Однажды в одном из российских вузов, где я по приглашению читал лекции, у меня похитили диск, на котором хранились все мои, как нынче принято выражаться, ресурсы: книги, статьи в журналах и сборниках, публицистика – словом, написанное за многие годы, в том числе сканированное из множества публикаций в докомпьютерную эпоху. Вообще-то я сам – всюду, где бываю, перекачиваю свои произведения, дарю таким способом кафедрам, факультетам, библиотекам и частным лицам. Даже одно время в издаваемой мною «Ростовской электронной газете» была приложена «Библиотека РЭГ», откуда все желающие могли многое (не только мое, но и добровольно отданное моими коллегами) перекачать себе для учебных и научных целей. Но упоминаемый мною диск для этого не предназначался. 600 мегабайт вердовского текста содержали основную часть всех хранимых мною текстов, не только моих, но и других авторов, в том числе диссертации, отзывы, письма, неопубликованные работы – идеи, наброски, планы научных исследований и учебных курсов, в том числе абсолютно еще апробированные. Естественно, там содержалась личная тайна – и в письмах, и в отзывах, и в неопубликованных текстах моих, но, главное, и других людей, доверивших их мне, и в фактах моих научных и ненаучных знакомств и связей. Диск я взял лишь потому, что лень было везти ноутбук, чем я и поделился с коллегами, которым по их просьбе уже перекачивал до этого массу всяких текстов и, вследствие дружеских отношений, мог, если бы попросили, дать почти всё. Но меня не спросили, а именно похитили диск, продержав его 4 дня и потом подбросив, как якобы случайно забытый. Как только я убедился в том, что диск был умышленно перекачан, причем близкими мне людьми, меня охватило расстройство и разочарование, которые я долго не мог побороть, призывая к душе близкое мне по жизни православное всепрощение. Душа почему-то не успокаивается до сих пор. Почему? Думаю, с одной стороны, из-за непризнания, нераскаянности совершивших этот поступок, но с другой еще и потому, что сфера ведь особая, интеллектуальная, где такие факты и должны, на мой взгляд, восприниматься обостренно. В качестве самоуспокоения я стал внушать себе, что, может быть, люди не ведали, что творили?...

Впрочем, лично мне, кроме моральных расстройств, большого урона этим случаем нанесено не было. Это нельзя сказать о другом случае, происшедшем три года назад в вузе, где я проработал около 30 лет и где к тому времени уже 10 лет был заведующим кафедрой. Вот на этой, родной кафедре, где работало немало друзей (которые, уверен, к случившемуся не имеют отношения) у меня украли лекционные записи. Это листочки размером А-5, на которых я, не записывая никогда полные тексты лекций, набрасывал план, структуру изложения, дефиниции и точные даты - для диктовки студентам. Туда в течение многих лет я от руки добавлял факты, выписанные из сотен источников, постоянно обновлявшиеся, с точными ссылками, которые больше нигде не фиксировал, годами надеясь вернуться к этой информации и капитально заняться ею. Самое печальное, что там, среди разных, были выписки из источников, открытых лишь в 1992 г. в Библиотеке им. Ленина и нынче, увы, вновь закрытых. Таких листочков, исписанных мельчайшим рукописным текстом с сокращениями набралось свыше сорока. Вот здесь потеря была, увы, невосполнима! Я от расстройства решил не читать этот курс больше, очень трудный и неблагодарный – «Проблематика выступлений СМИ», который читал около 20 лет, постоянно обновляя, хотя к тому времени исключенный из обязательной программы. Еще больше я был удивлен и расстроен, когда буквально через две недели у меня украли листочки с другим, уже плановым, но авторским курсом, также содержащим данные за двадцать лет. Тогда я понял, что настало новое время… Тем более, что узнал о подобных случаях и с другими людьми. Приведу только один из «чужих» примеров. Преподавательница – хороший, опытный специалист, получила грант из Германии на чтение лекций. В процессе оформления документов она заболела. В этот момент ее коллега по кафедре, где о гранте, конечно, было известно, и в компьютере вся переписка хранилась, написала приглашающей стороне о том, что лектор заболела и не сможет приехать, потому вместо нее поручено прочитать лекции другому специалисту, то есть, ей, автору письма. Немцам в голову не могло придти подозрение о таком коварном подвохе, лекции были назначены, они выслали приглашение на новое имя, приняли и оплатили работу. Героиня операции съездила в Германию, вернулась и уволилась из вуза, что и собиралась сделать и без этого происшествия…

Но. Я собирался рассказать о типах и методике воровства в науке и преподавании, для чего, по научным канонам, явление надо классифицировать. Сказанное выше, надеюсь, все же - редкость. Этот тип интеллектуального воровства назовем карманным (по аналогии с вором-карманником), то есть, непосредственным изъятием интеллектуального продукта, воплощенного в материальную форму. Более распространены, конечно, другие способы. Попробуем их рассмотреть…

Использование административного ресурса с целью овладеть чужой интеллектуальной собственностью. Так, опять же по-современному, назову способ использования интеллектуальной собственности людьми, в силу своего положения имеющими доступ к неопубликованной информации. Это – редакторы научных журналов, председатели научных советов, руководители научных учреждений, научные руководители и консультанты соискателей ученых степеней. В советское время об этом много писали (например, в «Литературной газете», журнале «Наука и жизнь»). Это естественно, ведь в то время тоталитарная система управления распространялась и на науку. И получалось, что куда бы молодой ученый ни направил свою работу, особенно, если это было пионерское исследование, она попадала к одной и той же группе людей, часто – к одному и тому же человеку, который был в данной сфере науки и председателем единственного в стране ученого совета, и редактором единственного научного журнала, и главным экспертом единственного издательства, выпускающего литературу по этой тематике, и единственным в научном направлении куратором Госкомиздата, осуществляющего черное рецензирование по всей стране. А в технике еще и экспертом по авторским свидетельствам и патентам. И все СМИ всегда пиарили только его. Никакого просвета. Потому группа людей и их «команда» спокойно извлекали новую информацию, используя ее по-разному, в том числе напрямую присваивая себе. Присасывались к умной голове и выкачивали шприцом идеи. Особенно это распространено было в технике. Зав. отделом в единственном в стране патентном ведомстве получал от инженера, скажем, из Краснодара заявку на изобретение, тот, увидев ценную информацию, сразу отправлял ее своему другу (и/или подельнику) в Челябинск, а автору отправлял замечания по оформлению (которые всегда легко находились, либо можно было их просто придумать), потом также во второй, третий, четвертый раз. Это занимало, с учетом работы бумажной почты и умышленного затягивания каждого этапа, до двух лет и больше. А когда автор, наконец, преодолевал все оформительские зацепки, часто надуманные, ему сообщали, что изобретение не может быть зарегистрировано, поскольку такое уже год назад зарегистрировано (естественно, инженером из Челябинска). Хуже, когда в результате таких умышленных проволочек появлялось изобретение за границей (если еще просто не было продано). Именно по вине таких мерзавцев, как упомянутый в качестве примера зав. отделом в ГК по изобретениям, страна часто лишалась приоритета в давно открытой отечественными учеными области, да еще нередко потом платила за использование иностранного патента…

Тоже самое творилось и с публикациями, которые держали в редакциях или издательствах годами, а в это время они, украденные, выходили в другом издании под другим именем. Опять же худший вариант: за границей, после идентичного перевода (здесь еще долго из-за недоступности и узнать было нельзя, поскольку этот же вездесущий руководитель-тоталитарист еще и по линии спецслужб искусственно засекречивал данное издание).

Что же теперь? Конечно, никакого сравнения со старыми временами: появилось много научных советов и много редакций, не требуется теперь бумага с направлением от начальства о публикации. Можно, в конце концов, обжаловать решение, поскандалить, (хотя, конечно, и с риском). Но, так ли уж благополучно в этом деле? Опыт показывает, что нет. По-прежнему начальствующие субъекты пользуются своим положением. Например, руководители научных и образовательных учреждений, хотя и в меньшем масштабе, чем раньше, приписываются в соавторы и часто искусственно становятся чуть ли не в каждом (я знаю случаи, когда в каждом) издании учреждения ответственными редакторами, не имея ни малейшего отношения к данной работе. Отсюда многочисленные ссылки начинающих исследователей, аспирантов и студентов на имена таких редакторов, которые попадают в библиографические источники, как авторы. Иные из директоров НИИ, ректоров вузов, деканов, если верить ссылкам, являются специалистами в десятках самых немыслимых по сочетанию отраслей! Потом такие издания попадают и в списки их трудов (как научное редактирование, иногда как бы случайно замененное на авторство), в многочисленные книги к частым юбилеям людей и учреждений, в сборники типа «Кто есть кто…».

Разница со старым временем в том, правда, что теперь больше от людей зависит: можно бороться, не унижаться, постоять за свою честь. Впрочем, тут тоже есть нюансы, но об этом позднее…


Воровство идей. Самый древний и распространенный вид научного воровства, весьма трудный для поиска истины в вопросе приоритета. Можно привести много примеров из истории, когда ученые с давних пор, в особенности до появления научной литературы, в частности, журналов, вели спор о приоритете в каком-либо открытии. Да и без спора между ними потомки затруднялись определить первенство в науке. Впрочем, они не очень об этом заботились, и в истории оставалось имя человека, которому больше повезло с паблисити. Связано это со спецификой науки по сравнению с другими видами творчества, например, искусством. Если шедевр живописи повторить невозможно – никто уже не напишет ни Мадонну Рафаэля, ни Мадонну Леонардо да Винчи, то любой закон природы рано или поздно будет открыт непременно – не этим, так другим ученым. Потому есть много случаев, когда ученые делали открытия одновременно в разных странах и независимо друг от друга. (Пример, попавший в историю, – Бойль и Мариотт). Так вот, я не об этом. Я не о том, когда, вследствие объективности серьезных идей, люди иногда делают вид, что и они могли открыть (а не украли) чью-то идею. Я об умышленном, сознательном воровстве, которое, увы, не просто имеет место в научной практике, но довольно распространено и продолжает распространяться.

Как ни печально, таким способом воровства занимаются уже не новички, а люди опытные, нередко обладающие умом и культурой поведения (хотя так хочется верить, что ум и культура исключают такие действия: ан-нет, как говаривал мой один из моих друзей, «ум не имеет знака!»). Как это происходит? Чаще всего сценарий такой: приезжает талантливый молодой человек на конференцию, докладывает о своих исследованиях, увлеченно излагает новые идеи. Для того чтобы утвердиться в новом для него научном сообществе, он пере6сказывает идеи подробно, тщательно описывая детали. Оценив новизну идей, старшие коллеги хвалят его за другое, но критикуют, поучают, одновременно подбадривая. Идеи же запоминают и через некоторое время сообщают на другом форуме, где молодого человека нет (его «забывают» пригласить, либо статус форума иной, он там и не должен быть), потом от себя вещают студентам в лекции, потом публикуют в узком вузовском сборнике, после чего через какое-то время - в отраслевых научных журналах. И столичный корифей становится главой направления, а периферийный первооткрыватель потом всю жизнь на него ссылается и кланяется ему, как учителю. При этом может быть повторение идеи целиком, без изменений, но чем опытней вор, тем больше он может найти вариантов чисто внешней формы, чтобы завуалировать открытие, созданное не им. Я думаю, понятно, о чем речь? Вы говорите о новом взгляде, новом подходе, новой теории на примере коробки передач или конкретной конструкции, или сорта растения, или типа издания, а человек-патрон меняет название автомобиля или тип журнала и с пафосом объясняет, уже другими словами, чем слышал на конференции, ту же идею, становясь ее первооткрывателем. Поскольку у него доступ к публикации и распространению идеи больше, это обеспечивает быстрое закрепление открытия за ним, патроном. Истинное положение вещей могут оценить обычно буквально два-три человека, занимающихся этой проблемой, присутствующие при докладе и прочитавшие публикацию ученого патрона. Но ведь это происходит спустя время, кто будет разбираться?, кому это нужно?, тем более, коллеги-эксперты своими ссылками, рецензиями к этому времени уже закрепили этот псевдоприоритет.

Чаще подобное случается при посылке пионерской научной статьи в центральный научный журнал отрасли. Редакция, получив статью, (пересказываю конкретный случай) передает ее члену редколлегии, профессору, известному ученому, тот держит статью несколько месяцев, автору не сообщают ничего, он просит объяснить причины молчания, просит какого-то решения, через год после получения рукописи редакция отвечает: извините, мол, портфель редакции перегружен, никак не получается. Автор просит вернуть статью, ему не отвечают, потом еще два письма остаются без ответа. Автор, наконец, попадает в столицу, приходит в редакцию, просит вернуть статью, ему не возвращают, найти не могут. Потом обращаются к члену редколлегии, которому отдавали рукопись на рецензию, тот отвечает, что статьи у него нет. Круг замкнулся, автор возвращается домой ни с чем, а через некоторое время с удивлением читает большую проблемную статью в журнале с изложением своей теории, своих идей, в применении, правда, к другому объекту и в несколько другой терминологии. Автором выступил именно вышеупомянутый член редколлегии. Что было делать молодому исследователю? Куда обращаться, о чем говорить при этом? Видя, что доказать ничего нельзя, автор, владеющий теорией, естественно, глубже, пишет в редакцию, что хочет высказать по поводу опубликованной статьи свои взгляды, но получает отказ: все тот же член редколлегии, плагиатор, вежливо ответил, что журнал не намерен открывать дискуссию по этой проблеме. (Журнал, кстати, - единственный по данной отрасли в стране). Прошло много лет, в конце концов, автору удалось и опубликовать все свои идеи, и защитить диссертации, но всю последующую жизнь он читал во всех работах, касающихся этого направления, ссылки на работу плагиатора, как на пионерскую, больше того, сам вынужден был ссылаться, затем ученики его ссылались именно на эту, чужую работу. А плагиатор, не написав больше ни слова на эту тему, получил к своим бывшим заслугам еще и это открытие.

Воровство объекта исследования . Бывает так, что молодой (или немолодой) ученый открывает в своей науке совершенно новый объект, новую нишу, как теперь говорят. Никто до него в этой науке никогда этим не занимался. Он пришел к этому путем многолетних поисков. Коллеги с восхищением воспринимают это, иногда не соглашаются, что этим стоит заниматься, автор прикладывает усилия, чтобы его работу приняли в этой сфере. А в это время в другом городе, в другом научном коллективе начинают активно заниматься этим новым объектом, публикуют статьи, потом книги, проводят конференцию. Если это столичное, на другом уровне финансированное учреждение, возможности, конечно, во сто крат возрастают. И все бы ничего, но люди, которые и слыхом ни слыхивали об этих новых объектах, нигде, ни одного слова не упоминают о человеке, из работы которого они впервые услышали об объекте исследования, который первым открыл и указал другим коллегам новое направление.

Чувствую, неясно излагаю. Ну, например. Десятки лет люди работали над совершенствованием использования топлива для автомобиля – бензина. А один ученый написал статью о том, как возможно использовать газ. Статья стала результатом его многолетних поисков. Научный коллектив, работавший над бензиновым топливом, ухватив эту идею, постепенно переходит на исследования по газовому топливу для автомобилей, публикуя новые работы, в которых ни слова о пионерской идее и ее авторе. При этом прямого плагиата нет, просто идут дальнейшие разработки, когда главная идея принимается за аксиому и не обсуждается (поскольку она оказалась сразу продуктивной, готовой к внедрению). Теперь еще представьте, что первая работа печаталась в вузовском сборнике тиражом 100 экз., а НИИ при крупном автозаводе, имея средства, публикует и распространяет по всему миру свои работы в десятках тысяч экземпляров, сопровождая эффективной рекламой и промоушном.

Так, воровство это или нет?

Нечестное цитирование как способ воровства. К каким только ухищрениям не прибегают ученые воришки, чтобы украсть приоритет у истинного первооткрывателя! Тут очень много дают способы манипуляции с цитированием. Один из них таков. На Вас ссылаются, приводят цитату, а потом, после краткой цитаты, продолжают, как ни в чем не бывало, уже без ссылки и кавычек, излагать Ваш текст, иногда абсолютно дословно, по полторы-две страницы и больше. Чаще и цитаты точной нет, а косвенная ссылка, вот, мол, человек тоже, не так капитально, как мы, но все же занимался такими проблемами, после чего по тексту идет уже плагиат полный. Расчет здесь на то, что в случае чего можно ведь сказать: да вот же, сослался, а на какую часть теста, распространяется ли это на последующий текст, - кто разбираться будет? Могу привести и 25-летней давности пример и абсолютно свежий, текущего года.

Другой вариант – имитация точной ссылки, причем с той же мнимой корректорской ошибкой: ссылка на работу серьезного автора дается, но на этой странице ничего нет по существу, либо что-то невнятное, вне контекста! Получается, что плагиатор умнее, потому что выше ссылки он высказал хорошие идеи, на самом деле украденные у того же ученого, на которого ниже идет ложная ссылка… В крайнем, очень редком случае, если вопрос возникнет, можно ведь всегда небрежно сказать о случайной редакционной ошибке.

Дальше. Ситуация: человек зашел в Вашу область, ворует идеи, ничего путного, цельного сказать не может, но выпустил книгу, потом другую, где на основе ваших же идей приводит другой практический материал. Как теперь выкрутиться перед читателем? А очень просто. Вы свое пионерское исследование опубликовали в 1984 г., например, а плагиатор (или имитатор) – в 1994, потом, в других работах упоминал в 1996 , 1997 и 1998 гг. Он дает все свои работы якобы по хронологии, но Ваша при этом – последняя, потому что обозначена не 1984-м, а 1999-м! Якобы случайно, ну, конечно, это досадная корректорская ошибка, даже неудобно упрекать автора! Однако на нового читателя, на новое поколение ученых это действует: они машинально про себя отмечают у плагиатора – и хорошее изложение хороших идей, и приоритет. И только глубокий ученый, серьезный исследователь разберется, потому что текст обмануть не может. Сколько раз я натыкался на такое – и в литературоведении, и в информатике, и в книговедении, и философии: годами читаешь разные работы, массу работ, а потом – вдруг – попадается первоисточник, настоящий пионер направления, автор сильной идеи, и ты прозреваешь – вот откуда всё! Боже мой, зачем я потерял столько времени? Между тем, долгий поиск приоритетной работы не случаен. Ведь ее делают малодоступной, иногда совсем изымают. Вы не знали этого, читатель? (Вспомнил о давней встрече в редакции «Литгазеты» с прекрасным журналистом и человеком Анатолием Захаровичем Рубиновым, у него поговорка такая была: «вы, конечно, знаете, но вы еще не все знаете…!»). Так вот, знайте: самые лучшие, коренные научные работы, если они не стали популярными, слишком известными (а это редко бывает), могут исчезнуть из самой, что ни на есть, государственной, знаменитой библиотеки, либо исчезнуть из каталогов. И Вы, уже узнав о ее существовании (книги, автореферата диссертации, номера журнала) ее нигде не получите. (Хотя на то, чтобы узнать об этом источнике тоже уйдут годы). Почему? Потому что она у знакомого, родственника, начальника, научного руководителя сотрудника библиотеки (возможно, сейчас этот вопрос можно решить и постороннему, понятно как), словом, плагиатора, книги которого как раз в избытке. Так, я много лет не мог найти книгу крупного американского ученого, открывшего новое мощное научное направление, больше того, фактически новую науку, - даже после того, как уже несколько лет существовал перевод на русский язык. Зато монографию отечественного плагиатора принимал (как и тысячи других людей) за чистую пионерскую работу, хотя ссылка на американца там есть. Ссылка-то есть, но какая? Два слова, в тексте, что занимался человек этой темой, неясно только как, в какой степени, причем его, не самые главные работы - в списке литературы из 300 источников, между прочим. Меня только все время удивляло, как наш автор мог сам выполнить такие масштабные исследования (так и оказалось: американец 30 лет вел исследования с помощью большого научного коллектива). Спустя многие годы, с изданием перевода, вроде все стало на свои места, однако и сейчас я постоянно встречаю ссылку на монографию нашего жулика. Почему? Да ее тираж в сотни раз превышает перевод труда американца, при том, что и эти книги в столицах и крупных городах либо отсутствуют, либо появляются эпизодически.

Еще один прием с цитированием. Ссылка на не главную, не самую значительную, иногда вообще не имеющую отношения к данному исследованию плагиатора работу. Получается, он вспомнил мэтра, много раз упомянул, дал в библиографии, но, передрав полностью огромные куски, использовав методику исследования, ни слова не говорит о главной, существенной работе, откуда украдено, приводя источник абсолютно по другой теме.

И бредут по бескрайним полям науки - слепки, копии, подражательства, поделки, вытесняющие истинную науку.

Воровство приоритета способом «не заметить» впереди идущего. Чаще всего это проявляется на конференциях. Понятно, что здесь проще «не заметить». Это может быть с использованием административного ресурса, как описано выше, может, иначе, по-разному. Никогда не забуду первое в жизни свое выступление на конференции в Москве. Придя в «храм науки», перед которым кланялся и трепетал, я выступил на секции с докладом. Фактически в нем излагалась суть нового научного направления. Повесил 10 ватманских листов со схемами и таблицами (сказалась инженерная привычка доказывать аргументированно) и говорил, бегая с указкой, как оказалось, 45 минут. Еще столько же коллеги мне задавали вопросы, фотографировали все выставленные иллюстрации, всё записывали на магнитофон, горячо обсуждали, сильно хвалили и благодарили. Время, занятое мной, было сравнимо со временем всех остальных, кажется, 17-ти выступающих. Это и понятно: ведь на выступление давалось только 5 минут, причем некоторые и этот лимит не использовали, вопросы почти не обсуждались, кроме дружеских фраз типа - «как там наша Наташка у вас работает, что делает?», «ну, дают вашей лаборатории комнату?» и проч.

После моего доклада на секции ко мне подходили люди и долго еще обсуждали, однако два профессора из числа признанных корифеев в середине доклада тихо испарились. Вероятно, чтобы не пришлось позднее где-нибудь высказывать мнения, отвечать на чьи-то вопросы, чтобы не пришлось вынужденно заметить. Затем, на заключительном пленарном заседании, где руководители секций докладывали о прошедшей работе, я изрядно волновался, ожидая, что сейчас ведущий секционное заседание, где я занял столько времени и внимания, - известный в то время доцент, а ныне еще более известный профессор, будет долго говорить. Я по скромности заранее этого стеснялся. Каково же было мое удивление, когда в подробной характеристике всех без исключения выступлений, даже девушки, которая сказала, что еще ничего не может сказать, вот, только приступила к работе, руководитель секции ни одного слова не упомянул о моем докладе!

Прошло 30 лет, и я был свидетелем примерно того же уже с моими учениками, защитившими диссертации, написавшими по новому (естественно, уже другому) направлению десятки серьезных статей. Все это столичные коллеги ухитрились не заметить на конференции, рассуждая, на крайне низком научном уровне, о том, что нами пять лет назад пройдено, исследовано, опубликовано… Но это как бы «устное творчество». Читаю в самом главном научном журнале страны огромный обзор по научному направлению, которое и рождено было у нас, и разрабатывалось нами, выпустившими несколько монографий и сборников, защитивших несколько диссертаций, проведших несколько научных конференций по этой тематике. Чтобы Вы думали? В статье известного московского профессора - ни одного слова, ни одной ссылки на наши работы и нашу деятельность! А ведь в науке нет места вкусовщине – нравится или не нравится, а ты, если ты ученый, обязан упоминать, цитировать, анализировать то, что было до тебя. А иначе – какой ты ученый! Можно не соглашаться, можно критиковать, ругать, камня на камне не оставить, но не заметить массив публикаций, - это либо полное невежество (что я сразу уверенно отвергаю), либо... Ну, как это квалифицировать? Ну, давайте вместе придумаем, как это назвать.

Воровство источников и технологии поиска. Тоже довольно часто используемый прием псевдоученых. Представьте следующее. Вы 25 лет занимались проблемой, мучительно, годами искали источники – литературу, архивы в разных городах, куда вы, терпя лишения, ездили за свой счет, отнимая у семьи на это деньги и недоедая в прямом смысле этого слова, ночуя в ночлежках, где по 20 человек в комнате, иногда просто на вокзалах. И вот, за многие годы тяжких поисков у вас набралась информация из самых разных, далеких друг от друга сфер знания, вы пишете большую обзорно-аналитическую статью. А через некоторое время в одном из изданий, не прямо вашего профиля, появляется аналогичная статья. Автор излагает свое исследование, идя по тем же 20 источникам, выписывая из них те же мысли, что и у вас, но из других страниц. Однако технология научного поиска, которому вы посвятили столько труда, сил и времени, источники, на поиск которых иногда уходили годы, – повторяются без какой-либо ссылки на Вас! Встретил я одну даму, совершившую такой, внешне эффектный для не слишком посвященных научный вояж в столичном издании, думаю, сейчас под стол провалится (поскольку прекрасно знает, что я знаю), но нет, нормальное интеллигентное лицо и честные глаза…

Недавно, успокаивая коллегу, с которым произошло такое же, я сказал ему, что для удовлетворения своего честолюбия можно (разумеется, с иронией к собственной персоне) вспомнить Пушкина: «следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная». Вот, человек и следовал за Вашими мыслями, не расстраивайтесь, напротив, гордитесь, - значит, было за чем следовать, в нашем (а не пушкинском понимании), то бишь, воровать технологию, методику, способ исследования.

Присвоение материальных средств за чужой интеллектуальный труд. Это принципиально новый, возникший у нас уже при капитализме, способ воровства денег и/или интеллектуальной собственности. Дробь и/или – потому что идеи и тексты теперь воруют не всегда, ограничиваясь лишь деньгами, положенными реальному автору. Здесь речь идет о многочисленных грантах – преимущественно иностранных, но и отечественных, государственном либо спонсорском финансировании различных проектов и программ. Куда, как попадают эти деньги, кто выигрывает гранты? Непосвященные думают, что ученые, кто-то – там, в Советах по грантам, объективно рассмотрит их работы и оценит. Но суть в том, что, не считая самые мелкие, незначительные по объему гранты, все финансовые потоки контролируются сверху вниз власть предержащими, руководителями всех уровней, по чиновничьей или иной иерархии. Делается это так. Приглашается серьезный ученый, по теме исследований которого планируется получить серьезное финансирование, когда иностранная комиссия грантодержателей, справедливо не доверяя нашим официальным учреждениям, приезжает убедиться, кому и за что они дают деньги. Ученого чиновники много хвалят, представляя иностранцам, тот, естественно, легко владея предметом, много и увлеченно рассказывает о перспективах и технологии исследований. У него просят все это описать. Ученый пишет подробный проект, что само по себе является оригинальной научной работой. На этом все для ученого заканчивается: когда придут деньги, кто их получит, как используются его труды, которые легли в основу проекта, - он никогда не узнает. А начальники, их дети и друзья-подельники будут ездить в загранкомандировки, получать солидные вливания, в сотни раз превышающие зарплату ученого, за которую тот продолжает трудиться, все это время еще и консультируя участников проекта, не зная, что тот давно запущен. Что касается чисто научных идей, они иногда не присваиваются, отчитываются работами других людей, не подозревающих, как используются их разработки. Но есть и наглый плагиат, когда за границей, в переводе на иностранные языки, в их, обычно, внутривузовских изданиях, публикуются украденные работы под именами жуликов-грантополучателей.

Плагиат в чистом виде. Недавно в одном из научных советов, где я выступал оппонентом по диссертации, я услышал определение, ключевое для данного исследования, которое так понравилось соискателю, что он зачитал его полностью, сославшись на диссертацию московского исследователя. Я взял в руки текст и тут же убедился в том, что оно – слово в слово, включая все знаки препинания (два тире, пять запятых, две точки с запятыми, двоеточие) – полностью повторяет определение из моей диссертации, защищенной на семь лет раньше. Такая уверенность была оттого, что у меня в руках был сборник моих работ, куда я включил основные публикации и два автореферата диссертаций (каким-то странным образом отсутствующие в РГБ, хотя я неоднократно досылал туда новые экземпляры) и сверил определение, которое, как я и предполагал, не могло не быть в реферате. Убедившись в полном совпадении, я продемонстрировал это членам Совета. Защищаемая диссертация была хорошей и диссертант добросовестный, он просто не добрался до первоисточника, который в данном случае, непосредственно по его теме, возможно и не очень был нужен…

* * *
На этом, я думаю, пора закончить данные заметки. Это только штрихи, наметки исследования, которое я давно собирался сделать. Оно – впереди. У меня примеров - и по своему, и по чужому опыту, из истории науки – сотни. Причем, что касается моего опыта, тут всё, до единого утверждения, обосновывается документально. Но данная статья не имеет целью поймать кого-то за руку (это как раз проще всего), а лишь ставит на обсуждение серьезную проблему. Она связана не только с моральными аспектами, но и с недостатком владения новыми исследователями (в меньшей степени - и частью старых) - технологией и принципами научного исследования, не говоря уже о научной этике. При этом знаю, что многие коллеги нередко сталкивались с фактами, аналогичными изложенным, но не придавали и не придают им большого значения. И не зависимо от этого – молчат, как рыбы. Вот тут самое время вернуться к нюансам, о которых упоминалось в начале статьи.

В самом деле, почему плагиат и все виды воровства не осуждаются никаким образом? Почему ни сверху, ни снизу нет четко выраженной борьбы за чистоту науки? Я думал об этом. Одно из объяснений в том, что любое такое разбирательство стало бы вынесением сора из избы, что могло бы нанести вред престижу учреждения и самой науки. Люди боятся, что их alma-mater начнут полоскать, кому не лень, обобщая пороки и перенося их на всех работников этой сферы. А это – непедагогично, студенты будут слушать, читать об этом копании в грязном белье. Другая причина – в ином подходе к вопросу. А стоит ли серьезному ученому вообще обращать на эти вещи внимание? Ну, каждый зарабатывает, как может, но мы-то служим настоящей, истинной науке, во имя нее трудимся, а авторство, приоритеты – бог с ними, время все равно расставит все на места. Третья причина. Когда человек поднимает-таки вопрос о плагиате, о воровстве его идей и текстов, что происходит? Он неминуемо становится виновником скандала, потому что его делают таковым. И руководители, и власть, и воры – объединяются против вынесения сора на публику. А официально – будут ли заниматься этим, например, правоохранители? Да они посмеются! Скажут, вы чо, ребята, белены объелись? Тут нераскрытые убийства, изнасилования, грабежи, похищения, а вы о чем? С ума посходили. У тебя украли? Ну, дык, и ты укради у него, сильное дело!

Надо сказать, что в отличие от советского времени, все же некоторое количество уголовных дел по вопросу плагиата прошли в судах, правда, все связано с нанесением материального ущерба. То есть, свистнули бестселлер, заработали миллионы, значит, воры, – возвращайте. А как материально измеришь научную идею, теорию?

И получается, что проблема воровства в науке - сплошь моральная, этическая. И то сказать, а какая - не моральная? Веками люди хотят создать лучшее, более справедливое общество. Веками борются, свергают, изменяют порядки, лучшие умы философствовали на тему более прогрессивного общественного устройства - и что? А оказалось-то дело вовсе не в политике, и не экономике, а в нравственности. Когда-то, видя, что нельзя так жить дальше, мы ставили вопрос: можно ли построить социализм с человеческим лицом? Теперь впору другой вопрос задать: можно ли построить капитализм с человеческим лицом? А ответ прост: общественное устройство не имеет значения, ибо всё - внутри нас. Когда-то турецкий писатель Сабахаддин Али написал книгу под названием «Дьявол внутри нас». Я бы добавил: и дьявол, и Бог внутри нас. А соотношение между ними никто никогда снаружи не установит. И никакая наука здесь не поможет.

__________________________
© Акопов Александр Иванович