Начальный этап после обретения Латвией в 1991 году самостоятельности ознаменовался не только реституцией собственности бывшим владельцам и их наследникам, но и, образно выражаясь, „правовой реституцией”. Законодатель в период 1992 – 1993 гг. восстановил в действии целый ряд законодательных актов, принятых еще в довоенной Латвии. Уникальность такого шага подтверждается тем, что Латвия явилась единственной из всех бывших республик СССР, которая пошла по пути реставрации досоветской правовой системы. В первую очередь это касается Конституции (Satversme) 1922 года, восстановленной в 1992 г. Были восстановлены закон о Нотариате от 16.12.1937 года, Закон о Земельных книгах от 22.12.1937 года, Закон о векселях и Закон о чеках от 28.09.1938 года.
Самым значительным (и по объему и по важности) нормативным актом частного права восстановленном в действии, является Гражданский закон Латвийской республики 1937 года. Известно, что все его 4 части и «Введение» вступили в силу в достаточно сжатый период с 1 сентября 1992 г. по 1 сентября 1993 года.
Принятие Гражданского закона в Латвии в 1937 году трудно переоценить. Закон унифицировал «разношерстное» законодательство, доставшееся республике в наследство от предыдущих правлений. Но давайте вспомним, в какое время он принимался. Латвия тогда была ярко выраженным тоталитарным государством со всей соответствующей этому явлению атрибутикой. Во главе государства стоял президент-диктатор К. Ульманис, которого иначе как Вождем народа не величали. Да и название Гражданского закона, принятого 28.01.37., как известно, при отсутствии разогнанного Сейма, Кабинетом министров было решено уточнить. На торжественном заседании, проходившем 7 января 1938 года и посвященном вступлению в силу (с 01.01.38) Гражданского закона, министр юстиции Херманис Апситис в своем выступлении сообщил о решении официально именовать закон Гражданским законом президента Ульманиса (Prezidenta Ulmaņa Civīllikums - правописание того времени) для того, чтобы это „имя было неотделимо от Гражданского закона на вечные времена” (очевидно на манер Кодекса Наполеона). „Эта штука будет посильнее”… Сталинской конституции, потому что последняя была умело раскрученным, как говорят нынче, партийно-журналистским брэндом, но никак не официальным государственным термином. Да и вообще юридическая элита тогдашней Латвии т.н. законотворческую деятельность президента Ульманиса ценила очень высоко. Так, министр юстиции в своем выступлении по радио прямо обозначил речи, произносимые президентом, источником права.
Обо всем этом можно было бы не вспоминать, если бы в современной Латвии официально не культивировалась политика двойных стандартов, по которой в буквальном смысле демонизируется „все советское” и обеляется (до мифологизации) все досоветское и постсоветское. Мне могут обоснованно возразить, что все упомянутые „сюжеты” к Гражданскому закону как к таковому не относятся. Действуют же в Италии принятые в 1942 году в „эпоху Б. Муссолини” Гражданский и Гражданский процессуальный кодексы. Но следует учесть и то, что указанные нормативные правовые акты действуют во времени и пространстве без какого-либо перерыва, дополняясь, изменяясь и совершенствуясь, и в результате их применения сложилась значительная практика. Наш же Гражданский закон был, фигурально говоря, „механически перемещен” во времени. И если учесть, что основой для него явился третий том Свода местных узаконений губерний Остзейских 1864 г., то трудно не согласиться с мнением, что многие его положения безнадежно устарели и слабо регулируют реальные правоотношения конца XX – начала ХХI вв. в Латвийской республике. Более того, довоенный срок применения Гражданского закона был крайне незначительным – с января 1938 по ноябрь 1940 гг. – когда Президиум Верховного Совета СССР, отменив все местное законодательство, ввел в действие на территории Латвии законодательство РСФСР и СССР. Таким образом, отсутствовала и значительная, складывающаяся, как известно, с годами, судебная практика применения закона.
Из всего изложенного следует вывод: возобновление в начале 90-х годов действия целого ряда нормативных правовых актов первой республики носило политический характер. Это мероприятие призвано было закрепить неразрывность, а также юридическую, законодательную преемственность довоенной и досоветской Латвии с республикой, обретшей независимость в 1991 году. Отметим, что, к примеру, соседняя Литва, имеющая более древнюю и длительную историю собственной государственности, до такой степени не комплексовала. Что касается гражданского права, то там до 2001 года действовал ГК 1964 года, в который были внесены необходимые изменения, а с 1 июля указанного года вступил в силу разработанный за этот период совершенно новый современный Гражданский закон. По пути отказа от „правовой реставрации” пошла и Эстония.
Возобновив довоенный Гражданский закон, Латвия в регулировании некоторых правоотношений была отодвинута на уровень до 1940 года.
Если брать семейное право, то у нас вновь, спустя десятилетия, вопреки международным тенденциям был восстановлен институт внебрачных детей, которые, к примеру, не наследовали от отца, если он даже добровольно признал отцовство, но не вступил в законный брак с матерью ребенка. У нас подрастает поколение детей (старшим уже более 10 лет), в свидетельствах о рождении которых, в графе „отец” сделан прочерк. Дело в том, что раньше при нежелании фактического отца признать отцовство добровольно, данные об отце в регистре рождения записывались со слов матери. Во имя соблюдения буквы и духа старого закона эта безобидная и, согласитесь, гуманная норма была отменена.
С 1 сентября 1993 г. существенно изменилась процедура расторжения брака. Если до этого в определенных случаях брак расторгался в органах ЗАГСа, то сейчас – исключительно в суде: вне зависимости от желания обоих супругов, отсутствия между ними имущественных споров и общих несовершеннолетних детей. Людей опять заставили, как писал классик, „брести через грязь бракоразводного процесса”. Ни для кого не секрет, что суды загружены, и разводные дела очень часто „зависают”, о чем говорит статистика Минюста.
Согласно нормам Гражданского закона у нас был почти на десятилетие возобновлен институт родительской власти и закреплен неравноправный принцип обеспечения заботы о детях, исключительно исходя из имущественного положения родителей.
Много юридической архаики и «де факто» мертвых положений содержится и в частях ГЗ „Наследственное право”, „Вещное право” и „Обязательственное право”.
Существенным и реально ощущаемым пробелом закона является отсутствие такого важного раздела как „лица”. В гражданском законодательстве Латвии не дефинированы такие понятия как физическое лицо, юридическое лицо, правоспособность, дееспособность и т.п.
Справедливости ради следует отметить, что в декабре прошлого года, очевидно, на волне скорого вхождения в ЕС в Гражданский закон были внесены изменения: значительные в часть „Семейное право” и незначительные, но существенные в часть „Наследственное право”.
В качестве выводов из сказанного следует, что юридическая общественность, да и общество в целом в результате правовой реставрации получили в пользование целый ряд устаревших нормативных актов. Да, ПРАВО вторично! Сначала в обществе складывается некое общественное отношение и уж потом появляется необходимость урегулировать его нормой права. Право не может опережать, но и значительно отставать оно не имеет права. Даже если этого хочется некоторым политикам. Так и хочется закончить: «Пришли политики и все опошлили».

Литература

1.     T.Strelerts. Tieslietu padomnieks. - Riga, 1934.
2.     Prezidenta Ulmaņa Civīllikums. Rakstu krājums. - Riga, 1938.
3.     V.Vītiņš. Vispārējs tiesību pārskats. - Riga, 1939.
4.     Правовые системы стран мира. Отв.ред. проф.А.Я.Сухарев. - М.,2003
________________________
© Багиров Владимир Александрович