 |
||||||||||||||||||
|
|
|
|
 
В предыдущем выпуске я обещал рассказать о давнем споре о том, кому мы прежде всего обязаны появлением «на карте родины» Куйбышевской-Жигулевской ГЭС – в первые годы – крупнейшей в мире. Дискуссия на эту тему развернулась в свое время в моём родном Ставрополе-Тольятти и на страницах областной прессы. А поводом для нее стало появление в октябре 1988 года в единственной на тот момент городской газете «За коммунизм» моей публикации «Давайте вспомним биографию...» Более тридцати лет минуло с той поры, но зачем лукавить: тема не исчерпана. Уже канули в Лету все «за коммунизмы» (а их на просторах СССР было не меньше, чем памятников Ильичу), но живы еще те, кто и сегодня продолжают твердить, что неподъемные «великие сталинские стройки» подняли одни лишь коммунисты да комсомольцы-добровольцы. Несмотря на, пусть запоздалое, но всё же покаяние отдельных участников и свидетелей тех событий. Взять хотя бы опубликованный почти четверть века назад в «Литературной газете» очерк «Страх» Даниила Гранина [1], в свое время, как и многие «инженеры человеческих душ», внесшего свою лепту в прославление «творения народа» под неусыпным оком «гениального зодчего»... Опять же, начну издалека. Из моего предисловия к изданию «Политические репрессии в Ставрополе-на-Волге в 1920-1950-е годы: Чтобы помнили» (Тольятти: Центр информационных технологий, 2005):
Иногда кажется, что их нет вообще. Их не видно на истеричных митингах. Они не размахивают исступленно портретами новых и старых вождей. Не братаются в порыве отрицания ради отрицания с разным фашиствующим сбродом. И не бьют себя кулаком в грудь, доказывая, что больше, чем другие, заслужили право на спокойный и обеспеченный остаток жизни. Хотя бы на остаток. Но я-то не сомневаюсь: в отличие, скажем, от ветеранов репрессивных ведомств, их жертвы – заслужили»… Я писал эти строки семь лет назад (Темницы рухнут, и... // Презент. - 1997. - 22 декабря), когда на учете в Тольяттинской городской комиссии по реабилитации жертв политических репрессий состояло 1888 человек, около 250 из них – инвалиды. Сегодня их, бывших узников сталинских лагерей, гораздо меньше. Многие так и не переступили вместе с нами порог нового столетия, хотя бы календарно отделяющий их от пережитого «века-волкодава». А тем, кто жив еще, – дай Бог здоровья и сил! Так получилось, что и личная, и профессиональная – журналистская моя биография тесно, кровно связаны с темой репрессий. Мой отец родился и вырос в Сибири, куда после оккупации советами Бессарабии сослали «раскулаченного» деда с семьей [2]. Может быть, именно поэтому из всех свежих перестроечных веяний на душу легла озвученная осенью 1987 года инициатива двух замечательных москвичей, Юрия Самодурова (ныне директора Центра имени Андрея Сахарова) и Льва Пономарева (хорошо известного сегодня политика, доктора физико-математических наук) – создать в столице Мемориал жертвам репрессий. Единомышленники в Тольятти нашлись без труда: уже летом 1988-го года члены политклуба «Контакт», созданного в Институте экологии Волжского бассейна, собрали на Грушинском фестивале более тысячи двухсот подписей под обращением в Президиум Верховного Совета СССР и Куйбышевский облсовет о создании в Москве и Куйбышеве мемориальных комплексов памяти жертв сталинских репрессий. А осенью 1988 года «под крышей» Добровольного объединения молодежи (ДОМ-250) собрались люди, составившие ядро местного отделения будущего Всесоюзного добровольного историко-просветительского общества «Мемориал»: среди них Алексей Кирюшин, Людмила Когдина, Василий Булычев, Ринат Галеев, Вениамин Николаев и другие неравнодушные люди [3]. Тольяттинцы приняли участие в подготовительной (29 октября 1988 года), а затем в учредительной (28-29 января 1989-го) и первых конференциях всесоюзного «Мемориала». Многие, пытались возразить тогда: дескать, Тольятти – не Магадан, здесь нет почвы для подобного мемориала… Напрасно. Уже осенью 1988 года, моей публикацией «Давайте вспомним биографию...» (За коммунизм. - 1988. - 22 октября), на страницах немногочисленных тогда еще городских изданий открылось обсуждение закрытой прежде темы – участия заключенных в сооружении Куйбышевской, ныне Жигулевской ГЭС. А 5 ноября в той же газете вышла заметка Григория Алексеевича Адайкина «Этого нельзя забыть», в которой автор – опять же впервые - поведал о жертвах репрессий в Ставрополе и Ставропольском районе. 15 февраля 1989 года был принят, а 11 мая того же года зарегистрирован устав Тольяттинского отделения Всесоюзного общества «Мемориал». В июне мемориальцы провели в Тольятти «Неделю совести», завершившуюся панихидой по жертвам репрессий в Богородично-Казанском храме. С октября 1989-го (и до 1991 года) городская газета под рубрикой «1937-й и другие годы» публиковала подготовленные «Мемориалом» подборки биографий тольяттинцев и жителей окрестных сел – жертв репрессий… Люди, объединившиеся сегодня в рамках Тольяттинской городской организации «Жертвы политических репрессий», вправе говорить, что тот «Мемориал», сделав свое значимое дело, ушел. Но ушел, надо сказать, не бесследно. Так и должно было случиться: эпоха просветительства и накопления информации сменилась эпохой реабилитации - с какими-никакими, но конкретными льготами, подкрепленными более-менее работающими федеральными законами. В дело включилась обычная бюрократическая машина, которую заставили работать именно сотни таких организаций по всей стране, как наша. Многие из них и сегодня работают в тесном контакте с Международным историко-просветительским, благотворительным и правозащитным обществом «Мемориал», продолжая выполнять свою благородную миссию. С момента основания они честно и добросовестно решают самую задачу, которую определил еще в ходе подготовительной конференции «Мемориала» Андрей Дмитриевич Сахаров:
«История нашей страны безмерно трагична. Мы говорим: сталинизм, преступления сталинизма, – вспоминая о миллионах погибших при коллективизации и раскулачивании, в результате голода 30-х годов, в тюрьмах и в лагерях, в забоях Воркуты и Норильска, Колымы. На лесозаготовках. На бесчисленных стройках сталинской рабовладельческой империи. В камерах пыток, от беззакония и просто бессудных расстрелов. Мы остро сознаем при этом, что сталинизм, беззаконие и террор не ограничиваются именно теми или иными рамками пребывания Сталина у вершины власти, а бросает свою тень на многие и многие события, в предшествующий и в будущий период жизни страны. Мы знаем также, что многие жертвы были одновременно сами виновниками и участниками беззакония и преступлений. Фанатизм, идейные заблуждения, ожесточение борьбы, подлость и трусость, чудовищная жестокость и одновременно героизм, самопожертвование, верность и стойкость, великая доброта, великая сила народа - все переплелось в нашей истории… И всё это должно быть запечатлено в памяти народа... (Из резолюции подготовительной конференции Всесоюзного общества "Мемориал" в редакции академика Андрея Дмитриевича Сахарова. Москва, 30 октября 1988 г.)». Примечания:
«Меня, инженера, – читаем в эссе сорок лет спустя, – поразила бесхозяйственность в зонах затопления. Как безграмотно проектировали и строились рыбоходы, явно рассчитанные на гибель волжских осетров. Вообще вся затея с этими гидростанциями выглядела больше чем сомнительной. Делалась она скорее в интересах чекистов, чем в интересах энергетики. Работали на этих стройках коммунизма заключенные, работали плохо, кое-как. Я видел, как с ними обращались, все это было постыдно...» Именно «последняя исповедальная публицистика, на мой взгляд, лучшее, что написано Граниным. Потому что – выстрадано. Исповедано. Чего, увы, не успели многие из его поколения. Он и здесь оказался первым из живших "в эпоху великого страха", - отметил я в очерке «Антология страха», посвященной написанной сразу после той поездки повести Д. Гранина «Новые друзья: Рассказы о строителях Куйбышевской ГЭС» (М.: Молодая гвардия,1952) — произведения в стиле «соцреализма», насквозь пропитанного тем самым страхом... 2. 6 июля 1949 года, в рамках операции НКВД «Юг», семью моего отца, в числе 11240 семей из Бессарабии, без суда и следствия, без вещей – депортировали из Кишинева. Выселяли «навечно». Поселиться разрешили в городе Гурьевске Кемеровской области. Всё имущество, включая дом, было конфисковано безвозвратно. Моему отцу, Георгию Сергеевичу Мельнику, было в ту пору 7 лет. На родину власти разрешили вернуться ссыльным только в самом конце 1950-х. Все трое реабилитированы в начале 1990-х, дедушка и бабушка — посмертно... Подробннее об этом — в фильме «Письма из провинции. Тольятти» https://smotrim.ru/video/939462 , премьера которого прошла на телеканале «Культура» в 2014 году. 3. Первое заседание Тольяттинского отделения «Мемориала» состоялось 7 сентября 1988 года. В правление вошли: Алексей Кирюшин – к.ф.н., старший научный сотрудник и инициатор создания политклуба «Контакт» в ИЭВБ АН СССР, руководитель первого в городе социологического центра «Омнибус»; Людмила Когдина - директор Тольяттинского краеведческого музея; Ринат Галеев — фотограф и журналист; Василий Павлович Булычев, Вениамин Васильевич Николаев и Александр Иванович Ляпин (также член правления местного отделения «Мемориала») - бывшие политзаключенные Кунеевлага, отбывавшие наказание по 58-й статье. Членами правления общества также стали известный писатель и драматург, заведующий литературной частью театра «Колесо» Эдуард Пашнев; директор тольяттинского филиала Госархива, редактор газеты «Молодежный акцент» Владимир Иващенко и автор этой публикации (был делегирован в оргкомитет всесоюзного «Мемориала»). * До 1988 года упоминание о том, что Волжскую ГЭС им. В.И. Ленина, как она тогда называлась, строили заключенные, можно было встретить, вероятно, только в самиздате и тамиздате. По свидетельству тольяттинского художника-диссидента Михаила Зотова, героя моего предыдущего очерка в рубрике «ЗНАКИ ДАВНОСТИ», статья «Давайте вспомним биографию...» была первой публикацией на эту тему в официальной советской прессе. Вот, собственно, эта статья: Давайте вспомним биографию… Сергей Мельник // За коммунизм. — 1988. — 22 октября. До сих пор, когда говорили о городе «необычной судьбы» – трижды рожденном Тольятти [4], мы закрывали глаза на некоторые уже хорошо известные факты. В тридцатые годы XVIII столетия сюда насильно селили крещеных калмыков, для которых и строилась «столица». Спустя двести лет, пожалуй, только война помешала развернуть здесь что-то подобное Беломорско-Балтийскому каналу. «Стройка века» состоялась, но значительно позже. В конце сороковых было принято решение возложить строительство Куйбышевского гидроузла на МВД СССР. Тогда же было создано «Управление Исправительно-трудовых лагерей и Строительства Куйбышевской гидроэлектростанции МВД СССР» – под такой шапкой хранятся документы первых пяти лет строительства (1949 – апрель 1953 гг.) в Тольяттинском филиале Госархива. При подготовке этой публикации мне пришлось познакомиться с некоторыми документами. Правда, те крупицы фактов, которыми располагает местный архив, рисуют скорее радужную картину... До сих пор об этом строительстве писалось исключительно в бравурно-возвышенных тонах. Для примера процитирую книгу «Город Тольятти. Историко-экономический очерк» (1975): «Настолько бурным был темп работ, настолько увлечены своим делом гидростроевцы, что они просто не заметили, как пролетели первые пять лет строительства...». Неужели так уж и не заметили? Не заметили, как сами же создавали воистину «рукотворное» море? Сколько человеческих и лошадиных сил было затрачено? А может, не только силы, но и жизни не жалели?.. Человек, который был очевидцем строительства, рассказал мне о многом. Он знает и о лошадях, и о людях. О первых – по роду занятий (ветеринар), о вторых – потому что жил среди людей и руководил людьми. Во время строительства ГЭС Григорий Алексеевич Адайкин возглавлял отдел гужевого транспорта. Он вырос в этом городе и помнит его с первых дней установления здесь Советской власти. До строительства гидроузла трудно было понять: город это или село – так часто менялся статус Ставрополя, центра сельскохозяйственного района. Но даже этот тихий уголок не обошли репрессии 30-х годов. Чтобы убедиться, достаточно взглянуть на список арестованных руководителей, названных Г.А. Адайкиным. Что стало с ними после?.. Страна вышла из мрака войны, страна рвалась к свету, в том числе – к огням самой крупной в мире Куйбышевской гидростанции. И все же: какой ценой был завоеван этот свет? «Великая стройка коммунизма», как ее называли тогда, собрала столько «добровольцев», что просто удивительно, почему эта цифра не вошла в общедоступные справочники. Впрочем, ничего удивительного, если справедлива оценка Г.А. Адайкина: он полагает, что около 90 процентов из 50 тысяч строителей составляли заключенные... В разговоре со мной Григорий Алексеевич упомянул десять лагерей, располагавшихся в районе строительства. Большая часть из них находилась в черте нынешних Тольятти и Жигулевска. Основной контингент – политические, осужденные по 58-й статье [5]. В архиве мне встретилось упоминание о восьми ОЛП (отдельных лагерных пунктах). Но дело, на мой взгляд, даже и не в общем количестве лагерей и заключенных, а в каждом конкретном человеке. Где они сейчас, люди, чьим потом и кровью запущены турбины гидроузла? Почему до сих пор помалкивают те, кто был свидетелем одного из последних триумфов «отца народов»? Мы в равной мере должны гордиться и теми героями, чьими именами названы улицы города (И.В. Комзин, А.С. Мурысев [6]), и тысячами безымянных гидростроевцев. Мы должны знать имена десятков (а может, сотен?) ставропольчан, ставших жертвами беззаконий. Примечания: 4. Ставрополь-Тольятти называют трижды рождённым потому, что три основные даты - три «реперные точки» истории определили его судьбу. Первое — собственно рождение: постройка крепости для крещеных калмыков в урочище Кунья воложка в 1737-1738 гг. В 1739 году крепость и посад при ней назвали «Ставрополь» – с греческого «город креста». «Второе рождение» — строительство Куйбышевской — им. В.И. Ленина (с 1958 года) — Жигулёвской (с 2004-го) ГЭС на Отважненско-Ставропольском створе и мощного промышленного узла и рабочих поселков, вошедших впосдедствии в городскую черту Тольятти, силами созданной для сооружения гидростанции крупнейшей в СССР строительной организации «Куйбышевгидрострой». Отмечу, что до войны началась –опять же силами заключенных -–и не была завершена реализация проекта строительства гидроузла ниже по течению Волги, на Красноглинском створе. И наконец, третье рождение города связано с правительственным постановлением 1966 года о строительстве Волжского автомобильного завода в Тольятти и нового Автозаводского района. Подробнее по теме — здесь 5. «Он полагает, что около 90 процентов из 50 тысяч строителей составляли заключенные»... Тогда, в 1988 году, еще не до конца был понятен масштаб, но позднее я привел официальную статистику, предоставленную областным УВД: через лагеря Кунеевского ИТЛ в годы строительства Куйбышевской ГЭС, с 1949-го по 1958-й, прошло без малого 220 тысяч заключенных. Подробнее о численности заключенных, основных этапах строительства и мифологии «вокруг» станции, - в опубликованном ранее в Релге материале «Крепость эпохи холодной войны. К 60-летию Жигулевской ГЭС» 6. И.В. Комзин — см. здесь А.С. Мурысев — см. здесь Мне и сегодня жаль, что мое предисловие к сборнику «Политические репрессии в Ставрополе-на-Волге...» (в которую, к слову, вошло 14 моих очерков), написанное по просьбе составителя Нияза Ялымова, так и не появилось в книге. И история «раннего» тольяттинского «Мемориала» вроде как забыта. А ведь в приведенном выше тексте я не перечислил и половины того, что мы успели сделать в конце 1980-х – начале 1990-х. Так, например, в 1989 году были собраны подписи горожан под обращением к городским властям с требованием создать при горсовете комиссию по делам реабилитированных - и такая комиссия, с участием членов правления местного «Мемориала», заработала. В ноябре 1990 года мы провели встречу узников Кунеевлага [7] (а в их числе было немало людей, ставших со временем гордостью отечественной культуры [8]). И митинги и шествия в День политзаключенного, и десятки публикаций в городских и областных СМИ (гонорары за которые, разумеется, перечислялись в фонд «Мемориала»), - они ведь тоже что-то значили. Мы действительно сделали все, что смогли, чтобы донести мемориальские идеи до чутких к ветрам перемен жителей, набрав немало сторонников и сочувствующих. Как бы высокопарно это ни прозвучало, мы честно и бескорыстно делали общее дело с людьми, которым страна обязана пробуждением Памяти: с Андреем Дмитриевичем Сахаровым, Булатом Окуджавой, Юрием Афанасьевым, Алесем Адамовичем, Юрием Карякиным, Виталием Коротичем, Юрием Щекочихиным… Сегодня, три десятилетия спустя, я понимаю: самые молодые из нас в те басенные времена пережили то, что прежнее поколение называло оттепелью. И радовались как дети. Нам-то простительно. Но наши-то старики-мемориальцы, изрядно отсидевшие в Кунеевлаге и прочих «лагах» по незабвенной 58-й, чудом пережившие нескончаемо строгий сталинский «пост» и еще не забывшие короткое хрущевское «разговенье»! – они почему-то тоже выглядели счастливыми. Недолго радовались. Как бы цинично это ни звучало, радует одно: многие из них в силу возраста и пережитого так и остались в неведении, чем всё это закончится в очередной раз. Дождавшиеся реабилитации и едва восстановленные в правах, могли ли они поверить, что общественное движение, которое наконец заставило бюрократию хоть как-то считаться с теми, кто десятилетиями «был ничем», захлебнется. В борьбе за выживание, в междоусобицах – во всём, что обрушилось на нашу долготерпящую страну в последние годы. Что, решив казалось бы одну проблему, они уткнутся в куда более тяжелую – в короткую человеческую память. И вновь зазвучит тут и там: «Мало их сажали и расстреливали…» Бывшие узники сталинских лагерей и их дети, объединившиеся позднее, в 1997 году, в Тольяттинскую городскую общественную организацию «Жертвы политических репрессий» во главе с Ниязом Ялымовым, сыном расстрелянного в годы большого террора "врага народа", не считали себя преемниками нашей организации — тольяттинского отделения общества «Мемориал». Думаю, потому и «не вошло» в сборник мое предисловие. Но я-то убежден: здесь не может быть соперничества: они в какой-то мере продолжили начатое нами — и мы вместе делали одно общее дело. В 2017 году лидер «Жертв политических репрессий» ушел от нас. Светлая память этому подвижнику. Упорству, даже — в хорошем смысле — упёртости этого сильного человека можно только позавидовать, и в итоге удалось воплотились в жизнь многое из того, о чем мечтали мы. Мечтали о памятнике жертвам репрессий — и, благодаря Ниязу Азизовичу Ялымову, он появился. 30 октября 2005 года в Центральном парке города был открыт "Скорбящий ангел", как называют его горожане [9].
Примечания: 7. Об этой встрече и её участниках я упомянул в своем очерке «Ломка эпохи позднего реабилитанса» (Столица. - 1992. - № 9. - с. 28-30), посвященном политзаключенным — членам действовавшей на строительстве Куйбышевской ГЭС подпольной организации «Группа революционных марксистов». Электронная версия здесь). 8. В Кунеевском ИТЛ настроительстве Куйбышевской ГЭС отбывали наказание композитор Олег Хромушин и актер Петр Вельяминов. О.Н. Хромушин написал лагерные воспоминания по моей просьбе при подготовке к встрече узников Кунеевлага в октябре 1990 года в Тольятти — сам он, к сожалению, приехать не смог. П.С. Вельяминов поделился своими воспоминаниями при подготовке фильма «Половина века» (Тольятти, телекомпания «Лада ТВ», 2004 год), я был автором литературного сценария. Фрагмент воспоминаний - «9 лет и 9 дней Петра Вельяминова» - здесь 9. Постановление «О сооружении мемориального комплекса памяти жертв политических репрессий» в Тольятти было подписано первым всенародно избранным мэром Тольятти Сергеем Жилкиным 16 июля 1998 года, а в составе конкурсной комиссии по отбору проекта-победителя работал и автор этой рубрики, в то время главный редактор тольяттинских газет «Презент» и «Презент Центр». Увы, автор "Скорбящего ангела" – талантливый тольяттинский скульптор Игорь Бурмистенко – не дождался открытия. Говорят, идея этого памятника возникла у него в 1994 году: Игорь Степанович предлагал сделать его к 40-летию пуска первого агрегата Куйбышевской ГЭС. Но мало кто знает, что были и более ранние проекты. Еще в конце восьмидесятых эскиз памятника жертвам политических репрессий сделал герой предыдущего материала в рубрике «ЗНАКИ ДАВНОСТИ» – тольяттинский художник-диссидент Михаил Зотов. Участник строительства Куйбышевской ГЭС, Михаил Васильевич не смог промолчать, когда, после публикации моей статьи «Давайте вспомним биографию...» началась ожеcточенная полемика в СМИ. Ветераны МВД и прочих «органов» доказывали, что роль заключенных в строительстве была несущественной, а отношение к ним — гуманнее некуда. А если и были какие-то неудобства, то их испытывали и заключенные, и вольнонаемные строители в равной мере. «Неправда», – отвечали им участники и свидетели строительства, не обремененные погонами и пенсиями «за выслугу», и приводили контраргументы и документы. Только в тольяттинских изданиях («За коммунизм», «Гидростроитель», «Волжский автостроитель», «Молодежный акцент», «Хроника») вышло около десятка развернутых публикаций: «ветерана труда» (так он подписался) Р. Федченко, «редактора многотиражки на «великой стройке коммунизма» Николая Фролова; начальника шлюзов Владимира Конюшко; личного водителя первого начальника Кунеевлага генерал-майора госбезопасности Ивана Семёнова; бывшего заключенного на строительстве ГЭС, а в то время известного профессора Тольяттинского политехнического института... В дискуссию вступили мемориальцы: писатель Эдуард Пашнев, директор городского архива Владимир Иващенко, узник Кунеевлага Василий Павлович Булычёв. По свидетельству обозревателя отдела писем городской газеты «За коммунизм» Людмилы Романюк, в конце 1980-х тема строительства ГЭС была одной из самых обсуждаемых. Да, собственно, какие еще аргументы нужно было приводить, если свидетелями выступали целые семьи. Так, в семье члена правления Тольяттинского отделения «Мемориала» Вениамина Николаева наказание в Кунеевлаге отбывали двое – сам Вениамин Васильевич и его будущая супруга Мария Николаевна. Оба прошли через «великую сталинскую стройку» в роли подневольных. Как и многих заключенных Кунеевлага, Марию Николаевну осудили по печально известному, теперь уже послевоенному – 1947 года – указу «за колоски». "Сюда привезли летом 1950 года, лагеря уже были построены, – рассказывала она на вечере встречи заключенных на строительстве Куйбышевской ГЭС в Тольяттинском краеведческом музее осенью 1990 года. - Поселили внизу в землянках. Там находилось около 700 человек. Лагерь находился на Волге, рядом с элеватором. Поскольку мы, вероятно, были «надежнее» мужчин, то работали ночью на выгрузке барж. По зыбким трапам, увязая в песке, при плохом освещении носилками таскали наверх бутовый камень, шифер. При мне одной женщине при погрузке машины камнем разбило голову насмерть... Из бутового камня строили Соцгород, «знаменитые» индома. Позже нас переселили наверх. Тут находилось уже около двух тысяч женщин, используемых в основном на отделочных и общестроительных работах. Часто при погрузках женщины на горбу таскали 100-килограммовые мешки с рисом и сахаром... Вениамину Николаеву, отбывавшему в Кунеевском ИТЛ срок по политической 58-й статье, тоже было о чем вспомнить. "Мы таскали бревна изо льда и распиливали, - вспоминал один из лагерных эпизодов Вениамин Васильевич. - Известно, что за ударную работу один день срока шел за три. Но за эти три зачетных дня норму нужно было выполнять на 151 процент, а нормы устанавливались драконовские" [10]... * «Ежедневно то в одном, то в другом конце строительства гремели выстрелы, – писал в областной молодежной газете «Волжский комсомолец» (По инерции сталинизма // Волжский комсомолец. – 1989. – 12 февраля) Михаил Зотов, включившийся в ожесточенный спор с адвокатами ГУЛАГа. - Вспоминается случай когда к заключенному парню приехала девушка. Он, шагая на объект в колонне заключенных, увидел ее в стороне от дороги и, по-видимому, от волнения забыв, где находится, бросился к ней. Его убили на месте... ...Зловещие оцепления лагпунктов украсили поволжские берега от поселка Красная Глинка слева до поселка Яблоневый Овраг справа уже с первых дней строительства. Их невольные постояльцы-заключенные, или как их тогда называли «зэки», работали в котлованах и на каменных карьерах, прокладывали дороги и строили дома, гнули арматуру и лепили опалубку. Через их руки прошел бетон блоков гигантской плотины, верхних и нижних шлюзов, облицовки канала и всего здания ГЭС.
«Отец народов» и его подручные знали, как заставить подневольных трудиться безотказно. Их объявляли преступниками, осуждали на непомерно длительные сроки заключения, а потом... потом предлагали условия: «Выполнишь полторы нормы за смену — дашь 151% выработки — получай «День за три!» То есть один день срока будет зачтен как три дня! ...Кому не хочется освободиться досрочно! И они пытались во что бы то ни стало заработать этот «день за три»: выходили на развод даже тогда, когда их трепала температура очередной простуды, сводил ноги холодный ревматизм, а в глазах рябило после очередного лагерного побоища... Прошедшие лагерную голгофу знают, что, кроме всего прочего, существовала «система поборов». Элита «законников», как и элита «сук», требовала от основной массы — «мужиков» «выделять» из выдаваемой работающим зэкам скромной зарплаты определенные суммы. «Мужики», абсолютно никем не защищаемые, вынужденно подчинялись. Однако все чаще в те годы среди этих тысяч беззащитных стали появляться лидеры, противящиеся подобному «порядку». И чаще всего это были бывшие воины Отечественной войны. Не согнувшиеся перед фашистскими танками, они отказывались сгибаться перед самозванными лагерными ханами. И вот этих-то лидеров выслеживали на рабочих объектах, набрасывались скопом и... испоротых ножами, оглушенных арматурой сбрасывали в пропасть возводимых блоков, под грохочущую кашу льющегося бетона... Вспоминается куплет из песни, бытовавшей в среде заключенных тех дней: Напрасно старушка о сыне скорбит, И дедушка тоже страдает. Родимый их в блоке бетонном залит. Им скажут — они зарыдают!..» * И эта публикация не стала последней точкой в дискуссии. Сразу же пошли отклики. Приведу выдержки из двух писем, напечатанных (в сокращении) в «Волжском комсомольце» от 26 марта 1989 года. Первое письмо — от Валентина Дьячкова [11], личного летчика первого начальника Куйбышевгидростроя генерал-майора инженерно-технических войск Ивана Комзина, до 1952 года выполнявшего по совместительству функции начальника Кунеевского ИТЛ. (Правда, о близости к руководству стройки Валентин Арсентьевич не сообщает — видимо, для пущей «объективности» написанного). Естественно, с Зотовым он не согласен: «На Куйбышевгидрострое я работал с ноября 1949 г., - пишет Дьячков. - Поэтому все происходило на моих глазах... Насчет зэков и лагерей. Да, были лагеря в Кунеевке, Ставрополе, Жигулевске, Александровском поле. Но в основном там находились не с 58-й статьей, а воры, жулики, рецидивисты и им подобные. А разве нет их сейчас? Или они сейчас не работают, а играют в хоккей, футбол, занимаются водным поло? А когда возникали какие-то конфликты в лагере заключенных, генерал Семенов или И.В. Комзин выезжали в зоны без охраны и улаживали все конфликты, их уважали зэки. А вы говорите «по инерции сталинизма». Если вы не знали руководство Куйбышевгидростроя и горкома партии Ставрополя, могу напомнить; это очень порядочные люди, и о них (конечно, кроме вас и вам подобных) у всех строителей остались только хорошие воспоминания и благодарность за все ими сделанное... Были, конечно, и противоположности, подходящие для вашей статьи. Это генерал Трубников [12] и его сподвижник Зателепин. Но нельзя же из-за двоих огульно судить всех…» Автор другого письма — В.П. Рябов — наоборот, благодарил Михаила Зотова. «Мой отец, Рябов Павел Иванович, работал врачом в лагере в Морквашах [13], - писал он. - Я знаю, что Волжская ГЭС им. В.И. Ленина построена «на костях». Я был ребенком, но знаю тот приказ: шаг вправо, шаг влево — попытка к бегству. На моих глазах в 1952 г. за окурок застрелили зэка. За игрушку, сброшенную нам, детям, с машины (от тоски по семьям зэки мастерили всякую всячину и бросали нам), зэк получил сильнейший удар прикладом автомата ППШ по голове (в 1956 г.)… Я знаю, как заливали людей бетоном, топили в Волге, сбрасывали на арматуру. И я, мальчишка, слышал выстрелы, видел убитых, видел, как безразличные ко всему люди (зэки) забрасывали в кузова ЗИСов мертвых, убитых при «попытке к бегству». Шаг вправо... Помню, в 1953-1954 годах мы, ребятишки Пчельника №1, носили к шоссейке хлеб, картошку, соль. Моя бабушка завяжет все в узелок и говорит: «Побежишь к толпе, бросишь в середку и со всех ног назад. Не попадись конвоиру». Я же не знал, что упорядоченная толпа - это колонна. Часто, если не добросишь, «люди», шедшие с боков колонн, топтали наши подношения. А вспомнить грязные тугие комочки бумаги с адресами и слезной просьбой сообщить семье, что он жив, пока жив... Руки малограмотной бабушки, перерисовывающей записки. Трясущнеся руки отца, жгущие эти комочки бумаги. Что я мог понять, 6-7-летний пацан? Я мог только видеть!.. Сидели и «вояки», т. е. офицеры и военнослужащие. Отец встретил в лагере своего друга— полковника, Героя Советского Союза, сидевшего 10 лет «за язык». Отец как мог помогал ему, подкармливал, а когда его освободили, они сидели и плакали...» Примечания: 10. Из репортажа с открытия встречи участников строительства Волжской ГЭС им. В.И. Ленина в Тольяттинском краеведческом музее: М. Токарев. Свет и тени стройки коммунизма // Гидростроитель. - 1990. - 30 окт., 1 нояб. 11. Дьячков Валентин Арсентьевич, 1922 года рождения, член КПСС с 1943 г. Старший лейтенант в отставке. В годы Великой Отечественной войны совершил 400 боевых вылетов, в воздушных боях сбил 6 истребителей противника. С 1949 года в летном отряде Куйбышевгидростроя. Награжден двумя орденами Красного Знамени, орденами Отечественной войны I и 11 степеней, "Знак Почета", медалями "За отвагу", "За боевые заслуги" и 15 другими медалями. Был заместителем председателя совета ветеранов 35-го авиаполка 14-й воздушной армии, членом Куйбышевского совета ветеранов - защитников Ленинграда. 12. Трубников Владимир Матвеевич (1 мая 1907, пос. Юзовка - апрель 1979, Куйбышев) - заслуженный работник НКВД, орденоносец, генерал-майор, первый зам. начальника Кунеевлага на строительстве Куйбышевской ГЭС с ноября 1951 по декабрь 1952 года – был уволен из органов в декабре 1953 года как назначенец расстрелянного к тому времени Лаврентия Берии, с официальной формулировкой: «дискредитация высокого звания начсостава». В 1956-м лишен генеральского звания. «Трубников являлся одним из множества бесчестных политических лакеев... Брошенный парткомом в бой на правый берег Волги, специализировался в унижении людей», - писал о нем участник сооружения Куйбышевской-Жигулевской ГЭС, кавалер ордена Ленина, заслуженный строитель РФ Вирхилио Льянос в книге «Ты помнишь, tovarisch...? Из архива одного из детей, вывезенных в СССР во время гражданской войны в Испании» (ЛКИ, 2008). 13. Село Моркваши на правом берегу Волги, у подножия Могутовой горы. Здесь с 1949 года был открыт режимный лагерь, обслуживающий Морквашинский ДОК для нужд строительства. Здесь, в частности, отбывал срок на Куйбышевгидрострое Петр Вельяминов. * ...Мой очерк «Неизвестная ГЭС» о сооружении гидроузла в Жигулях в книге «Политические репрессии в Ставрополе-на-Волге...» заканчивался так: «На Куйбышевской ГЭС были побиты все рекорды сооружения подобных объектов. Однако это стало возможно не благодаря, скажем, высокой механизации, а потому, что работала здесь целая армия заключенных», - справедливо отметил в одной из своих статей («Знамя», 1989, № 9) Игорь Александрович Никулин, ныне заслуженный энергетик России, профессор, а с 1952 по 1957 гг. главный энергетик Куйбышевгидростроя. Но даже этот «чудовищно аморальный способ сооружения гидроузла», по выражению И. Никулина, не вывел проект сооружения Волжской ГЭС имени Ленина в ряд экономически эффективных. Аморальное – оно и не может быть в конечном итоге эффективным». Добавить к этому нечего.
___________________ © Мельник Сергей Георгиевич |
       
|
