Главная
Главная
О журнале
О журнале
Архив
Архив
Авторы
Авторы
Контакты
Контакты
Поиск
Поиск
Обращение к читателям
Обращение главного редактора к читателям журнала Relga.
№05
(407)
21.07.2023
Коммуникации
Факторы, снижающие коммуникативность печатного текста
(№15 [117] 01.10.2005)
Автор: Людмила Хорева
Людмила Хорева
В теории информации большое значение придается явлению, называемому «помехи». Во время передачи информации любая ее форма, в том числе и печатный текст, может быть подвержена дезорганизации. Отрицательные последствия внешних помех отмечены многими учеными. Помехи, связанные с искажением формы, «подтачивают сообщение изнутри» (Н. Винер), «неизбежно влекут за собой изменения содержания... слова» (И. Р. Гальперин), уменьшают количество переданной информации в сравнении с количеством поступившей (Дж. Миллер) и даже ослабляют или в некоторых случаях совсем разрушают связь автора с читателем (В. И. Свинцов). В целом, помехи понижают коммуникативность печатного текста, в отношении которого нельзя игнорировать ни его лингвистическую, ни его техническую стороны.
Самой распространенной формой дезорганизации материала во время передачи и распространения печатных сообщений является опечатка – т. е., согласно определению, данному О. В. Риссом, «только такие искажения, которые вносятся в текст со стороны, в процессе изготовления печатной продукции», или, другими, его же словами, «опечатка – это ошибка в печатном произведении, представляющая собой расхождение с подлинником и возникшая в ходе изготовления печатной продукции» (Рисс О. Семь раз проверь… М., 1977, с. 75). Более лаконично, но по сути так же истолковано значение слова «опечатка» в «Словаре русского языка»: «Ошибка в тексте, допущенная при наборе, печатании» (Словарь русского языка. М., 1986, с. 623).
Какие последствия для коммуникативного процесса может иметь опечатка, дошедшая до глаз читателя? Самые разнообразные и по своей значительности, и по своей содержательности. В последнее десятилетие в оформлении изданий наблюдается небрежность, которая проявляется и в опечатках. Они приковывают к себе внимание читателя больше, чем содержание текста. Если в художественном произведении (повести) на 10 страницах встречаются, повторяясь, слова «зановеска», «церроз», «расчитывать», «сеюминутному», «догатка», «кожанную» и другие, им подобные, тут читателю не до коммуникации – текст такого качества убивает само желание получать информацию.
Вызывает «смятение чувств» читателя опечатка, допущенная в одном-единственном слове даже в хорошо изданной книге, газете, листовке, этикетке: «забортная плата» – в статье по экономике, «круг вредных друзей и единомышленников» – в поздравительном адресе, «передок (предок) Буратино» – в сканворде; «номера для мотонар» (мотонарт) – в пояснении к Правилам дорожного движения, «осязательное страхование», «санэппеднадзор» – в рекламных листовках, «оредактировать статью», «в лице ее виднейших представителей Шиллинга и Гегеля» – в иных изданиях. Буквы, недопечатанные, лишние или переставленные местами, рождают новое слово, которое, будучи употребленным в тексте, заставляет ломать голову тысячи читателей.
Иногда опечатка искажает смысл произведения, и у читателя возникают не предусмотренные автором ассоциации. Так, одна ошибочная буква испортила чудесное стихотворение Бунина, включенное в сборник для детей «Пахнет черемухой». К строке «в степи сидит пастушка на копне» художник даже нарисовал иллюстрацию – с пастушкой на охапке сена. Только у Бунина нет никакой пастушки – есть «пустушка», маленькая птичка, вот она-то и сидит на копне (см.: Рисс О. Указ. соч., с. 67–68).
Иная опечатка может вызвать двусмысленные (порой фривольные) догадки читателя, особенно это опасно в тексте, который призван четко и однозначно представлять товар или услугу, т. е. в рекламном тексте: «Недорогой отдых на базах университета... с удовольствиями и частичными удобствами. Питание, сауна, бассейн, спортплощадки» (предполагалось – «с удобствами»). В другом тексте – в листовке – при наборе была пропущена целая строка, в результате чего верхняя и нижняя строки, соединившись, образовали словосочетание «горно-лыжные круизы» из разряда оксюморонных, что, естественно, не входило в планы рекламодателя – так представлять туристические услуги.
В стихотворном тексте опечатки в глаголах, приводящие к изменению вида (совершенный – несовершенный) ставят в неловкое положение перед читателем прежде всего автора стихов, которого можно уличить в отсутствии чувства ритма и несоблюдении размерности в строчках: «Не знать попутчикам в толпе, / Как мне тебя увидеть надо, / Коснуться просто взглядом взгляда – / Не только думать о тебе. / Не только вспомнить слова, / Что были сказаны когда-то...». В оригинале – «не только вспоминать слова...» (Студент, 2000, № 3, с. 44–45). Отметим еще случайное изменение порядка слов при наборе стихотворных строк, которое имеет тот же отрицательный эффект.
«Одна выпавшая из слова буква способна отравить ядом весь смысл написанного» (Светана-Толстая С. «Папа просил передать» // Журналист, 2000, № 7, с. 65). В одной уважаемой московской газете можно прочитать: «От разорения Россию спасет не только храбрость воинов, но, как главная причина, сила народного покаяния и предательство Богоматери». Это чудовищное сочетание могло быть и результатом незнания исторического факта, и грубой опечаткой – но в любом случае это непростительная оплошность. Следовало написать: «предстательство Богоматери» – заступничество, молитва за кого-либо, покровительство. Привычные русские слова были бы более уместны, чем непонятный архаизм. Причина допущенной и пропущенной ошибки в непонимании конфессиональной лексики, неграмотном, ошибочном использовании высокой лексики.
С другой стороны, отмечает С. Светана-Толстая, «только стали освобождаться от казенщины, как журналистика окунулась в разговорно-просторечную стихию, без чувства меры, «без соразмерности и сообразности». Возник «беспредел» в словоупотреблении» (там же). С. Яни замечает: «Нужен словарь политического арго для фраеров, т. е. для простых граждан – не уголовников, не политиков, не газетчиков» (Яни С. Митрофанушка уже ботает по фене: Записки внимательного читателя // Журналист, 2001, № 2, с. 74) – так труден для восприятия читателя заполненный жаргонизмами язык газеты и телевидения.
Всё чаще в прессе стали появляться публикации, несущие на себе груз фактических ошибок, неточностей, искажений, что подрывает доверие к СМИ. Вот результаты соцопроса, проведенного в 2000 году Агентством региональных политических исследований в 46 субъектах РФ: наибольшее доверие было оказано всего 13% печатных изданий, а 30% опрошенных не доверяют ни одному изданию.
С. Яни приводит примеры неточностей, обнаруженных им в столичных изданиях 1999–2000 годов. В московском еженедельнике «Центр-плюс» (№ 3, 1999) психологом назван известный демограф с европейским именем Борис Урланис (ему принадлежит призыв «Берегите мужчин!»). «Российская газета» (05.11.99) писала о знаменитом французском часовщике Бреге, что он родился в 1747 году, а в конце семнадцатого века основал свою часовую мастерскую. В другой статье (02.03.99) о студенческом конгрессе в Саратове смешиваются видовое и родовое понятия: «В нем приняли участие более 150 делегаций из… стран Балтии, дальнего зарубежья и Швейцарии».
«АиФ-Москва» в № 14 за 2000 год постановку кинокомедии «Этот безумный, безумный, безумный мир» приписывает Стэнли Кубрику (режиссеру «Механического апельсина»), хотя на самом деле картина поставлена Стэнли Крамером. А в № 24 пишет, что в музее автомобилей семьи Ломаковых находится раритет, принадлежавший Г. Герингу, а затем маршалу Советского Союза Рокоссовскому: автомобиль «Porch», выпуска 1935 года – такой марки нет, есть «Horch».
Издание «Досуг в Москве» (№ 48, 49, 2000): в музее экспонируется автомобиль «БММ» выпуска 1933 года – следует «ВМW». Газета «Совершенно секретно» (№ 12, 1999) публикует фотографию Л. И. Овчинниковой с подписью под фотографией – «Заслуженная артистка СССР», что является несуществующим званием; а академика Чаломея – крупного ученого в области ракетной и космической техники – называет трижды Героем Советского Союза вместо правильного – дважды Герой Социалистического Труда (№ 9, 2000) и С. Алмазова, генерал-полковника (в том же материале), – «возглавлявшим Главное таможенное управление России» – в действительности директора Федеральной службы налоговой полиции.
В интервью «Российской газете» (22.11.2000) Лариса Латынина представлена олимпийской чемпионкой по художественной гимнастике (надо – спортивной), а Антонина Жмакова, актриса («Московский комсомолец». 10.04.2000), – народной артисткой РФ, во врезке – заслуженной артисткой РФ.
Авторскую неподготовленность в вопросе демонстрирует автор, говоря, что «…именно Мечников считается основоположником пробиотиков – микроорганизмов, оказывающих благотворное влияние…» («Центр-плюс», № 17, 1999).
«До всех областей человеческого знания сумели дотянуться своим некомпетентным или небрежным пером некоторые журналисты-газетчики… Если читает Митрофанушку не такой же, как он, Митрофанушка, а человек, державший до того в руках какие-то умные книжки, то он постепенно теряет доверие к СМИ» (Яни С. Там же).
О точности воспроизведения в печати текста авторской статьи говорит Н. Вайнонен. В его статью о Пушкине при редактировании и сокращении вкрались ошибки, и статья вышла в искаженном виде. Автор вынужден объясниться с читателем, как когда-то гениальный поэт, редактор и издатель «считал своим долгом объясняться с читателями в каждом случае, когда в тексте случался пусть даже маленький огрех» (Вайнонен Н. «…Вкрались некоторые ошибки»: Вынужденное объяснение с читателем // Журналист, 1999, № 11, с. 64). Речь идет о статье «…Он мог бессмертной славой наполнить нумера», в которой статьей Пушкина называют его стихотворение «На выздоровление Лукулла» и пишут, что она была им не подписана, а написана и опубликована в «Телеграфе» – на самом деле в «Московском наблюдателе». В другом месте сугубо прозаический текст Пушкина о Радищеве отнесен к поэтической публицистике. А в кавычки вместе со словами (цитатой) Пушкина попали и слова автора статьи, что искажает смысл написанного и Пушкиным, и автором.
«Стразами» называет Н. П. Колесников речевые неправильности на газетной полосе (страз – подделка под драгоценный камень). Отмеченные в конкретных изданиях, они демонстрируют, как небрежны и неточны бывают журналисты. Разные причины лежат в основе названных ошибок: смешение значений слов, паронимия, соединение частей похожих фразеологизмов, неразличение частного и общего, грамматические нарушения. Вот примеры «находок» Колесникова: «Вполне реальна скорая апробация (вместо опробывание) харьковского метода на людях» (Известия, 1997, 25 февр.); «Милые женщины, для вас принимаются заявки на проведение вечеринок с показом и бесплатной опробацией (!) французской косметики и парфюмерии» (Из рук в руки, 1997, 16–27 окт.); «Хейердал на плоту Кон-Тики, сделанном из бальзамного дерева… (надо бальзового – дерево бальза) преодолел 7000 миль»; «Хороший человек, получая сытые харчи (сытные), нередко становится другим» (Огонек, 1990, № 9); «Заглавной темой (главной) я бы все-таки назвал межнациональный мир» (Известия, 1989, 9 сент.); «Необходимо заранее наладить контракты с общественностью за рубежом» (контакты) (Известия, 1989, 28 дек.); «Власть и пальцем не ударила для организации путешествия» (пальцем шевелить – палец о палец не ударить) (Известия, 1998, 7 марта); «А. Чудному 56 лет, всю жизнь проработал в здешнем хозяйстве трактористом, потом много лет водителем» (вся жизнь – общее, много лет – частное) (Известия, 1997, 10 сент.); «Он жил и писал от имени тех, кто юношами познали войну и возмужали духом с оружием в руках» (кто… познал… возмужал) (Известия, 1998, 26 мар.).
«Нельзя оправдать тех, кто рождает стразы на газетной полосе и тем самым наносит ущерб русскому языку, вводит в заблуждение читателей, дезориентирует их, выдавая подделки за гоголевский жемчуг» (Колесников Н.П. Языковые стразы на газетной полосе // Русская речь, 1999, № 2, с. 65).
Дефекты печатных информационных носителей приносят моральный и экономический ущерб. Ошибка в печатном произведении всегда имеет общественный характер и – соответственно – общественный вред, который должен быть широко осознан, и только тогда возможно будет поддерживать высокий уровень точности текста, а следовательно, и его информативности. Помехи в печатном тексте влекут за собой появление ложной информации. «Созидательная мысль не включает ложь. Но выражающий свои мысли человек допускает ложь... Оценка нечестного коммуникатора может быть переведена в морально-этический план, при этом проблема формальной правдивости или ложности высказывания... оказывается мало существенной для реципиента, так как он в основном заинтересован не в «разоблачении» коммуникатора, а в обретении истинных ценностей бытия» (Глаголев Н.В. Ложная информация и способы ее выражения в тексте // Филол. науки, 1987, № 4, с. 62). Н. В. Глаголев рассматривает логико-философскую сторону передачи ложных сведений в процессе коммуникативного воздействия, которое вкупе с логикой человеческого познания ориентирует на обладание правдивой информацией и отвергает информацию ложную. «Правдивая информация – основа идеального знания, составленного из созидательных элементов субъективных значений, а ложная информация искажает идеальный образ и дискредитирует ее автора». Последняя мысль подводит к социально-этическому аспекту передачи ложной информации.
Напоминая с точки зрения философской логики, что идеальное проявляется в двух значениях: с одной стороны, как совершенство, выходящее за рамки реального, а с другой – как высокая цель, автор рассуждает далее, что идеальная информация – не субстанция, а функциональный феномен полного охвата субъектом неизвестных сторон познаваемой материи. Реальная информация всегда субъективна, так как она отбирается и перерабатывается индивидами в соответствии с их потребностями и целями, ложная информация, пользуясь широким спектром субъективации, маскируется под правдивую. Ложная информация, вмонтированная в текст, может быть выведена из него квалифицированным реципиентом как противоречащая его объективной оценке окружающей действительности и в этом случае не переводится в объект непрерывного общения. Неквалифицированный реципиент рассматривает ее как «правдивую», монтируя ее в силу привычных оценок окружающего мира и не вдаваясь в его сомнительность, особенно если она соответствует социальным требованиям.
Критерием, отделяющим истину от лжи, является компетентность адресата, позволяющая ему составить из «суммы относительных истин» сравнительно объективную истину. Для выявления истины и разоблачения лжи получатель информации в соответствии с его компетенцией и интересами подгоняет под свою систему оценок меру неопределенности сведений, в том числе меру иллюзий и тенденциозности авторских интерпретаций.
При этом коммуниканты не застрахованы от коммуникативных потерь: автору ложной информации не всегда удается выдать ее за правдивую – получателю явной неправды не всегда хочется ее разоблачить.
Ложную информацию, по мнению Н. В. Глаголева, нельзя идентифицировать с дезинформацией, так как проводилось бы совмещение цели (дезинформация) со средством (ложная информация): «это вульгаризировало бы роль ложной информации и неоправданно расширило бы статус дезинформации в коммуникативных отношениях» (Глаголев Н.В. Указ. соч., с. 63). В прагматическом смысле – дезинформация – субъективно представленная информация, которая с позиции получателя выглядит правдивой, а с позиции автора или объективного знания – ложной. Но ложная информация не всегда манифестирует дезинформацию (обман), так как с точки зрения объективного знания оформляется автором (намеренно или нет) как противоречащая истине. К дезинформации приводит иногда дефицит информации, так же как и ее избыток, перенасыщение ею. Об осуществленности авторского намерения можно судить только на основании реакции адресата на текст, но не следует преувеличивать «отчуждаемость» текста от авторского действия: эмоциональная подача ложной информации ослабляет ее объективную суть и часто увеличивает ее воздейственность на благоприятно настроенного или вообще податливого адресата.
Итак, ложная информация в тексте создается различными помехами при оформлении авторской мысли. Помехами в печатном тексте являются разнообразные ошибки, нарушающие его точность, допущенные при создании текста автором, при технических процессах и пропущенные при редакторской и корректорской обработке. Ошибка – непременная спутница любой деятельности. «Homini errarum est!» – человеку свойственно ошибаться – мудрость всем известная. Проблемами ошибки занимаются различные науки: психофизиология и психолингвистика, инженерная психология и психология труда, текстология, теория текста и стилистика и др.

Ошибка в свете инженерной психологии, психолингвистики,
теории труда и эргономики
Инженерная психология, исследующая взаимодействие человека и управляемой им машины, как никакая другая область науки, далее всех продвинулась в изучении профессиональных ошибок. Издательский процесс со времен Гутенберга был тандемом «человек – машина», поэтому мнению специалистов данной области науки следует внимать каждому, кто имеет дело с современной печатью.
Инженерные психологи ставят целью исследовать все стороны и оттенки информационного воздействия человека и машины, чтобы обязанности между человеком и машиной распределять оптимально. Но вопрос ставится не «человек или машина», а «человек и машина». Составив сравнительный перечень достоинств и недостатков человека и машины, психологи сделали вывод о том, что не так уж и плох человек. «Да, человек вычисляет медленно и неточно. Да, количество информации, которую он в состоянии переработать за определенное время, невелико. Да, работоспособность его не безгранична, он нуждается в отдыхе. У него есть нервы, и он подвержен эмоциональным срывам... Зато машина почти не умеет исправлять свои промахи, и она связана в выборе способов действия программой. А уж использовать неполную информацию и создавать по отрывочным элементам... представление о ситуации ей и вовсе не удается. Она способна за минуту выполнить миллион операций, но не отличит, например, одно лицо от другого» (Ломов Б.Ф. Человек и автоматы. М., 1984, с. 5). Человек имеет явные преимущества перед машиной, но необходимо дать ему тот инструмент, методику, принципы действий, при помощи которых человек еще результативнее (и с помощью машины тоже) будет просчитывать вероятности событий и предсказывать их развитие, разумно и творчески действовать в непредвиденных ситуациях, действовать на основе опыта, интуиции и способности к разнообразным приемам мышления.
Ученые пристально наблюдают за ошибками человека, имеющего дело с машинами и сложными механизмами. Усложняясь, техническая система требует от оператора все более точных действий. В этих условиях даже единичная и случайная ошибка бывает губительной (вспомним труд авиационного диспетчера).
В инженерной психологии используются и достижения психолингвистики (ПЛ). А. А. Леонтьев, в 1960-е годы разрабатывавший основы психолингвистики, призывал к углубленному изучению ошибок. Он писал: «В отношении ошибок имеется масса предрассудков. Многие методисты, да и психологи вообще отрицают необходимость их анализа и изучения. Конечно, для чисто практических целей важнее делать все, чтобы ошибок не было, чем изучать допущенные ошибки. Однако, на наш взгляд, во-первых, нельзя добиться существенного улучшения существующей методики, не зная ее слабых мест, как раз и проявляющихся в ошибках. Во-вторых, ошибка является одним из важнейших орудий исследования нормального, правильного функционирования речевого механизма.
По мнению А. А. Леонтьева, в инженерной психологии «приложения ПЛ в высшей степени многообразны и в то же время с трудом сводимы в единую концептуальную картину» (Леонтьев А.А. Основы психолингвистики. М., 1999, с. 243). Поскольку процесс информационного взаимодействия человека и технических устройств часто происходит при помощи языка (текста) или опосредованных языковых образов, изучать данный процесс стали в рамках инженерной психолингвистики. Еще в 1970 году на III Всесоюзном симпозиуме по психолингвистике обсуждались в кругу других и проблемы, связанные с темой нашего исследования и дающие материал для практических рекомендаций:
методы исследования ошибок при зрительном распознавании
буквенных цепочек;
о проявлениях автономности планов выражения и содержания
при одновременном решении двух различных вербальных заданий;
о моделировании процесса дешифровки текста человеком;
к вопросу о помехоустойчивости оператора, принимающего текстовую информацию;
психолингвистика и автоматизация обработки информации;
о некоторых факторах, определяющих субъективные оценки частоты буквосочетаний.
Со временем конкретная тематика исследований менялась, но круг вопросов оставался примерно однотипным. В последние годы центр тяжести инженерной психолингвистики заметно сместился в сферу компьютерных проблем, проблем «искусственного интеллекта» (например, Зубов. Основы лингвистической информатики. Минск, 1991. Ч. 1. 1992. Ч. 2. 1993. Ч. 3; Компьютерная лингвистика. 1989 // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIV. М., 1989; Моделирование языковой деятельности в интеллектуальных системах. М., 1987). При этом все большее место в кругу этих проблем занимает моделирование процесса принятия решений человеком на основе психолингвистических представлений.
А. А. Леонтьеву речевая ошибка представляется своеобразным сигналом «шва» в речевом механизме; «шов» расходится под влиянием тех или иных факторов. В свое время выдающийся психолингвист признавал, что исследования «механизма ошибок» были единичны и касались лишь непроизвольных ошибок в устной речи, психологических особенностей смешения и замены звуков.
     Анализ речевых ошибок является источником информации о ходе
речемыслительного процесса. В основу обсуждения российскими и иностранными учеными речевых ошибок с позиций моделирования процесса речепроизводства положен общий тезис А. А. Леонтьева: речевые ошибки – это явления, различающиеся по своему генезису, но объединяемые «признаком неадекватности речевого воздействия по тем или иным параметрам, обусловливающим это воздействие» (цит. по: Залевская А.А. Введение в психолингвистику. М., 2000, с. 225). По А. А. Леонтьеву, ошибочные речевые действия соответствует нарушениям узуса (общепринятое, обычное употребление языковых единиц); ошибочные речевые действия характеризуются как действия неуместные в данной ситуации.
     А. А. Залевская проводит обзор исследований ПЛ, в которых за основу берется целостная модель процесса производства речи. В названных ею работах отечественных авторов делаются попытки выявить и объяснить причины возникновения ошибок с точки зрения определенных сбоев в работе речевого механизма человека или ставится задача через анализ ошибок уточнить модель продуцирования речи.
Так, в работе Г. В. Ейгера «Механизм контроля языковой правильности высказывания» (1989) целью исследования явилось описание механизма контроля правильности высказывания на основных этапах производства речи как в процессе саморегуляции – в ходе регулятивно-оценочной деятельности, так и в процессе становления этого механизма при овладении иностранным языком.
Соотнесение речевых ошибок с различными этапами речемыслительного процесса предпринято в экспериментальном исследовании А. А. Поймёновой. В ее диссертационной работе на соискание ученой степени кандидата филологических наук «Лексическая ошибка в свете стратегий преодоления коммуникативных затруднений при пользовании иностранным языком» (1999), как отмечает А. А. Залевская, высказано предположение, что функционирование стратегий преодоления коммуникативных затруднений обеспечивается, с одной стороны, необходимостью обратной связи между этапами речепроизводства и сличения результата действия с образом результата действия на каждом этапе, а с другой стороны, возможностью существования более одной речевой реализации одного и того же образа результата деятельности.
Задачам выявления механизмов правильного и ошибочного речевого действия при овладении вторым и третьим языком как глубинных оснований для разработки методики управления этими механизмами посвящены исследования Т. Д. Кузнецовой (1978, 1982, 1983). Ею выделены пять групп ошибок, связанных с теми или иными сторонами и этапами процесса речепроизводства.
С. И. Горохова (1985, 1986) на основе анализа речевых ошибок спонтанной устной речи носителей русского языка исследовала психолингвистические особенности механизма производства речи и определила речевую ошибку «как результат отклонения от речевой интенции говорящего, если это отклонение не становится актуально осознанным в процессе грамматико-семантической реализации речевого действия» (цит. по: Залевская А.А. Указ. соч., с. 231). Автор устанавливает зависимость между возникновением ошибки в речи и информационной структурой высказывания.
А. А. Залевская отмечает, что «научные изыскания подобного рода не только взаимно результативны (т. е. важны и для изучения механизма ошибок, и для более глубокого анализа хода речемыслительной деятельности), но и свидетельствуют о необходимости комплексного ПЛ подхода к функционированию языка у пользующегося им индивида» (Залевская А.А. Указ. соч., с. 234).
Психология труда (трудовой деятельности) уже решила многие связанные с ошибками проблемы, значение которых распространяется на различные виды трудовой деятельности. Определены природа и характер случайных и постоянных ошибок, их типы, изучались ошибки памяти, внимания, узнавания, понимания, оперирования.
Роберт Винер, авторитет в инженерной психологии, подтверждает, что «анализ одного процесса может привести к выводам, имеющим значение для исследования другого процесса» (цит. по: Рисс О. Указ. соч., с. 41). Так, Ю. К. Стрелков, исследуя область психологического содержания операторского труда (Стрелков Ю.К. Психологическое содержание операторского труда. М., с. 3-26), рассматривает профессиональное действие как единицу психологического анализа операторского труда и отталкивается в своем анализе от того, что трудовой процесс легче рассматривать и моделировать, если он разделен на части. Один из способов такого «квантования» – выделение ситуаций. Ядром понятия «ситуация» является человек, осуществляющий действие в определенном пространстве и времени. Структура пространства, в котором совершает свои действия человек, задается различением в нем двух тел, выделяющихся из множества компонентов окружающего мира, – субъекта и объекта.
Деятельностный подход состоит из трехкомпонентной схемы («триады») «субъект – деятельность – объект», но в нем, по мнению Ю. К. Стрелкова, в наибольшей степени разработана только средняя составляющая (деятельность), которая является одновременно и предметом анализа и объяснительным принципом (А. Н. Леонтьев). Важнейшая особенность этой триады в том, что она объясняется тавтологически, т. е. каждый член объясняется через целое и два других. Триада и функционирует соответствующим образом – всегда целиком присутствует в каждом шаге логического процесса (например, при реконструкции психологического содержания труда). Использование триады не позволяет выделить какой-нибудь один компонент – все члены важны в одинаковой степени...
Но для решения сложной задачи синхронизации необходимо развернутое описание восприятия как непосредственной данности окружающего мира субъекту. Многие представители деятельностного подхода почти одновременно пришли к необходимости решения ряда проблем восприятия.
П. Я. Гальперин выделил пространственный аспект восприятия и связал его с понятием целостного субъекта. В. П. Зинченко акцентировал образ ситуации, связанный с предметным действием. В. В. Столин, А. А. Пузырей, А. Д. Логвиненко, В. К. Вилюнас анализировали смысловую сторону перцептивного образа. Однако для анализа операторского труда нужны более дифференцированные модели окружающего мира, «схватывающие» быстрые процессы и позволяющие субъекту подстроиться под них посредством своих действий.
Для анализа труда профессионала Стрелковым применена четырехчленная схема («тетрада») «субъект – действие – объект – окружающий мир»: субъект совершает действие с объектом среди движущихся, изменяющихся предметов. Поскольку взаимные переходы и границы между этими понятиями размыты, определить, отделить их друг от друга, понять, где кончается одно и начинается другое, – не просто.
Субъекта (конкретного человека, действующего с объектом в конкретных обстоятельствах) Стрелков определяет как «носителя» –целостного, единого телесного опыта, активности, инициативы, психики, сознания, отражения. По отношению к психическим процессам субъект выступает как высшая интегрирующая инстанция (Гальперин). Он одновременно и слит с ситуацией действия, и поднят над ней. Он удерживает цель, строит план действия и контролирует его выполнение, фиксирует ошибки и подвергает анализу выполненные действия. В процессе исполнения анализирует ситуацию, оценивает ее и выбирает один из вариантов действия, продолжая осуществлять движения. Интегрирующая функция обеспечивается рефлексивным планом сознания, который развертывается параллельно с бытийным слоем, включенным в ткань выполненного действия. Субъект является носителем схем и когнитивных карт – структур опыта, обеспечивающих быстрое и точное выполнение действия. Бытийный план сознания включен в ситуацию. Рефлексивный план внеситуативен – он выходит за пределы выполняемого действия и наличной ситуации, в нем замыкаются связи между подготовкой, выполнением действия и анализом результатов. Благодаря рефлексивному плану сознания происходит формирование специалиста.
При освоении профессии оператору приходится самостоятельно создавать собственную систему опыта путем обдумывания и анализа, путем практического опробования и закрепления, путем прямого заучивания. Так правила, требования и запреты, сформулированные в текстах, становятся руководством к действию.
Окружающий мир совокупность движущихся, меняющихся объектов. Он характеризуется множеством знакомых предметов, расположенных известным образом, но вместе с тем и новизной, неопределенностью, неожиданностью. Субъект воспринимает окружение и строит свои действия, сообразуясь с изменениями в окружающем мире. Совокупность движущихся, меняющихся предметов окружающего мира, данных субъекту в восприятии, автор назвал перцептивным миром. В перцептивном мире субъекту дано его собственное тело и управляемый объект, а также собственное действие, которое он совершает, двигаясь среди предметов. Предметы и события окружающего мира, влияющие на выполнение действия, совокупно с пространственными и временными характеристиками действия образуют пространство-время действия. Очевидно, что оно не совпадает с пространством-временем перцептивного мира. Границы двух миров, внешние и внутренние, различны. Границы перцептивного мира определяются возможностями восприятия – порогами различения, обнаружения и пр.
Действие обладает пространственно-временной определенностью, что позволяет удержать его в сознании как единый целостный акт, как свое «психологическое настоящее»... Планируя процесс, используя память, антиципацию и восприятие, гибкое реагирование на окружающие обстоятельства, субъект координирует свои движения с событиями в окружающем мире.
Пространственно-временное рассмотрение действия предполагает, что действие субъекта должно содержать три разнородных множества составляющих: когнитивные (образные, мыслительные, вербальные), аффективные (эмоциональные, смысловые, потребностные, мотивационные) и исполнительные (речевые, двигательные).
Действие – это живое движение, за которым стоит субъект – телесный носитель психического (восприятия, памяти, мыслей, переживаний, потребностей и чувств, сознания и бессознательного). Действие как раз является единицей, схватывающей сам процесс исполнения в наиболее существенных проявлениях. В действии внешние исполнительные процессы (движение, речь) соединены с когнитивными и эмоциональными. Пространственная характеристика действия включает место (субъекта, цели), препятствие, границу. Трудовая операция совершается посредством орудия. Она автоматизирована и доступна наблюдению, поскольку содержит двигательный компонент. Временная характеристика действия содержит: начало, конец, последовательность движений, дление, настоящее, прошедшее, будущее, ритмы, повторения, циклы, сроки, скорости и ускорения движений субъекта и исполняемых им различных операций (планирующих, контролирующих и др.) в разных районах пространства. Такая полная временная характеристика действий требует учета телесных ритмов субъекта и событий и процессов в окружающем мире. Она необходима для следующего шага описания (анализа) – решения вопроса о синхронности действия и событий окружающего мира...
Для определения действия решающее значение имеет повторяемость, воспроизведение процессов. Действие профессионала воспроизводимо и доступно повторению. Циклически повторяющиеся действия менее сложны, чем одиночные, но не менее ответственны. Их необходимо отличать от одиночных и рассматривать совместно. Дробление процесса на отдельные этапы можно провести разными способами: по используемым орудиям и приемам, по районам пространства, по энергетическим признакам.
Энергетическая характеристика действия учитывает усилия субъекта, массы объектов и ускорения их движения. Сюда входят также концентрация внимания на отдельных моментах действия и утомление на разных этапах труда.
Пространство действия не совпадает с пространством восприятия. Бессознательное исполнение (без знания, помимо знания) нельзя назвать действием. Действие развертывается на фоне уже знакомого перцептивного мира. Следует ли утверждать, что пространство действия расположено внутри пространства восприятия? Здесь мы оказываемся перед неожиданной ситуацией – действие расширяет пространство восприятия: воспринимаемым становится то, что ранее не воспринималось – предметы, различия между ними, тонкости упорядочения. Действие расширяет и время восприятия: воспринимаемым становится то, что ранее не воспринималось – изменения предметов, различия между процессами, тонкости временного упорядочения...
Ю. К. Стрелков полагает, что действие следует рассматривать как биполярную непрерывную структуру – от ошибочного до точного. Тем самым он утверждает, что понятие «действие» должно включать результат – точный или ошибочный. Между элементами действия возникают динамические отношения. Динамические – значит, силовые, т. е. такие, которые приводят к движениям, а следовательно – энергетические. Динамика действия связана прежде всего со стремлением субъекта довести действие до конца, направленностью на результат. Преодоление препятствия – волевой акт, требующий большого расхода энергии и ведущий к потере сил. Запас сил, резерв энергии, заряд, потенциал – все это термины, подталкивающие к размышлению о динамическом аспекте действия. Действие – это система, содержащая множество компонентов, связанных помимо прочего и силовыми отношениями. Часть составляющих – предметы, влияющие на действие. Это мотивы.
Они притягивают, отталкивают субъекта. Вспомним об отношениях в группе: безразличие, притяжение, симпатия, отвращение, ненависть. Субъект в группе испытывает давление. Это силовое воздействие.
Другие составляющие действия – внутренние: цели, направленности, воля. Действие – это процесс, требующий усилия. Усилие невозможно удержать неизменным. Оно колеблется – то возрастает, то ослабевает. Чтобы преодолеть инерцию предыдущего состояния, необходимо отбросить все влияния и сосредоточиться на цели. «Отбросить» и «сосредоточиться» – это термины, фиксирующие динамический аспект действия. «Мотивация» означает «побуждение». Это термин энергетического типа. Действие выполняется в условиях множественного побуждения. На субъекта одновременно воздействуют многие тенденции.
Действие требует сосредоточенности. Неопределенность так велика, что после многократного успешного исполнения в привычных условиях можно что-то упустить. Сосредоточившись на результате, человек может отвлечься от контроля за безопасностью. Человек сам по себе является сложной системой, состояние которой может отклониться и стать неблагоприятным, если не для результата, то для самого исполнителя. И чем дольше человек трудится, чем старше он, тем сильнее отрицательное влияние со стороны его самого. С каждым успешным исполнением необходимая тревога за результат становится все меньше, контроль за безопасностью все слабее. Значит, требуется особое усилие для контроля за исполнением, за влиянием опасных факторов. Здесь не должно быть привыкания. Профессионал, специалист с большим стажем не должен полагаться на опыт, на автоматизмы. Все должно быть как в первый раз. Постоянным усилием воли специалист должен сосредоточиваться на привычных правилах безопасности. Усилия ведут к быстрому расходу запаса сил. Особенно в групповой деятельности, где расхолаживающее влияние опыта становится еще сильнее, поскольку система еще сложнее. И сложность именно в неопределенности, которую опыт, ставший системой автоматизмов, стремится «залакировать» автоматизмами, установкой «я везучий». Эта установка иррациональна и превращается в разрушительный фактор, который суммируется с внешними и внутренними факторами, образуя новые неожиданные сочетания.
Так, известен факт из редакционной жизни газеты «Советская культура», который и стал именно таковой ситуацией. О ней сообщил журнал «Журналист» в рубрике «А вот еще был случай...» (Журналист 2000, 64). (Данный материал не подписан – возможно, это быль, но как ситуация показательна!) Фамилию Шекспир (на английском языке – Shakecpeare) перевели как Схакесреаче и дали заметку в газету о гастролях зарубежного театра в Москве. Театр этот ставил только пьесы Шекспира, но не было в сообщении сведений о том, из какой страны приехала труппа. Репортер, переводивший сообщение из иностранной прессы и писавший заметку для «Советской культуры», был в тот момент нетрезв, к тому же плохо знал английский язык – латиница перепуталась с кириллицей, но он, тем не менее, считался авторитетом в освещении вопросов зарубежной культуры. Все, кто готовил заметку к печати – замзавотделом, ведущий номер заместитель ответственного секретаря, ответственный секретарь, «свежая голова» – девушка-филолог, просматривая или читая материалы, заметили это странное слово, и даже кто-то пытался выяснить, из какой африканской страны прибыл театр, но никто не усомнился в подлинности этого слова. И только главный редактор Владимир Орлов поймал, что называется, Схакесреаче «за хвост». «Много подписей – не гарантия от ошибок, а наоборот... – уверен неизвестный автор статьи. – Ошибки часто проскальзывают не от невежества, а от страха, что все узнают, что мы не знаем того, что все знают». Стрелков справедливо считает, что воля лидера – вот что должно быть противопоставлено этой разрушительной убежденности каждого члена команды. Усилие делает всякое действие новым, уникальным. Действие – это акт борьбы человеческой воли с инерцией лени и успокоенности. Особые усилия нужны для сохранения ритма и координации группового действия.
Результаты исследований труда без ошибок были оформлены в свое время в концепцию бездефектного труда. Так появилась в нашей стране в 1955 году Саратовская система управления качеством. Она была сформулирована и внедрена группой саратовских машиностроителей под руководством инженера Б. А. Дубовикова (Дубовиков Б.А. Основы научной организации управления качеством. М., 1966). Система включала организационные, инженерно-технические, воспитательные и экономические мероприятия. В США ее называли система «ноль дефектов». Основой этой системы является положение о возможности поддержания постоянного сознательного стремления выполнять работу с первого раза (Чернов П.П. Мысленный эксперимент, М., 1979).
Идея концепции бездефектного труда импонирует своей универсальностью: во всех областях деятельности человек может работать безошибочно. Это становится возможным при системном подходе к организации трудового процесса и соблюдении главного условия – учете психологических факторов (Никифоров Г.С., Ценова Б.М. Психологические факторы бездефектного труда // Психологический журнал, 1987. Т. 8, № 5). Сегодня эта идея не кажется новой, но, тем не менее, ее внедрение в современное производство печатного слова и следование ей принесло бы значительные результаты в обеспечении точности.
Психологические основы бездефектного труда охватывают личность в целом, все ее структуры. Вес (роль) отдельных уровней личности меняется по мере профессионализации. Проявление отдельных факторов в организации процессов труда в издательской деятельности подтверждается личным опытом автора данного диссертационного исследования, который прошел путь от азов профессии и достиг довольно высокого уровня профессионализма в корректуре.
На первом месте среди основных психологических факторов в концепции бездефектного труда стоит интерес к профессии, к специальности как подструктура направленности личности и более полно проявляется с ростом профессионального мастерства.
Тип нервной системы работника (типологические свойства личности) учитывается во-вторых. Сила нервной системы по возбуждению, подвижности и ситуативному балансу нервных процессов выступает в качестве критерия между успешностью и неуспешностью обучающихся.
С ростом сложности выполняемой деятельности сужается диапазон допустимых отклонений требуемых качеств исполнителем от их оптимального соотношения (простые операции – большое разнообразие в проявлении психологических факторов бездефектного труда).
Разные этапы профессиональной деятельности при обучении выявляют значимые различия для определения успешной и неуспешной деятельности. С повышением мастерства различия по подструктурам личности (профессиональный опыт, психические процессы и биохимические свойства) менее очевидны. Но начинают приобретать более заметный характер на уровне направленности личности.
Индивидуальные различия образуют симптомокомплекс. К успешным относятся: точность статической и динамической координации, слабость нервной системы, умеренная инертность к возбуждению и торможению, умение управлять своим вниманием, интроверсия (низкие показатели экстраверсии), высокая нормативность поведения (ответственность, самоконтроль, знание и умение пользоваться сигнальными признаками, особенно кинестетическими, сформированность эталонов проверочных действий).
В обеспечении бездефектного труда решающую роль исследователи отводят самоконтролю. Тот, кто следит за точностью воспроизводимого текста, обязательно сопоставляет элементы текста (а они результат труда) с тем установленным в каждом отдельном случае эталоном, который содержит в себе все необходимые и заданные параметры.
Основной принцип Саратовской системы – повышение мотивации и чувства профессиональной ответственности, что влечет за собой активизацию самоконтроля. При отсутствии самоконтроля появляются дефекты продукции, снижается производительность труда, препятствующая оптимальной организации деятельности, падает устойчивость внимания, снижается скорость приема полезной информации и ее обработки. Те работники, кто отвлекается от работы в наиболее ответственные моменты и у кого слабый самоконтроль, допускают брак. Новичок должен знать о социальном смысле бездефектного труда, о чем должен быть проинструктирован.
В сфере автоматизированного производства основу трудовой деятельности человека составляют функции программирования, управления и контроля за работой технических средств. Область производственной подготовки текста к изданию предполагает прежде всего выполнение человеком функций управления и контроля. Человек рассматривается как звено особого рода, которое организует систему, направляет ее на достижение результата и т. д. Надежность человека-оператора является тем личностным качеством, которое позволяет осуществлять трудовую деятельность бездефектно.
Среди качеств, обеспечивающих надежность человека-оператора, инженеры-психологи (Б. Ломов и др.) выделяют целеустремленность человека и его деятельности, понимая под этим термином отражение в сознании человека того будущего результата, образа-цели, который должен быть достигнут в процессе управления. Образ-цель формируется как сложный продукт синтеза сенсорно-перцептивных, мнемических и речемыслительных процессов, он динамичен, развивается и уточняется по ходу. Воспринимая сигналы, оператор оценивает состояние объекта.
Надежность человека в связке «человек – машина» весьма актуальное качество. Термин «надежность» вначале был определен по отношению к технике, в середине XX века была разработана теория надежности технических систем и механизмов. ГОСТы разных лет издания дают такое определение надежности: «Надежность – свойство объекта выполнять заданные функции, сохраняя во времени значения эксплуатационных показателей». С распространением антропотехнических систем термин «надежность» стали применять и к человеку как элементу названных систем.
На уровне принятия решения надежность человека – одно из самых главных качеств, так как в отличие от машины именно человек уполномочен принимать решения. При этом включение самоконтроля обязательно.
Структурно процесс принятия решения представляет собой два блока: блок формирования критерия оптимальности решения, блок выбора правила решения. Формирование критерия оптимальности решения происходит на основе выбора или задания извне. Сравнение имеющихся результатов наблюдения с критерием и логический вывод следуют друг за другом и входят в правило решения: если результат наблюдения, т. е. образ внешнего воздействия в сенсорном пространстве, превосходит при сравнении некоторое критическое значение, то решение принимается, если операция сравнения не позволяет установить между ними рассогласования, то решение не принимается. Принятие решения на перцептивно-опознавательном уровне заключается: 1) в выделении информации о воспринимаемых объектах, 2) в логической обработке извлеченной информации, что включает в себя наряду с другими операциями выбор эталонной гипотезы и ее проверку (Рубахин 1974).
Таким образом, степень соответствия между эталонной гипотезой, поступившей из долговременной памяти, и сформированным у наблюдателя перцептивным образом объекта устанавливается также с помощью самоконтроля.
Наука эргономика, занимающаяся антропотехническими системами, исследует трудовую деятельность, возможности людей в процессе труда, разрабатывает методы и средства обеспечения и совершенствования трудовых процессов. Ю. Г. Фокин, рассматривая проблему надежности военных антропотехнических систем, устанавливает приоритет человеческого фактора в обеспечении надежности системы. Это следует из данного им перечня условий, необходимых для эргономического обеспечения трудовой деятельности:
« – рационально распределить функции между персоналом и техническими средствами;
– осуществить программно-целевое планирование эргономического обеспечения для всех стадий создания и функционирования системы;
– разработать алгоритмы деятельности операторов, уменьшающие
возможность возникновения ошибок и позволяющие своевременно выявить факт их возникновения;
– спроектировать рабочие места, обеспечивающие безошибочное
и своевременное выполнение этих алгоритмов и не требующее объемной специальной подготовки операторов;
– обеспечить требуемые условия в аппаратных помещениях;
– разработать эргономическую рациональную эксплуатационную
документацию» (Фокин Ю.Т. Оператор – технические средства: обеспечение надежности. М., 1985, с. 46).
В системе издательских процессов в доперестроечное время были внедрены и четко срабатывали многие элементы указанного перечня – с изменением технических условий производства меняется содержательная сторона каждого требования. Так, даже при беглом взгляде на перечень возникают предположения, что поскольку машина «берет» на себя многие процессы, которые раньше выполнялись людьми, то необходимость рационального распределения функций между человеком и машиной – это первое условие надежности срабатывания в системе «человек – машина».
Внимание исследователей в области эргономики сосредоточено в основном на системных и технических вопросах решения проблемы надежности в интересах обеспечения требуемого качества деятельности работающих в системе операторов.
Внедрение и эксплуатация новой техники и технологии на современном этапе качественно изменяют характер труда, взаимоотношения человека и техники в производственных условиях. В полиграфии с переходом от металлического горячего набора на фотонабор и в настоящее время выход наборных процессов из производственного типографского цикла исключает применение токсичных свинцовых сплавов, но появились новые проблемы – зрительное и нервно-эмоциональное перенапряжения при работе на видеотерминальной технике, напряженные рабочие позы. Вызывает тревогу окружающая производственная среда на предприятиях полиграфии: превышающий допустимые нормы уровень шума и загрязненность воздуха. В современных условиях большое практическое значение приобретает комплексный подход к изучению условий труда, создание оптимальной системы «человек – машина – производственная среда».
История эргономических исследований в полиграфии насчитывает более 30 лет. Первая книга «Эргономика в полиграфии» была издана в 1969 году (Чернышев А.Н. Эргономика в полиграфии. М., 1969). Ее рекомендации многие годы использовались при проектировании предприятий и оборудования, при организации рабочих мест. Книга использовалась студентами вузов в учебном процессе и в дипломном проектировании. За прошедшие годы со времени ее выхода в свет произошли существенные изменения в эргономике: приняты новые нормативные документы, появились новые теоретические разработки, созданы оригинальные методы исследований, разработаны приборы для выполнения комплексных исследований.
В 1991 году была издана книга Е. Т. Решетова под аналогичным названием «Эргономика в полиграфии» (Решетов Е.Т. Эргономика в полиграфии. М., 1991). Она явилась итогом исследований самого автора и его коллег в области эргономики на полиграфических предприятиях, а также отразила нормативную базу трудовых процессов в промышленности СССР 1970-х – 1980-х годов. В цепочке «человек – машина – производственная среда» последовательно рассматривается каждый элемент: человек, для которого следует создать оптимальные условия труда; машина, т. е. производственное оборудование, которое должно обеспечивать безопасность, охрану здоровья и работоспособность человека; производственная среда, определяющая работоспособность человека. Кроме того, охарактеризованы эргономические исследования как методы, позволяющие оценить условия труда, систему в целом и принять решения для снижения нагрузок на организм человека и повышения надежности системы. Даны конкретные рекомендации по организации труда на рабочих местах и оптимизации условий труда, изложены механизмы зависимости производительности труда в полиграфии от различных условий труда.
За прошедшие после издания книги Е. Т. Решетова годы свершились революционные преобразования в печатном производстве, и требуются новые эргономические исследования, которые послужат повышению точности воспроизведения текстов в печати.
___________________________
© Хорева Людмила Николаевна
Белая ворона. Сонеты и октавы
Подборка из девяти сонетов. сочиненных автором с декабря 2022 по январь 2023 г.
Почти невидимый мир природы – 10
Продолжение серии зарисовок автора с наблюдениями из мира природы, предыдущие опубликованы в №№395-403 Relga.r...
Интернет-издание года
© 2004 relga.ru. Все права защищены. Разработка и поддержка сайта: медиа-агентство design maximum