 |
||||||||||||||||||
|
|
|
|
 
«Светить сквозь ночь, сквозь полночь рыжую…»
*** Снежный ангел, указатель рая Посреди чужого пустыря, В вечность ты летишь, не улетая, Первобытной Книгой Бытия. Снежный ангел — истинная мера Тишины непрочной словаря. У поэта собственная вера, Детская порочная своя. Март 2005
*** Снегами какими? – Которых не сыщешь! Снегами босыми, которых не сыщешь, Немотствует альфа; но выдаст омега – Весёлая смальта пологого снега – Пассаж за пассажем. Как небо туманно! Звездянная пряжа. Небесная манна. Мы бредим снегами, и это нам внове: Так пахнет слезами в оставленном доме. 1980
*** Слёз не стыдится Дождь – на жнивьё, Выплеснет птица Горло своё. В небе растает, Ширя крыла, Отчая стая – Не позвала! Празднуй последний Свой перелёт, Множатся тени, Дождик идёт, Птичьего плача Стелется дым. Лапой кошачьей, Небом седым Осень навеет Сны про жильё, – Заиндевеет Горло твоё. Дождик осенний Смоет слезу Ночи последней В мертвом глазу. 1986
*** Сегодня мы живы, а завтра мертвы, Сегодня мы лживы, но завтра мы правы. Как травы, исполнены тяжкой отравы. А что может быть беззащитней травы! Сегодня мы живы. Сегодня миры Куют наши жилы. Мы – Силы. Мы – Славы. Мы первенцы мира. Мы звезды. Оправы Тягучего света и млечной шуры.
Сегодня мы правы, но всё до поры. Так гаснет светильник средь чащи корявой, И мы обретаем последнее право В забвении правил беспечной игры: Сегодня мы живы и вечно мертвы. Вся наша нажива – пора листопада. Дымятся котлы, и ломятся столы, И бродит без устали сок винограда. Апрель 2005
СВЕТЕ ТИХИЙ Свете Тихий, доколе, доколе, Нам считать повороты пути, Не Твоя ли Всевышняя Воля, Чтобы мне от себя не уйти.
Свете – тихий как пламя лампады, Ты меня не обяжешь судьбой, Не затем ли Твои все награды, Чтобы я оставался собой,
Чтобы выбрал суровую пажить, Чтобы зряшно бросал семена, Чтобы я не надеялся княжить, Чтобы мной не гордилась страна.
Свете, тихий как слово молитвы, Ты прольёшься, меня погубя, Чтобы я не ушёл от ловитвы, Чтобы я не ушёл от Тебя,
Ты прольешься великим покоем, И, в опасный соблазн введена, Площадями мой стих удостоя, Запылает ночная страна. 1982
ОТРЫВОК Бубновый туз. Литературный слог. Заглохший пруд. Да дальняя дорога. Здесь память воскресает понемногу И отпускает душу за порог: Обманных слов неистовый полёт, За всё, за всё, что вчуже не умрёт, Через закланье, мир покинув старый, И новый мир, увы, не обретя, Фальшивит, задыхается гитара В бреду наркозном, Горькое дитя,
Но поздно, поздно!
Выпито вино И вместе с ним желанная цикута, Как дорога последняя минута, Пока звезда нацелена в окно! Последнего сомненья благодать, Гитарных струн, извечных оппозиций, Уюта нет, покоя – не видать, Приходит время биться и страдать, Проходит время плакать и гордиться; Приходит время в самом страшном сне Не пробужденье звать, но имя Божье... Мы живы всею памятью ненужной – Своей судьбой, увиденной извне.
Мы живы! Но гитара – о своём, Мешая, перемалывая фразы, Царует за нетронутым столом, И любит, и рыдает по заказу.
Гитара Достоевского, молчи! – Не вечен воск у пламени свечи, Виновна ты, иль невиновна ты, Молчание достойней немоты. Врёт календарь! Не красное число Мы празднуем служенье, ремесло. Прозрачный лёд, попутная звезда, Боль – наперёд, ночные поезда, Сирень в цвету, бессмысленный полёт, – Не тронув пыли на поблекших стёклах, Звезда проплавила оконный лёд, Где полночь листопадами промокла.
Осталось до рассвета полчаса. Прожить их, очевидно, не удастся. Бездарна твердь, безмолвны небеса, Но до меня доходят голоса Великого вневременного братства.
Придет январь, проступит седина, И, как всегда, в преддверьи эпилога Россия Достоевскому верна, Своей судьбе полуночной острога. Казённый дом, да дальняя дорога, Да дама треф, да белая стена.
Да белый бант. Да старая гитара. Звезда не освещает образа. Туман. Фонарь. Пустая борозда. Аптека – в довершение кошмара... 1982
ОТ МАТФЕЯ Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне...(Мат.6.6.)
Пред Богом каждый одинок, И Бог один средь одиночеств, И одинок пред Богом Бог Во мраке Гефсиманской ночи. Так одиноки облака, Уж тем одним, ища пролиться. С рукой встречается рука, И одиночество двоится. Вся грязь разъезженных дорог Идет неторными путями, Но как безумно одинок Коленопреклоненный в храме, Где в нервном пламени свечи, Мольбою душу раскурочив, Пересекаются лучи Контрадикторных одиночеств, И отреченная душа, Как обретенная икона, Не стоит лишнего гроша Меж одиночеств Вавилона. Танцует буквой на губе Молитва вспоротой гортани, Но неподвластна ворожбе Ночь ежедневных гефсиманий: В слепом стремлении кольца Живут соблазн, любовь и вера От отрешенного скопца До омрачений Агасфера. Но одиночество есть Бог, Неразличимое в трех лицах, И Богом пуганный пророк Куста, как лепры, сторонится. 1995
*** Почувствуй, как земля уходит из-под ног Погожим зимним днём, морозным и не странным, И, небо наклоня, блуждает как челнок В основе тишины, во времени пространном!
Живая трётся нить, старается – тесней, Чтоб никаких – петель, и никаких – печалей… Ну что ты, человек! тебя здесь нет теперь: Всё движется само, тебя не замечая.
Так дивно одинок бывает только бог, Почивший от трудов, и позабытый всеми. Он спит, не видя снов. Он спит без задних ног. Неделю перемог, а завтра – воскресенье. 11.01.2001
Т.В.А. Простая истина души И вечная ее свобода, Так странник, скрывшийся в глуши, Встречает таинство восхода.
Ведь ей, живущей без причин, Равно ничьи и дух и тело, И в ней одной не различим Зрачок вселенского прицела.
Отказница земных щедрот, На тонкой грани бестелесной Стремишь отверженный полет Слепою бабочкой над бездной!
Ей нужды нет в твоей судьбе, Она сама себе награда, Как лист вмененный сам себе На карнавале листопада.
Так путник, выйдя за порог, Уже никто во тьме беззвездной: Возможность выбора дорог Роднит его с проклятой бездной,
Где все известно наперед, Где в смертных муках, муках крестных Свобода от мирских забот, Свобода от свобод небесных. 2001
*** Под раскольничий рачий свист В стороне от семи морей Синева осеняет лист Всемогущих календарей.
Кроткий Хронос не держит зла, Разгоняет гончарный круг, И ползёт в вышину мездра Под нажимом хозяйских рук.
Не рачина твоё рядно, Не душа – синяки болят, Несладимое пить вино, Всё одно нам у царских врат.
Искусительница-лоза Проползает в разлад оград, И болят синевой глаза, Совершая пустой обряд.
От тайги до британских пен Все дороги уводят в Рим. Сорок смертных моих измен, Сорок стёртых моих медин.
Сорок ставок и не шиша, Сивый Сирин считает пни, И поёт соловьём душа На сугубый расклад клешни. 1995
*** Погода – довод адских мук В любви Божественного гнева, Сгорает заживо паук, Плетущий паутину неба, Владеет посохом рука, Вдруг обернувшимся змеёю, И света мёртвая река Течёт над пылью и золою.
Как рыбы из глубин миров, Не покидающие устья Плывут сгущения паров, Невростений и захолустий, И тайна тихая чадит – Мушиной прелести лампада, И мерно плещется Коцит Остановившегося взгляда. 1991
*** Певец дождя, музы́ки, плесени, Не лучше и не хуже сверстников, Я адресуюсь к фонарю. Его работа беспросветная Следить как грязь великолепная Пожрёт вечернюю зарю.
Светить сквозь ночь, сквозь полночь рыжую, Страдать изжогою и грыжею… Да-да, не смейтесь, фонари Болеют теми же болезнями, Глотают мотыльков, как лезвия, И мучаются до зари.
В мороз и слякоть всё такие же, Как вы сподобились, как выжили, Не протестуя, не коря, Не мстя, не жалуя, не милуя, Своею верою хранимые – Евангельем от фонаря! 1980-е
ПЕРЕД ГРОЗОЙ На Ивана, на Купала, На Купала, на Ивана Ночь соленая упала, Словно черная нирвана,
Словно тайные ворота Отворились в спящем теле, И во тьме за поворотом Колокольцы прозвенели.
Будто что-то вдруг настало, Усмехнулось окаянно. Тишиною облистало Чрево старого органа.
И с улыбкою безгрешной, Никакого с ними сладу, Бредят черные черешни В густоту навозных грядок.
За оградой, там где ветер Ходит с посвистом жигана, Умирает, не заметив, Вся в крови, Фата-Моргана.
Напряженный сон столешниц Полон ненавистью сада, И цветет цветок нездешний Гениальный как прохлада. 1998
*** Потом – январь, и всё сначала… Здесь пауза. Разрыв. Покой. …По эту сторону причала Всё то же, что и за рекой.
Теченье времени – преграда, Где не оставить ни следа. Скупые будни листопада Необоримы, как вода.
Остановись перед пределом! Зачем, осенний человек, Ты грезишь о пространстве белом, И веришь в белый-белый снег? 03.12.2009
*** Подранок, птичка-колокольчик, Куда ты! на свою беду, Не доклевав весенних почек, Запела первую дуду? Как тёмен путь! Как своды низко! Зачем же, в сумраке ветвей, Ты возомнила быть горнистом Не жизни, музыки моей?
Девчонка, яблонька, кислица, Продрогший мартом соловей, – Метель метёт, и небо злится, – Не слышно песенки твоей, Твой голос слаб во тьме. Оскалом – Во сне холодная заря, Но ты поёшь! И нам – усталым – Светла мелодия твоя. 1980
|
       
|
