*  *  *

Года обращают в утиль желание с дубом бодаться,

от козней судьбы не уйти, но всё-таки стоит пытаться.

Кто ровных зеркал не видал, гордится, что смотрит в кривое,

не ведая, что невода приходят с болотной травою,

и что извращён заодно критерий полезности груза,

растёт нефтяное пятно и первыми вымрут медузы.

Возможно ли нас излечить, когда мы величием бредим

и жаждем пойти в палачи, и головы резать соседям.

Пусть статус «властителя дум» в миру устранён ненароком,

но страшно – сболтнуть наобум и стать в одночасье пророком.

Отравлен давно водопой и здание дышит на ладан,

пророк ненавидим толпой за то, что предвидит расплату,

пока открывает сезам для тех, кто таращится в ящик,

гиены идут по пятам на запах глаголов  горящих,

а в злобе они наравне с холопской крикливой оравой

рождённых в  прекрасной стране, натравленных жуткой державой.

За всё, что в бреду предрекал, судьба начисляет проценты –

осколки имперских зеркал настильно летят и прицельно.

*  *  *

Где она – дорожка столбовая,

та, что предрекали ведуны...

Чем-то мерзким ноздри забивает,

чем-то липким веки сведены.

Вроде ничего не происходит,

только пальцы шарят между плит,

то ли дурня зрение подводит,

то ли обоняние шалит.

И одновременны, как ни странно,

признаки обрыва и стены,

и не растворяется туманом

запах обречённости страны.

Тварей, заигравшихся в джедаев,

никаким железом не спасти

на путях, где тайно поджидают

до костей прогнившие мосты.

Где мутанты из имперских студий

зазывают к светлому концу,

где туман, как загустевший студень,

липнет к помертвелому лицу.

*  *  *

Зачем хранить ненужное весло,

таскать его на выборы и кастинг,

когда фарватер илом занесло,

вода цветёт и бакены погасли.

Какой ковчег, какая благодать, 

когда бегут и крысы, и матросы

и на плаву не могут удержать

прогнившие швартовочные тросы.

А ведь когда-то призывал потоп,

с эскадрами вступая в  поединки...

Но капитан уехал в Конотоп, 

обув американские ботинки.

И рында, что на камбузе висит,

уже давно не отбивает склянки,

ты на земле, зато и пьян, и сыт,

и счастлив перематывать портянки.

И подливать в лампадку керосин,

и над морскою далью изгаляться,

и тосковать среди родных трясин

о призраке «Летучего Голландца».

Стансы 

Жизнь радушно угощала,

С беленой пекла пирог,

Не перо тоску сгущало,

Но тоска вела перо.

Президенты ждут феерий,

Да народ опять не тот.

Для заказанных империй

Время киллера найдёт.

Клан путан и депутатов,

Как в рекламе – два в одном,

Им библейские цитаты

Что бальзам от аденом.

Вот такая икебана,

Пролетарии всех стран,

Молодые талибаны*

Подорвут наш караван.

Где державные аферы,

Там блюстители дурны.

Нагнетает атмосферы

Барокамера страны.

Лицемерна скорбь державы

О величии былом.

Где сорвёт заклёпки ржавый,

Перекачанный баллон?

Из мечей ковать орала

Взялся тать и был таков…

Столько стало генералов,

Что не хватит мужиков.

Сонм «ответственность несущих»,

Растеряв при этом стыд,

На компактном диске суши

Невозможно разместить.

Гигабайты. Мегагерцы.

Патриоты «на игле».

Березовский – новый Герцен,

Только морда понаглей.

______________

* Запрещено в РФ.

*  *  *

Козни Хроноса. Лучшему гриму

Не сокрыть его наглый разбой.

Паутинки на бёдрах любимой

Голубой филигранной резьбой

Обозначат, что близятся сроки

Вырожденья в листву и траву.

На обочине пыльной дороги

Одуванчик недужный сорву

И умолкну. Уколом мгновенным

Дрогнет нерв воспалённого дня,

Млечным плачем разорванной вены

Укоряя, прощая, родня

С летним лугом, где шорохи страсти

Напрягают окрестный бурьян

И с упрямством пустоты в пространстве

Заполняются сонмом семян.

 *  *  *

Содрогаться ли, восторгаться ли

над пучиною водяной,

нам навязана навигация,

только лоцмана не дано.

Суетливо мелькает маятник,

то цветёт, то жухнет трава...

Кто пиарил в твоих динамиках

неоткрытые острова?

У того, кто подставил, алиби,

кто сослал на галеры нас.

На скрипучей и шаткой палубе,

где давно барахлит компас,

что маячит, о чём хлопочется,

кто с похмелья кричит: «Земля»!

Там, за островом одиночества

нет ни моря, ни корабля.

По вине твоей будет воздано,

согласись – велика вина…

Ни звезды, ни воды, ни воздуха,

только чёрная глубина.

*  *  *

Знать не дано блуждающим в тумане,

не помнящим заветы мудрецов –

каких голодных демонов приманят 

несущие портреты мертвецов.

Не следует актёрам в мелодраме,

потворствуя стремлениям любым,

на призрачной границе меж мирами

расшатывать незримые столбы.

Ведь если вдруг она внезапно сгинет,

кого тогда незнанье оградит,

когда придёт за душами людскими

закованный в железо троглодит.

*  *  *

День поэзии. Кладезь неврозов.

Что тебе в моём имени, тварь?

Извергающий горькую прозу,

осуждая державный словарь,

кто ты есть, обожжённый иначе,

чем диктует закон естества?

Не для этого ль был предназначен 

составляя из боли слова!

Кто ты есть?  Попрекавший эпоху,

что ввела в чародейный туман,

где цветы серебристого лоха

источали блаженный дурман.

Кто ты есть? Среди истин избитых

навсегда затерялась твоя,

осознавший ничтожность попыток

корректировать текст бытия.

Проходимец, утративший веру

и благую отринувший весть,

сотворивший из праха химеры

прокажённый, хромой – кто ты есть?

Возжелавший в хрустальную пристань

парковаться в последнем бреду…

День поэзии. Лох серебристый

в Гефсиманском заросшем саду.

___________________________

© Рыльцов Валерий Александрович