 |
||||||||||||||||||
|
|
|
|
 
Предисловие переводчика
Его история началась с трагических событий середины 60-х годов XIX века, когда коренное население Западного Кавказа, согнали со своих земель и насильственно отправили в Турцию. В основном это были представители народов адыго-абхазской группы. Настоящая фамилия Сейфеддина – Хатко. Адыгская семья вместе с другими мухаджирами благополучно переплыла Черное море и обосновалась в городе Генен. «Мухаджир», в переводе с арабского, означает «переселенец». Так называли всех, от кого правительство Александра Второго решило очистить территории, отошедшие к России после подписания Адрианопольского мирного договора. Генен стал родным городом будущего писателя, публициста и поэта. Омер Сейфеддин получил разностороннее образование, последовательно окончив ветеринарную академию и юнкерское училище. Став офицером, как и его отец, он служил военным инструктором в Измире, углубленно изучая французский язык. В 1911 году опубликовал свои первые произведения. Спустя год началась Первая Балканская война, в которой он принимал непосредственное участие. Военное противостояние окончилось блестящей победой Балканского союза. Части, в которых служил Омер Сейфеддин, потерпели поражение возле города под названием Янина и писатель провел 12 месяцев в греческом плену. Освободившись в 1913 году, Сейфеддин вышел в отставку. На фронт Первой мировой его не призвали, вероятно, по состоянию здоровья. Уже известного, к тому времени, писателя назначили преподавателем литературы в одном из лицеев Стамбула. В Стамбуле Омер Сейфеддин умер от сахарного диабета, не дожив несколько дней до своего тридцатишестилетия. Предлагаю несколько его стихотворений в своем переводе на русский язык.
Смеющаяся Луна
Я выходил из леса, солнце село, За мной следила тень исподтишка, Вдруг стали голубыми облака И темнота заполнила пределы. Упало небо, выгорев дотла, И бледный ветер стал прозрачной мглою, Больная осень желтою рукою Здесь слишком рано листья сорвала. Печаль и горечь с каждой стороны, Как будто я на кладбище весны. Лишь ночью свет забрезжил, а потом, Застыл, и вот, спросонья на потеху, Облив сухие ветви серебром, Луна зашлась на небе белым смехом.
Караван
Где горы спят, где дремлют камни острые, Ведет тропа по мрачному ущелью, Луну закрыла мгла, как черный остров. И стало здесь страшней, чем в подземелье.
Плетутся мулы. Вот уж, за спиною Подъемы, спуски, жуткие до дрожи, Путь озарен спасительной Луною, Умолкли крики: «Будьте осторожней!»
Луна бредет по небу над туманом, Земля влажнеет от росы желанной. Подобно грёзе караван проходит, Над ним покой раскрылся словно зонт. Безветрие и тишь, лишь на восходе От колокола вздрогнул горизонт.
Разрушенная гостиница
Мы подошли к жилью, но проводник мне строго Сказал: «Где нет людей, для нас стоянки нет!» Шумело в голове, в глазах мутился свет… Здесь времени рука разрушила чертоги.
Отчаявшись, смотрю вокруг под стать больному: Качается тростник, растет болиголов. Вот мула четкий след, а вот следы подков… В меня вселилась боль исчезнувшего дома.
И я спросил себя: «За что такая мука?» - Куда бы я ни шел, – везде печаль и скука. «Тропа в небытие, но лишь по ней идти. Ступай, ведь жизнь твоя нуждается в пути», - То из моей груди шепнула мне слова И вылетела прочь огромная сова.
Одиночество
Закат… Ко сну готовится долина, В ней тень растет, а потому бледнеет, И заросли свежи неодолимо, И на ветру качаются и млеют.
Ни звезд, ни блеска дальнего огня, Ни птичьих песен путнику в подмогу, Как сироту безмолвная дорога Средь опустевших гнезд ведет меня.
Следов чужих уродливые пятна… Несчастный конь мой жалобно заржал, Как будто просит повернуть обратно.
От пустоты дышать не может ночь, Под стук копыт вот-вот уснет душа: Уже со сном бороться ей невмочь.
Вдова
Не будет горше и печальней ночи, Чем та, что ныне помнит все село.
Ни звука здесь, и так похожи ветки На птичьи гнезда после урагана У дома, что беду познал сполна. Теперь в нем изнывает, словно в клетке, Окутанная траурным дурманом, Ни дева, и не мать и не жена.
Всего лишь год в окне за занавеской Дрожали два счастливых силуэта, А ныне силуэт всего один Огонь свечи очерчивает резко… Был капитаном – всякий знал об этом, Ушедший муж, слуга и господин.
Не будет горше и печальней ночи, Чем та, что ныне помнит все село.
Весенний ветер
Сияет солнце горячо, - Долины и поля ясны, Пой, ветер молодой весны! Эй, ветер молодой весны, Где ныне дом стрижей моих? В канун зимы не стало их, Лишь выпал снег, не стало их, Когда стрижей увидим мы? Теперь – ни снега, ни зимы, Жара… Ни снега, ни зимы. Уже зацвел фруктовый сад, И мир поре весенней рад, Но отчего же нет стрижей? И небо пусто, ветер, вей И грусть небесную развей! Лес шелков и чиста река, Известий ждут издалека, Эй, ветер, гнезда птиц пусты… Вернуть их можешь только ты!
Невеста
Поет дубрава соловьиной стаей, Бутоны роз неспешно наряжаются В хоромах плачет пленная красавица, Я знать хочу, о чем она мечтает?
Раскинув руки на шелках дивана Больною птицей в голубом гнезде, Роняет слезы молча, непрестанно, Что за печаль живет в ее мечте?
Поет дубрава соловьиной стаей, Бутоны роз неспешно наряжаются В хоромах плачет пленная красавица, Я знать хочу, о чем она мечтает?
Быть может, в грезах этой юной девы Какой-нибудь неведомый герой За славою спешит в неравный бой, Не ведая ни робости, ни гнева.
Кызылирмак
Кызылирмак, рыдать тебе ль пристало, Ломая волны в жерле берегов? Как думаешь, неужто это мало, Сто тысяч разоренных очагов?!
Что стало с тем, кто к нам бежал без спросу, И приходил сюда издалека, Того, кто жил бродягой безголосым, Назад не отпускай, моя река!
А об утопшем пусть живые знают: Стремится в край совиный лишь простак. Покуда есть Дунай – наш путь к Дунаю, - Назад дороги нет, Кызылирмак!
Кызылирмак (красная река) – река на сервере Турции. В древности называлась Галис и служила восточной границей Малой Азии. Этот образ реки-границы использовал автор. (Примечание переводчика). ____________________________________ © Пряжников Александр Владимирович (перевод стихов с турецкого языка, предисловие, примечания) |
       
|
