*  *  *

Багряным сердцем бьётся

осиновый листок,

сосна целует солнце

в оранжевый висок.

Тепло в душе от мысли,

что я в тебя влюблён,

пылают жаром листья –

обжёг ладони клён.

С берёзой в тихой роще

давным-давно знаком,

поманит жизнь хорошим –

пойдёшь и босиком.

Что многое нам поздно –

дождя ночного бред...

а осень льёт из бронзы

воспоминанья лет.

*  *  *

Дожди и туманы нагонят

ненастные серые дни,

у клёна на жёлтой ладони

сплетения судеб видны.

И тянется вечер унылый,

поплачься – причин миллион,

берёза, вздохнув, уронила

в траву золотой медальон.

И облако к сумраку комнат

приколото спицей дождя,

душа помудревшая помнит,

чем больше всего дорожат.

Печаль – мы об этом не спорим –

присуща осенней поре...

припомнив июльские зори,

шиповник зацвёл во дворе.

*  *  *

Стоим с тобой на перепутье,

а осень в рубище берёз

сшивает серых туч лоскутья

стежками веток вкривь и вкось.

Вчерашний снег – полоской белой,

на ивах мокрое рваньё,

тревожат дремлющее небо

и голуби, и вороньё.

Немного у судьбы просили,

а жизнь, гадай, как повернёт,

и бьётся сердцем лист осины,

вмерзая в первый тонкий лёд.

И где ему тепло и место,

живое чувствует нутром...

зима вся в белом, как невеста,

не помнит осень в золотом. 

*  *  *

Уходит пора золотая,

поплачься, себя пожалей,

берёза обноски латает

цыганской иголкой дождей.

А клёны не прячут нагие

узлы выступающих вен,

и мучает нас ностальгия,

и просит душа перемен.

Ты рядом, к чему торопиться

с утра в суматоху недель,

зонты, словно чёрные птицы,

куда-то уносят людей.

С намокшей травы не поднимешь

осины цветастый платок...

что там – за туманами – финиш,

а может быть, новый виток. 

*  *  *

Берёза в поношенном платье

не прячет изгибы бедра,

с дождями приходят некстати

тоска о былом и хандра.

Скворцу за морями приснится

осиновый ветки ожог,

тату на груди у синицы –

осеннего солнца кружок.

А клёны отдали одежды

ветрам и забыли печаль,

и небо свинцовое держат

на чёрных костлявых плечах.

Не купишь на золото листьев

прозрачность погожего дня...

теплеет на сердце от мысли,

что ты не оставишь меня.

*  *  *

К утру измученный бессонницей

вздохнёшь – не тех, наверно, ждал,

трепещет бабочкой-лимонницей

листочек на игле дождя.

Осины красятся румянами,

а тучи набирают вес,

притих укутанный туманами

простуженный осенний лес.

От свиста ветра лужа морщится,

а ты всё предаёшь суду,

и желтизной больная рощица

неделю мечется в бреду.

Кленовый лист ладонью скрюченной

взъерошил волосы куста...

и кем-то осени поручено

всё ставить на свои места. 

*  *  *

На окнах вода дождевая,

не знаешь, куда себя деть,

а осень, свой век доживая,

считает кленовую медь.

Оставит утиная стая

морщинку на глади пруда,

вздохнёшь, что неделя пустая

исчезла с души без следа.

Далёкое видится лучше –

омыта прозрачность берёз,

и память напрасно не мучай –

кто первый печали принёс.

Рука твоя ищет опору,

тепло – от ладони в ладонь...

слезливую грустную пору

сжигает осины огонь.

*  *  *

Не грусти, не вздыхай, что скитальцы –

сновидения, память, душа,

и в туманы цветущих акаций

беззаботная юность ушла.

Не жалей, что уже невозможно

к облакам – через поле – босой,

где шмеля угостит подорожник

из зелёной ладошки росой.

И о том, как любила ревниво,

не стыдясь своих слёз, говори,

искупавшись, накинула ива

розоватый платочек зари.

Одуванчик наденет корону...

а сегодня под песню ручья

для тебя худощавые клёны

принесли синеву на плечах. 

• *  *

Клён с костлявыми плечами

знает – март вернут грачи,

сядешь рядом с чашкой чая,

повздыхаем, помолчим.

Посидим с тобой без света,

пахнет в комнате сосной,

узелками чёрных веток

зимы связаны с весной.

Белый снег – на серый сумрак,

на дворы, на горизонт,

перетерпишь, если умный,

и однажды повезёт.

И поймёшь, когда мы вместе,

время – только горсть песка...

а зима – строка из песни

и седая прядь виска.

*  *  *

Разбудят ветер две синицы –

закружит майских вишен цвет,

не седины душа боится,

а памяти ушедших лет.

Пух тополей – метелью белой,

пройдём и это, не впервой,

и ляжет то, что отболело

на зорьке скошенной травой.

Дождь пошумел листвой и выпил

всю синеву одним глотком,

к чему стенания и всхлипы –

кто говорил, что жить легко.

Багряным пламенем тюльпаны

горят у окон поутру...

и живы мы, и не пропали,

и устояли на ветру. 

_______________________

© Мазманян Валерий Григорьевич