Сбитые фаланги пальцев, подбитый глаз, распухшая губа. Всё выдавало насыщенное приключением время вчерашнего дня. Ещё более о случившемся приключении говорила колючесть в разговоре и агрессивное нежелание отвечать на вопросы о происшедшем. Именно, ввиду всего этого было жгуче интересно узнать, что же вчера произошло со Славкой, другом детства и самого загадочного толкователя еврейского вопроса.

В том отроческом возрасте, когда мальчики во снах уже перестают летать к звёздам, плавать по морям и совершать всяческие подвиги, а начинают мечтать о предметах сугубо эротического свойства, случилось Славке на свою беду повстречать Софочку. В парке, где он регулярно бегал по утрам, готовясь к очередным соревнованиям и через который по утрам же и также регулярно спешила в музыкальную школу Софочка.

На очередном беговом круге довелось как-то Славке отвлечься на сторону и буквально столкнуться с ученицей музыкальной школы, выбив из её рук нотную папку и чуть было не сбив её саму. Чувствуя свою вину, кинулся собирать разлетевшиеся листы с нотами, складывать их в папку и всячески извиняться. Пострадавшая при этом нисколько не рассердилась, не ругалась, не истерила, а только принялась раскладывать собранные нотные листы в одном ей известном порядке. Занятые каждый своим, так и расстались. Славка продолжил бег к спортивным вершинам, а Софочка свой ход до музыкальной школы.

Но, зарубились Славке сочно тёмные, выразительно смотревшие глаза сбитой им на бегу музыкантши. Не смог их не заметить передавая собранные ноты в красивые музыкальные руки. Заметил и запомнил. И, уже намеренно каждое утро начал бегать ровно через место случившегося происшествия. И, вполне закономерно вновь встретил её. Ещё раз извинился и с её согласия проводил до музыкальной школы. Познакомились.

И, пропал Славка. В смысле, приключилось с ним большое светлое чувство. Что это было за чувство назвать трудно. Но – оно было настоящим. И именно поэтому тяжёлым приговором прозвучала для него новость Софочки о её скором вместе с семьёй отъезде в Израиль. И вскоре он состоялся. А Славка так и остался, не познав Софочки.

По этой причине он люто невзлюбил Израиль, разлучивший его с любимой, и всех сионистов вместе с ним.

Грянули лихие 90-е и вместе с ними пришла пора отъезда давних и самых лучших соседей Славки по подъезду семьи Лившицев – дяди Ильи, тёти Бэллы и их сына Кости. С Костяном они росли вместе, вместе взрослели. С семьёй Лившицев встречали каждый новый год, отмечали дни рождения, помогали друг другу, вместе радовались и тревожились. Хорошие люди, хорошие соседи.

Намеченный отъезд логично сопровождался изрядным количеством проблем, среди которых совсем не последней была продажа квартиры. С учётом эмиграции и инерционно советского отношения к ней как к предательству вокруг продажи возникло нездоровое движение корыстных риэлтеров-патриотов, решивших «отжать» жилплощадь отъезжавших по бросовой цене. Посыпались угрозы и «наезды», свидетелем чего однажды оказался и Славка.

Встретил в своём подъезде поднимавшихся на этаж Лившицев трёх хлопцев в модных кожанах и рассуждавших вслух, как лучше «прессануть» несговорчивых продавцов квартиры. Сообразив в чём дело, Славка проследовал за ними и когда они позвонили в дверь его самых лучших соседей, а на звонок дверь открыла испуганная тётя Бэлла, ситуация обрисовалась во всей паскудной ясности.

Всё произошло очень быстро. Двое в нокдауне, один – на коленях. Не просто так бегал в юности по утрам Славка: добежал в своё время до мастера спорта по боксу, гордости клуба «Боевые перчатки».

- Слава, Славочка, как хорошо, что ты вовремя, – расплакалась тётя Бэлла.

- Всё хорошо, тётя Бэлла. Не волнуйтесь. Разберёмся, – успокоил Славка.

После случившегося разбираться начали не столько с Лившицами, сколько со Славкой. Очевидно предположив в нём конкурента по покупке квартиры. После одной такой разборки и оказались у него сбиты руки, засинел глаз и распухла разбитая губа.

- Славян, а ты чего нам не сказал? – удивился его друг Петька. – Мы бы с Моней подтянулись, порешали бы вопрос.

- А, вы-то здесь причём? Это мои соседи. Не могу что ли я сам своих соседей защитить?

- Ну, просто вместе сподручнее, быстрее управились бы. Однако, странно, ты же Израиль ненавидишь, евреев не любишь, а тут за них так крепко вписался.

- Это-то здесь причём? Лившицы – хорошие люди. А хороших людей обижать нельзя. Это я тебе как антисемит антисемиту говорю. Чисто по дружбе.

- Славян, а ты ничего не перепутал? Ну, с антисемитами.

- Я ничего не путаю. Хороших людей обижать нельзя. Вот слышал ты в Израиль собрался, отдыхать. Так? Встретишь там Софочку, привет ей от меня передавай. Обидишь её, убью совсем.

- Как я её там встречу? И, зачем мне её обижать?

- Я так, на всякий случай. Мы, антисемиты, своих в обиду не дадим. Заруби себе это.

- Да, знаю я. Просто в следующий раз меня с Моней не забудь позвать. Мы с ним тоже очень против, когда своих обижают. А Лившицы – это свои, это наши.

Но Славка не позвал. Сам всё решил. Проводил Лившицев, помог им деньгами, беспокоился, как они там устроились в нелюбимом им Израиле. Как-то побывал у них в гостях. Ему понравилось.

Встретился ли с Софочкой – неизвестно. Не говорил, не спрашивали. Зачем теребить такую загадочную антисемитскую душу…

_____________________________

©️ Сибирцев  Константин Владимирович