Никакая инструкция не может перечислить всех обязанностей должностного лица, предусмотреть все отдельные случаи и дать впредь соответствующие  указания, а потому ГОСПОДА ИНЖЕНЕРЫ должны проявлять инициативу и, руководствуясь знаниями своей специальности и пользой дела, прилагать      

 все усилия для оправдания своего НАЗНАЧЕНИЯ

           Циркуляр Морского технического комитета №15

              от ноября 29 дня 1910 г.            

        Как доподлинно известно, всё хорошее когда-нибудь кончается. Закончились и студенческие годы. И вот мы – свежеиспечённые инженеры стоим на заводской проходной в ожидании работодателей. Проходная знакомая. На этом заводе мы преддипломную практику проходили и дипломы писали. Тогда начальник СКБ И. В. Терских весьма увлекательно рассказывал о перспективах. Планировал организовать производство микро- схем.  Отчего бы и нет. Мне нравилось разрабатывать микросхемы. Просто эстетическое удовольствие получал. Но, как быстро выяснилось, за минувшие семь месяцев многое поменялось. Терских уже не было, СКБ превратилось в ОГК. И приоритеты тоже сменились. Вышедший к нам высокий, по-мужски красивый человек с огоньком в глазах рассказал, что завод будет выпускать первые в Союзе магнитофоны высокого класса.  Посмотрев дипломы у меня и моего сотоварища, далее обращался только ко мне. Улучив момент, когда товарищем начал заниматься другой работодатель, я спросил, почему выбрали меня? 

     – У Вас оценки лучше.

     – Но ведь это не критерий.

     – Конечно, но о чём-то всё-таки это говорит. 

   Товарищ мой должен был идти на сопровождение военных заказов. На том и порешили. И мы поехали по домам, гулять положенный отпуск.

     Ну да, через месяц всё поменялось. Дружок лежал в гипсе со сломанной ногой, а «оборонка», ясное дело, ждать не могла. И меня сразу же ввели в дело. Пообещав, что потом нас поменяют, как договаривались. А когда нога срослась, то спешки уже не было, и товарища отправили на строительство заводского детсада. Там он попал в смутную историю, после чего от обмена решили воздержаться. И на три года отработки я остался сопровождать военный заказ. Сопровождение – дело не менее тонкое, чем восток. Вначале даже не мог понять смысл его. Цех работает по чертежам, там всё расписано, какие могут быть вопросы. На деле же оказывается, что в документации множество мелких ошибок и осложнения возникают постоянно. Там отверстия не совпадают, там детали не сопрягаются из-за ошибки в размерах, там завезли не тот материал и надо оформлять разрешение на отклонения от документации. И все эти изменения согласовывать с технологами, с нормоконтролем, с представителем заказчика, утверждать у начальника отдела, согласовывать с разработчиком. Дело нехитрое, да муторное. Опять же – в институте этому не учили. Или, вернее, учили не этому. 

        Малость поддерживает плакатик над столом разработчика технологической оснастки: С напутствием, вынесенным в эпиграф.

      Весьма духоподъёмно. Правда, год 1972 и зарплата 100 рублей. Но ведь и плата за общежитие символическая, и хлеб стоит 20 копеек, и водка 3,62. Жить можно. Быстро обзавожусь друзьями-приятелями. Практически во всех службах. 

       К Новому году делаем стенгазету , как в стройотряде привык, на трёх листах ватмана. Публикую главы из поэмы «Телега». С творением этим познакомил ранее поэт Костя Мартаков. На вопрос об авторстве отвечал уклончиво. Я тоже уклонился от прямого ответа на аналогичный вопрос. У коллег сложилось мнение, что автор я. Было весьма лестно, и я не перечил. Помню, глава «Приёмка» привела в бешенство представителя заказчика – завод как раз сдавал очередное «изделие». Кляуза пошла руководству, меня вызвали в партком для разборки. В партком, Карл! При том, что членом их партии я никогда не был. Парторгу я сказал честно, что автор не я и написано совсем о другом заводе. На что получил шикарный ответ: «Ты мне лапшу на уши не вешай! Будто я не вижу, про какой завод»! Ну, начальник КБ меня отстоял, и когда вышли из кабинете посочувствовал, мол, если у человека нет чувства юмора, то это навсегда. 

       Надо сказать, что с начальником мне повезло. Евгений Викторович Смагин умел найти подход к каждому, никогда не опускался до крика. Даже сейчас, когда иногда встречаемся на улице, раскланиваемся уважительно. 

    Науку сопровождения освоил быстро. Главное – решать вопросы в цехе можно было только в первой половине дня. После обеда слесарь-сборщик, работающий с моими блоками, бывал уже в изрядном подпитии, заводил бесконечный монолог на тему: «Я мастер золотые руки, а ты кто?» Спирт мастера «золотые руки» получали для промывки печатных плат и хорошо умели экономить. 

     Ну а я по мере способностей прилагал усилия для оправдания назначения. Хотя особых усилий никто и не требовал. Всегда шёл навстречу пожеланиям изготовителей. И когда мастер фрезерного участка Володя С. попросил расширить допуски на фрезеровку рёбер радиатора, я расширил. Фрезеровщику приходилось следить за глубиной фрезеровки, уходило время, а если можно оставлять небольшие выступы, то глубина будет выдерживаться на автомате. Почему бы и нет, на работоспособности изделия это никак не отразится. Разрешил с лёгким сердцем. А потом задумался – зачем вообще фрезеровать? По документации мы закупали заготовки радиаторов и дорабатывали. А фактически – отливали их у себя. Ведь можно лить сразу с нужными площадками.

      Посоветовался с начальником литейки Женей Роменским, знатоком своего дела и тоже моим хорошим приятелем. Тот одобрил, только попросил увеличить до полутора миллиметров толщину рёбер, слишком большой брак шёл из-за непроливов. Отчего бы и нет. Подготовил документацию, согласовал со всеми службами и подал рацпредложение. Приняли. Учтут, когда будет заменяться оснастка. И я забыл про это дело.  Тем временем подошёл срок сдачи очередного заказа, не того, на котором я постигал букварь сопровождения. Но послать было некого  и поехал я в город Николаев, повёз станцию помех на первый советский авианосец. Об этом я уже рассказывал раньше, добавлю только небольшой эпизод. 

      При распаковке ящиков обнаружились, как формулировалось в панической телеграмме заказчика, «дырки в волноводах».  Оказалось, что при упаковке на заводе рабочие прибили фанерки с описью содержимого ящиков теми же гвоздями, что и сами ящики. Чтобы не идти лишний раз на склад. Естественно, гвозди прошли доски насквозь и продырявили мягкую медь. Как ни странно, ситуация разрешилась просто. Есть такой документ  «Ведомость спецификаций», в котором перечислены все материалы и комплектующие, необходимые для изготовления изделия. А так как в комплект поставки входило две станции, то на заводе просто увеличили цифры вдвое и запустили производство. И только при поставке выяснилось, что разработчики тоже умеют умножать на два и в документ уже было заложено двойное количество. Так что продырявленные волноводы спокойно заменили. Оказалось, что минус на минус дают плюс не только в математике, но и на особом пути великой державы.

   А тогда в процессе сдачи я действительно почувствовал себя инженером. На ходу принимая решения по установке «изделия» и корректировке документации. И по прибытии поговорил с начальником, что пора бы и зарплату добавить, и категорию присвоить. К тому времени я уже получал 125 р. но претендовал на большее. И получил ответ, мол, надо поработать ещё годик, тогда посмотрим, как Вы справляетесь.  А что – за три года не рассмотрели? И я написал заявление на перевод в сектор магнитной записи, ставший к тому времени отделом. К тому самому руководителю, которому был изначально предназначен. Борис Дмитриевич Бирюков, стал уже Главным конструктором Отдела магнитной записи.  Будучи беспартийным, в начальники он не проходил. В этом кресле возник В.В. Борисов. На заявлении Смагин начертал «Категорически возражаю», но приоритеты сменились, завод позиционировался как единственный изготовитель магнитофонов, выпуск курировался обкомом, и я сменил работу. 

       (Кстати, товарищ мой – Иван Михайлович Н. – «Михалыч» по старой дружбе – весьма достойно проявил свои недюжинные способности. Когда собрался увольняться из-за отсутствия перспектив на получение квартиры, его перевели на должность начальника конструкторского сектора и выдали Гарантийное письмо с обещанием, что в первом же построенном доме квартиру он получит. Ну да, а когда через шесть лет дом действительно построили, объяснили, что письмо это юридически ничтожно и квартира не светит. Упоминаю об этом, чтобы показать, как свободно власть меняла правила игры).

    ...Так совпало, что в день перевода навестила меня разъярённая до последней степени конструктор блоков питания. Тех самых, на которые шли мои давешние радиаторы. Мол, я деньги срубил на «рацухе», а ей отдуваться. Да не получал я никаких денег, а в чём дело? А дело было в тех полутора миллиметрах. За счёт увеличения толщины вес радиатора незначительно увеличился, где-то грамм на 20. Но радиаторов в блок шло несколько десятков, а блоки предназначались для вертолётов. И заказчик забраковал всю партию. Говорю, вот же твоя подпись под чертежом, вот эти 20 грамм. Сама-то куда смотрела?

Такие дела. А после обеда позвонили, чтобы подошёл в кассу и получил выплату за рацпредложение. Подошёл и получил. Как помнится 40 рублей.

       Взять в новый отдел меня взяли, но некоторое время шеф не мог решить, куда же меня пристроить. Хотя зарплату поднял до 145! Но тут как раз вышло постановление Правительства, что в целях улучшения внешнего вида и повышения конкурентоспособности изделий народного потребления, отныне вменяется проведение художественных экспертиз во ВНИИТЭ – Всесоюзном научно-исследовательском институте технической эстетики. И меня определили в дизайнеры. Основным соображением было, мол, ты художественной фотографией занимаешься, тебе и рулить.

   И поехал я в Москву с макетом внешнего вида магнитофонной приставки высшего класса. Естественно, скопированной с голландского REVOX A700 /А чем мы хуже! Ну, труба малость пониже, да дым пожиже. Но с дымом-то проблем не будет!

   Художники жили красиво. На станции «Лосиноостровская», в сосновом бору, в двухэтажном бревенчатом доме. Приняли гостеприимно. Деликатно разъяснили всю несуразность нашего макета. Рассказали и показали, что и как надо делать, в какие сроки предъявлять. Экспертизы оказались платными, причём довольно дорогими по моим понятием. А надо было проводить на стадии технического проекта, технического предложения, опытного образца и рабочего образца. Причём, если заплатить сразу за все, то обошлось бы гораздо дешевле, чем по одной. Позвонил БД, разъяснил ситуацию. Тот сразу же сказал, чтобы подписывал договор на оплату оптом. Что я и сделал.  Позже, когда цифра всплыла на совещании у Главного инженера, он возмутился, мол, откуда это? И начальник отдела заюлил: «Да это Рыльцов подписал самовольно». «А зачем Вы держите такого работника?» Я всполошился, но БД успокоил – всё обойдётся. Обошлось. В Москву потом ездил неоднократно. Сдружился и с Главным художником, Александром Ф., и с его ребятами.

     Приставку сделали. Отдали на завод в Казани. Через несколько лет попал и я на этот завод. И ужаснулся, сколько ляпов допустил по незнанию. И как героически – ведь жалоб не было на документацию – с какими технологическими уловками завод выпускал продукцию. Неделю корректировал документы, исправлял, что можно было исправить. До износа оснастки.

     Но это уже было потом. А тем временем инициативная группа во главе с Валерием К. разработала и собрала перспективную модель магнитофона и отдел представил её на ВДНХ. И там она приглянулась премьеру Косыгину: «Вот, что надо выпускать». И дело пошло. Правда, пришлось увеличивать размер печатных плат, по ГОСТу они должны были допускать возможность автоматической сборки. (Которой не было ни тогда, ни потом ни на одном из восьми заводов, выпускавших наши разработки. Линию такую я увидел воочию только в 2012-м. Конечно же, она была японской.) Блок питания тоже пришлось увеличивать в соответствии с ГОСТом. В результате магнитофон стал в полтора раза больше и тяжелее. Собрали макет внешнего вида и я повёз его в Москву. На всякий случай многоопытный БД передал «списанный» магнитофон «Ростов 102» главному художнику, за символическую оплату 140 рублей. Тот давно хотел такую технику. А новый в магазине стоил 750. Ребята, я своими глазами видел очередь в ГУМе, ждали привоз наших магов. Как тут не возгордиться делом рук своих! 

     А во ВНИИТЭ накидали множество претензий к дизайну. Их можно было исправить, но аппарат был на контроле обкома и время поджимало. С тягостным предчувствием привёз макет на утверждение в Торгово-промышленную палату. А там полный кранец –  главный художник не явился, прислал зама – Андрея К.  Всё, думаю, провал полный. Тем более, что непосредственно перед показом зачинщик разработки К. отломил хвостовик установки катушки и наш образец стоял сиротливо только с одной. Хорошо хоть секретарь Палаты, очаровательная Леночка Щербакова поделилась пластилином, и я с грехом пополам пристроил злополучный хвостовик. И, естественно, совет наш макет завалил. Тогда поднялся Андрей. И стал говорить, что недоработки есть, но замечания выданы и всё будет исправлено. Председатель возразил, пусть исправят и привезут снова. Андрей сослался на сжатые сроки и потребовал переголосовать. Вторым голосованием нас тоже завалили, но уже меньшим числом голосов. Опять поднялся Андрей и опять стал объяснять и потребовал переголосовать ещё раз. Тот случай, когда и один в поле воин... С третьего раза нас пропустили, причём отдельным пунктом внесли в протокол обратить внимание на странную позицию представителя ВНИИТЭ.

    В конце заседания председатель подошёл к нам, мол, не удосужились даже вторую катушку поставить. Взялся за хвостовик и тот остался у него в руках. Мужик плюнул и пошёл прочь. Позор, конечно, но дело было сделано!

    На этом же совете рассматривали усилитель «Бриг», по-моему Брянского завода. Главный вопрос был – почему надписи на английском. Конструктор ответил: «Потому что в Париж в лаптях не ходят»! Ну, не было там нынешних блюстителей «традиционных ценностей».

     С набором замечаний я вернулся на завод, а там уже «свистать всех наверх»!. Поставили добавочные кульманы, прислали конструкторов с основной площадки и лихорадочно ваяли документацию. Я было заикнулся, что надо же замечания исправлять, что следующую экспертизу  точно не пройдём. Но начальник отдела, который уже назначил себя главным конструктором заказа, передал через Михалыча, что если мне не нравится, то скатертью дорога. Идти мне было некуда.

      А дальше вышло как легко  было угадать. Хотели, как лучше, а получилось, как всегда. Не пошли заявленные параметры. И вместо ожидаемых пирогов и пышек началась раздача. Виноватым назначили Борисова. Освободили и от должности Главного, и от поста начальника. На собрании, на котором нам представляли нового руководителя, я вылез и сказал, что это несправедливо – за одну провинность наказывать дважды. Ну не ладили мы с ним, но ведь несправедливо. И новый начальник, назовём его АЛК, взял меня на карандаш, как человека Борисова.

       Михалыч, почуяв, откуда дует ветер, стал жаловаться новому на мою неуправляемость и тоже передал предложение уволиться. Такие дела. А тут подошла пора ехать в колхоз на уборку помидоров. Да милое дело. Я, Дима С и Игорь Р. – тогдашние дружбаны собрались в звено и начали сбор урожая. Ребятишки лежали в борозде, играли в карты, а мы один за одним таскали ящики на приёмный пункт. Я читал прикольные баллады Бондаревского, ту же «Телегу», ржали и делали дело. И в конце дня выяснилось, что при норме 8 ящиков на человека наша троица сдала 20. А все прочие труженики по 3-4. И на следующий день сам АЛК пошёл к нам четвёртым. И вечером признался, что думал, будто мы химичим, а мы оказывается работаем добросовестно. Я на полном серьёзе отозвался – мы и на работе так работаем. Поговорили и о работе. Высказал наболевшее. Мол, получаю 160, делая документацию всех разработок, а рядом сидит работница, весь день вяжет и получает 150. Ведь несправедливо же! Шеф согласился, да, конечно, ты прав, но система такая. Это была точка перелома. 

      Ни о каком увольнении разговора больше не заходило. А все вопросы я решал через голову начальника сектора непосредственно с АЛК. И вообще стал его «любимчиком». Много позже он приходил, говорил: «Там в цехе кричат, что у тебя ошибка в чертежах. Я сказал, что у Рыльцова ошибок не бывает. Но ты проверь на всякий случай»… (Впрочем, несмотря на доброжелательное отношение, в случаях, когда требовалось что-то большее, механизм пробуксовывал. Вот, получили награду ВДНХ за один магнитофон. Естественно, «золото» АЛК взял себе. Не вопрос. Но вот «серебро» ушло его подруге, которая обеспечивала комплектацию. Однако! А вторую серебряную медаль Женя Подладчиков повёз в Казань, конструктору Сорокину, внедрявшему аппарат в производство. Тоже вполне понятно. Только вот у Сорокина был начальник, который резко воспротивился и предъявил свои претензии. Кончилось тем, что награду АЛК отдал Подладчикову, который вообще ни сном, ни духом не имел никакого отношения к разработке. Мне досталась «бронза» и утешение АЛК , мол, в следующий раз «серебро» будет моим. А следующего раза не было.)

        Это были лучшие годы. Экспертизы мы теперь проходили во Львове, а потом в Киеве. Раз в месяц, как минимум, я летал в эти города. И полюбил их. И там тоже нашлись друзья. А какие очаровательные девушки там живут! О чём вы сейчас? Какие бандеровцы, какая хунта? Весёлые, доброжелательные люди.. Ироничные, конечно. (Весьма одарённый дизайнер Богдан Л. в кафе, заказывая пиво «Львовское», официантке: «Товарищi приiхали з темноi Россii»).  Это же как надо было постараться, чтобы вылепить из них врагов! По сей день не укладывается в голове, почему наша великая держава враждует с приличными людьми, а друзей заводит только среди отъявленных негодяев Но это к слову, я не об этом.

   С Бирюковым мне было просто комфортно работать. И разговаривать. Он приехал из Новосибирска специально для внедрения на заводе высококлассных магнитофонов. Приехал с товарищами. Механикой занимался А. Б. Зенцов, электроникой  А. П. Федотов.  

    Сам Бирюков был великолепным организатором. Весёлый и жизнерадостный авантюрист. За каких-то семь лет он пробил изготовление отечественных стеклоферритовых головок на заводах Вильнюса и Еревана. Отечественные двигатели с вращающимся статором начали производить в Казани. Завёл знакомства в Москве и предприятие оплачивало постоянное бронирование номера в одной из московских заводских гостиниц. Так что проблем с жильём в командировках не возникало. (Последний раз, уже в начале 80-х были с Михалычем в командировке, остановились в этом номере. Вечером приходим – ключа на вахте нет. «Вас перевели в другой номер, приехал полковник с любовницей, не в гостиницу же им идти». Ладно, переселились в другой. Следующим вечером та же история. Приехал ещё один полковник и тоже с любовницей. Можете в библиотеке переночевать, вам же одна ночь осталась. Михалыч говорит мне: «Давай в Фили поедем, там гостиница ПВО, там места всегда есть». Поехали. Холодно, минус 20, снег метёт. А в Филях тоже нет мест, в зале уйма военных телевизор смотрят. Слёт у них что ли… Что делать, легли на стулья, здесь же, в зале. Выгоняли, но мы не выгнались. А утром предложили места и даже денег не взяли за ночлег. Разлетелись вояки).

    О Бирюкове вспоминаю только с благодарностью. И с тоскою, что не дожил он до времени, когда смог бы развернуться в полную силу. Онкология не выбирает, бьёт наотмашь. С Зенцовым мы тоже подружились. Он любил поэзию, давал мне читать уважаемого им Слуцкого. Много разговаривали под традиционный русский напиток. Выпив, он мрачнел, хмурился, обречённо повторял: «Валера, мы живём в фашистской стране»! Я отмалчивался, ну какой фашистской, когда коммунисты всегда были антифашистами!

    Уже гораздо позже поразмыслил, а чем вообще характеризуется фашизм кроме лагерей и душегубок. В области идеологии – это идея, об избранности и превосходстве своего народа. Мы самые-самые, а остальные недочеловеки. Харизматичный лидер, который это дело озвучивает. Подавление любого несогласия, вплоть до физического уничтожения. Отсюда всё остальное. Ксенофобия, чтобы оправдать собственные провалы тем, что все нас не любят. Антисемитизм, естественно Милитаризация экономики, когда все не любят, надо готовиться к войне

     Как ни странно, закон о запрете пропаганды фашизма был принят только в 2014 году. Дошло, наконец! 

    (Кстати, тот же Михалыч во время одной из московских командировок завёл меня в Музей архитектуры. И там оказался один совершенно уникальный документ. Приказ гитлеровского командования , изданный в ноябре 41-го, когда немцы стояли под Москвой и взятие её было предрешено. Приказ ссылался на взятие Киева, на большие потери от  взрывов радиоуправляемых фугасов и мин с часовым механизмом. В Москве ожидалось то же самое. Поэтому приказ предписывал в Москву не входить, а стереть её с лица земли массированным артиллерийским огнём и ковровыми бомбардировками. А завершалось это исторической фразой: «Справедливость и гуманность такого решения совершенно очевидны для всего прогрессивного человечества»!  Ого, как! И сейчас, когда какой-либо деятель, противореча здравому смыслу и не находя убедительных причин для оправдания очередной мерзости, ссылается на то, что это «совершенно очевидно», я сразу же мысленно добавляю «для всего прогрессивного человечества»).

       А тогда я не сильно задумывался. Всё шло своим чередом. Кроме зарплаты удавалось и подрабатывать. Делал курсовые и дипломы для всяких недорослей. Модернизировал сеялки и веялки, разрабатывал проект пивзавода. Были дипломы по основной специальности. Тогда работали группой, Дима С. рассчитывал электрическую схему, Саша П. делал технические расчёты, я чертил чертежи и писал пояснительную записку. Длилась эта малина довольно долго. Пока профессора не догадались в цепочке «студент – деньги – диплом – зашита» убрать лишнее звено. В самом деле, зачем нужен написанный кем-то диплом, когда проще взять деньги самому. И поток клиентов иссяк. Да, признаться, и тяготить уже начало.

   К тому времени я уже вполне освоился в плане профессионализма. Хамил без удержу. «Ставьте подпись и не возражайте. Я лучше знаю и технологию, и возможности завода. Нет технологии – внедряйте!». « Не лезьте с советами, я уже всё продумал!»  Стали делать корпусные детали из пластика. Проблема – у полистирола слишком большой разброс коэффициента усадки. Приходится идти на ухищрения, чтобы как-то стыковались детали, вводить якобы декоративные, а на самом деле технологические элементы. А у других?    Поехал в Москву на телевизионный завод для обмена опытом. Тоже весьма грамотные и доброжелательные ребята. Смотрю документацию – допуски на пластмассе просто нереальные.  «Мужики, а как это вы такие допуски получаете? «Легко! Материал какой?»  «Такой же, как ваш, полистирол УПМ». «У нас западногерманский». Ну, ясно, нам так не жить. Будем изворачиваться. 

       (Изворачивался вполне удачно. Когда пришёл незнакомый предприниматель  заказать разработку компьютерной клавиатуры, спросил, почему именно ко мне. Оказалось, ему в отделе Главного технолога сказали: «Кроме Рыльцова никто не сделает»). Но вопрос остался – зачем вообще производить некондиционный материал?  К тому же и его нельзя купить просто так. Надо заранее согласовать  с Министерством, представить обоснование, только тогда выделят необходимые фонды. Экономика же плановая! И технологии не поменять без добавочных средств. Правда, как ни пытался заставить завод металлизировать пластмассу, так и не смог. Нет технологии. Возьмите у Брянска, они делают. У них 75% брак. Осваивайте. Делайте. Нет технологии. Плюнул и отступился. До сих пор обидно. Вот он стоит, последний серийный магнитофон. Жене выдали вместо зарплаты, когда всё посыпалось окончательно. Раритет! И до чего же его портят точёные из металла органы управления!

        Да, для защиты авторских прав необходимо было подать заявку в Патентный комитет. Нет проблем, ребята во Львове дали образец, ничего сложного. Однако у патентной службы института возникли претензии, мол, не так надо. А как надо? Ну, доработайте, мы скажем потом. Дорабатывал, пока ушлый Женя Подладчиков не опубликовал фото и параметры в журнале «Радио», и мы потеряли приоритет. Потом уже мне объяснили, что надо брать соавторов.  Соавторами вписывались: начальник сектора, начальник отдела, главный инженер предприятия и директор, естественно. (Для каждого соавтора надо было указывать его вклад в разработку. И тот же Борисов показывал гостям аппарат и говорил: «А ручки я разрабатывал». На полном серьёзе! О, как!). Говорю, на кой им это. Вознаграждение за принятую заявку порядка 120-140 рублей Поделить на всех – смешные суммы. Оказывается, для подтверждения степени кандидатам и докторам надо определённое число заявок в год. Вот таким путём и подтверждают. В общем, довольно долгое время, апеллируя к соответствующим постановлениям Правительства, я избавлялся от «попутчиков». И спустя годы, они с лёгкой совестью избавились от меня. Никаких обид, сплошная диалектика.

     Была ещё одна история. Ещё в середине моей инженерной карьеры. Задумались как-то с другом Димой. Что же мы, сапожники без сапог. Делаем магнитофоны, а сами не имеем.. А ведь можем. Порешили так. Будем собирать магнитофонную приставку и усилитель к ней. Дмитрий отвечает за разработку схемы и достаёт комплектацию. Я разрабатываю конструкцию и дизайн, договариваюсь с изготовителями. Порешили приставку делать на базе заводского лентопротяжного механизма от «Ростова 102», а блок электроники делать свой, от последних разработок. У меня приятель в заготовительном цехе, заготовками обеспечит. Детали ЛПМ можно достать в цехах, везде же знакомые. Разводку печатных плат сделаю сам, рабочие негативы сделает заводской фотограф Володя Зайцев, тоже мой дружбан. Правда, проблема с лицевыми панелями. Надписи, естественно, должны быть на английском. (В Париж в лаптях не ходят). И если делать в производстве, можно влипнуть в крупные неприятности. Но у меня есть знакомство в цехе офсетной печати. Серёжа Мельников, замечательный парень, душа-человек. Качество офсета, конечно, похуже, чем фотохимия, да зато спокойнее. Блок головок двигатель достанем в цехе сборки магнитофонов. Туда у нас допуска нет, но там работает мастером приятель по стройотряду. Всё схвачено. А механические работы сделает наш фрезеровщик Коля Анисимов, который и слесарь отменный, и токарь. Ему тоже комплект за работу. Не так уж много – три комплекта. Справимся. 

      Теперь-то я отдаю себе отчёт, что это было хождение по краю обрыва. Но разве юность когда-либо думает о последствиях! Возможность есть, план хорош, удача неизбежна. И я в темпе нарисовал эскизы и передал их Николаю для изготовления. И сразу неожиданные загогулины. Николай решил, что на одного работы слишком много и слесарную часть передал Володе Архипову. Тому тоже был нужен комплект. Начальник мастерской Р. , завидев подозрительную активность работников, в два счёта расколол их и потребовал 4 комплекта. Себе, двум своим дружкам и ещё один на продажу. Усилитель был нужен и фотографу, и печатнику. Словом, затея уже тянула на опытную партию. И мы справились, собрали детали, распаяли печатные платы и сделали монтаж. И Сергей попросил мой усилитель, чтобы по образцу смонтировать свой. А дальше… всего не предусмотришь. Ну кто мог знать, что вся множительная техника периодически проверяется спецслужбами?

     К Сергею пришли на работу с рутинной проверкой, а у него печатные формы на английском. Забрали парня и повезли домой. А там один усилитель в сборе, другой в процессе. Технику забрали, Сергею пообещали разобраться. Я кинулся к Димке, надо парня спасать. Димка всполошился – никаких спасать, за групповое больше дают. Вечером я оттащил свою приставку к знакомой на время и стал ждать конца. Утром Сергей пришёл на работу весёлый. Ну что? Дал сорок рублей и откупился. И технику вернули. А если бы всё по закону? Жизнь в стране была бы вообще невозможна! 

  Впрочем, хватало и полуофициальных заказов. Разработал комплект документации для соседнего отдела, задумавшего аппарат магнитной терапии. Чертить приходилось после работы, отдел-то «чужой». А кто будет сдавать в отдел технической документации? «Ну, ты разрабатывал, ты и сдавай». Да не вопрос. Принёс девочкам коробку конфет и оригиналы чертежей легли в общую кучу. До поры, до времени. И оно неожиданно пришло. Уже в постперестроечное время нашёлся кооператив и выкупил документацию для организации производства. И заплатил бешеные по тем временам деньги. Из которых больше двадцати тысяч пришлось на наш отдел. Я же был разработчиком. Ух ты! Конечно, понимал, что всей суммы мне не видать. Но тысяч десять точно – мои. Ага, раскатал губу. Выдали 150 рублей премии. После моего возмущения выдали ещё 150. «Ты же понимаешь, времена тяжёлые, надо сохранить макетную мастерскую, а денег нет»…

     Денег точно не было. Не было заказов, зарплату задерживали. И когда возник предприниматель Е. И. Ладик с предложением разработать автомат для тиражирования видеозаписей, мы с Александром П. ухватились обеими руками. Содрали конструкцию с импортного аппарата, взяли отпуск за свой счёт и за две недели под неодобрительными взглядами начальства и осуждением коллег сделали комплект КД. Далее была стадия сопровождения на заводе и сборка. Но плату по договору получали после завершения каждой стадии. И мы поехали в кассу. А денег нет. Когда будут? Спрашивайте у Ладика, а мне своим зарплату платить нечем. Ну, дело знакомое. Саша говорит, а давай позвоним боссу, спросим, когда деньги будут. Говорю – как-то неудобно . Но ведь он предлагал звонить, если что. И Саша позвонил. Описал ситуацию и спросил, не может ли он сказать, когда будут деньги. Тот ответил – через 20 минут подойдите в кассу. И бросил трубку. Наверное, не понял. Что делать, на всякий случай подошли в кассу. Кассир, увидев нас, сразу же протянула в окошко ведомость. Оп-па. С тех пор, когда говорят, что денег нет – это неправда. Деньги есть всегда. Только не для всех. А Евгению Ильичу благодарен по сей день. Помог пережить тяжёлое время. (Несколько лет спустя его застрелят возле фабричной проходной. Разборки с конкурентами.)

    Были и другие варианты выживания. Один из наших конструкторов, Володя П., уволился, организовал собственное дело, начал модернизировать медицинскую аппаратуру. Ольга К. и я стали его разработчиками. Володя давал схему, Оля разводила печатные платы, я делал конструкцию и внешний вид. Естественно, используя прежние наработки. Помню, черчу «левый» чертёж, сидит АЛК и говорит: «Если будешь в рабочее время делать чужие заказы, я тебе голову оторву!» Говорю: «Да Вы же не поймёте, когда я левые делаю!» Он выскочил из-за стола, подошёл, глянул и пошёл успокоенный. Конечно же не понял, чертежи все похожи.

       Спрашиваю у Володи – а как же рэкет? Отмахнулся: «Какой рэкет. Главный рэкет – это чиновники, прежде чем что-то сделать, такие условия выставят, что глаза на лоб лезут.»

    Некоторое время работа шла. Потом государство очухалось после потрясений и занялось любимым делом – давить налогами. Надо было поднимать стоимость аппаратов, а у бедной медицины денег не было . Володю встретил потом, он уже занимался гербалайфом, сказал, что рано или поздно вернётся в дело и непременно отыщет нас с Ольгой. Не сложилось. 

     (Не сложилось и в нашем КБ. К тому времени я уже был и конструктором 1-й категории, и ведущим одновременно. Категорию заслужил разработками, а «Ведущего» АЛК пробил для чего-то. Так что я уже участвовал в совещании у Главного инженера КБ, о поисках путей выживания. Собирались сотрудничать с РГУ, они разрабатывали схемы серьёзных медицинских приборов. От университета приехал некогда работавший у нас Павел И. Тот самый, который лет 10 назад писал на меня донос в КГБ. Который за время совместной работы  не довёл до ума ни одного заказа. И когда я его увидел, то с упавшим сердцем понял, что действительно игра окончена, что это уже агония. После совещания Павлик подошёл ко мне, спросил, буду ли я с ним работать. Отчего бы и нет. Предложил разработку, как всегда, конструкция и дизайн. Я прикинул объём, назвал цену – миллион. Павлик согласился, обещал перезвонить. На том дело и закончилось. И у КБ тоже. После деноминации «миллион» превратился в тысячу. Смешно по нынешним временам. Доведись сегодня оценивать такую работу, запросил бы не менее ста тысяч. Такая инфляция за 25 лет!)

   В отделе мы тоже пытались что-то делать. Выбивали какие-то работы в Министерстве по старым связям. Но вся структура рушилась. Удалось получить заказ на разработку студийного магнитофона. Ранее поставлявшая их Венгрия резко ушла с российского рынка, валюты не было, а потребность была. И мы сделали разработку и получили заказ на изготовление опытной партии. Только оказалось, что не каждый серийный двигатель  подходит из-за повышенных требований по детонации – неравномерности скорости. Казанские производители отнеслись с пониманием, сделали стенд и отобрали партию двигателей для опытной партии. И запросили за них 70 тысяч. Да не так много для предприятия. Я к тому времени был на контракте и получал тысячу двести, для сравнения. (Цены до деноминации. Срежьте три нуля и усмехнитесь). Но подписать договор было некому. Директор отдыхал то на Канарах, то на Багамах и дело свернулось. А после открытия границ и хлынувшего потока импортной техники наши магнитофоны разом проиграли конкурентную борьбу. И отдел закрылся, нас отправили в бессрочный отпуск за свой счёт. Я ушёл, злорадствуя. Через полгода мы должны были отчитываться, а я унёс все свои наработки, предвкушая сладость мести. Ан нет. Комиссия из Москвы действительно прибыла, её отвезли на Левый берег, хорошо угостили, преподнесли в дар знаменитых донских рыбцов и акты приёмки подписались. А вы говорите коррупция. Традиционная ценность!

      И ещё маленький штрих. Года два после этого торговал книгами с лотка, та же Оля К. взяла лицензию на торговлю и пригласила меня помочь ей. Когда она захотела отправить сына на базу отдыха через профсоюз, ей ответствовали, что так как мы второй год не платим членские взносы, то из профсоюза выбыли автоматически. Зато когда через некоторое время я вернулся в институт, уже не инженером, а дежурным электриком на пожарном пульте, членские взносы стали высчитывать с первой же зарплаты. И когда сокращали меня через пять лет, профсоюз тоже не мог помочь ничем. Шмаковские профсоюзы. Имитация, как и всё остальное. Но босс и посейчас при деле, суетится, имитирует…

     Да, в начале 2000-х, когда я уже хватался за любую работу, один из моих товарищей, довольно приличный бизнесмен, поделился интересной историей. Он прошёл подготовку по президентской программе подготовки управленцев и общался  с деятелями если не на самом верху, то чуть пониже. Говорит, на одном совещании генералы сетовали, что вот власть взяли, а что с ней делать. По правилам в случае войны вся техника должна быть укомплектована только деталями отечественного производства. А где их взять, когда даже убогие резисторы закупаем за кордоном! Наверное, что-то изменилось за последние лет десять. Но верится слабо. Завод, на котором я начинал службу, в полной дыре. 

  Последней разработкой, которую я для него сделал, был термос с электроподогревом. Заплатили огромную сумму, восемьсот тысяч! (Опять же, три нуля надо срезать). Подозреваю, что и другие заводы перебиваются ерундой. Ну, ракеты и танки у нас хорошо получаются. А вот где взять электронную начинку?.. А что до бытовой электроники, она и в советское время производилась по остаточному принципу, главное, чтоб к войне приготовиться. А сейчас, что ни возьми – «Сделано в Китае». (На последней работе вообще получали приборы из Китая, отклеивали этикетки и лепили свои «Сделано в России».Тем не менее, похоже, что  опять готовимся к войне со всем миром. Только в деле те, кому я когда-то чертил дипломы. И «мастера золотые руки» не перевелись...

     Поэт сказал: «Человек не понимает, как он коротко живёт». Возможно. Но человек не понимает и того, как долго он живёт. До тех пор, пока не начнёт записывать важные на его взгляд эпизоды своей жизни. Хотя это всего лишь покачивание щепки на волнах, несущих её на другой берег мутной и безразличной ко всему реки.

____________________________

© Рыльцов Валерий Александрович