какие-то турфирмы, какие-то рекламные полотна, предлагающие роскошные путешествия… зазывающие скорее покупать автомобили именно Volvo, а никак не BMW… и другая реклама, настаивающая именно на BMW и ни в коем случае не Volvo. Стоят один за другим небоскребы, раскинулись вдали офшорные зоны, грозовыми облаками проносятся над всем этим лихие дефолты… А река течет мимо всего этого, бесконечно грязная, по которой мусор идет потоком, в которую стекают какие-то нечистоты, химия, отходы заводов, отбросы, рыба мертвая…

И вот течет все это. И к великому моему удивлению, поперек всему, плывет пароходик, на котором какие-то флажки (издалека не разобрать) и песня доносится довольно дружная, хоть и ветром звук сносит. Пароходик покрашен. Мачта нормальная, из крепкого дерева. И паруса есть. И даже машина есть — старая, видимо, но пыхтит. Идет кораблик! Мимо всей грязи. И к изумлению моему, даже вода вокруг пароходика — чистая! Там не видно ни мусора, ни химии, ни отбросов. Некоторое пространство чистоты вокруг есть. И прет он против течения».

    …На пленке, «в цифре» — но пароход «Сергей Юрский» плывет. И будет плыть долго.

     «Новая газета» приносит глубокие соболезнования Наталье Максимовне Теняковой, Дарье Сергеевне Юрской и всем родным, близким, зрителям артиста.

  

https://www.kommersant.ru/doc/3880047?utm_source=newspaper&utm_medium=email&utm_campaign=newsletter#id846120 

Лицедей-интеллектуал. Сергей Юрский и театр

Газета "Коммерсантъ" №24 от 09.02.2019

   Помимо кинематографа, который сделал его всенародно известным и любимым, творчество Сергея Юрского неразрывно связано с историей отечественного театра за последние полвека. Но его отношения с театром ни на что не похожи: актер, режиссер и даже драматург, он не вписывался в привычные расклады и схемы. О сценических работах Юрского — Эсфирь Штейнбок.

     Чацкий в «Горе от ума» (1962) не был первой ролью Сергея Юрского в ленинградском Большом драматическом театре имени Горького — но, безусловно, был самой знаменитой. Финальный обморок грибоедовского героя вошел в историю советского театра: его воспринимали метафорически — как обморок целого поколения, не способного сохранить рассудок в духоте эпохи. Труппа Большого драматического была уникальной, лучшей в СССР, она собиралась Георгием Товстоноговым как коллекция дарований, и Юрский был в ней особой драгоценностью. В том числе и потому, что уже тогда он был отдельным, ни на кого не похожим актером. Не по-актерски умным, самостоятельным, думающим. Но еще и органически «несоветским», самой природой своего дара выламывающимся из господствовавшей парадигмы психологического театра, органичного правдоподобия, пусть и большой художественной силы. Он был актером, так сказать, «теневой», но не менее сильной и важной традиции русского театра — традиции, неодолимо тяготеющей к гротеску, к формальным поискам, к театру маски и небытового, не подчиненного правде жизни сценического жеста.

    Принято считать, что сменить Ленинград на Москву в конце 70-х Юрскому пришлось из-за преследований со стороны тогдашнего городского партийного начальника, махрового антисемита Григория Романова. Скорее всего, причины переезда были не только внешние, политические (Юрский не скрывал своей близости с диссидентами), но и внутритеатральные: Юрскому стало тесно в ролях, которые ему поручал Товстоногов, хотя среди них были и не менее легендарные, чем Чацкий, например Тузенбах в «Трех сестрах».    В 70-е годы Юрский стал пробовать себя в режиссуре, его постановки «Мольер» и «Фантазии Фарятьева» в БДТ оказались заметными, но в Большом драматическом мог быть только один большой режиссер — сам Товстоногов, который открыто говорил: «Сережа замечательно играл у меня в театре, но ему не надо было заниматься режиссурой».

       Так или иначе, но переезд в Москву вместе с женой, Натальей Теняковой, разделил жизнь тогда 42-летнего актера ровно пополам, на ленинградскую и московскую половины. Удивительно, но в Москве — несмотря на любовь к нему публики, переросшую со временем в настоящее обожание и искреннее почтение,— Юрский долгие десятилетия казался пришельцем, чужаком. Не столько из-за вечного соперничества между двумя российскими столицами, сколько из-за вот этой уже упомянутой своей эстетической «отдельности», неспособности легко вписаться в меняющийся контекст, включиться в гонку за ускользающей конъюнктурой.

     За сорок лет в Москве Юрский работал в разных театрах — в «Школе современной пьесы», Художественном театре и Театре имени Моссовета,— но ни в одной из трупп не «растворялся», ни с кем не объединялся. В свое время он отдал дань нарождавшемуся антрепризному движению — создал «АРТель АРТистов» и поставил в ней гоголевских «Игроков».

     Но ему по большому счету было все равно, под какой вывеской выступать: Юрский все равно оставался сам по себе, ведомый своим собственным эстетическим идеалом.

     Возможно, одной из самых больших драм в новейшей истории русского театра нужно считать то, что очень большой артист этого театра так и не смог более найти равновеликого себе режиссера. В какой-то момент Юрский стал писать пьесы под псевдонимом Игорь Вацетис — актер, режиссер и драматург в одном лице, он стал самостоятельным явлением, всем известным и ни с кем не сравнимым.

    Если кто и выиграл от того, что Сергей Юрский не вписывался ни в истеблишмент, ни в мейнстрим, то это художественное слово. Великая литература стала главным его собеседником — а роль разъездного чтеца ничуть актера не уязвляла. Он читал со сцены лучше всех — и возвышая слово, и смакуя его. Актер-философ, комедиант-интеллектуал и лицедей-скептик, он, кажется, всей своей жизнью проверял меняющуюся социальную и художественную реальность на соответствие высшей правде. И конечно, испытание Сергеем Юрским эта реальность практически никогда не выдерживала.

 

https://www.svoboda.org/a/29759823.html?ltflags=mailer?utm_source=newsletter&utm_medium=email&utm_campaign=smi&utm_content=article 

    Леонид Велихов, журналист Радио Свобода, ведущий программы «Культ личности»

    Когда про человека, скончавшегося на девятом десятке, говорят, что его смерть стала неожиданностью, ударом, это может показаться эмоциональным преувеличением.

     Умер Сергей Юрский, ему шел 84-й год, но, я уверен, для многих это известие стало и неожиданностью, и личным переживанием. Бывают хорошие актеры, бывают выдающиеся, а бывают, их единицы, такие, которые сопровождают тебя по жизни – в разных своих ролях, на разных этапах этой самой жизни. Они становятся твоими спутниками – как это бывает с литературными героями.

     Он был именно таким актером, чьи роли стали спутниками нашей жизни. И тенями за теми из нас, кто видел эти роли, шли по жизни его Чацкий и Тузенбах, сыгранные в ленинградском БДТ. Сыгранные, как и оба эти товстоноговских спектакля в целом, в строгом реалистическом, классическом ключе, но с таким сильным личным, исповедальным, как тогда любили говорить, темпераментом и наполнением, что тот же Чацкий, без всяких «двойных подчеркиваний» и аллюзий, казался нашим современником, «шестидесятником», бившимся в одиночку с окружавшим его миром лжи, холуйства и фамусовщины.

     А потом оказалось, что Юрский и сам – в жизни – Чацкий. Бросил вызов культу «забронзовевшего» Товстоногова, когда увидел, что БДТ остановился в своем развитии. Но интриговать, искать способы свергнуть учителя и недавнего кумира не стал – просто ушел из театра и уехал навсегда из родного города: «Вон из Ленинграда! Сюда я больше не ездок!»

      Уехал в Москву, где проработал вплоть до смерти, ровно сорок лет, и где, как он считал, так и не нашел своего нового театрального дома. Но тот, кто видел на сцене Театра Моссовета его Фому Опискина в «Селе Степанчикове» по Достоевскому и унтера Грознова в «Правде хорошо, а счастье лучше» по Островскому, думаю, со мной согласится: это были гениальные по своей филигранности и остроте гротеска работы. И – опять же без всяких специальных аллюзий – острейшие сатиры на нравы и времена нашего «застоя»…

     О кино что говорить – оно и так у всех на виду. С Викниксором из «Республики ШКИД» мы прожили детство, обаятельнейшему Бендеру из «Золотого теленка» мы подражали в молодости, фантастической изобретательностью актера в фильме «Любовь и голуби», где в небольшой роли он умудрился переиграть всех, даже Людмилу Гурченко, мы просто восхищались уже в зрелые наши годы…

     …На съемку передачи «Культ личности», без малого четыре года назад, в мае 2015-го, он пришел сильно постаревший, сдавший физически, усталый. И все равно это был Чацкий. Умудренный жизнью, никого не обличал и не рубил сплеча, а размышлял, как философ, однако ничего не боясь и все в окружающей его действительности называя своими именами.

Штампом стало говорить, что с тем или иным актером ушла эпоха. Тем не менее, в случае с Юрским, именно это и произошло. Но все-таки, чтобы отбиться от штампа, лучше обыграем фамилию великого актера.

     Наступил конец Юрского периода.


Белая ворона. Сонеты и октавы
Подборка из девяти сонетов. сочиненных автором с декабря 2022 по январь 2023 г.
Почти невидимый мир природы – 10
Продолжение серии зарисовок автора с наблюдениями из мира природы, предыдущие опубликованы в №№395-403 Relga.r...
Интернет-издание года
© 2004 relga.ru. Все права защищены. Разработка и поддержка сайта: медиа-агентство design maximum